Испачканный печалью

Чуя понятия не имеет, сколько он спал. Но тело чувствует себя лучше, мозги тоже чуть отошли. Сначала, даже, кажется, что нет никакого конца света, что он просто просыпается после задания. Незнакомый потолок рушит надежды, они сыпятся на рыжего, как побелка. — А я хотел вылить на тебя кружку с водой. — Подает голос Осаму у двери. Накахара, привстает и смотрит на него. Он вообще не спал? — Я опять кричал во сне? — Решает уточнить причины таких радикальных решений Чуя. — Не, чтоб просыпался быстрее. — Прыскает Осаму, плюхаясь на освобожденный диван. Из кружки идет горячий пар, Чуя хмыкает. — Сварить меня решил? Сколько я проспал? — Откидывается на спинку Накахара. — Часов семь. Сейчас три утра, нам скоро выходить. — Пожимает плечами Дазай, комната заполняется запахом кофе. Как же хочется есть. — У тебя тут запасов еды нет? — Решает поинтересоваться Накахара, после чего живот Осаму издает соглашающийся звук. Обладатель непокорного органа же закатывает глаза. — Бля, только сел на что-то мягче чем пол, а уже вставать. — Слегка кудрявые волосы шатена раскидываются по подушкам дивана. — В подвале, в коробках. Мне тоже приготовь. — Ворчит Дазай, решая, что не встанет с мягкой поверхности. Накахара фыркает, но встает и идет к залежам питательных веществ. Когда Чуя доходит до лестницы, он видит включатель. Значит сегодня без хоррор составляющей? Замечательно. Рыжий проходит в неплохо освещенный подвал, он оказывается довольно маленьким. А каким еще, собственно, он должен быть? Большим, с цепями, кровью и трупами? А еще перегоревшей лампочкой? Накахара ругает сам себя, что за мысли? Ему не положено бояться, и вообще, хватит думать вопросами! В углу стоит раскуроченная коробка с кофе и еще одна с бинтами. На бетонном полу все-таки есть несколько капель кровь. Чуя хмурится: лучшеб это был БДСМ-подвал с трупами. Рыжий пытается зацепиться хоть за что-то, чтобы отвести глаза от бордового пятна, но не получается. Кажется, что железный запах повсюду, проникает в нос, рот, пробуждая больше голода. Чуя отшатывается и врезается в другую коробку. Тушенка? Пойдет. Накахара хватает одну банку и сбегает из подвала. Свет щелкает, а Чуя тяжело вздыхает. Осаму его засме… — Ты че придурок что-ли? — Высовывается бинтованная морда, с вопросом оглядывая рыжего. — Да почему ты появляешься тогда, когда я о тебе думаю! Ты че мысли читать умеешь? — Проявляя истинное недовольство, Чуя слегка ошибается в построении претензии. И слишком поздно это понимает. — Чуя-чуу! Ты обо мне думаешь, я так польщен. Учитывая, как часто мы видимся, то ты наверное… — На лице паскудная улыбка, губы от нее даже трескаются. — Нет. — Ты сам это сказал. — Смеется Осаму, получая в ответ взгляд преисполненный желанием убивать. Накахара втягивает носом воздух, железный запах бьет с новой силой, прямо от Дазая. Чуя отшатывается, чувствуя, как внутри начинает шевелиться нечто. Это нечто хочет есть, но пока очень аккуратно взаимодействует с хозяином. От Осаму, конечно же, не укрывается ни детали: и вдох, и озадаченность, и, тем более, то как рыжий отпрыгивает. — От меня настолько плохо пахнет? — Усмехается Дазай, но в глазах виднеется серьезность. Чуе очень не хочется говорить о происходящем бинтованному придурку. Внутри копошатся самолюбие и гордость, прям завывают, Накахара сам разберется. Нет, рассказать надо, для своей безопасности и безопасности напарника, это между прочим две очень связанные вещи. Да и Осаму не поверит, если рыжий скажет, что просто испугался. Еще допроса не хватало. Чуя нерадостно прокашливается. — От тебя пахнет кровью. — Боже, а что-нибудь еще тупее мог сказать? Рыжий нервно теребит банку тушенки в руках. Осаму смотрит на напарника как на идиота, но только пару секунд. — Ты это как унюхал? — В карих глазах, кажется, мелькает страх. — Не знаю. В подвале там тоже твоя. В нос дало, теперь видимо чувствую. — Живот разрывается урчанием с новой силой. Во рту появляется обилие слюны. Металлический запах пробивает нос, залазит глубоко в желудок, щекочет. Нечто чувствует голод, оно требует, стучится изнутри. — Из более очевидных проблем, запах крови будоражит… что-то еще. — Чуя все еще держится поодаль, чувствуется, как тело начинает дрожать. От голода? — Очень интересно. — Осаму хмурится, уходит назад в комнату. Накахара, наконец, чувствует привычное раздражение. — Мудак. — Гаркает рыжий, даже без пояснения своей позиции. Спрашивать нет сил, он информацию донес. Первым делом он поест, а потом поинтересуется у Дазая, почему его мать такая неблагочестивая женщина. Осаму порядком раздражает все происходящее вокруг. Столько ненужных, муторных проблем! А все потому что старый придурок и сам, собственно, Дазай не учли детали. Теперь еще и непонятные сущности в Накахаре, ему одной мало? Арахабаки уже не хватает, теперь он еще и вампиром станет? Да что за идиотизм. И не спросишь же ни у кого. До Мори сейчас точно не дозвониться, а других знакомых врачей-гениев у него нет. Совсем близко мелькает рыжая голова, которая старается держаться подальше. Мысли кружатся, формируются в теории, откидываются, рассматриваются, но никак не сходятся… В нос ударяет запах крови, а на дне желудка связывается тревожный узел. Чуя еле слышно цыкает, а карие глаза приковываются к кровоточащему пальцу. — Ебучая консервная банка. — Фыркает рыжий, делая шаг в сторону умывальника. Но дойти он не успевает: делает слишком резкий вдох, а Осаму-то совсем неподалеку. Две пары глаз тупо уставляются друг на друга, Дазаю даже мерещится, что зрачки рыжего становятся по-кошачьи узкими. Осаму пытается перебороть странный голод, клокочущий внутри, — делает шаг назад. Накахара же сокращает расстояние, видимо в слегка замутненном состоянии. Или не слегка. Шатен корит себя за все увечья с наличием крови, которые на нем сейчас есть. Если он так чувствует себя от слегка вспоротого пальца рыжего, то что, собственно, чувствует сам Чуя? Это должно сводить с ума. И что делать в такой идиотской ситуации? Они сожрут друг друга? Дазай понятия не имеет. И именно злость от отсутствия понимания, до сих пор держит в сколько-то адекватном состоянии. Шаг назад, шаг вперед — расстояние остается тем же, с помаркой на то, что Осаму уже некуда отходить. Холодная стена дает понять, что тело горит, Накахара останавливается буквально в нескольких сантиметрах от тела напарника, видимо остатки разума в рыжей башке остались. Дазаю по новой бьет металлическим запахом в нос, ощущение, что начинает выламывать руки. Сдавленный выдох, пылающие этаноловым пламенем, голубые глаза остались единственной точной реальностью. Осаму невероятно не нравится происходящее: он понятия не имеет какого черта, а незнание убивает его мучительно. Чтож, шатен никогда не любил боль, пора заканчивать с цирком. Дазай тяжело сглатывает, прикусывает губу, к сожалению, до крови и отпихивает Чую от себя. Силу он правда не рассчитал — Накахара почти падает. Расстояние делает ситуацию легче, контроль над телом дается совсем легко. Осаму отходит в угол комнаты, стараясь сделать расстояние максимально большим. Рыжего, кажется, тоже отпускает, он тяжело дышит и подрагивает, подзагорелая кожа раскраснелась. Огненные локоны растрепались по плечам, а грудная клетка… Дазай встряхивает головой и отводит глаза. Происходит точно что-то неладное. — Нам все-таки надо поесть. — Немного неловко прокашливается Дазай. — Ты ближе к кухне. Иди. — Полушутливо торопит напарника шатен. Чуя очень хочет на него наорать, но сил на это нет. Все, что было в теле тянет в себя странная сущность внутри, так что бинтованный придурок прав. Тушенка вываливается холодным, слегка желейным, пластом на две тарелки. Одна из посудин, вместе с вилкой, отправляется скользить по полу в сторону шатена. Чуя предпочитает держаться подальше, потому остается на кухне. Еда быстро набивает желудок, на вкус не очень, но бывало и хуже. Голод уходит, а запах крови, начинает казаться обычным. С помаркой на то, что обычно Накахара не чувствует запах крови на таком расстоянии. Тем более, в таком маленьком количестве! Хотя, может там и не так мало крови, как он думает. Неприятный холодок пробегает по позвоночнику. Чтож, Чуя себя хорошо чувствует, значит время сообщить Осаму, что он в норме и кидаться больше не будет. Нда, идиотский денек выходит, а дальше то что? Пара аккуратных шагов к двери в комнату, хуже не становится, чтож, хорошо. — Дазай? — Накахара решает окликнуть напарника, когда видит его спину и пальцы, тарабанящие по полу. — Помогите! Бешеная собака. — Демонстративно пугается Осаму, поворачиваясь к напарнику. Чуя цыкает и закатывает глаза. Придурок. — Может я и правда пришел тебя съесть, а? — Рыкает рыжий, угрожающе делая шаг вперед. — Тогда, пожалуй, мне лучше раздеться. — Абсолютно спокойно отзывается Дазай, натягивая ухмылочку и игриво двигая бровями. — Придурок? Я тебя есть собрался, а не трахать! — Подходит еще немного Чуя, щеки слегка трогает румянец. — Так ты че, прям с одеждой будешь есть? И бинтами? — Ну… да? — И после такого еще и я придурок. — Всплескивает руками Дазай. Вообще не боится, почему? Накахара хмурится, а осознание бьет током по мозгам. Проблема не в нем. — Погоди, у тебя тоже это? — Поднимает голубые глаза на напарника Чуя. Темные брови вскидываются, а в глазах мелькает… уважение? — О, понял? — Осаму театрально усиливает удивление, но рыжик видел: оно было настоящим. — Не недооценивай меня, бинтованный. Я не маленький ребенок с интеллектом, уходящим в минус. — Фыркает Чуя вполне серьезно, аккуратно подходя к окну. Шатен от чего-то улыбается и качает головой, но к насмешкам не возвращается. Разве что чуть-чуть. — Серьезный и взрослый Чуя-чу. — Осаму мерзко хихикает, Накахара закатывает глаза. Они так скоро скрутятся и выпадут. — Думаю сейчас мы чувствуем ее слабее, потому что поели. Ну и кровь на улице тоже будем чувствовать. Уверен, что это из-за того газа, но принцип действия не объясню. Нам нужен Мори. — Дазай серьезнеет, аккуратно выглядывая в окно, а после, кажется удовлетворенно, идет в сторону выхода. А Накахара сглатывает: надеется не увидеть в трупах на улице знакомых. — Пора, Чуя-чу, пора. — Бросает шатен, нетерпеливо переминаясь у лестницы. Чуя чувствует странную эйфорию, сидя за рулем любимого байка. Вокруг пока не разруха, но уже страшные вещи. Странное рычание, бездумно бродящие «люди», кровь и… на удивление не так много трупов. Нет, их много, но рыжий думал, что все будет хуже. В глубине грудной клетки что-то неприятно шевелится, масляно, ядовито расползается. Только дурная радость поверху все закрывает. Ветер, развевающий волосы в лицо матерящегося Осаму, напарнику явно мало нравится такой расклад и скорость в три сотни километров. Не зря Чуя потратил несколько зарплат на спортивный мот. Приятно однако, приятно. Рев мотора, оглушающий свист ветра, потому что бинтованный придурок забыл прихватить шлем, цепляющиеся, до красных костяшек, руки Осаму и его проклятья с дрожащим голосом — все это выбивает злобные мысли из головы, оставляя только радость и легкость. Идиотизм какой-то получается, вчера смерть прежнего мира вызывало тупую апатию и бессилие, а сейчас среди краха цивилизации ему весело и… комфортно? Нет, Чуя никогда не был неженкой, он привык к мерзкой, тяжелой жизни на окраинах. Когда вся твоя жизнь завязана на здесь и сейчас, а завтра может не наступить, потому что ты слишком слаб. Но Накахаре никогда не было комфортно в таких условиях… или он просто не замечал? Что в трущобах, что в мафии, почти каждый день выживание, а он умудрялся получать удовольствие с такой жизнью. Кажется крах цивилизации просто очередное обстоятельство, к которому Чуя приспособится. Рыжий хмыкает своим мыслям, снижая скорость до семидесяти. Иначе Осаму точно вырвет ему какое-нибудь ребро, либо нечаянно, пока отчаянно цепляется за чужую кожанку, либо намеренно, после поездки с ветереком. Чувствуется как выдыхает Дазай, слегка ослабляя хватку. Почему-то только сейчас, Накахара чувствует горячее дыхание на шее. Почему-то только сейчас это вызывает смущение и тяжелое дыхание. Все тело вытягивается в струнку, а Чуя думает, что винить все время адреналин странно. За время поездки он не почувствовал ничьей чужой крови, так быть может это в газе дело? Точно. Дазай проклинает ситуацию за необходимость ехать с рыжим на чертовом байке. Причин на это достаточно, первая — Накахара всегда гоняет как в последний раз, а смерть от разможжения всего тела об асфальт не самая желанная, более того, она невероятно болезненная! Вторая причина, чуть сложнее для понимания самого Осаму. Его в жизни не привлекали парни! Да, в небольшой, пятнадцатилетней, при том невероятно насыщенной, жизни. Да к черту, с парнями Дазай смирился бы быстро, но не Чуя же! Не самодовольный рыжий придурок, который даже спасибо за вызволение из «овец» не сказал! Но тесный контакт на мотоцикле, теплое тело и невероятный страх рассудили по-другому, физиология явно намекает на то, что рыжик вполне привлекателен. Скорость снижается, а сердце все также бешено стучит не желая подчиниться разуму и успокоится. Осаму раскусывает губу до крови, она неприятно пульсирует, но помогает подумать о чем-то кроме похабщины. Запах ментолового шампуня Накахары, правда, регулярно сбивает, но взять себя в руки удается. Как минимум не место и не время, как максимум, возможно Осаму все-таки привлекают парни, но нельзя забывать об адреналине, что легко обманывает психику, а еще странные дела с запахом крови, который идет от Чуи. Дазай тяжело вздыхает, слегка расслабляя пальцы на чужой куртке. Ладно, принимать свои особенности, всегда было сильной чертой шатена. Да и вариантов развития этой жизни невероятно много, так что бисексуальность явно не худшее, что могло еще достаться Дазаю. Но вот с физиологической проблемой чуть сложнее, ее решить не так сложно, но… негде. А теплое тело все еще рядом, кажется ближайший час поездки будет тяжелым, да? До базы они, на удивление, доехали быстро. Правда обоим казалось, что время тянется в невероятном замедлении. С мотоцикла Осаму соскакивает с порвзительной скоростью и прытью, тут же устремляясь в сторону входа. На удивление здесь чисто, только въевшиеся пятна крови на асфальте у входа выдают случившееся. Накахара слезает с желанием ударить шатена за то, что он постоянно ерзал, но лишь кидает в него камешек гравитацией, слыша в ответ недовольное шипение. Заходят они вместе, под пристальным взором дул, однако завидев лица молодых господ, оружие опускается. Осаму что-то бубнит себе под нос и жмет на кнопку лифта. Она отзывается дребезжанием и кем-то, кто осмелел и решил подать голос. — Дазай-сан, электричество очень важно сейчас и… — И именно поэтому я поеду к Мори на лифте. Он засел на сороковом этаже, предлагаешь мне пешком туда тащиться? Или хочешь на руках донести? — Огрызается Осаму, на несчастного. «Не в духе, принцесса» — мелькает в голове Чуи и он хихикает. Шатен со странным выражением оглядывается на напарника и Накахаре становится еще смешнее. В лифт они заходят молча, а как только он трогается, слышен голос Дазая. — Ты че придурок что-ли? — Недовольно восклицает напарник, пытаясь угрожающе нависать сверху. Накахара бы поделился тем, что пришло в его грешную голову, но это слишком тупо и так-то не смешно. Только вот перед глазами образ Осаму в одном из платьев Элис, Чуя уже не выдерживает и разражается хохотом. Видимо все-таки нервы немного сдали. Дазай смотрит на него как на идиота, блеща злобой одним видным глазом. — Я тебя в платьях Элис представил. — Между смехом, задыхаясь, отвечает рыжий. На лице Осаму отражается калейдоскоп эмоций и это вызывает лишь еще один приступ хохота. — Че прям во всех? Одновременно? — В итоге выдает шатен, не успевая придумать ответ получше. — Ага, и у Мори на коленках. — Извращенец. — Как скажешь, Дазай-чан. — Прыскает Накахара в последний раз, удаляясь из открывшегося лифта, в сторону кабинета Огая. Осаму издает недовольные звуки и кидает в Накахару оставшийся после него камушек. Чуя пафосно останавливает его гравитацией и показывает назад фак, открывая дверь к боссу. — Огай, он меня обижает! — Кричит шатен, забегая в кабинет к бывшему врачу. Будто и нет никакого конца света, а на улице все также безопасно. Чуя, пряча улыбку, заходит следом, слышно как подвывает ветер из форточки. Интересно, а Мори не замерзает?