Сожми ладонь на вересковом поле

Ты уходил, не успел проститься,

Так далеко, только мне всё равно

Не получится забыть.

Ты не один. Ты мне будешь сниться.

И видит Бог, что в плену у дорог

Одному не стоит быть.

      Этот день выдался слишком хорошим, что Наруто даже немного забеспокоился, укладываясь в свою постель. Он чувствовал себя разморенным после упорного рабочего дня, сытного ужина, что сам себе приготовил по рецепту, который советовала мама перед уездом, и отменно пропарившимся в растопленной своими же руками бане. До полуночи ещё оставалась пара часов, а измождённый теплом разум так и желал окунуться в дрёму. Наруто не мог в полной мере представить завтрашний день, а потому лёгкое волнение покалывало его ладони и щёки. Но потихоньку веки всё тяжелели, а сознание медленно отключалось, желая дать телу набраться сил.       В один момент Наруто решил, что ему снится уж слишком ощутимый сон — на его ногах оказалась незнакомая, но приятная тяжесть, а по щеке будто бы скользнуло воздушное прикосновение чего-то ласкового, словно пёрышка, только оно ещё и согревало. Постепенно сон улетучивался в своей эфемерности, и каждое прикосновение становилось более ясным.       Наруто не успел испугаться происходящего, как нос его защекотало знакомое благоухание, похожее на зимний аромат крупных еловых ветвей. Он шумно втянул воздух, позволяя этому запаху проникнуть глубже в лёгкие, и обнадёживающая улыбка поселилась на губах. А тот самый источник тяжести зашевелился, отмечая изменившееся поведение Наруто, и на лицо вновь вернулось то аккуратное касание — прохладные пальцы скользнули от виска до скулы и задержались на шее, слегка погладив.       Приоткрыв глаза, Наруто попытался рассмотреть человека, сидящего на его бёдрах: в отблеске лунного света и с игрой теней даже едва просматриваемые черты казались до боли знакомыми и родными сердцу. Наруто не знал, что сказать, даже не совсем понимал, куда его телу ринуться. И тем более искренне боялся, что при его последующих действиях то, что он видит, чувствует, предвкушает, станет лишь миражом и растает в воздухе.       — Ты снова снишься мне? — спросил он, кажется, скорее у пустоты и холодной тьмы октябрьской ночи, чем у того, к кому сию секунду сердце намеревалось выпрыгнуть и отдаться само.       — Если это так, то я не позволю никому нас разбудить, — знакомый до отчаянно сжавшихся лёгких голос всё же изменился — проскальзывали повзрослевшие нотки и лёгкая хрипотца.       Наруто задержал дыхание на несколько мгновений, смаргивая осознание с собственных ресниц, а после ринулся вперёд, резко поднимаясь и сгребая в объятия своего долгожданного гостя. Уткнулся лицом в шею и не мог не насладиться тем, как родной шёлк чёрных волос защекотал его нос и щёку. И дышал — и запахом, который любил всем сердцем; и резким выдохом, слышимым со стороны; и даже теми руками, что легли на его спину и прижали ещё немного ближе, хотя казалось, они уже вот-вот сольются во что-то единое. Для Наруто всё это стало живительным воздухом, который распирал его изнутри до такой сладкой боли, что он даже не заметил, как начал дрожать.       — Я же обещал вернуться за тобой, — горячий шёпот обрушился на Наруто, и показалось, что у него поплыло перед закрытыми веками. Потому что Саске — это был его Саске — не исчезал ни после вопроса, ни после объятия. И Наруто не просыпался — он либо умер и попал на небеса, либо вот она, его драгоценная реальность, его сбывшаяся надежда и исполненное желание — Саске в его руках, живой и такой же близкий.       — Значит, пора идти? — спросил Наруто прямо в кожу шеи, потому что не мог заставить себя оторваться даже на дюйм. В его понимании, сейчас никакое расстояние не могло расположиться между ним и Саске — он боялся этого допустить, будто бы тот вновь уйдёт в неизведанные края без него.       — Нет, — улыбку Саске Наруто не только услышал, но и почувствовал — в движении челюсти, в зарывшихся пальцах в его уже сухие волосы, в сжавшейся ладони на лопатке. — Если позволишь, я хотел остаться с тобой хотя бы до рассвета.       — Навсегда, — вдруг поправил его Наруто, всё же заставив себя поднять голову и попытаться рассмотреть лицо напротив. — Останешься навсегда. Я больше не смогу тебя отпустить, что бы твоя семья ни…       — Моя семья примет тебя, — одной фразой Саске потушил весь разгорячëнный пыл Наруто. — Всё, что нам осталось сделать — это стать частью друг друга, — шептал он в дрожащие от волнения губы. — И после мы сможем уйти куда угодно.       Наруто и растерялся, и почувствовал, словно его утянуло под воду, на самое дно. Уши заложило — все звуки стихли, кроме дыхания Саске рядом и грохочущего сердца в собственной груди. Глаза не видели ничего из-за темноты и странной мокрой пелены, заволокшей зрачок. Тело стало тяжёлым, а руки не слушались — цеплялись за рубашку Саске на спине и пояснице едва ли не до треска ткани, и разжать их никак не получалось. И дыхание пропало — чистым чувством обожания заполнилось всё нутро, что даже воздух не мог пробиться.       Он и сам не знал, что до такой степени ждал этих слов, ждал того самого разрешения, чтобы наконец-то быть вместе неразлучно. Наруто не думал, что до такой степени полюбил Саске, и теперь на него лавиной рухнуло это огромное чувство. Лишь медленные аккуратные поглаживания по спине постепенно возвращали его в реальность — в лучшую версию жизни, какую Наруто мог пожелать.       Но не только для Наруто каждая минута и секунда, что пошли с момента, как Саске понял — окно в комнату открыто специально для него, были такими оглушающе счастливыми. Саске, едва не раздавленный в сильных объятиях, сам почти дрожал от переизбытка волнения и облегчения. Наруто дождался его — Саске уже умел чувствовать чистоту человека, невинность и настроение. И то, что он ощущал от Наруто, заставляло собственное сердце едва ли не выскочить сквозь рёбра, чтобы воссоединиться с таким же жаждущим и любящим нутром. Одно дело — знать, что где-то тебя ждёт твой драгоценный человек, и совсем другое — чувствовать его любовь, делить на двоих облегчение от жестокого ожидания и понимать, насколько же сильно вы связаны. Саске задыхался от этого и, похоже, был не против и вовсе лишиться кислорода, ибо его источник жизни находился прямо здесь, обнимал едва ли не до хруста костей.       Молчание уложилось вокруг них, окутывая коконом тепла и мягкости друг друга. Держаться в объятиях было спокойно и надёжно, но первым назад подался Саске, пытаясь выпрямиться. Наруто же, ощутив его попытку отстраниться, вдруг дёрнулся и снова крепко сцепил руки, не позволяя от себя уйти.       — Я никуда не денусь сейчас, — шёпотом успокоил его Саске, затем положил ладони на руки Наруто и сам опустил их на свои бёдра, показывая, что не уходит от прикосновения. В отличие от Наруто, Саске хорошо видел в темноте и успел отметить, насколько изменился его сердечный друг — наверняка Наруто теперь выше него, а раздавшуюся силой фигуру можно было легко объяснить работой в кузне. Лицо утратило былую детскую припухлость целиком, и теперь чёткие мужественные черты делали Наруто более серьёзным и — в глазах Саске — невероятно красивым. Но что осталось неизменно, так это те самые чудесные полосочки на щеках, что манили Саске желанием потрогать их. И, само собой, глаза Наруто — во тьме Саске видел в них бушующие штормами моря и океаны, и мурашки разбегались по его коже от восторга и трепета.       А вот Наруто не обладал таким зрением и, осознав, что Саске рассматривает его, решил так же наверстать упущенное. Волны паники, что накрывали его, когда Саске пытался отстраниться, совсем утихли, и, возобладав контролем над своим телом, Наруто немного развернулся корпусом и зажёг масляную лампу на своём столе — эту новинку завезли в их края пару лет назад.       Едва огонёк вспыхнул и Наруто повернулся обратно, поднимая взгляд на Саске, как его веки распахнулись и перестали моргать. Лишь мгновение без движения, а после зрачки суматошно забегали, рассматривая перед собой то, что приводило в искренний восторг. Наруто понимал, что Саске вырос и изменился, но не мог себе и представить, что та его красота, которая казалась изумительной в пятнадцать лет, станет ещё более прекрасной. Наруто просто не мог вообразить себе это, потому не двигался, а жадно рассматривал каждую деталь — как подрагивали от волнения чёрные пушистые ресницы; как паутинки прямых мягких волос обрамляли утончённое лицо, и даже тонкие сухие губы привлекали внимание. Наруто остановил свой взгляд на них, потому что тянуло его именно сюда, и сопротивляться совсем не хотелось.       Раз уж первое желание Наруто исполнилось — он вдоволь заобнимал Саске за эти минуты, — то и второе не замедлило стать реальным — уже не испытывая первоначального страха, Наруто поцеловал его. И не мог он себе представить, насколько Саске это сделало счастливым, ведь он тоже переживал, что Наруто не готов к прикосновениям, заходящим чуть дальше крепких дружеских объятий. Оттого Саске вцепился в него — шею и плечи сжимал до побеления, лишь бы не отстраняться, лишь бы чувствовать, как они оба вспоминают, насколько им это нравилось раньше. Лишь бы Наруто продолжал обжигать своим горячим дыханием и плавить такими же опаляющими руками, сжимавшими талию Саске и явно не рискующими сдвинуться оттуда.       Но рисковать начал именно Саске, позволяя своим ладоням незаметно, но уверенно двигаться ниже — скользнул по крепким плечам, почти невинно огладил локтевой сгиб и, решившись, опустил ниже, подцепляя пальцами край ночной рубахи Наруто, впервые прикасаясь к разгорячённой коже живота под ней.       Наруто не замечал постепенного продвижения ласковых рук, но, ощутив касание там, где никто и никогда его не трогал, замер прямо во время поцелуя. Он почувствовал улыбку Саске на своих губах, а после и увидел её, как и взгляд — не спрашивающий разрешения, а лишь показывающий, что всё хорошо. Но происходящее выбило Наруто из колеи, и сложно ему было не испугаться, ведь первой мыслью стало — не навредит ли он Саске этим? Не станет ли хуже, если вдруг их прикосновения зайдут куда-то… дальше?       — Всё в порядке, — шепнул Саске в губы, понимающий его нерешительность — у него-то было почти два месяца, чтобы свыкнуться с этой мыслью.       — Разве тебе можно? — неоткуда же Наруто было знать всего происходящего, они даже толком не успели поговорить. С другой стороны он вообще не хотел сейчас о чём-то беседовать, это было ни к месту и ни к тому желанию, что потихоньку выбиралось из нутра. Он всё ещё не надышался Саске, не обрёл покой и равновесие в понимании, что их тяжкое испытание наконец подошло к концу.       — Нам, — поправил его Саске, всё же не решаясь пока двигать ладонями дальше, лишь поглаживал большими пальцами кожу на боках. — Нам можно.       Но судорожный вздох от Наруто стал неким сигналом — теперь Саске подхватил подол его рубашки и немного потянул наверх. Наруто поднял руки, позволяя снять её с себя, наконец-то и сам обращая внимание на внешний вид Саске. Само собой, ослеплённый его красотой, Наруто не заметил ни бус из мелких различных камушков, украшавших тонкую светлую шею и свисавших до середины груди; ни двойного опоясывающего шнурка чуть ниже талии, к которому были привязаны разного размера тканевые мешочки; ни даже браслетов на изящных запястьях, связанных из сухостоя — трав и цветов.       И теперь, заметив эти детали, Наруто даже стало любопытно прикоснуться к гладким переливающимся камням, когда сам снял с Саске это украшение, а тот лишь покорно склонил голову. Огладил его талию, чтобы найти и потянуть за узелок, который, ослабев, позволил убрать эти ненужные сейчас мешочки. И наконец-то снял слегка щекочущие браслеты, чтобы после сразу поцеловать саму ладонь, наслаждаясь знакомой лаской.       Медленно и тихо лишние ткани и препятствия откладывались куда-то в сторону, а после про них и вовсе забывалось. Поглощённый неконтролируемым волнением, Наруто едва мог опустить взгляд ниже шеи Саске, в то время как сам Саске больше помогал ему и подсказывал. Наруто и слова не мог вымолвить, пока Саске нашёптывал ему на ухо или в губы, улавливая в ответ лишь согласные кивки. Наруто был согласен на всё, но совершенно не знал, что делать, и потому послушно следовал за тихими подсказками — оглаживал своими широкими ладонями прохладную кожу спины с едва ощутимыми выступами лопаток и мускул; касался пальцами маленьких ямочек чуть ниже поясницы, а после, невероятно смущаясь, едва подавляя собственную дрожь, опускал руки ниже и, растирая бледную кожу до красноты, впитывал нежность нетронутого тепла.       От волнения в голове была тяжёлая пустота, и за своими прикосновениями Наруто не замечал, как Саске замирал, как прятал лицо в сгибе его шеи, скрывая за шёпотом срывающийся голос, дрожащие губы и зажмуренные глаза. Ему тоже было немного страшно и совсем чуть-чуть стыдно. Но желание пройти через это с Наруто перевешивало настолько, что мурашки на теле совсем не контролировались и рассыпались по коже от каждого осторожного касания.       Постепенно стыдливость обоих замещалась неизведанными от чужих рук ощущениями, чувственным осознанием и похожести, и разности друг друга, а поцелуями и вовсе отвлекалось от любого замешательства и иной мысли. Наруто было легко осознать, что он мог приласкать Саске, как самого себя, пока тот сидел на его бёдрах и мелко дрожал, сбиваясь в собственном шёпоте, пытаясь пояснить то, что сам знал только в теории. Но от этого Саске совсем не мог думать и терялся в мыслях и словах, оставаясь в силах лишь цепляться за плечи Наруто и не замечая звуков, что шли откуда-то из груди и оседали в собственном горле.       Не совсем верное осознание кольнуло Наруто, словно острая игла, когда он услышал от Саске что-то похожее на всхлип.       — Тебе больно? — вопрос прозвучал почти испуганно, и Наруто резко отдёрнул свои руки от тела Саске.       — Нет… — судорожно выдохнув, Саске разочарованно посмотрел вниз. — Это было очень приятно, — с придыханием признался он, заглядывая в лицо Наруто и отмечая там облегчение от услышанного.       Но обратно Саске не дал к себе прикоснуться и, немного приподнявшись на коленях, с небрежной гибкостью склонился к брошенным на пол вещам — что-то нашарил среди связки своих мешочков и вернулся обратно, выуживая маленький глиняный горшочек с самодельной мазью.       — Дай руку.       Наруто только теперь стал в полной мере осознавать происходящее, и, пока Саске помогал ему смазать пальцы, на собственное удивление, обрёл некое спокойствие — всё правильно. Подобная близость рано или поздно произошла бы, и сейчас это казалось само собой разумеющимся, как награда за долгую разлуку, как весенняя оттепель после лютой зимы, как неизбежное, когда получаешь взаимный ответ на свои чувства. Пускай неопытность пугала и смущала, но они шли по верному пути. Наруто был уверен, что ни с кем другим не хотел бы испытать всё это не только впервые, но и когда-нибудь ещё. Наруто буквально потерял связь с миром, в котором с ним не было Саске. Теперь это всё в прошлом. Теперь — только вместе.       Наруто был осторожен, прислушиваясь к Саске и повторяя его слова действиями — придерживал за бедро одной рукой, а второй касался меж ягодиц. Саске позволил подготовить себя — он шумно дышал, сжимая пальцами покатые плечи, и почти не мог сдержать прорывающихся сквозь сомкнутые губы звуков. Лишь спустя некоторое время он перехватил Наруто за предплечье, показывая, что достаточно.       Саске зажмурился, не видя взгляда Наруто, когда направлял его в себя и медленно опускался всё ниже и ниже, пока не прижался к бёдрам Наруто вплотную. Саске был уверен, что больше никогда не сможет разомкнуть глаз, ибо весь спектр ощущений, что его захватил, сбивал с осознанности. Но потом Наруто коснулся губ мягким поцелуем, словно специально заставляя отвлечься, и тело неспешно начало расслабляться, а чувства становились проще и приятнее. Постепенно стало ещё яснее — осторожные движения уже не такие пронзительные, но ощутимые, а подстроиться под подходящий темп помогали руки Наруто, которые то подталкивали, приподнимая, то немного придерживали, останавливая.       Хотя на деле Наруто совсем потерял любую способность мыслить. Перед глазами было лицо Саске с изломом бровей от остроты ощущений; его губы, что тяжело хватали разгорячённый плотный воздух; раскрасневшаяся кожа на щеках и шее, покрытая матовой плёнкой пота, и глаза, изредка раскрывавшиеся, затянутые плотной пеленой. И Наруто, едва ощутив жар и тесноту Саске, желая растянуть чувство единения, захватившее его, старался не моргать, чтобы ничего не пропустить.       В эти мгновения они были друг для друга: Наруто, не чувствующий собственную дрожь и старающийся поддерживать Саске своими крепкими ладонями, сцеловывал каждую капельку влаги на его щеках и шее, и Саске, целиком принадлежавший Наруто, с разъезжающимися коленями и соскальзывающими ладонями, старался прильнуть всё ближе.       Опьянённый каждым мимолётным соприкосновением, Саске не сразу осознал, как Наруто склонился сильнее и, придерживая его за плечи, уложил на спину. Наруто лёг на Саске, прижимаясь к нему всем телом, затем вошёл снова. И обжигающий до боли жар, который они теперь делили на двоих, превратился в желаемое приятное тепло. Саске неосознанно вздрагивал на каждое глубокое движение и отчего-то всё пытался выгнуться сильнее, подставляя откинутую шею под россыпь смазанных поцелуев. Всё, чего хотелось каждому из них — чтобы происходящее не имело конца. Но в последние самые резкие и чувствительные для Саске движения, когда он настолько сильно сжал пальцы на спине Наруто, что оставил красные впадинки от ногтей, даже у Наруто перед глазами поплыло.       Только спустя несколько мгновений, когда у Наруто в голове прояснилось после волны накатившего облегчения, он немного приподнялся и, заметив смущённое выражение на лице Саске, опустил взгляд ниже. Не желая терять всё ещё одурманивающее чувство тесноты и жара, Наруто вновь прикоснулся к Саске, лаская так, как ему понравилось некоторым временем ранее, тем самым заставляя перейти через край. Не понадобилось много времени, чтобы и Саске поддался слабой судороге и более громкому обрывистому выдоху, ослабленно откидывая голову на подушку.       Остановилось ли время на те мгновения, пока они смотрели друг другу в глаза, или же проскочило галопом мимо — никто из них не осознавал. В какой-то момент Саске нашёл силы поднять руку и огладил влажную щёку Наруто, а тот потёрся о ласкающую ладонь, после прижался носом, вдыхая запах и не совсем понимая, что именно ему кажется иным. Но ни в коем случае не хуже, а просто как-то по-другому.       Саске же улыбался, не желая прятать то чувство, что переполняло его, пускай и испачканного телом, но не сердцем… Невольно вспомнив Итачи, улыбка у Саске стала шире, и он не удержался от тихого смешка.       — Ты как? — послышался взволнованный вопрос, и Саске вновь сфокусировал взгляд на лице Наруто, отчего сердце затрепетало.       — Не помню, чтобы чувствовал себя лучше, — признался Саске, и Наруто тоже улыбнулся — немного смущённо, тут же роняя голову на его спокойно вздымающуюся грудь и прижимаясь к ней ухом, чтобы слышать родное биение.       Они провели в тишине ещё несколько бесконечных минут, Саске перебирал пальцами волосы Наруто, а Наруто не хотел отпускать его из объятий, потому просто наслаждался лаской. Но через какое-то время повеяло лёгкой прохладой, да и излишняя липкость тел стала более заметной и ощутимой.       — Хочешь в баню сходить? Она наверняка ещё не остыла, — Наруто поднял голову, заглядывая в лицо Саске и наталкиваясь там на недоумение.       — Баню? Это… а мы разве не будем шуметь? — на деле, Саске растерялся не только из-за предложения, но из-за факта, что в бане он никогда ещё не бывал. Когда он был ребёнком, его купали в кадке с нагретой водой, а после — он был в постоянных бегах и регулярно, как и остальные хранители, пользовался своими силами, чтобы не чувствовать холода в любой воде.       — Нет, я же сейчас один дома, — поделился Наруто с лёгкой улыбкой. — У отца крупная торговая сделка в городе, он взял маму и брата с сестрой с собой, а я остался присматривать за хозяйством.       — Ты не говорил, — от удивления Саске забавно хлопал глазами, что Наруто не сдержался и шумно хмыкнул.       — Мы сегодня и вовсе почти не разговаривали.       Уже спокойно Наруто наконец-то оторвался от Саске и поднялся с постели, протянув ему руку. Нерешительно, но всё же согласно кивнув, Саске принял приглашение.       Взволнованность Саске была отмечена Наруто сразу, как только они оказались в маленькой и ещё жаркой комнатке с деревянными лавками, бочками с водой, черпаками, вениками и странными ароматными порошками. Но не напирая Наруто просто объяснил ему, что и зачем. Будто бы он всем всегда рассказывал, что такое баня. Наруто ещё не осознавал, отчего он сейчас так хорошо чувствовал эмоции Саске, его беспокойство, а после — облегчение от понимания.       Они вернулись в комнату Наруто достаточно скоро, для Саске такой жар был непривычен, и ему всё время казалось, что он продолжает потеть, а не отмываться. После улеглись обратно в постель, уже одетые, и не отрываясь смотрели в глаза друг друга — с покоем, с любовью, не прекращая соприкасаться ладонями, как когда-то давно.       — Если ты один, то значит, не можешь сейчас уйти? — внезапно догадался Саске, с удивлением распахивая глаза.       — Они должны вернуться утром, отец обещал, что они отпразднуют со мной мой день рождения, — улыбаясь, Наруто выглядел абсолютно счастливым. — Я не знал, что ты ко мне вот так вернёшься. Но…       — Но? — Саске нахмурился, его не обрадовал этот факт, однако он понимал суть, а потому смолчал.       — Я хотел спросить, можем ли мы уйти через пару дней? — Наруто смотрел прямо ему в глаза, показывая, насколько он открыт и искренен. — Я хотел бы передать свои дела в кузне и проститься с семьёй, раз уж я их больше не увижу…       — Почему это не увидишь? — Саске немного приподнялся, садясь рядом — не лежалось ему на одном месте от очередного беспокойства.       — Ну, я же буду частью вашей семьи и… — растерянно пожав плечами, Наруто выражал полное непонимание.       — Ты сможешь увидеть их в любой момент, дитя, — внезапно послышалось Наруто откуда-то… откуда он услышал этот голос? Он судорожно приподнялся, испуганно закрутив головой, пока Саске успокаивающе не положил ладонь на его руку.       — Кто это? — поражённо спросил Наруто у Саске, который сам теперь улыбался и смотрел на него так, будто ничего прекраснее в мире не видел.       — Это Кугона, наш покровитель, — подсказал ему Саске.       — И мне приятно познакомиться, Наруто, — послышался насмешливый голос в их головах. — Увидеть ты меня сможешь только в селении хранителей, так что оставим это на потом. Мы рады, что ты не подвёл сердце Саске, а потому добро пожаловать в нашу семью. Но это не значит, что мы отрываем тебя от твоих родных, — теперь в этой интонации сквозила грусть, — раньше бывало, что хранитель оставался в семье своего возлюбленного. Но с твоими родителями это исключено, потому что…       — Да, я знаю, — произнёс вслух Наруто, вдруг осознав, что перестал бояться. Непонимание осталось, но точно не страх. — Значит, однажды я смогу их навестить?       — Конечно, сможешь, — согласился покровитель, и тут Наруто стал ощущать странное тепло, заволакивающее его плечи и шею. — Мы будем оберегать твоих родных, ведь ты сдержал своё слово. Я горжусь твоим выбором, Саске, — переметнувшись, покровитель обратился к нему с особой заботой. — Дай Наруто время, которое он просит, а после мы отпускаем вас. Можете осесть в любом месте, которое придёт вам по душе, главное не забывай — неси благо, дитя моё, твори добро и оберегай чистоту своего сердца.       На рассвете, который они встретили вместе, Саске наконец-то поздравил Наруто с днём рождения. А от своевременности они оба расхохотались и разбудили недовольного петуха, которого опередили с его задачей. Расставаться в это утро было просто из-за странного чувства понимания, что они уже едины, и это время врозь — уже совсем незначительное.       Саске провёл эти дни, помогая своим близким в чащобе, а Наруто — завершая все свои дела и отдалённо поясняя семье, куда же он уходит. Само собой, он не мог сказать правду, но сгладить тяжесть расставания ему всё же удалось.       На третью ночь, потеплее одевшись, за час до рассвета Наруто вышел из своего дома. Удерживая небольшой тюк с вещами и мамиными пирожками, он двинулся вдоль просёлочной дороги, идя размеренно, спокойно, и, ощущая совсем маленькую толику тоски, в своей голове он прощался с окружением.       Когда он подошёл к первым цветам вереска, с которых начиналась заполонённая пустошь, то заметил знакомую картину в предрассветных лучах — на уже совсем небольшом камушке, ближе к линии леса, сидел прекрасный черноволосый юноша и смотрел на деревья. От этого вида сердце ёкнуло сладкой болью.       — Я же говорила тебе, Узумаки Наруто, — внезапно старческий голос прозвучал рядом с Наруто, и он вздрогнул, оборачиваясь и натыкаясь взглядом на их ведунью — трость в её руке дрожала и кое-как помогала ей удерживать равновесие. — Я говорила, что этот мальчик уведёт у нас ещё одно дитя.       — Меня никто не заманивал, — стараясь вести себя как можно вежливее, спокойно ответил Наруто. — И я уже не ребёнок.       Ведунья тихо рассмеялась, а после улыбнулась и, насколько могла, показала своё добродушие.       — Иди, мой милый мальчик, иди к тому, кому ты отдал своё сердце, — она стала медленно разворачиваться, шумно шаркая ногами по земле. — И помни, Наруто, хранители, несущие добро, сильны благодаря людям, которые им верны. Помоги им вновь заполонить наши края, помоги им своей необъятной добротой души…       Удивлённо всматриваясь в её удаляющийся силуэт, Наруто взволнованно смотрел на то, как старуха, что едва оставалась в живых последние годы, с каждым шагом ступала всё твёрже и спокойнее, а её сгорбленная спина становилась ровнее, словно ведунья молодела на глазах. Моргнув, он потерял её образ из виду, и, старательно осмотревшись, даже сделав пару шагов в сторону, больше не смог найти.       Помотав головой в желании стряхнуть с себя странное наваждение, Наруто перевёл дух и вновь посмотрел на Саске. Тот всё также сидел на камне, но уже смотрел на Наруто, выжидая. Едва подняв ногу, чтобы ступить дальше, Наруто пронзило осознание, и он вновь обернулся, вглядываясь в пустующую тропу.       — Благодарю, — сказал он вслух и сделал лёгкий поклон, выказывая своё уважение. Трепещущая догадка закралась в его сердце, и из-за неё Наруто решил высказаться.       Теперь он чувствовал себя завершённым, а потому уверенно сделал шаг, затем следующий, наконец-то идя к своей судьбе. Саске уже поднялся со своего места и лишь протянул руку, которую Наруто без промедления сжал в своей ладони.       — Смотри, — другой рукой Саске показал на цветок возле камня. Но Наруто заметил не только его, но и то, как вокруг них стали зацветать все цветки вереска — сначала под ногами, потом кругом, а после — цветение расходилось по всему полю, больше и больше. Восхищённо осматриваясь, Наруто не сразу заметил, как Саске приблизился и оказался напротив.       — Это из-за нас, — шепнул он перед тем, как поцеловать Наруто прямо там, на глазах у любого, кто мог сейчас пройти мимо. Наруто же, увлечённый поцелуем и восторгом от увиденного, и вовсе не отвлекался на то, как разбушевалась природа вокруг — на близлежащих деревьях за мгновения набухли почки и появились новые листочки, свежая трава полезла из-под холодной земли, а ранние солнечные лучи вновь стали тёплыми и изнеженно прогревали воздух, прогоняя осенний холод и позволяя жизни разойтись по округе.       Наруто никогда никто не обманывал в том, что вереск предсказывает судьбу — цветёт в то мгновение, когда предназначенные души скрепляются первым прикосновением. Но это происходит единожды, и оттого Саске захотел показать ему ту силу, что исходит от них, когда сердца их бьются в унисон, подстёгиваемые единым разделяемым чувством. И то, что даже не прикладывая усилий, находясь среди затухшей и погибшей природы, она воспрянет, ведь источаемая ими любовь и есть дыхание жизни.       Наруто предстояло узнать ещё так много, прожить удивительные вещи и разделить их с Саске, но пока он шёл к линии леса по благоухающему полю, сжимая его ладонь в своей руке, не мог даже представить себе, какой путь открывается перед ними. Но ни сомнения, ни страх не преследовали их, а лишь абсолютная вера, преисполненная чистотой.       Однажды Наруто познакомится со всей семьёй Саске и даже подружится с Итачи, которого тоже станет считать своим старшим братом. Однажды Саске покажет Наруто все те вершины, которые он сам видел, и все те водопады, которыми они будут восхищаться вместе. Однажды они проедут все большие города, в которых найдут свои приключения. Однажды Наруто вернётся и к родителям, совсем ненадолго, но оставит свой след — маленькие мешочки во всех уголках дома, и его семья будет не знать ни горя, ни болезней, ни бедности. Однажды и Саске, и Наруто предстоит узнать и увидеть самые неизведанные краешки света, а после они решат осесть в одной скалистой деревушке у бескрайнего океана, которая через несколько лет прославится необычайными урожаями и крепкостью здоровья местных жителей.       Но для начала Саске и Наруто познают главное — дождаться такой жизни действительно стоило. Иногда испытания дают больше, чем лёгкость решения, ибо они оба осознали сполна, какую драгоценность представляет из себя возможность быть неразлучными отныне и навеки.

И пусть никто не объяснит,

Никто на свете не расскажет,

Какой огонь в груди горит,

Какая боль стоит на страже.

Какая музыка звучит,

Когда она не на продажу,

И почему всегда болит,

Когда судьба узлами вяжет.

Конец.