Дьявол слышит все молитвы

Я не заметил, как заснул, роняя слёзы. Утром всё также шёл дождь. А я лежал на полу и смотрел на серое небо. Мама. Папа. Почему… зачем мы убежали? Да, они были пьяницами, они били нас, но они всё же наши родители. Были. Господи, за что? Зачем я только согласился идти с Биллом? Раздался лёгкий и ненавязчивый стук в дверь. — Уилл, ты спишь? Софа. Я шмыгнул носом, еле выдавив из себя: — Нет. — Я войду? — Как хочешь. Девушка тихо вошла в комнату и опустилась рядом со мной. — Я… ты голодный? Я слабо мотнул головой. — Я приготовила тосты с ветчиной… если захочешь есть — они на кухне. Я ничего не ответил. Я даже плохо понимал, о чём она, столь сильно я был погружён в свои мысли. Софа обняла меня, гладя по волосам. — Тебе что-нибудь нужно? Я всё сделаю. Я глянул ей в лицо красными от слёз глазами. Затем уткнулся в неё лицом. — Посиди тут, — шёпотом попросил я, ибо глотку сдавливало от горечи. — Конечно, дорогой, — она обняла меня сильней, поцеловав в макушку и лаская. Как же больно… мамочка, вернись… я так скучаю… прости, что мы ушли из дома, только вернись, прошу тебя. Наверху послышался грохот. Наверное, Килл опять упал с кровати. Интересно, он хоть что-нибудь почувствовал, когда узнал, что мамы с папой больше нет? Хотя о чём я, ему же наплевать на них. А Билл? — Что с Биллом? — спросил я тихо. — Он сказал, что хочет быть один сейчас, и просил не трогать. Я шмыгнул носом. — Я не хочу без мамы, — признался я, готовясь зарыдать снова. — Я понимаю, малыш, — Софа поцеловала мою щёку. — Мне правда жаль. — Я хочу к ним… — Чшш, — она стала тихонечко укачивать меня в своих объятиях. — Я знаю, что сейчас это мало поможет, но… со временем станет легче. Обещаю. — Ты сама-то до сих пор по Анне плачешь, — случайно огрызнулся я. Через секунду мне стало стыдно. — Прости. — Плачу, — без тени обиды ответила демон. — Но боль не так сильна, как в момент её смерти. Да и я давно умерла, чувства притупились. Но я не говорю, что не тоскую по ней. С годами боль станет светлой печалью, клянусь тебе. — Мгм, — всхлипнул я. — Соф. — Да? — Ты же не умрёшь? — С чего мне умирать? — Просто обещай, что не умрёшь. — Хорошо. Обещаю. — Спасибо, — я прижал её к себе, роняя слёзы. — Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь умерла. — Этого не будет, — она гладила мою макушку. — Всё образуется, дитя. Софа вытерла мои слёзы, смотря в глаза. Затем поджала губы. — Уилл, я… я должна кое-что сказать тебе. — Что? Чувства смешались. Она скажет, что любит меня? Предвкушение и скорбь вместе представляли собой странное месиво из боли и надежды. Софа взяла меня за руку. — Твоя мама… она просила передать, что любит тебя. Ох… господи… — Мама? Как? — Она мне приснилась. Она просила оберегать тебя с братом. — Что она ещё сказала? Как она выглядела? Расскажи всё-всё, прошу тебя! — Она просто пришла ко мне во сне и просила защитить вас. Вырастить, скажем так. Она раскаивалась в том, что оставила вас вместе с вашим папой. И она плакала, когда её тянуло на небо. Я расчувствовался и снова заревел. Завывая и содрогаясь всем телом. Софа утешала меня и целовала, желая успокоить. Через какое-то время она вывела меня в кухню, усадила за стол и велела есть. С трудом осилив тост, я поплёлся к Биллу. Но в каморке его не было. Куда он делся? — А где Билл? — спросил я тихо. — Его нет? Наверное, на улицу пошёл… развеяться. Я сглотнул горечь в глотке и поплёлся было к себе, как увидел на диване в гостиной свою аккуратно сложенную толстовку. Взяв её в руки я увидел, что порванный вчера о ветки рукав был также аккуратно зашит. Меня объяла неожиданная злость. Эту толстовку в последний раз зашивала мама, когда меня с братом избили в школе. В глубине души я понимал, что Софа хотела как лучше, но злоба была куда сильнее благодарности. — Зачем ты её трогала? — спросил я, повернувшись к демону. — Она была изорвана, я… — Я тебя не просил!!! — рявкнул я. Она аж вздрогнула. По щекам опять полились слёзы. — Не трогай мои вещи. И меня не трогай. — Уилл… — Отстань, — бросил я и захлопнул дверь своей комнаты. Я прижал к себе толстовку, рухнул на кровать и тихо заплакал. Мне было стыдно, да, я ругался на себя за то, что наорал на неё, но было и больно. Я извинюсь… потом… но не сейчас. Мне слишком грустно. Pov Софочка Обидно было. Зачем так орать? Я же как лучше хотела. С другой стороны, он ребёнок, он только что узнал о смерти родителей, естественно, что он будет орать из-за чего-то такого. Видимо, толстовку ему подарила мать, а я взяла и «испоганила» её. Но всё равно обидно. Вздохнув, я решила пойти к Киллу. Когда я поднялась и постучалась, он не сказал ни слова. Я вошла. Он лежал на кровати, смотрел в потолок и молчал. — Килл? Тихо. — Как ты? — Как всегда. — Слушай, я понимаю, что тебе плохо, но… — Плохо? Мне? Мне шикарно. Он сел на кровати, смотря на меня. Повязка валялась на подушке, левую часть лица перекрывала алая чёлка. — Я же только хотел… я только собирался… чёрт, — он взялся за голову. — Жизнь дерьмо. Я села рядом, приобняв его за бок. — Я сочувствую. — Так странно… я думал, что если они и умрут, то от моей руки. Я думал, что увижу их, услышу голоса, узнаю, как они отреагируют… а тут раз — и они мертвы. — Ты грустишь? — Не знаю… скорее, я потерян. Я никогда не видел их… ну, в сознательном возрасте. И вроде только наберёшься сил смотреть в их глаза, как узнаешь, что они разбились. — Люди умирают каждый день. Будучи демоном тебе это сложно понять. — Кто б говорил, — фыркнул рыжий. — Но всё же странно… и в какой-то степени обидно. Я помолчала, думая, сказать ли ему сейчас. — Она любила тебя, — произнесла я негромко. — Кто? — не понял демон. — Твоя мать. Она просила передать, что сожалеет об их поступке. И что любила тебя. Килл странно посмотрел мне в глаза. — Я… она даже не видела меня. — Она помнила тебя маленьким мальчиком, когда ты родился. — Она любила не меня. Она любила воспоминания обо мне. Она забыла, как меня боялась. — Но она раскаивалась, что оставила тебя. Демон вздохнул. Слабо улыбнулся. — Полагаю, теперь ты по её просьбе будешь строить из себя мамочку? — Это моё естественное состояние, особых изменений ты не увидишь. И не читай мои мысли. — Как скажешь. Кстати, за что там Уилл на тебя наорал? — Не важно, — пробубнила я, вставая. — Я пойду, проветрюсь. Пожалуйста, не доводи его. Ему и так тяжело. — Я не собирался его трогать. Да, кстати! — В чём дело? — спросила я, открывая дверь. Он чуть улыбнулся, смотря на меня. — Ты много значишь для него. Очень. — В… В смысле? — Иди, проветривайся, — он магией выставил меня на улицу, оставив теряться в догадках.