мелочи

Это конец. Ринго безнадежно глядел на пластиковый контейнер. Харрисон явно относится к иной форме жизни, раз считает, что обычному человеку под силу столько съесть. Один только суп уже чуть ли не из ушей лез, а на котлеты и прочие радости жизни у Ринго душевных сил и подавно не хватало. Да уж, Джордж или рептилоид, или считает что в каждой палате стоит по холодильнику. Хотя, с холодильником идея действительно хорошая, надо-бы записать в книгу жалоб и предложений. Ринго вырвал из размышлений стук в дверь. Вот черт. Наверняка медсестра или врач, а им знать о передачке Джорджа уж точно не нужно. Что поделать, в больнице царит полный тоталитаризм с главврачем во главе. Все находящиеся в самом низу иерархии, то бишь пациенты, должны были подчиняться жестким правилам, вроде диеты, состоящей из пресной каши, водянистых супов и редких плюшек с сахаром на полдник. Ринго поежился. Узнав о двухлитровой банке супа его бы наверняка приговорили к публичной порке или вообще расстрелу. Судорожно он сунул корочку под подушку, после чего максимально непринужденно крикнул: — Войдите. На пороге появилась одетая в белых халат женщина с коротко остриженными волосами, — его лечащий врач. Ринго выдохнул. Она же, не церемонясь, сразу перешла к делу: — Итак, мистер Старки, пришел Ваш анализ крови, поздравляю, все показатели в норме, если в ближайшее время не возникнет осложнений, планируем прооперировать Вас завтра в первой половине дня. — Чудесно. — Безучастно бросил Ринго, косясь на подушку. — Завтра с утра воздержитесь от еды и по возможности от жидкостей. — Переведя взгляд на неспокойное лицо пациента, она вопросительно вздернула бровь. — У Вас все в порядке? — В полном. — Все так же невозмутимо отозвался он. Ринго казалось, что на него смотрят, как на умалишенного. От этих злосчастных котлет нужно избавляться, и как можно скорее, а то к выписке все решат, что этот битл явно «со справкой». И будет Харрисон ему супы таскать уже в комнату с мягкими стенами. Вопросом, почему в его картине мира автоматически нарисовался Джордж, он предпочитал не задаваться. Еще раз, судя по взгляду, усомнившись в адекватности Ринго, доктор покинула палату. Сделав несколько глубоких вдохов, он достал коробочку из-под подушки. От котлет было принято решение избавиться сию же секунду. Да и время как никогда располагало: с девяти до одиннадцати в столовой можно было раздобыть чай или кофе. А уж под кофе и не такое заходит. Прямо в пижаме и тапочках, с котлетами подмышкой, полный решимости, он двинулся по коридору. Столовая встретила ярким светом и мокрым пятном на кафеле, поскользнувшись на котором, Ринго чуть не выронил коробочку. Параллельно стенам аккуратными рядами стояли столы, и по четыре стула у каждого. Однако, главной целью являлся белый стол по левую руку от входа, на котором стояли несколько металлических чайников, с чаем и кофе, а так же кувшин молока и керамическая сахарница. Взяв с подноса чашку, он наполнил ее серо-коричневой кофе-подобной жидкостью и направился в сторону ближайшего свободного стола. Кажется, Ринго уже через чур долго пялится на лоток с котлетами, и те начинают смотреть на него в ответ. Пытаясь отвлечься, он принялся разглядывать столовую. Просторная и светлая, с голубыми шторами и почему-то распятием над дверным проемом. Ринго решил не заглядываться и не спрашивать лишний раз, переведя взгляд на соседний стол. За ним, уставившись в разворот дешевого бульварного романчика, сидела женщина в цветастой пижаме, а на другой стороне, буквально в метре от Ринго, ее, кажется, дети: мальчик и девочка лет семи. Они с хмурым лицом размазывали пресную субстанцию, нагло выдаваемую за манную кашу, по краям тарелок. Удерживая коробочку одной рукой, Ринго протянул ее в проход между столами, и шепотом окликнул детей. Первой голову повернула девочка, и, немного мешкая, схватила сначала одну котлету, затем другую, а затем и саму коробочку, благодарно улыбаясь. Ринго улыбнулся в ответ, вставая из-за стола. От котлет избавился, детей накормил, ну чем не герой? По возвращении в комнату радость покинула его. Стоило лишь завидеть еще один лоток. Ринго порой казалось что Харрисон периодически тайком приносит все новые и новые, иначе не объяснить почему котлеты и пирожки не убавляются, а наоборот, растут в численности. На столе в этот раз магическим образом материализовались оладушки из, кажется, кабачков. Палата находилась на втором этаже, а посему на окно постоянно прилетали незваные гости, вроде голубей и синиц. Сейчас же его внимание привлек черный большой дрозд, что чистил перья прямо на подоконнике. За ним, с ветки растущего вблизи дерева, огромными желтыми глазами наблюдала серая пушистая кошка. Она, заняв позицию убийцы, что прячется в тени, выжидала удобного момента, дабы наброситься на жертву. И вот, дрозд кажется окончательно потерял бдительность и кровожадный хищник совершает молниеносный прыжок, но птица успевает в последний момент вспорхнуть и кошка лишь недовольно шипит, удерживая равновесие на маленьком прямоугольнике подоконника. Ринго как удар хватил. Он схватил коробочку и накинув теплый полушубок выскочил за порог. Холодный воздух тут же обжег и без того воспаленное горло. По телу, уж слишком привыкшему к постоянному теплу, побежали мурашки. На территории больничного корпуса находилось некое подобие аллеи. Вдоль дорожки росли некогда зеленые ясени и множество кустарников, а так же стояли несколько деревянных скамеек, возле одной из которых собралось несколько птиц. Стоило Ринго расположить оладушки в поле зрения воробьев и синичек, как сотни глаз внимательно уставились на него. Он медленно разломил одну из оладушек, кусочки которой тут же упали на асфальт. Воробей с распушившимися перьями первым осторожно подскочил ближе. С опаской он глядел на золотисто-зеленую крошку, но в итоге, окончательно осмелев, схватил ее и ринулся прочь от оравы своих собратьев. Следующие несколько оладушек у Ринго чуть ли не из рук вырвали. Маленькие пернатые кружились возле него, прыгали на предплечья и колени, а один особенно наглый умудрился приземлиться прямо на указательный палец. Благодаря ним от содержимого лоточка не осталось и следа, как впрочем, и от самой стайки. Поняв, что больше им тут ловить нечего, птицы разлетелись кто куда, хотя парочка все еще кружила у ног Ринго в надежде получить еще. Сам же Старки лишь скромно улыбался, глядя на общую кутерьму. Почему-то все эти звонкие птичьи голоса и бесконечная возня напомнили ему о друзьях из группы. И ведь на гастролях они вели себя примерно так же, ну, может чуть хуже. Психопатические идеи Леннона, Маккартни, пытающийся состроить глазке очередной даме, Джордж, который все время что-то жует, и он, Ринго, -не пришей сами знаете куда рукав. Он вдруг поймал себя на мысли, что страшно скучает, и скучал с того самого дня когда его положили в больницу. Поговорить тут было особо не с кем, да и желания из-за вдруг нахлынувшей хандры не было. Он неимоверно скучал по бесконечному смешению до боли знакомых голосов, не мог слышать больничного монотонного шума. Лишь внезапный визит Харрисона добавил в кафельно-белые будни нотку дома и цвета. Джордж весь будто был соткан из цветов, запахов, звуков и фактур, невероятно ощущаемый человек. Из раздумий его вырвали детские голоса, что-то неразборчиво выкрикивавшие с другого конца аллеи. В двух сперва размытых фигурах Ринго смог различить тех детей из столовой. Девочка бежала впереди, а брат еле поспевал за ней, прижимая к груди пластмассовый лоток. — А мы Вам тут… — Запинаясь начала девочка, подбежав таки к Ринго. — Обратно принесли… — Тихо продолжил за нее мальчик. Ринго улыбнулся. — Правда? — Его глаза заблестели. — А я думал своруете и сбежите с места преступления. — Мы? — Девчушка покраснела. — Я в жизни ничего не крала! — Ну разве что пару яблок с рынка. — Вставил свои пять копеек брат, тут же болезненно вскрикнув от сестринского подзатыльника. — Молчи, Майкл. — Сквозь зубы процедила она. — Так ты Майкл? — Встрял в их перепалку Ринго. — А ты? — Лиззи. — Ответила гордо улыбающаяся девочка. Взяв из рук Майкла коробку Ринго сел на лавку, пристально наблюдая за детьми. — А знаете… — Протянул мальчик. — Вы мне кого-то очень сильно напоминаете. — Да! — Подхватила сестра. — Из этих, как же их… Битлз! — Правда? — Ринго ухмыльнулся. — И кого же? — Пола Маккартни! — Выкрикнула Лиззи. Ринго всеми силами пытался не расплакаться от смеха. — Ага… — Вдохновенно прошептал Майкл. — Он случайно не ваш брат? — Ну, может дальний родственник. Какое, однако, открытие. Надо будет при случае оповестить Пола, что они теперь братья-близнецы. Из глубины двора послышался женский голос: — Майкл! Элизабет! Ну сколько можно убегать от матери! Ждать Майкла и Элизабет долго не пришлось. Услышав серьезный тон матери они наперегонки бросились по асфальтированной дорожке. Все последующие дни Ринго помнил слабо. Сначала операция под наркозом, затем невнятное пробуждение и несколько дней шатаний в полусонном состоянии, из которого его вырвала лишь одна фраза лечащего врача. Неожиданно, в веренице рекомендаций и медицинских терминов, которые он все равно не понимал, проскочило: — И к слову, ваш товарищ Джордж Харрисон собирается вас завтра навестить. Этого завтра Ринго ждал больше, чем дня рождения и Рождества в детстве. Снова цветной, громкий и солнечный Джордж явится дабы разбавить собой этот белесый парад кушеток, стетоскопов и капельниц. И вот, он, волнующийся как юная барышня перед первым свиданием, битый час вдохновенно поглядывает в сторону двери. Наконец-то стук, и Ринго, преисполненный счастьем ожидания хрипло выкрикивает: — Войдите. На пороге стоит Харрисон, а Ричард чуть ли не плачет сквозь улыбку. Он неожиданно понял, насколько ненавидит больницы и быть вдали от дома, и насколько любит Джорджа, Пола, Джона, Брайана, и всех-всех-всех. Джордж тоже улыбается, его щеки красные от холода, волосы мокрые, а глаза горят. Он сжимал в руках что-то похожее на букет. Невзирая на попытки Джорджа усадить его обратно на кровать, Ринго бросается ему на шею, прижимает к себе. Его лицо горит, он улыбается а по щекам текут слезы. — Ну, ну, — Джордж гладит его затылок. — Все хорошо. Ринго смотрит на его расплывчатое сквозь слезы лицо, и лишь громко и надрывно дышит, не в силах ничего сказать от бушующей где-то глубоко в груди буре чувств. Он хотел было прижать Харрисона еще ближе, но нечто похожее на букет, которое Джордж все еще сжимал в руках, мешало. — Да положи ты уже этот веник! — В сердцах выкрикнул Ринго, но тут же обомлел, взглянув на тот самый букет. Это были не розы, не астры и не гладиолусы. Это и вовсе не были цветы. Коричневая бумага была обернута вокруг тонкого ствола, корни которого прятались в недрах красного кашпо. Тонких ветвей, уходивших в высь и вовсе не было видно в густой изумрудной кроне, в редких просветах которой висели крупные, с толстой кожурой, яркие и броские плоды апельсина. Ринго, кажется, перестал дышать. — Это тебе, я сам растил, и подумал, что тебе это понравится… Ринго ничего не ответил, только вновь зарыдал, прижимаясь к плечу Джорджа. — Да брось ты, — Харрисон краснеет, аккуратно обнимая его спину свободной рукой. — Это же просто мелочи.