Дьявол слышит все молитвы

Вечером, когда гроза разбушевалась, я всё ещё сидел у Софы. Мне казалось, что её дыхание всё тише, что пульс пропадает. Я гладил её руку, мысленно прося открыть глаза. С раскатом грома она заёрзала. — Ммф… Уилл? — тихо сказала она, тяжело открыв глаза. — С… Софа! — воскликнул я, повесившись ей на шею. — Софочка, господи, ты проснулась! — Ты плакал? — ласково спросила она и погладила меня по голове. — Не важно, — всхлипнул я, прижавшись к ней и целуя в щёчку. Демон чуть растерялась. Слабо улыбнулась и обняла меня. — Ну-ну, маленький мальчик, не плачь, я в порядке. Всё хорошо. — Извини, я не хотел орать, — заныл я, пока тёрся об девушку щекой. — Я же сказала, всё хорошо. — Ничего хорошего. — Ты ж мой чувствительный ребёнок, — она поцеловала меня. — Тебе больно? Что для тебя сделать? — Ничего не надо, я сама, — она начала вставать. Через три секунды она вздрогнула и резко рухнула обратно. — Ай! — Не вставай! Лежи, что ты хочешь? Потом я сгонял на кухню за едой. Через какое-то время она захотела спать. Я остался с ней, и заснул, обнимая её за мягкий бок. На следующее утро я проснулся один в кровати Софы. Потеряв её, я рванул вниз. Демон хозяйничала на кухне. — Зачем ты встала с кровати? — спросил я недовольно, потирая глаз. — И тебе доброе утро. Ты так мило спал, я решила не будить и самой приготовить вам завтрак. — Я бы не сломался, если бы ты меня разбудила. Ложись обратно, я всё сделаю. — Ути мой заботливый пусечка, — умилилась она и начала тискать мои щёки. — Мне не больно, Уилл. Я бы и дальше отправлял её в кровать, но тут дверь с грохотом открылась и вошёл Билл, держа в руке хрустальную фигурку, смахивавшую на пакмана. Или рыбку-крекер. Брат заметил нас обоих и ухмыльнулся. — Надо же, проснулись. — Откуда у тебя это? — спросил я, показывая на фигурку. — Элемент достал, пока ты дрых. Было не сложно, всего-то поймать гремоблина. — Кого?! А если бы ты пострадал?! — Я — не ты, чтобы получить от жалкой помеси гремлина и гоблина. — В смысле? — растерялся я, чувствуя себя обиженным. — В прямом. Тебя даже гном побьёт, не будем отрицать. — Так, это чё? — вмешалась Софа недовольно. — Ты чё гонишь на него? — Хочу и гоню. Проблемы? — У тебя, — она хрустнула пальцами. — Что с тобой? Он же твой брат. — Да ладно! Шутишь? а то я не знал! — язвил он. — Билл, — строго сказала рыжая. — Я знаю, как меня зовут. — Так, иди к себе, — вздохнула Софа, потирая переносицу. — Без твоих указаний разберусь. — Да чё ты хамишь?! — Не твоё дело, — он стянул со стола блин и удалился. Софа ошарашенно посмотрела на меня. — Это что сейчас было? — Я не знаю, — поник я. — Он вчера также себя вёл. — Может, поговоришь с ним? — Зачем? — Ну, вдруг он так переживает то, что вы теперь… как бы… — Я понял, — грустно вздохнул я, вспоминая, что мы теперь сироты. — Прости, я не хотела напоминать, — Софа обняла меня. Чмокнула в макушку. — Ничего. В кухню вдруг ввалился Килл. Он заметил Софу, прошёлся анализирующим взглядом и ухмыльнулся. — Живая, как вижу. — А ты меня хоронить собрался? — Если бы. — Килл, слушай, я… мне надо с тобой поговорить. — Нет. — В смысле? — Ты не сказал ей? — он посмотрел на меня. — Я забыл, — вздохнул я. — Что он не сказал? — Поговорим, когда ты выздоровеешь. — Я здорова. И мне надо прямо сейчас, — строго произнесла демон. — Ргх. Уилл, не оставишь нас? Я кивнул и ушёл в свою с Биллом комнату. Там он сидел на своей кровати, шелестя страницами дневника. Заметив меня, он фыркнул. — Что хотел? — Ничего, — грустно сказал я, пока шёл к своей кровати. — Это и моя комната. — А, да, я же делю её с братом-нытиком. — Да что с тобой?! — не выдержал я. — Со мной всё прекрасно, братик. — Почему ты так себя ведёшь? — Я просто счастлив, что больше нет родителей, которые били нас и унижали. Я аж опешил. — Ты… ты чего говоришь такое? — Правду, Уилл. Неужто ты никогда не думал о том, как было бы хорошо, если б из не стало? — Они любили нас… — Утешай себя дальше. — Билл, хватит! — я подскочил к нему и тряхнул за плечи. — Когда мы были маленькими, мы были так счастливы! хоть ты и забыл это, но я помню, как мама с папой нас любили! — Поэтому они желали нам смерти, а тебя избили в собственный день рождения? Поэтому они избили меня так, что я наше детство не помню? Поэтому они называли тебя «трусливым выродком»? Даже наша шлюховатая мать жалела, что не сдала нас в детдом, о какой любви ты говоришь, Уилл?! Я не выдержал. Я замахнулся и отвесил ему звонкую пощёчину. Голова Билла мотнулась в сторону, а щека начала краснеть. Я ахнул и закрыл рот руками. — Господи, прости! Билл, я… я не… т-тебе больно? Он с яростью посмотрел мне в глаза. Затем резко прижал к стене за шею и плечо. Он начал меня душить. — Ты хоть знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, братец? — прошипел Билл сквозь зубы. Его глаза снова стали кошачьими. Меня стало трясти. — П… пусти… — прохрипел я, вырываясь. — Или что? Пожалуешься новой мамочке? Или кем там ты Софу считаешь? — хищно улыбался блондин. — Б-Билл, хватит… — Ещё раз тронешь меня, я тебе глаз выколю, — со злостью процедил он, после чего швырнул меня в сторону. Я рухнул на пол, хватаясь за шею. Хотелось уйти в тёмный угол и заплакать. Шея и плечо сильно болели. Из глаз выступили слёзы. Как же часто я плачу… Билл потёр красную от удара щёку, после чего вернулся к дневнику. В сердце поселилось липкое чувство страха. Я впервые… боялся собственного брата.