Звездное лето

      Ржавый белый автобус мчался по сельской дороге, с грохотом наезжая на ямы. Казалось, еще немного — и эта старая советская машина либо расплавится под лучами палящего солнца, либо развалится, проезжая очередной резкий поворот.       Внутри непереносимо пахло бензином, стояла ужасная духота. Впереди сидели две старушки с огромными пакетами и что-то обсуждали. На задних сидениях, судорожно закрываясь от солнца выгоревшими занавесками, сидела недовольная блондинка, слушая в наушниках музыку, которая тем не менее была слышна на весь салон, что вызвывало ужас у все тех же бабушек. Больше в автобусе никого не было.       Вдали показался лес, а за ним — остановка с грязно-серой дырявой крышей.       Скрипя сцеплением, автобус медленно остановился, и из него вышла та самая блондинка с рюкзаком за плечами и вещевой сумкой. Лицо ее выражало крайнее негодование. Очевидно, она была не рада поездке. Отряхнув светлые джинсы от пыли и сверкнув розовыми блестящими кедами, она поплелась в глубь леса, куда вела дорога, состоящая из двух затопленных дождем колей.       Шагая, она задорно звенела брелками на рюкзаке: маленьким черным с надписью «Ро» и объемным в форме причудливой белки. Почему именно Ро? Потому что ее так звали. Вернее, имя ее было Рита, но такой вариант ей не слишком нравился, не то что Ро — коротко и необычно.       Дорога вела дальше, а палочек связи на телефоне становилось все меньше. И вот, когда последняя из них бесследно исчезла, вызвав у Ро вздох разочарования, перед ней открылся вид на прозрачное зеркало лесного озера. Вода в нем отдавала зеленью, отбрасывая стальные блики и ослепляя нечастых прохожих. Солнце клонилось к горизонту и к зеленому цвету начали накладываться багровые и апельсиновые оттенки. Вдали, на другом берегу, виднелись старые заброшенные домики — бывший пионерский лагерь. Иногда туда забредали люди и ночью можно было увидеть огонь костра, отражающийся в водной глади.       Ро перехватила лямки рюкзака и пошла дальше, вдоль озера, где уже начали виднеться крыши деревенских домов.       Вскоре Ро вошла в деревню, если ее можно было так назвать. Пять домов ютились рядом и гордо назывались Филипповкой. Перспектива провести здесь лето была не заманчивой, но единственной. Родители умотали в командировку на все лето, а доверить Ро квартиру на целое лето приравнивается к ее потере.       Свернув в первый двор, Ро повозилась с калиткой, с трудом ее открыв, и вошла в дом. Ее встретили маленькие сени, где стояла крошечная лавка, а рядом с ней — банка из-под кофе теперь служившая пепельницей. Внутри было спасительно прохладно. Пройдя дальше, она попала в прихожую. Печка, выцветшие обои, прикрытые ковром, и сухой деревянный стол посередине. Над потолком, словно гирлянды, были развешены сотни растений в пучках, а с кухни тянуло запахом сырой подгнившей картошки. Оттуда как раз и послышался крик дедушки: — Рита? Уже приехала? Тогда за водой сгоняй побыстрей, картошку варить будем.       Подхватив ведра, понуро стоящие у печки, Ро упорхнула к колодцу, который был общий и стоял на перекрестке тропинок, ведущих к калиткам.       Подойдя к забору в тени березы, Ро заметила движение у колодца, что заставило ее всмотреться. Почему-то сейчас ей не хотелось встречать кого-нибудь из соседей.       Согнувшись над крышей-домиком колодца, воду набирала молодая девушка, что уже было необычно для здешних мест. На ее белом платье распускались синие цветы, будто живые, но больше всего Ро привлекли каштановые кудрявые волосы, которые подсвечивало солнце.       Девушка была, честно сказать, уж очень экзотична и заставила Ро немного оцепенеть. Блондинка хотела рассмотреть ее лицо, но его закрывали пружинистые пряди, однако незнакомка, будто услышав это желание, повернулась и стокнулась взглядом с Ро.       Блондинка смутилась и поспешила спрятаться за высоким забором, будто маленький ребенок. Облокотившись спиной на забор, Ро поняла всю наивность своего поступка и, с первого взгляда, глупость.       Интерес внутри нее проснулся и будто поднял голову. Наконец, мозг приостановленный работой чувств, сообразил, что неплохо бы и познакомиться, но, осторожно подняв голову, Ро увидила лишь силуэт в белом платье, исчезающий за калиткой.       Незнакомка уже скрылась за дверями противоположного дома. Ро встрепенулась и, гремя ведрами, пошла к колодцу.

***

      Резкий звон, похожий на адские трубы, оповестил о том, что пора вставать. Издавая несчастный стон, Ро протерла глаза и с трудом поднялась. Натянув первое, что попалось под руку, она завернула в салфетку парочку бутербродов и, схватив удочку, вышла во двор. Побродив по огороду, она нашла оставленную банку червяков и поспешила к пирсу.       Ро с детства просто обожала это место, оно было окутано некой тайной для малышки. Проход к берегу был закрыт зарослями лозы и крапивы и только человек знающий мог выйти к уединенному пирсу. Он был сколочен из сырых досок и входил в крутой берег. Заросли камыша уходили в озеро, и из-за этого пирс оставался незаметен даже с воды. Рыбачить здесь с утра было настоящим наслаждением. Никто воды не мутил и не шумел. Над озером расплывался легкий послерассветный туман, напоминающий сигаретный дым. Ро окрестила это место своим и проводила тут тихие часы сама собой, не видя никого и невидимая для всех.       Это утро обещало быть одним из тех самых прекрасных моментов, когда ты рад одиночеству, ведь у тебя есть время прибраться в своем чулане под названием мозг.       Выйдя из арки кудрявой лозы, Ро с удивлением и досадой заметила, что место ее вероломно кем-то занято. На сырых досках лежало горчичное платье, а поверх него покоилась тканевая резинка для волос. Однако в воде никого не было видно.       Ро стало как-то по-детски обидно за то, что границы ее тайного местечка нарушены. Теперь здесь точно не так тихо и уютно. Обида быстро сменилась любопытством. Кто же этот человек, который не побоялся крапивы и прошел к пирсу? Судя по одежде, это была вчерашняя незнакомка. Но неужели она так далеко отплыла от берега, что ее не видно? А, может, она забыла вещи? Да ну, как их тут забудешь…       Решив, что подумать у нее времени еще много, Ро присела на край, свесив в воду ноги в резиновых шлепанцах. Открыв банку, Ро принялась насаживать червяка на крючок, высовывая язык от напряжения.       Послышался шелест воды, будто птица села на водную гладь и вспорола ее крыльями, Ро это нисколько не смутило и она продолжила сражение с представителем кольчатых червей.       Боковым зрением заметив какое-то движение вблизи, Ро устремила свой взгляд на воду, под пирс, чуть ли себе не под ноги. Из-за столбика пирса на нее смотрела девушка, казалось, будто она русалка из сказки. Мокрые кудрявые локоны уходили в воду, влажные ресницы обрамляли широко открытые ореховые глаза, отсветы от воды ложились на тонкую шею и острый подбородок. Очарованная уже во второй раз, Ро даже не нашлась что сказать. Она лишь выдавила глухое: — Привет. — Здравствуй, — неловко протянула незнакомка. — Я выйду?       Обеих девушек съедала неловкость и каждая из них думала, что сморозила явную глупость. — Конечно, — Ро немного отодвинулась и бросила крючок в воду.       Стараясь выглядеть невозмутимо, Ро пыталась как можно незаметней разглядеть незнакомку, пока она мокрая, блестя на солнце как чертов Эдвард Каллен, вылазила на пирс. Для Ро ее движения, со стороны самые обычные, казались исполненными изяществом и красотой. А при виде излишне худой женской фигуры внутри что-то дернулось и теплым шаром поплыло вниз живота. Ро потупила взгляд, пытаясь распробовать новое ощущение на вкус. Нет, это не была зависть красивому телу, эмоция была близка к симпатии, даже восхищению.       Решив, что пора начать действовать, девушка протянула руку и звонко сказала: — Ро. — Что прости? — вежливо отозвалась незнакомка, надевая платье прямо на мокрый купальник. — Это мое имя. — не опуская руки ответила Ро. — Тебя как зовут? — Я Белка. — Как это так? Белка? — смутилась Ро. — А как это так — Ро? — с издевкой протянула незнакомка. — Ро это коротко. Вообще меня Рита зовут, — произнесла она таким тоном, будто потерпела поражение в словесной битве. — То есть ты Маргарита? Люблю это имя. Как у Булгакова. — Я Ро, иногда Рита, но совсем на Маргарита! — обиженно протянула Ро.       Закончив переодеваться, незнакомка присела на край пирса неожиданно близко к Ро. Не то, чтобы это что-то значило, просто пирс — не самое широкое место. Так думали обе. Ну или хотели так думать.       Помолчав, Ро продолжила: — А вот ты почему Белка? — Как почему? — лицо девушки приняло выражение крайнего удивления, она заглянула Ро в глаза, вытянув скулы, — Я просто белок люблю — невозмутимо ответила она.       Ро нахмурилась. — Да шучу я! Белла меня зовут. А для своих — Белка. — Ну и фантазия у твоих родителей! Кстати, ты здесь как очутилась? Раньше тебя не видела.       Голубые глаза Ро будто заискрились интересом, она повернулась корпусом к своей собеседнице.       Диалог поплыл тихой речкой. Выяснилось, что Белка — студентка и приехала к бабушке, что Ро не любит помидоры и что Белка хочет проколоть уши. Разговор был обо всем и ни о чем одновременно. Ро попросила потрогать уже успевшие высохнуть кудри Белки, а та в ответ заплела светлые волосы новоприобретенной подруги в две косы.       Маленькие искорки тепла поселились в сердцах обеих этим утром. Договорившись встретиться вечером и покататься на велосипедах, они разошлись с ощущением полного счастья.       Ро всмотрелась в ее лицо, в ее улыбку, и на задний план ушло все на свете. Теперь она не сетовала на судьбу, занесшую ее в такую глушь.       Это лето перестало казаться таким ужасным и скучным. Вереницей побежали дни, наполненные искренними эмоциями. Фантазия не угасала у обеих. Сегодня они пойдут на пикник к озеру, завтра — плавать, а послезавтра — за ягодами в лес. Все это сопровождалось волнующими и захватывающими разговорами. Сейчас они могли обсуждать античную литературу, а через секунду — почему лисицы рыжие, а волки серые. И было так легко и так хорошо.       Человек часто говорит о чувстве полета, вот только никогда его не испытывал, и Ро считала это глупостью раньше. Но сейчас она могла поклясться, что летает во сне и наяву. Она чувствует, как прохладный ветер обхватывает их тела, как волосы развивает ветер и как пятки касаются пушистых и толстых облаков.       Воспоминания мягким одеялом грели душу и каждый прожитый момент был наслаждением. Но больше всего почему-то запомнился один день в середине июля, а, если быть точнее, то ночь. Ро специально не запоминала даты, чтобы все лето казалось ей началом, а не этот определенный момент.       Они договорились о ночевке у Белки дома. Постелив старые полосатые матрасы на пол, они улеглись прямо в прихожей, под открытым окном. Пыльные подушки, на которых они лежали, пахли сеном, но этот запах затмевал запах волос Белки, раскинутых в разные стороны, создавая мягкий ореол вокруг ее головы.       Еще мгновение назад они тихо смеялись, но смешинки выветрились и Белка молча уставилась в потолок, завороженно рассматривая трещины в штукатурке. Ро же смотрела на Белку. Худое лицо, острые скулы и большой аристократичный нос. В лунном свете она казалась воплощением древнегреческой богини, спустившейся с Олимпа. Ро слабо представляла, что происходит у девушки в голове.       Кажется, сейчас пора решаться. Звезды отражаются в глазах Ро, слезы скапливаются в уголках. Она перекидывает загорелую руку через туловище Белки, обтянутое в очередное цветастое легкое платье.       Так страшно и волнительно. Сердце стучит громко, как бы Белка его не услышала, оно звучит медным колоколом в голове Ро. Если сейчас не решится, то потом будет жалеть.       Она пододвигается ближе, отодвигая кудри девушки, шепча в маленькое ухо: — Знаешь, есть то, что я давно хочу тебе сказать.       Белка будто просыпается ото сна, широко распахивает глаза и поворачивается на бок, встречаясь взглядом с Ро. — Я тоже хочу тебе кое-что сказать. — шепчет так, что слышно небольшой страх.       Ро ухмыляется. — Давай тогда вместе на счет три сейчас скажем. — беспечно прошептала блондинка. — Ты мне нравишься. — Давай встречаться.       Обе почему-то зажмурили глаза, а потом резко их распахнули, осознавая, что сказала подруга.       До Белки смысл дошел быстрее и она распахнула руки для объятий и втянула в них застывшую Ро.       Замерев на мгновение, она начала дергаться в теплых руках Белки, а та недоуменно расслабила хватку.       Ро лишь воспользовалась этим послаблением и неожиданно примкнула к губам подруги в коротком «пробном» поцелуе.       Оторвавшись, она заглянула в ошалевшие глаза Белки и поняла, что можно действовать дальше. Она опять притянула кудряшку для поцелуя, уже более теплого, близкого, жадного. В легких приятно щекотало, будто там прорастали прекрасные цветы, а в пальцах покалывало от подступающей эйфории.       Всю эту ночь они молча смотрели на звезды, улыбались и счастливо целовали друг друга в лоб и щеки, показывая свои светлые чувства.       С тех пор Ро казалось, что она попала в сон, самый лучший сон. Они проводили вместе все больше времени, целовались тайком от старших и от всей деревни в целом. Молча кидали друг на дружку многозначительные взгляды и наслаждались присутствием любимого человека рядом. Больше всего Ро любила плавать вдвоем рано утром. Тогда она могла обхватить Белку руками, долго рассматривать ее лицо, поглаживать ее худую спину под водой и нежно целовать, пока их скрывает легкий туман вокруг. Выходя из воды, каждая восхищенно рассматривала тело другой и внутри просыпалось что-то незнакомое, но интригующе-приятное.       Лето казалось долгим, поцелуи и ласки бесконечными, а любая на свете боль короткой.       Сентябрь тихо подкрался со спины.