О безграничном и главном

За каждым встреченым в суматохе переулков взгляде – свой большой мир и история, написанная шрамами прожитых дней. Люди столь непохожи и неповторимы в своих мечтах и страхах, свершениях и поражениях; в скромных слезах, одиноко повисших на ресницах, и в самых искренних улыбках. И все же им так свойственна одна и та же ошибка – давать обещания, которым не суждено сбыться. На последнем перепутье стоят трое, оцелованные солнцем и травянистыми бризами. Их уже заждались собственные пути – несовместимые, как масло и талая вода, – потому что каждое путешествие рано или поздно подходит к закономерному концу. Но, как бы то ни было, они прощаются подобно старым друзьям: с мягким блеском в глазах, закаленной в боях нежностью и толикой тоски. Фуу, так сильно повзрослевшая за время их путешествия, болтает без умолку. Вспоминает, благодарит, на что-то по-прежнему надеется, и Дзин ухватывает все ее слова со скорбным рвением и жадностью. По коже уже скользит холод знакомого, привычного темпа жизни – такого, к которому вот-вот предстоит вернуться. Это зовется одиночеством. Дзину одиночество отнюдь не чуждо. Почти умиротворяющее, обволакивающее речным течением, безграничное до самого горизонта, сизое и морозное, как бесприютные снега горных вершин. Оно было его единственным союзником долгие годы, оборвалось совершенно случайно и неожиданно, а теперь все просто возвращается на круги своя. Так, наверное, проще. Отвечать лишь за свои слова и действия, слушать только собственный пульс, жить исключительно ради того, чтобы следующий рассвет для тебя одного не погас раньше положенного. Дзину этому учиться не нужно – лишь вспомнить. Он слегка хмурится под лепет юной девушки, с незнакомым сожалением кусает изнутри щеку и вдруг сталкивается взглядом с Мугеном. Его одиночество кислотное, острое, опасное: протяни руку – и тут же поранишься, очертишь пылающую алым кровавую черту между вами и загнанным зверьком останешься смотреть на оскалившегося хищника, считая утекающие секунды. Муген долгое время был уверен, что другой жизни он попросту не заслуживает. В его темных глазах печально горит молчаливое осознание их сходства. Их долгий путь вел к отправной точке: туда, где некого было защищать и уж тем более не на кого полагаться. Но теперь саднящей жалостью где-то в груди оседает сентиментальность, не позволяющая отбросить пройденные втроем мили и прожитые бок о бок дни. Они уже давно отвыкли от тех, кем считали себя сами и кем их считали окружающие. Муген понимающе поджимает губы, качнув едва-едва головой. Одинокие дважды как минимум есть друг у друга. Фуу почти не знала их раньше, когда на сердцах расцветало будто бы общее, разделенное на двоих тлеющее клеймо. Предатель. Убийца. Изганнник. Ей нет никакого дела, чем гложет их обоих прошлое, потому что она живет настоящим и заглядывает с восторгом в завтрашний день. Спутник. Защитник. Друг. Они рассматривают Фуу с прощальной нежностью и, кажется, видят одно и то же: бьющееся молодостью сердце и душу, что согревала всех троих на пути. Девушка коротко, но крепко обнимает, сжимает слегка огрубевшими пальцами ткань одежды, отстраняется нехотя, светло улыбается. В ее наивно-уютной надежде встретиться вновь теплится что-то живое, трепетное, настоящее. Сила, очищающая и созидающая. Дороги расходятся, не находя перекрестков. Случайным встречам не суждено повторяться. И все же... Омраченные истязающим прошлым не способны любить всепоглощающе искренне, но они бросались на вражеские лезвия, оберегая друг друга. Подсолнухи совершенно точно не пахнут, все знали это с самого начала, но продолжали идти куда-то за горизонт. У них всегда все было иначе. Теперь они стремительно отдаляются друг от друга, но молят богов, чтобы молчаливое обещание не стало очередной ошибкой. И, конечно, их пути непременно пересекутся. Перемешаются однажды со временем и расстоянием, вихрем сплетутся воедино, горячей привязанностью смажут стыдливые капли со щек, обхватят поперек груди и снова выстроятся общей дорогой наперекор судьбе.

Потому что эта дружба – странная, возросшая и окрепшая среди пыльных тропинок, кровавых драк и тихого смеха за ужином – сильнее закономерностей и правил.