upd10

Давным-давно, уже и не упомнить, да и далеко от нас было — не видать, а только лишь от стариков было слыхать, было у одного достопочтенного джентльмена два сына да одна дочка, но такая боевая — богатырша, ни дать, ни взять. И вот когда сиблинги подросли, Папа собрал их и сунул под печь записку: «ДЕТИ. Я НЕ МОЛОД, А ВОТ ВЫ ВЫРОСЛИ ДОСТОЙНЫМИ ЛЮДЬМИ. НАДО БЫ ПОДЫСКАТЬ ВАМ ТАКИЕ ЖЕ ДОСТОЙНЫЕ ПАРТИИ. ТО ЕСТЬ, ХОТЯ БЫ КАКИЕ-НИБУДЬ». А сыновья и дочерь-Эгберты — не промах. Берут и отвечают: — Так что ж, батюшка, благослови. А где ж нам их взять? Батя перевернул записку. Сзади было написано: «ВОЗЬМИТЕ ПО СТРЕЛЕ, ВЫХОДИТЕ НА ЗАДНИЙ ДВОР И СТРЕЛЯЙТЕ: КУДА СТРЕЛЫ УПАДУТ, ТАМ И СУДЬБА ВАША. ТОЛЬКО АККУРАТНО, НЕ ИСПОРТИТЕ ЧУЖУЮ ЧАСТНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ». Дети поклонились отцу и сделали, как он просил — натянули луки и выстрелили. У старшего, Джейка-дурачка, крестьянского сына, стрела упала на боярский двор, поднял стрелу боярский сын, Дирк Преклёвый. У Джейд, крестьянской дочери, упала стрела на купеческий двор — поднял ее купеческий сын, Дейв Гетеросексуальный. А у младшего сына, Джона-царевича, стрела летела близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, сам не знает куда. Шел он, шел, дошел до галечного пляжа, видит — сидит краб, в клешне держит его стрелу. Джон-царевич говорит ему: — ааааааааааааааааааааарррррррррррррргггггггггггхххххххх!!!!!!! краб, отдай мою стрелу. А краб ему отвечает: — ЗАКЛЮЧИ СО МНОЙ МЕЙТСПРИТ. — ты психованный? ты краб. — ТЫ ЧЕ, ДУМАЕШЬ, МНЕ ЭТО ВСЕ ОБОССАТЬСЯ КАК ВСТАВЛЯЕТ? БЕРИ, ЛОПУХ, САМ НАПРОСИЛСЯ. СУДЬБА У ТЕБЯ ТАКАЯ. Закручинился Джон-царевич, ну и пригорел, чего греха таить, но делать нечего — взял краба, принес домой. Папа сыграл три свадьбы: Джейка-дурачка выдал замуж за боярского сына, дочку — за купеческого, а бедолагу Джона-царевича — за краба. Вот батя позвал свой выводок. На записке под гуслями-самогудами марки JBL было написано вот что: «НИКУДЫШНЫЙ Я ДЖЕНТЛЬМЕН. ШЛЯПУ ПОМЯЛ. ПОПРОСИТЕ ВАШИХ БЛАГОВЕРНЫХ МНЕ СШИТЬ ДО ЗАВТРА ПО ШЛЯПЕ, А ТО НЕГОЖЕ ДЖЕНТЛЬМЕНУ ХОДИТЬ РАСХЛЯБАННЫМ». Дети поклонились отцу и пошли. Джон-царевич приходит домой, сел и голову повесил. Краб ножками топочет, спрашивает его: — ЭГБЕРТ, ТЫ ЧЕ ОПЯТЬ? САММЕРТАЙМ СЭДНЕСС? — да блин! батя шляпу попросил сделать. до завтра. Краб отвечает: — ПХА! ДАВАЙ-КА НА БОЧОК, ЭГБЕРТ, ДЕЛО В ШЛЯПЕ. УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ. Джон-царевич лег спать, а краб шлепнулся со стола, сбросил с себя хитиновый панцирь и обернулся Каркатом Премудрым, таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Каркат Премудрый ударил в ладоши и крикнул: — КАН, *ПОЖАЛУЙСТА*, СШЕЙ МНЕ К УТРУ ТАКУЮ ШЛЯПУ, КАКУЮ Я ДАЖЕ У ЕЕ ИМПЕРСКОГО СНИСХОЖДЕНИЯ НЕ ВИДЕЛ. Джон-царевич утром проснулся, надел очки, краб опять по полу лапками топ-топ, а шляпа уж лежит на столе, завернута в пергамент для выпечки (ну, что дома нашлось, в то и завернули). Обрадовался Джон-царевич, взял шляпу, понес к бате. Папа в это время принимал дары от старших детей. Джейк-дурачок показал шляпу — у шляпы почему-то были большие глаза и радужная грива. Папа принял ее и указал пальцем на стол. Под скатертью-самобранкой лежала записка: «ЭТУ ШЛЯПУ НА БРОНИКОН НОСИТЬ». Джейд показала шляпу. У шляпы были крупные ягодицы и длинный нос. Записка гласила: «ЭТУ ШЛЯПУ ОГНЮ БЫ ПРЕДАТЬ». Джон-царевич показал шляпу, изукрашенную златом-алмазами, зачарованную на защиту и починку. Папа вскинул брови. «НУ, ВОТ ЭТА ШЛЯПА — И ПЕРЕД КОЛЛЕГАМИ ДОБРЫМИ ПОКАЗАТЬСЯ НЕ СТЫДНО». Пошли дети по домам — те двое — и судят между собой: — капец!!!!!!!!! а мы над ним прикалывались :( крабик, наверное, не простой! Опять папа позвал спиногрызов: «ТОРТЫ — ЭТО МОЙ ПРОФИЛЬ. ВАШ — ХЛЕБ. ПУСТЬ ВАШИ ДОСТОПОЧТЕННЫЕ ПАРТНЕРЫ ИСПЕКУТ МНЕ ДО ЗАВТРА ХЛЕБ». Джон-царевич опять приуныл, пришел домой. Краб его спрашивает: — БЛЯТЬ, ЧТО НА ЭТОТ-ТО РАЗ? Тот отвечает: — надо до завтра хлеб испечь. — ГОГПОДИ, НАШЕЛ ПРОБЛЕМУ. ХЛЕБОМ НЕ КОРМИ, ДАЙ ПОНЫТЬ. КЫШ СПАТЬ, ЭГБЕРТ, УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ. А Страйдеры сначала-то рофлили над крабом, мол, тима раков, а теперь послали сестрицу посмотреть, как краб будет хлеб печь. Сестрица тоже была волшебница, но колдовала в основном по мелочи — спиртные напитки. Ну так и краб не промах, не один подростковый ромком посмотрел, смекнул, что к чему. Он замесил тесто, печь сверху разломал да прямо туда, в дыру, все его и вылил. Рокси никогда раньше не видела такую подачу коктейля. Она прибежала к царским невесткам-мужчинам, все рассказала, и те так же стали делать. А краб шлепнулся со стола, обернулся Каркатом Премудрым, ударил в ладоши: — КАН, Я ПОНИМАЮ, ЧТО ПОДЗАКОЛЕБАЛ ТЕБЯ, — это неправда — Канайя могла бы сутками успокаивающе шипеть ему на ухо, — НО ИСПЕКИ МНЕ К УТРУ МЯГКИЙ БЕЛЫЙ ХЛЕБ, ПОЖАЛУЙСТА. Джон-царевич утром проснулся, а уж на столе лежит хлеб: один кусок отрезан, поджарен и покрыт маслом, хоть сейчас засовывай в рот и в школу опаздывай. Джон-царевич обрадовался, понес хлеб к отцу. А папа в то время принимал хлебы от остальных малолетних преступников. У их милых-то получилась одна горелая грязь. Папа их хлеба тактично прикрыл полотенчиком. А как подал Джон-царевич, батя ткнул в записку под блюдечком с голубой каемочкой. «ВОТ ЭТО ХЛЕБ. МОЖНО И ВМЕСТО ТОРТА. НО НЕЖЕЛАТЕЛЬНО». И приказал батя, чтобы завтра дети явились к нему на пир вместе с благоверными своими. Опять воротился Джон-царевич домой, закручинился весь. Краб клешнями щелкает: — ДА ЧЕ ТЫ ДЕЛАТЬ БУДЕШЬ, ЭГБЕРТ, ЕБ ТВОЕГО ПРИШЕЛЬЧЕСКОГО БАТЮ ЗА СЛУХОВЫЕ ТРУБКИ, МОЖЕТ, ТЕРАПИЮ ТЕБЕ ЛУЧШЕ ОПЛАТИМ, ЧЕМ ХЛЕБА БУДЕМ ПЕЧЬ? ЧЕ ТЫ ВСЕ НОЕШЬ И НОЕШЬ? — эх, крабик, как мне не горевать? папа наказал, чтоб мы с тобой на пир к нему пришли, а как я тебя людям покажу? а ежели решат, что ты блюдо? и пустят на роллы? Краб отвечает: — СЛЫШЬ, ПОЗОРИЩЕ, СО МНОЙ И В ПИР, И В МИР, И В ДОБРЫЕ ЛЮДИ! СЛУШАЙ МЕНЯ — ИДИ НА ПИР ОДИН, А Я ВСЛЕД ЗА ТОБОЙ БУДУ. КАК УСЛЫШИШЬ СТУК ДА ГРОМ, НЕ ПУГАЙСЯ. СПРОСЯТ ТЕБЯ, СКАЖИ: «ЭТО МОЙ КРАБЧОНОК ЗАБРАЛСЯ В КОРОБЧОНОК». Вообще-то, можно было и без этих слов. Каркату Премудрому просто очень нравилось мстить Джону-царевичу за его тупые розыгрыши. Джон-царевич и пошел один. Вот старшие приехали с мужьями, разодетыми, разубранными, заочкованными — в очках, то бишь. Стоят да над Джоном-царевичем подтрунивают: — Братец, что же ты не сподобился взять своего дюже смышленого партнера? Стало быть, ему бы и в платочке каком понравилось. И где ж ты выискал такого красавца? Вот мудачье! Папа с детьми да невестками-мужчинами, с гостями, сели за столы дубовые, за скатерти браные, за торты бисквитные — пировать. Вдруг поднялся стук да гром, весь двухэтажный дом затрясся. Гости напугались, повскакивали с мест, а Джон-царевич говорит, чувствуя, впрочем, что где-то там есть подвох: — не бойтесь, приятели: это мой крабчонок забрался в коробчонок. Подлетел к царскому крыльцу трутень, и спрыгнул с его плеч Каркат Премудрый: на богоуровневой пижаме кровь нарисована, капюшон, как закатное зарево, бордовый, на голове рожки маленькие, очаровательные, такой красавец — ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Берет он Джона-царевича за руки и ведет за столы дубовые, за скатерти браные. Стали гости есть, пить, веселиться. Каркат Премудрый испил из стакана да остатки себе за левый рукав вылил. Поел, а косточки за правый рукав отложил. Страйдеры увидели его хитрости и давай то же делать — хайпожоры проклятые, плагиатщики. Попили, поели, настал черед плясать. Каркат Премудрый подхватил Джона-царевича и пошел. Танцевать он не любил, да и стеснялся, чего уж греха таить, но Джон улыбался и терпеливо мялся на месте рядом с возлюбленным — диву давался, что наконец-то может разласку свою к груди прижать, да не думать, не крабофил ли он треклятый. Каркат махнул левым рукавом — вдруг сделалось озеро, махнул правым рукавом — поплыли по озеру белые киты да козлы морские. Царь и гости диву дались. А старшие невестки-мужчины на потеху Каркату Премудрому пошли плясать: рукавами своими весь пол изгваздали, ну да это ж Страйдеры, папа сразу знал, что с ними проблем будет больше, чем с крабом, даже если тот окажется самым обычным. В ту пору Джон-царевич отлучился потихоньку, побежал домой, нашел там панцирь крабовый и бросил его в печь, сжег на огне. Каркат Прумдерый возвращается домой, хватился — нет панциря. Сел на лавку — теперь уже и сам приуныл. — ТУПАЯ ТВОЯ БАШКА, ЭГБЕРТ. ПОДОЖДАЛ БЫ ТЫ ЕЩЕ ТРИ ДНЯ, БЫЛО БЫ У ТЕБЯ В ЗАДНИЦЕ ЧТО-ТО ВМЕСТО ШИЛА, Я БЫ ВЕЧНО ТВОИМ БЫЛ. А ТЕПЕРЬ ПРОЩАЙ. ИЩИ МЕНЯ ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ, В ТРИДЕСЯТОМ ЦАРСТВЕ, У ДЖЕКА НАИЧЕРНЕЙШЕГО. Обернулся Каркат Премудрый серой кукушкой и улетел в окно. Джон-царевич поплакал, поплакал, поклонился на четыре стороны и пошел куда глаза глядят — искать мужа. Шел он, шел, сапоги износил, из пижамы богоуровневой чуть не вырос. Попадается ему навстречу мудрая волшебница. — Ну, здравствуй, Джон. Что ищешь, куда путь держишь? Джон-царевич рассказал ей про свое несчастье. Волшебница ему и говорит: — Необдуманные поступки — стабильная часть нашей жизни, но, Джон, все-таки спалить панцирь надо было додуматься. Он вообще горит? Это же хитин. Да и чужие вещи трогать — ай-ай-ай. Клептоманией не страдаешь? Волшебница очень любила есть чужие мозги на завтрак. И Джон-царевич не был уверен, что только в переносном значении. — Каркат Премудрый языкастей своего отца родился. Он за то взбесился и велел ему три года быть крабом. Ну, а что теперь делать? Вот тебе клубок, я только вязание распустила: куда он покатится, туда ты и ступай за ним смело. Джон-царевич поблагодарил волшебницу и пошел за клубочком. Клубок катится, он за ним идет. В чистом поле попадается ему конь. Джон-царевич примерился, думает, не оседлать ли зверя. А конь говорит ему человеческим голосом: — D --> Это неприемлемо. Ты, конечно, высши% кровей, но я все же осмеюсь просить о… Гогподи, мне нужно полотенце… Джон-царевич, о100вь меня. Я тебе пригожусь. С желанием седлать одушевленных существ Джон-царевич сталкивался нечасто — если уж на то пошло, только единожды. Так что он не стал домогаться до омерзительно потного коня и пошел дальше. Глядь, летит над ним ящер. Он нацелился, а ящер говорит ему человеческим голосом: — ДЖОН, ТЫ ЧТО, ХОЧ3ШЬ УБ1ТЬ СЛ3ПУЮ Д3ВОЧКУ? ПОДУМ4Й ХОРОШЕНЬКО — Я Т3Б3 3Щ3 ПР1ГОЖУСЬ. Он пожалел слепого ящера и пошел дальше. Бежит котяра. Джон-царевич опять спохватился, хочет в него стрелять, а кошка говорит человеческим голосом: —: 33 < *мм обещает помощь взамяун на пощаду* Пожалел он некодевочку, пошел дальше. Подходит к синему морю и видит — на берегу, на песке, лежит щука, едва дышит и говорит ему: — не совершай ошибку иммбецилл кинь мменя в мморе и я так и быть посммотрю что я ммогу сделлать длля челловечешки типа тебя А что, от Джона не убудет. Он бросил щуку в море, пошел дальше берегом. Долго ли, коротко ли, прикатился клубочек к лесу. Там стоит избушка на жабьих ножках, кругом себя поворачивается. — Избушка, избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом. Избушка повернулась к нему передом, к лесу задом. Джон-царевич взошел в нее и видит: на печи, на двенадцатом кирпиче, лежит дама-яга, серотроллья нога. — дж0н — говорит ему дама-яга. — у меня так давн0 не был0 г0стей! Джон-царевич ей рассказал, что ищет мужа своего, Карката Премудрого — знаю знаю! — говорит ему дама-яга, — муж тв0й теперь у джека наичернейшег0. трудн0 ег0 будет д0стать, нелегк0 с джек0м сладить: смерть ег0 в к0льце, к0льц0 в к0л0де карт, карты в шляпе дурацк0й, шляпа та в древнем храме, а храм 0храняет ради0активная псина. Джон-царевич у дамы-яги переночевал, и наутро она его переместила к храму. Видит Джон-царевич — Лягушачий храм в окружении воды и цветов. Исчадие адское, собака, то бишь, злобно поглядывает прямо оттуда. Вдруг, откуда ни возьмись, прибежала кошка лесная, псина и рванула за ней. Прилетела ящер и сбросила шляпу в воду. Тут Джон-царевич взвыл — как же теперь найти эту шляпу! Вдруг подплывает к берегу щука и держит шляпу в зубах. Джон достал карты, а потом и кольцо, но тут явился и сам Джек. И не миновать бы Джону-царевичу смерти страшной, если бы конь шляпу дурацкую не растоптал. Тут Джек Наичернейший сразу подобрел, успокоился — сказал, кольцо верни, добротная побрякушка, а я тебе Карката, нам с ним все равно лучше жить раздельно, а то и до детоубийства недалеко. Джон-царевич пошел в джековы палаты фиолетовокаменные. Выбежал к нему Каркат Премудрый, поцеловал его в сахарные уста. Джон-царевич с Каркатом Премудрым воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой старости, и потом тоже, потому что для сказочных существ старость — понятие растяжимое.