Rotta Rehab

Они сидели друг напротив друга. Близко, так, что колени касались. Но не это сейчас волновало Роба. А то, что Берт, вопреки здравому смыслу, поцеловал его. В это мгновение внутри словно все замерло: сердце остановилось, а кровь застыла в жилах. Мышцы моментом напряглись до боли. Роб, не открывая глаз, немного отстранился. Но Берт не позволил разорвать эту связь. Наклонился следом, стал еще ближе и обхватил зажатые плечи. Мягкие губы настойчиво вжались в стиснутый рот. Навязчивые мысли кружились в голове Роба. О том, что сейчас ему нужно быть совсем не здесь. Что нельзя отвлекаться от единственной важной цели. Что это все, черт возьми, неправильно и нездорóво. Он поднял руки, чтобы оттолкнуть Берта, но стоило ладоням почувствовать тепло чужого тела, как его решимость пошатнулась. Пальцы отчаянно сжались на груди, сминая ткань. Берт отреагировал нетерпеливым приглушенным стоном и приоткрыл губы, предлагая последовать своему примеру. Роб несмело поддался. Несмотря на доводы разума, его тянуло к этому теплу. Слишком долго он был один. Всегда держался поодаль, не сближался. Не потому, что это было ему не нужно, а потому, что он просто не знал как. Как начать жить? Он считал, что способность чувствовать давно атрофировалась в нем за ненадобностью. Но рядом с Бертом уверенность таяла. Сейчас, как никогда, ему нужно было почувствовать что-то, кроме апатии и тревоги, что посменно истязали его вот уже несколько лет. Иначе он просто сойдет с ума. Берт отпустил его плечи и стал неторопливо гладить по спине, словно успокаивая. Будто он чувствовал, что именно творилось у Роба на душе. От его прикосновений и требовательных губ сердце завелось и застучало как бешеное. Пульсация крови, заглушая назойливые мысли, разошлась по телу ритмичным маршем в ушах, жаром в ладонях, вибрацией в паху. Роб не открывал глаза, отчасти надеясь, что все это лишь очередная иллюзия уставшего разума, отчасти страшась этого. Он лишь сильнее вдавливал ладони в грудь. Ощущая кожей чужой пульс, он и себя чувствовал живее. Неторопливые, нежные касания мягких губ поднимали волну трепета и накрывали с головой. Хотелось остаться в этом моменте, или хотя бы запечатлеть его в памяти, чтобы потом в опостылевшем одиночестве возвращаться к нему вновь и вновь. Разочарованно выдохнул, когда Берт прервал поцелуй. Но тот неспешно скользнул носом по шершавой щеке, скуле, уху и обнял Роба. Который, наконец расслабившись, обнял в ответ и осмелился открыть глаза. Нет, это все не иллюзия. Он ясно видел свои руки, крепко обхватившие Берта, словно кого-то действительно очень дорогого, кого нельзя потерять. Окруженный теплом, себя он тоже чувствовал важным и нужным для этого мужчины, с которым они даже не были знакомы вчера. Роба окутало ощущение уюта. Подбородок покоился на удобном плече, а щеку щекотали шелковистые волосы. Он вдыхал смесь запахов, что всегда сопровождала Берта — сладкий от шампуня, резкий от медикаментов. А еще еле уловимый пряный запах тела, который он различил только теперь, когда оказался совсем рядом. Словно маленькая тайна, которую Берт ему доверил.       — Роб, я такой эгоист… — прошептал Берт и горько засмеялся. — Но я просто не могу оставаться в стороне, зная, как мало у нас времени. Роб прочистил горло, но не находил, что ответить. Вместо этого он повернул голову и снова вдохнул аромат у самой шеи. Тот ласковой волной пронесся по дыхательным путям и заполнил его изнутри. Вытеснил собой мысли. Ослабил узел из тревог и страхов в груди. Глаза защипало от растекающейся безмятежности, он зажмурился и сильнее стиснул руки. «Мало». Роб не хотел и думать насколько. Они с Бертом словно два прохожих, что случайно зацепились взглядами с разных сторон оживленного шоссе лишь на короткий момент. А стоит забыться и пойти навстречу, — разнесет, размажет безжалостным тараном. Нельзя.       — Нельзя. — Тихо. Эхо собственных мыслей. Берт вздохнул, отпустил его и отстранился, чтобы заглянуть Робу в глаза. Темный взгляд изучал, читал мысли и бросал вызов. Без объятий стало холодно, узел в груди, спохватившись, сжался больнее, чем прежде. Руки Роба безвольно повисли вдоль тела.       — Это неправильно, — повторил он громче, убеждая в первую очередь себя.       — И безрассудно, — подсказал Берт, улыбнувшись. Его тонкие губы были чуть краснее, чем обычно. Роб прикоснулся пальцами к своим. Неужели и у него? Доказательство влечения, которому он поддался. К которому он сам потянулся. В котором почти утонул.       — Но ты и сам был не против. Даже при свидетелях. Представляю лицо Жозефины, если бы они ей доложили об этом. — Снова засмеялся. Светло и заразительно. Роб улыбнулся и почувствовал, что краснеет. Ему было стыдно от своего недавнего порыва, но отрицать он его не мог. Похоже, он и правда сошел с ума.       — Не знаю, что на меня нашло, — проговорил сконфуженно.       — Теперь ты, наверное, захочешь уйти… — вздохнул Берт.       — Нет. — Ответ вырвался быстрее, чем Роб успел подумать. — То есть… Краткий порывистый поцелуй оборвал его мысли.       — Оставайся. — Берт выдохнул отчаянное приглашение прямо в рот. Роб замер на мгновение, с тоской вспоминая, как безмятежно он чувствовал себя в руках Берта совсем недавно. А затем сломя голову выбежал на это шоссе прямо к незнакомцу. Сам углубил поцелуй, с нетерпением сминая губы. Встал и потянул Берта на себя, чтобы касаться еще плотнее. Крепко обхватил за талию. Эта близость была ему необходима словно наркотик. Запрещенная, порицаемая, желанная. Берт вел кончиками пальцев по его лицу и плечам. Прикосновения вызывали приятную щекотку, проходящую через все тело и сходящуюся теплом внизу. Где-то на периферии сознания маячила железная дверь, но Роб намеренно игнорировал ее. Сейчас важно было быть ближе. Чувствовать жар. Чувствовать обоюдное желание. Где-то в глубине зарождалось ощущение эйфории. Он не сопротивлялся, когда ловкие пальцы стянули с него джемпер. С усиливающимся нетерпением он помогал снять докторский халат и расправиться с пуговицами рубашки. Бесстыдно вдыхал усилившийся аромат чужого тела и перебирал темные волосы, пока Берт покрывал поцелуями его шею, ключицы, грудь. Как же сладко забыться в нежных прикосновениях… Уже на кровати Берт склонился над ним. Заглядывая в темные глаза, подернутые пеленой желания, Роб и сам таял. Ему нравилось рассматривать, гладить, целовать, вдыхать. Импульсы проходили вниз по позвоночнику и сладкой болью отзывались в паху. Ему нестерпимо хотелось все большего. Шумно выдохнул, когда Берт провел рукой по его напряженному члену. Даже через плотную ткань — невыразимо ярко отозвалось во всем теле. Роб двинул тазом, вжимаясь в ладонь. Ухмыльнувшись реакции, Берт потянул резинку его штанов вниз. Роб, опомнившись, удержал его руки.       — Хочешь остановиться? — спросил Берт, прерывисто дыша. Припухшие красные губы, тяжелое дыхание поднимало и опускало бледную грудь, волосы спутались, разметались по плечам, в черных глазах горело пламя. Глядя на такого Берта, Роб невольно ослабил хватку и позволил продолжить. Они и так уже зашли слишком далеко. Он добровольно обрек себя, когда перешел порог этой комнаты. Вероятно, он даже в тайне на это надеялся. Полностью разделись. Поцелуи стали глубже. Роб видел и чувствовал, как возбужден Берт, от того смущение и похоть накатывали на него жаркими волнами. От горячих прикосновений он плавился и все смелее сам касался желанного тела… Берт нежно гладил и тихо успокаивал. Масло помогало ему расслабить Роба. Зажатые мышцы поддавались его пальцам. Осторожно, медленно, постепенно. Роб лежал на спине и отчаянно вжимал подушку в свое раскрасневшееся лицо, еле сдерживая стоны. Еще никогда он не чувствовал себя настолько уязвимым и настолько защищенным одновременно. Сейчас он доверял Берту, внимал его тихому голосу, чувствовал его внутри и полностью терялся в этих ощущениях.       — Ляг на бок, — попросил Берт шепотом у самого уха. Роб отчаянно взвыл, но послушался. Всей спиной он ощутил Берта, который прижался сзади. На шее почувствовал учащенное дыхание.       — Готов? — Берт легко прикусил ухо и глубоко вдохнул его запах у самой кромки волос.       — Да, — выдохнул Роб. Нервные окончания словно оголились в ожидании. «Нет». Почувствовал, что в него требовательно уперлась мягкая головка. Дрожь прошла по всему телу.       — Расслабься. «Как?» Берт настойчиво толкнулся внутрь. Все ощущения свелись к одной только точке.       — Доверься… — С силой провел рукой по торсу, по бедру и немного приподнял ногу Роба.       — Не тяни, — проворчал тот в подушку. «Или я передумаю». Еще попытка. В этот раз настырнее. Поддался. Вырвавшийся низкий стон. Медленное скольжение до предела. Жаркое ощущение наполненности. Берт окутал его руками, прижался мягкими губами к шее. Ждал. Роб ощущал себя словно в коконе. Спокойно, расслабленно, правильно. Совсем не так, как он представлял мгновения назад. Не больно. В безопасности. В ожидании большего. Долгожданное движение. Их глухие стоны растворялись в синхронном дыхании. Роб выгибался в пояснице навстречу и сжимал измученную подушку в руках. Жесткие перья кололи пальцы, но не отрезвляли. Ладони Берта мучительно приятно вдавливались в него, сжимали его, почти доводя до предела. Шумные выдохи обжигали шею. Роб закрыл глаза, чтобы полностью сосредоточиться на ощущениях. Небольшой амплитуды было достаточно, чтобы свести с ума, замкнуть расшатанный переживаниями разум. Безумно восхитительное чувство того, что он нужен, разливалось от затылка, охватывало плечи, блаженной волной отзывалось в груди, сжимало живот, обводило позвонки до самого копчика, вспышкой растворялось в скольжении. Опьяняло. Выкрикнул с досадой, когда Берт резко вышел. Под мягким давлением рук лег на спину. Ногами обхватил Берта, когда тот навис над ним. Поцелуй. Язык с жаром изучал его рот. Рывок, и Роб снова наполнен. Движения внутри резче, быстрее, ярче. Все происходящее казалось другой реальностью. Собственные стоны словно вдалеке. Его руки, тянущиеся к Берту, сжимающие до красных следов бледную кожу, будто действовали сами по себе. Его тело само ритмично двигалось навстречу и требовало. В голове было непривычно тихо и абсолютно пусто. Берт сжал его член, размазал проступившую смазку, заскользил ладонью по всей длине. Ни на секунду не прекращая рвано дышать в губы, не останавливаясь. Скоро Роба затрясло от подступающей развязки. Мышцы напряглись, отчего Берт громко ахнул и прикусил плечо Роба, чтобы не вышло громче. Замер на мгновение, а затем резко вошел до упора, мелко дрожа от напряжения. Внутри Роба будто что-то прорвалось, и мощный ток пронесся по всему телу испепеляющим жаром. Комната поплыла перед глазами. Хриплые крики утонули в поцелуе. Кровь зашумела в ушах. Сознание взорвалось яркими красками. Оба жадно хватали ртами воздух, смотря друг на друга. Ближе уже просто невозможно. Берт упал на него. Прижался как будто к единственному ценному, что было у него в жизни. Роб бездумно гладил темные волосы, плескаясь в сонной истоме. Хотелось быть здесь всегда и никогда не возвращаться в реальность. В которой единственными его партнерами были мрачные мысли. В которой ему предстояло найти способ открыть эту чертову дверь. В которой нет места… всему этому. Холодные щупальца которой уже тянулись к его разуму…

***

Бесконечные коридоры. Редкие тусклые лампочки почти не давали света, мигали. Роб не помнил, сколько уже шел. Кажется, что вечность. Потрескавшаяся белая плитка на стенах и полу с каждым поворотом была все грязнее. Ее острые края впивались в босые ноги. Проходы становились уже. Стены давили. Приходилось пробираться боком. Он забыл, зачем он тут. Лишь знал, что нужно продолжать этот путь. Долгожданный просвет. Но Роб даже не мог ускориться. Края плитки разрывали одежду, царапали кожу. Еще немного… Впереди увидел комнату. Сквозь прутья решетки из окна лился яркий свет. На железной кровати спиной к нему сидел темный силуэт человека в смирительной рубашке.       — Мама? — Роб пытался крикнуть, но изо рта вырвался лишь хрип. Стены не давали вздохнуть. Еще несколько шагов, и он был бы рядом, но он не мог двинуться дальше. Слишком узко. Холод плитки сжимал грудь. И с каждым мгновением все сильнее…

***

Роб резко открыл глаза. Снова кошмар… Очертания комнаты приобретали четкость. Размеренное дыхание спящего Берта щекотало его шею, не давая уснуть снова. Жужжащей вереницей возвращались тревожные мысли. Мучительное осознание того, что он поддался искушению, собиралось болезненным комом в животе. Уже с удивлением он смотрел на мужчину, который жался к нему. Без одежды вдруг стало пронизывающе стыдно. Липкие разводы застыли на животе и холодили. Едва успокоившееся сердце забило в грудь испуганной птицей. Что он натворил? О чем он только думал? Как он мог забыться, когда цель так близка?! Боясь разбудить доктора, осторожно встал с кровати. Зажмурился от непривычной боли в пояснице. Холодный пол обжег ступни. Роб, мысленно чертыхаясь, собрал по всей комнате свою одежду. Пока одевался, взгляд притянуло содержимое открытой Бертом прикроватной тумбочки. В ней с упавшего стеклянного флакона капало масло прямо на жесткий переплет объемной книги. «Библия? У него?» Ступая бесшумно, подошел ближе, чтобы спасти хотя бы ее. На темной обложке не было привычного креста. Оказалось, это был почти целиком заполненный альбом для рисования. На каждой странице — искусно выполненные карандашные портреты людей. Сначала разные, но потом одной только девочки, от которой сквозило печалью. Разворот за разворотом — одно и то же юное лицо. Но линии все более рванные, жесткие и прорывающие бумагу. Местами графитовые следы расходились кляксами от давно застывших прозрачных капель. Роб удивленно глянул на мирно спящего Берта. Что за секрет он хранил? На очередной странице Роб вдруг увидел нечто новое — собственный портрет. Снова аккуратные тонкие линии. Идеально пойманный художником недовольный взгляд в сторону и скованная поза. Весьма похоже. Следующий лист — снова он, но теперь с легкой улыбкой. Что за черт? В мрачном оцепенении стал листать страницы, снова и снова встречаясь лицом к лицу с собой. Итого девять набросков… Когда только Берт успел? Зачем? Почему он?.. Одно только ясно — это все ловушка. Ошибкой было приезжать сюда одному. Он в опасности. Нужно бежать отсюда, пока есть время. Бежать и возвращаться с подкреплением. В этот раз ему точно поверят. Боясь даже взглянуть на Берта, Роб выскочил из комнаты, крепко сжимая злополучный альбом.