Концепция резонанса

      Кажется, это был сентябрь. Холодный сентябрь.       Небо серое, скучное и, можно приписать, мрачное. Солнца не было с самого конца августа, и казалось, что осень пришла слишком резко, словно огромный сугроб снега, упавший с крыши. Резко утекли все яркие краски, последовав за прекрасным летом, оставляя безжизненные улицы города без малейшего проблеска радости.       Безжизненные – разве подходящий термин? Смотря как взглянуть. Если кто-то сможет назвать постоянный поток людей машин в место под названием работа в одно и то же время, по одинаковому маршруту с мыслями «поскорей бы этот день закончился» жизнью, то Люси – нет.              За столом, с кружкой горячего шоколада сидит блондинка, задрав одну ногу на компьютерное кресло. Её аккуратные пальчики строчат текст на ноутбуке, а глаза перечитывают, стараясь найти ошибки построении предложений.              Девушка – Люсьена Хартфилия, 22 года.       Начинающий писатель и очень продуктивный журналист. Недавно переехала в Англию из Америки.              Ей нравилась её работа, она встретила хороших друзей, с которыми весело проводит время. Но постоянство начинает надоедать, оседая комком в горле, не давая спокойно продолжать привычную жизнедеятельность. Хочется чего-то неоднозначного, нового, захватывающего. И сейчас Хартфилия сидит за своим столом около окна и редактирует скучную информацию, пришедшую сегодня утром на её электронную почту, дописывая к ней недостающую мысль или высказывание, полностью сосредотачиваясь на работе. И лишь левая рука периодически тянулась к белой кружке с уже подостывшим напитком.       Блондинка неотрывно сидела до тех пор, пока с правой стороны от её руки не колыхнула вибрация, отдавая волнами по столу. Зазвонил телефон.       Люси взяла аппарат и сняла трубку приложив следом к уху. - Слушаю. – её глаза всё ещё устремлены к экрану ноутбука, а цоканье клавиш колет тишину в доме. - Люси, приветик. Как денёк? Высоковатый, мелодичный голосок вырвал девушку из текстовой тюрьмы. Она прикрыла экран, почти отвернувшись в кресле от стола. - Леви, какой сюрприз, привет, - Люси улыбнулась в трубку, радуясь звонку подруги. – Как там дело? Ты всё ещё в Германии? Хартфилия услышала немного устало-облегченный вздох с другого конца трубки. - Слава Богу, нет. Недавно приехала домой, какое облегчение. Вот, пару статей набросала в тетради, скоро в редакцию брошу.       Лучшая подруга Люси – Леви МакГарден, 21 год.       Работает репортером в той же редакции, что и Хратфилия.        Встретились в общем университете в одной группе. Сделали вместе пару работ и сдружились. Сейчас являются самыми близкими друг другу людьми.              Блондинка взяла в другую руку кружку с недопитым шоколадом, и одним глотком осушила содержимое. - Так всё плохо? – с небольшим смешком поинтересовалась для приличия Люси, зная, что ни одна работа в их редакции не проходит без происшествий. - Я в последний раз взялась за работу корреспондента, честное слово! И мне плевать, что у какой-то там девчонки отпуск! Я репортер, блин, ре-пор-тёр! Пусть это делает кто-нибудь другой! Видала я в гробу такое грубое отношение к нам – сотрудникам! Такое плёвое дело, а раздули из мухи слона! Кареглазая испустила насмехающийся хмык, глядя на уже пустую белую кружку, покачивая ту запястьем, в которой на дне скользила туда-сюда одинокая коричневая капля напитка. - Хватит обо мне, ты-то там как? Статейка интересная? – Люси слышала, как уже подруга насмехается над ней.       Хартфилия нахмурила брови и вскинула к верху голову. - Конечно, очень, Леви. Про банкет опять какого-то богатого мужлана, о котором свет не слышал. И откуда только они берутся? – обреченно вздыхая, блондинка положила голову на коленку, делая жалостливое лицо, как будто подруга увидит её грустное личико, сжалится, и обнимет. МакГарден понимающе угукнула и повисла небольшая молчаливая пауза. Люси провела взглядом свою комнату. Небольшая комнатушка, есть всё, что нужно. Начиная от кровати и заканчивая плюшевыми игрушками на полочках. Стены покрашены в светло-голубой цвет. Тёмный компьютерный стол из дуба около окна с одной стороны, а с другой прибиты такие же темные полочки с книгами. Напротив стола находится дверь, а чуть правее неё светлый, чуть ли не белый шкаф; левее – маленький красный пуфик. Параллельно ему расположились полки с игрушками и украшениями и настенный телевизор. И, как уже не трудно догадаться, у оставшейся стены стоит хоть и широкая, но односпальная кровать с небольшой прикроватной тумбочкой. - Слушай, Люси, ты же знаешь финский? – спросила вдруг собеседница. - Знаю немного, а что? – вопрос заинтересовал кареглазую, и она с нетерпением ждала ответа. - Да так, дело есть. Я недавно в Германии, пока работала над проектом, нашла кое-что странное, но очень интересное. О-ох!!! Как хочется побыстрее всё узнать!!! – предвкушающе щебетала Леви. - Да что там? Блин, Леви, мне теперь тоже интересно! – Хартфилия надула губки, немного обижаясь на петляющие возгласы МакГарден, а та издевательски хихикала как ведьма, замышляющая коварный план. - Хи-хи. Что ж, если тебе так интересно, то я предлагаю встретиться в семь вечера в каком-нибудь кафе. У тебя ведь завтра отгул? Люси взглянула на настенные часы: 17:45. - Вот же ж, Леви, а позже нельзя? – хотелось дописать уже статью и кинуть её в редакцию как можно скорее, чтобы забыть и никогда не вспоминать. - Но-но-но! Я знаю, как вы работаете, мисс Хартфилия. Вы дома сидите днями напролёт. Вы вообще свет божий видели? – причитала высоким голоском МакГарден отчитывающей интонацией. Блондинка массировала указательным и большим пальцами закрытые глаза, тяжко вздыхая. - Хорошо, я буду одеваться. Где встречаемся? Послышалось победное «Ес!», и подруга кинула: «Я скину «Яндекс карту», тебе понравится новое место». И бросила трубку. Кареглазая еще с секунду смотрела на горящий экран телефона, где мгновенье назад был номер с надписью «Bf». И было такое ощущение, что подруга заранее подготовила поход в кафе, откупившись чем-то «интересным», прекрасно зная, что Хартфилия купится. Это слегка настораживало, но Люси со стопроцентной гарантией могла смело заявить, что она полностью доверяет Леви. Снова бросила взгляд сна часы: 17:56. Приняв решение заранее собраться, чтоб потом не дай боже не опоздать, кареглазая встала, всё ещё держа в руке телефон, и потянулась, желая избавиться от дискомфорта на плечах, и направилась к шкафу. Выбирать долго не пришлось, выбор упал на темную рубашку с короткими рукавами, сверху которой отлично лег свитер без рукавов с широким вырезом на груди цвета охры. На ноги пришлись светлые обтягивающие джинсы. Взяв расческу в руки и «уничтожив» свой пучок фасона «птичье гнездо», Хартфилия принялась расчесывать свои светлые, отливающие чистым золотом на солнце, длинные волосы. И пока она водила рукой вверх-вниз по золотой реке, глядела на себя в отражении шкафного зеркала. Вроде, красивая: личико круглое и милое, реснички длинные, а глаза чистого орехово-коричневого цвета. Да и телосложением не обделена. Большая грудь, размера четвертого не меньше; подтянутая талия, широкие бедра и гладкие ноги. И характер не скверный, правда чуть своевольный и не любящий, когда им потакают, но всё же не скверный. Только не везло Люси на личном фронте. Вот, начиналось всё хорошо, даже иногда сладко: переписки по ночам, цветы, подарки на праздники и просто так, нежные поцелуи. Но ни один её парень не продержался даже и трёх месяцев, их словно отталкивало от неё. И уходили они с такими одинаковыми словами: «Мне с тобой душно». И хоть убей, она не понимала, в чем проблема. Девушка даже старалась лишний раз не писать и не докучать своим кавалерам, но всё равно они бросали её, кидая напоследок эту фразу. Страсти не было, лишь нежные чувства и взаимовыгодные отношения. Но как-то раз, когда нежные поцелуи стали перерастать в более глубокие, жаркие и возбуждающие, на тот момент её парень хотел было перейти на что-то большее, желая разжечь огонь удовольствия, но его словно что-то обожгло, и он шарахнулся подальше от Люси, сминая свои губы. А Хартфилия, заметив на его висках капли пота и слишком покрасневшее лицо, поинтересовалась здоровьем молодого человека. На что он отмахнулся, сказав, что в комнате стало жарко, и вышел из квартиры, оставляя недоуменную девушку одну со своими мыслями. Но самое главное, что не давало ей покоя, это факт того, что во всей квартире были почти настежь открыты окна, в то время как за окном стояла зима. И сказать, что в комнате было холодно – ничего не сказать. Может, её преследует проклятье одиночества?       «Ну уж нет, бредни это всё, Люси. Ты сама вершаешь над собой судьбу!» - похлопала себя по щекам Хартфилия и ободряюще улыбнулась в отражение.       И вот, выйдя из транса размышлений, Люси обнаружила, что завязала высокий хвост, и стоит теперь полностью готовая. Снова за непродолжительное время бросила взгляд на часы: 18:13.       «Что ж, я готова! Интересно, что Леви там подготовила?» - от одной мысли о маленьком секретике её подруги заставили глаза кареглазой засветиться.              И, взяв с собой небольшую сумочку, обулась, и вышла из дома, не забыв перед этим выключить везде свет.                            На улице поднялся ветер. И слава Богу, Люси не пришло в голову напялить на себя юбку, хотя очень хотелось.       Девушка почти добралась до пункта назначения. Оказывается, МакГарден скинула ей координаты нового кафе, который совсем недавно отстроился. И вот, пройдя еще метра два, впереди засветилась синим светом вывеска «Moonlight dance».       Зайдя внутрь теплого помещения, Люси поспешила взглядом найти лучшую подругу, потому что всегда знала, что та, независимо от положения дел, приходит куда-угодно раньше блондинки.       И вот, завидев едва торчащую голубую шевелюру в дальнем конце зала, Хартфилия направилась к ней, по пути быстро осматривая заведение. Хорошая, слегка тёмная атмосфера кафе, ничуть не отталкивала, а даже наоборот, привлекала. А оборудование было что-то между клубом: прожектора, диско-шар, различные лампочки, место для диджея и колонки; и кафе: столы, подача блюд, размер заведения. Даже присутствует схожесть с джаз клубом.       Хартфилия поставила сумку в угол своего сидения, расположившись напротив голубоволосой. А та, закрыв рабочий переносной ноутбук, улыбнулась кареглазой. Перед Люси сидела миниатюрная девушка с красными очками для работы с компьютером. Её волосы были чуть длиннее каре, а глаза оттенка махагон. - Люси, ещё раз привет! – блондинка в ответ тоже улыбнулась. Журналистка, решив сразу же перейти к делу, спросила: «Так что? Что за срочность и верткие ответы? Я из-за тебя отложила статью! Хотя уже завтра могла бы её отправить в редакцию!» Леви лишь посмеялась над подругой и предложила меню. - На самом деле, эта срочность очень даже интересная. Да и не срочность это, вовсе, в принципе. Просто хотелось повидаться с тобой и вытащить тебя из работы. – МакГарден продолжала всё так же светло улыбаться. Люси надулась, но была мысленно благодарна подруге за такое содействие с её стороны. Сейчас блондинке очень нужно развеяться.       Найдя блюдо себе по вкусу, девушки дождались официантку и сделали заказ. К сути они пока так и не пришли, но половину вечера разглагольствовали по тему работы, какая она иногда изнурительная, сложная, скучная, и босс козёл – как же без этого? Они обговорили все нюансы недавней экспедиции Леви, и наконец пришли к тому, для чего МакГарден вытащила писательницу из дома. Леви вытащила из сумки небольшой пластиковый контейнер на стол, полностью покрытый матовой черной лакировкой, и придвинула к Люси. - Не знаю, как оно попало в церковь, но это что-то очень подозрительное. И, по-моему, не относится ни к одной церковной библии. - в то время как голубоволосая посвящала Хартфилию в курс дела, блондинка откупорила крышку контейнера. В нём лежал старый, потрепанный временем сверток темной бумаги. – И знаешь, что самое странное? Это то, что были признаки какой-то перепалки. Не знаю какого масштаба и сколько человек было, но многочисленные повреждения и царапины на стенах сами за себя всё сказали. И! Экспертиза подтвердила, что ни одной улики так и не было найдено. То есть – безнадёга. Коротковолосая увлеченно рассказывала, иногда разводя в сторону руками и жестикулируя, а Люси максимально осторожно вытаскивала свёрток из чёрной коробки, не забывая прислушиваться к рассказу МакГарден. Раскрыв потрепанную бумагу, Хартфилия ахнула. Текст был написан темной вязкой субстанцией, отливающей красным, что тягуче стекала вниз. В нос ударил металлический запах, и стало противно до тошноты. Такая знакомая текстура, этот мерзкий запах. Кожу пробрало мурашками и резко стало холодно. Кровь. - Люси…Люси…Люси! – из оцепенения девушку вывело потряхивание за плечо. – Что-то случилось, Люси? Тебе нехорошо? Блондинка посмотрела на обеспокоенную МакГарден, чьи глаза метались по лицу Хартфилии. Люси лишь осталось потерянно озираться вокруг. - Боже, ты меня напугала! Я тебя зову-зову, а ты не реагируешь! Тебе плохо? – Леви взяла похолодевшую руку Хартфилии в свои ладони, пытаясь до конца привести в чувство растерянную подругу. Кареглазая пришла в себя, начиная прерывисто дышать. Она осмелилась вновь взглянуть на бумагу, и удивленно раскрыла глаза. На вид самая обычная трухлявая бумага, текст темный и незнакомый, но уже «дырявый» местами из-за стертых чернил. Ни следа крови. Люси вновь взглянула на Леви, откладывая в сторону свёрток, беря подругу за руки в ответ. - Прости, что-то мне поплохело. Наверное, из-за стресса на работе. Я возьму отпуск. – Хартфилия выпустила Леви из рук, беря сумку с сидения. МакГарден тоже встала. - Тебя проводить до дома? Точно хорошо себя чувствуешь, Люси? – сейчас голубоволосая похожа на птицу, мельтишащую над своим птенцом. - Нет, Леви, всё в порядке. Просто пойду домой, лягу, посплю – и мне полегчает. – её глаза снова зацепились за свёрток. – Можно я его возьму? Кажется, это далеко не Финский. Маленькая девушка поняла к чему клонит Люси, и, неуверенно кивнув, тоже начала собираться домой. Хартфилия смотрела на сверток с опаской, но всё же решилась взять его на подробное изучение. Может, что-нибудь, да и наклюется. Подруги распрощались друг с другом объятьями, пообещав ещё перед сном списаться. Ночь. Холодная погода заполонила город, запирая в домах людей, чтобы никому не пришло в голову вылезти в столь поздний час под зазыванием колдуньи-ночи. И лишь только самые преданные подданные темного времени выползают из тёплых убежищ, подвергаясь пыткам-вразумениям погоды. За компьютерным столом вновь сидит блондинка, вот только сейчас она не пишет монотонно скучную статью, а с интересом и рвением прошаривает весь интернет в поисках хоть малейшей зацепки по поводу привезённого из Германии Леви свертка старой бумаги, на котором почти выцарапаны незнакомые ей иероглифы. Но появилась одна проблема – ни в одной библии церковной и простой не находилось ничего даже отдаленно похожего. Дошло всё до того, что Хартфилия просто вписала: «Церковь, иероглифы, мифы». И вы не поверите – о, чудо! – высветилась страничка одного парня с очень «шокирующим» названием: «То, что вам никогда не расскажут в библейских письменах». Мысленно уже зная, что всё это смахивает на фэйк и красочные выдумки пользователей интернета, Люси всё равно не оставалось ничего, кроме как зайти и хоть мельком просмотреть сайт. Конечно же, как и думала блондинка, на сайте были выдвинуты несуществующие обвинения церковнослужащих, выдуманные истории и приукрашенные ситуации. Даже выдумки и мифы про чертей. Остановившись как раз токи на последнем, Люси привлек подзаголовок темы: «Язык грешников». Словно чувствуя золотую жилу рядом, Хартфилия сглотнула непонятно откуда взявшийся в горле комок нервов, и начала подробно изучать подтему. «Язык грешников – очень древний язык, появившийся со времён правления богов и сохранившийся по сей день. Неверующие в помощь божью и отвергнутые ею узнали о существовании языка Сатаны. Те, кто когда-либо сталкивался с языком в действии, были прокляты и проданы Королю Преисподней, а его сослуживцы съедали тело, запечатывая душу в аду, где она веками горит в адском огне. Церковь упорно отстаивает тот факт, что больше Сатаны не существует, что Божья кара всё же снизошла на явление 7 Смертных грехов. Хотя на самом деле они скрывают эту тему, покрывая «краской» её вибрирующую натуру, которая постепенно даёт трещины. Язык грешников пришел не из-за несправедливости мира, обиды или не веры в богов. Он существовал всегда, вот только создают его отнюдь не люди. Почему создают, а не создали? Потому что язык проклят на принудительное изменение. Те, кто его пишет – черти, созданные Сатаной, чтобы иметь власть над смертными.» А ниже была прикреплена фотография такого же старого листочка, но с другим содержанием и написанием иероглифов. Хартфилия судорожно принялась искать в сумке контейнер с злополучным отрывком старой бумаги, выкидывая в процессе всё содержимое сумки. И вот, распоковав, стала сравнивать закорючки. И вскоре удивилась их схожести алфавита, но различии почерка. На фотографии символы выведены аккуратно, словно писавший это был аристократом, не привыкший растрачивать зазря бумагу. А на её клочке наоборот, буквы были начирканы как-то агрессивно и более размашисто, как будто написавшего насильно заставляли это делать. Люси снова села за ноутбук, желая побольше узнать о «грешном» языке. И, просмотрев оставшийся пост, так ничего стоящего больше не нашла. Выйдя из странички парнишки, она хотела попытать удачу, и найти что-нибудь на просторах интернета. Часа три девушка искала хоть какие-то зародыши темы греховного языка, и успела четыре раза сходить и налить кофе; небесная скатерть уже не была смоляного синего оттенка, и начинала светлеть к приближению рассвета. Потеряв хоть какое-то стремление дальше продолжать поиски, Хартфилия устало потянулась и посмотрела на часы: 04:21. Она слишком долго сидит, сегодня утром нужно встать рано. Люси выключила гаджет, обессиленно зевнула и побрела на кухню – мыть кружку из-под крепкого напитка. Зайдя на маленькую кухню, блондинка включила воду, поставив на дно раковины кружку. И зачем я только взялась за это дело? Никаких сил не хватает на две задачи, причем самая главная – по работе. Тяжело вздохнув, кареглазая выключила воду и поставила вымытую посуду на сушилку. Возвращаясь в комнату, девушка потерла руками перенапряженные от работы с компьютером глаза. Завтра дел куча, а она тут мается ерундой всякой. Не серьёзный подход, Люси, не серьёзный – отчитывала себя та. В комнате горел приглушенный свет от одной лишь настольной лампы. Блондинка подошла к шкафу, достала полотенце и направилась в ванну. Сняв с себя одежду, Хартфилия залезла под душ. По её телу текла тёплая вода, смывая весь негатив и стресс сегодняшнего дня, и Люси почувствовала, как расслабляются мышцы и потихоньку успокаивается разум. Она потянулась к гелю для душа, расположившийся на специальной полочке, которую кареглазая недавно повесила. А снизу на крючках висела мочалка, которую писательница тоже прихватила. Вылив совсем немного мыла, стала пенить банную ткань, от чего запах геля усилился. И вот уже Хартфилия распределяет пену по всему своему телу, проходя по каждому изгибу, намыливая кожу до слегка красных пятен. Шея, грудь, руки, живот, ноги – и она уже принцесса пушистых, вкусно пахнущих облаков. Смыв с себя мыло, Люси ещё пару минут стояла под струями воды. В её мысли снова заглянула история про случайно найденный язык. Какая-то большая несостыковка: если такой язык и существует, то почему его так яро пытаются скрыть? Почему ещё во всём интернете не поднималась эта тема? Что тот парень в своем посте подразумевал под «чертями»? Неужели все байки про демонов, дьяволов, бесов – не выдумки? Тогда почему про них до сих пор ничто из этого не было огласовано? Кто-то нарочно не хочет, чтоб хоть кто-то узнал про них? Девушка вздохнула, ей надоело – слишком много вопросов и ни грамма ответа. Хартфилия выключила душ, и вышла из кабинки. Насухо вытершись и обмотав себя полотенцем, намазала лицо кремами и ушла из ванной комнаты, выключив свет. Блондинка переоделась в пижаму и легла на расправленную кровать, не забыв выключить настольную лампу перед этим. Девушка легла набок, повыше натянув одеяло так, что была видна лишь одна блондинистая голова и, уткнувшись носом в свежевыстиранную ткань, поддалась мягкости постели, отдавая всю себя миру грёз и сновидений. Люси проснулась резко, как толкнул кто. Она чувствовала, как сильно колотится сердце; кровать была противно липкая и мокрая насквозь, словно из ведра облили. Хартфилия приподнялась с постели, ощущая легкое головокружение, сопровождаемое горьким жаром в висках. Вдохнув и выдохнув, блондинка сделала вывод – она заболела, продуло знойным осенним ветром. Вот только при болезни ей никогда прежде не снились такие причудливые и немного пугающие сны. Сон был таким светлым, лучисто-солнечным. Девушка бредёт по гладкому, нежно-белому песку, что при каждом шаге приятно обволакивает хрупкую ступню. Блондинистые волосы переливались дорогим золотом и, словно река, стекали по плечам юной особы. Вокруг шумит лазурное море, каждой крошечной волной затрагивая непокрытую водой сушу, и обратно уходя. Люси повернулась к шумящей воде, мимолетно заостряя внимание на солнечных зайчиках на поверхности, и те, переливаясь драгоценными камнями, поманили присоединиться. Хартфилия, не в силах отказать такому предложению, ступает в сторону моря. Ещё отчетливее стал выделяться запах соли, приносимый волнами. Блондинка остановилась прямо у начала прилива, наблюдая, как через раз вода подходит всё ближе к её ногам. И, решив больше не ждать, начала проходить дальше. Сначала это были пальчики на ногах. Девушка водила ими по поверхности воды, ощущая теплоту моря, вырисовывая незамысловатые, известные лишь полотну-воде, узоры, и только потом зашла всей ступней в голубую лазурь. Ощущения были теплыми, даже приятными для души, словно старый и очень дорогой сердцу друг решил подарить тебе те самые нужные объятья. Поддавшись этому чувству, прошла в воду по самые бедра. Картина сложилась настолько хорошо, что возникло ощущение, что рай снизошел на землю частицей себя, даря Земле ту самую надежду на отпущение.       Вот она – идеальная жизнь, все её мечты. Хотя, во всей картине кое-чего не хватало, чего-то близкого, важного и любящего. Вдруг со спины обвили живот чьи-то большие и теплые руки, что сантиметр за сантиметром смыкались всё ближе к центру живота. На её плечо лег чей-то подбородок, а ухо опалило горячее размеренное дыхание. Она не слышала, как вода плескалась от приближающихся шагов, хотя отчетливо помнила, что прислушивалась к каждому отдельному звуку, что какофонией витал вокруг. Люси опустила взгляд на крепкие руки, что кольцом держали её около себя: кожа его смуглая, совсем противоположна её, - фарфорово белой - но выглядели контрастно. Мужчина крепче приобнял её, переместив голову к шее, вызывая по телу табун торопливых мурашек, что разбегались по всем сторонам кожи. Она почувствовала, как критично близко находятся его губы к её коже, что дыхание спёрло глубоко в горле, и оно словно ждало, дожидалось чего-то. Люси услышала глубокий вдох, и ощутила своей спиной, как вздымается, расширяясь, его грудь. - Ты чего так долго? От приятного тембра голоса ноги предупредительно дрогнули, отмечая, что разорвали контракт о «гарантии безоговорочного служения». Звук мягкого тенора, переходящий в баритон в проскользывающей хрипотце, и в голове тут же вырисовывался образ парня двадцати, максимум двадцати пяти лет. Нет, Хартфилия не знала этого юношу. Ни эти смуглые сильные руки, что будто давали обещание о защите, ни этот до дрожи приятный голос.       Но, почему-то, всё это казалось таким чертовски правильным.       Правая ладонь парня накрыла тыльную кисть девушки, и та невольно дрогнула. Они огромные по сравнению с её: огромные и очень-очень теплые, словно остывающая домашняя печка; а левая перебралась к подбородку, слегка скользя по нему. Казалось, сейчас он развернёт её, и она наконец сможет лицезреть Его, но парень порушил все её ожидания, наоборот, отворачивая голову в другую сторону. - Я так долго ждал тебя… И вот, нашёл. Его губы прочертили путь от плеча Хартфилии, и она растаяла в его руках. Приятный комок завязался узлом в животе. К ней ещё никто так не прикасался. - Больше и не прикоснется, - выдохнул он ей в кожу, прежде чем впиться зубами в плоть.       И тут пришла боль. Жгучая, острая боль от его зубов, а они, глубже входя под кожу, крепче впивались.       Она хотела дёрнуться, вырваться из его оков, на что получила ещё одну боль, только уже в области кисти. Его рука больше не приносила того тепла, что было так приятно, сейчас она жгла хуже раскаленных углей, тлеющих после костра. И вот тогда-то и стало по-настоящему больно.       Люси забило в конвульсиях, сознание уходило прочь, напоследок помахав белым платком. И в конце, на самой ниточке сознания, заметила расплывчатый силуэт с такой причудливой розовой головой.              Хартфилии и раньше снились странные сны, вот только они не казались настолько реальными. И, словно подтверждая её довод, неприятно заныла шея. Люси схватилась за неё, шипя от неприятной боли.       Так что же, этот сон – глухая реальность?       Люси отдёрнула себя. Бред. Сны никак не связанны с реальностью. Ведь сновидения – это всего лишь образы, что подаёт человеческий мозг во время сна. То бишь игра разума.       Видимо, ей так сильно хотелось воплощения её мечт в явь, что они стали пробиваться и в сны? Возможно.       Блондинка хочет спокойную, но не скучно повторяющуюся размеренную жизнь. Ей хочется мужского тепла – да, она же тоже ведь живая! Хочется любви, ласки, заботы… Но жизнь как всегда выворачивает ей всё коту под хвост.       Свесив ноги с кровати, голова ещё больше закружилась. Хартфилия закрыла лицо рукой. Ей нужен градусник.       Кое-как, шатаясь как осиновый лист в шторм, доковыляла до ванной. Подойдя к раковине, над которой висело зеркало, писательница решила сначала умыть горящее лицо холодной водой, чтоб хоть чуть-чуть отпустило.       Холодная вода позволила немного расслабиться в своем остужающем эдеме, что так действенно, но непродолжительно отгонял жар от неясной головы, позволяя здравому рассудку распределить свой день.       Вот же ж, столько планов было, и тут тебе – На! – простуда.       Уже выполнив все утренние водные процедуры, блондинка достала новое чистое полотенце, что пахло цветочным средством для стирки, и вытерла лицо, совсем на немного оставив лицо в махровой ткани.       Ну что ж, если планы все испорчены, нужно попытаться поправиться за два дня (желательно за день). И первый пункт – градусник.       Прямо за зеркалом находился электронный градусник, спрятавшийся меж кремов.       Пару раз тыкнув на кнопочку, он включился и сбросил прошлый показатель.       Установив термометр, она уже хотела выйти за уютной постелькой, что верно ждала больную подружку, как её дернуло взглянуть в зеркало. Люси знала, что выглядит сейчас паршиво: болезнь всегда влияет на её глаза, что те как будто впадают, при этом выкрашиваясь в бледно-серый цвет, как у мертвеца; нос краснеет пуще рака на жаровне, а гожа подсыхает так, что трескается в некоторых местах. И сейчас, что самое странное из всех «побочек», что появляются во время хандры, так это их явное отсутствие.       Хартфилия выпучила глаза, приблизившись к отражающему покрытию, проверяя, не мерещится из-за температуры ли ей. Но нет, кожа чиста и даже хороша: гладкая, здорового цвета. Да и глаза обычные, не как у мертвеца, если исключить усталый взгляд больного с жаром.       Ещё несколько раз покрутив головой из стороны в сторону, Люси со спокойной душой собралась из ванной комнаты, в последний раз кидая взгляд на остальные отражающиеся части тела.       И лучше бы она этого не видела.       Хорошо выделенный между плечом и шеей, показывающий отпечаток каждого зуба из возможных тридцати двух, налитой красной язвой красовался укус. Тот укус, которого не должно было быть; тот укус, что вызвал приступ панической тошноты; тот укус, который въелся фантомной болью снова в шею. Люси как пулей пробило. Невозможно! Сны нереальны! Это просто недоразумение! Плод моей больной фантазии! И тут пришел самый неподдельный страх. За свою жизнь. Мысли роем потерянных муравьев рыскали по затворкам разума, пытаясь найти выход. Но ни выхода, ни дальнейших действий так и не нашлось. Давно забыв про градусник под мышкой, Хартфилия вернулась в комнату, и обессиленно упала лицом в постель и сквасилась: только сейчас, плюхнувшись бесконтрольной тушей на постель, дал о себе знать забытый меж рукой термометр. Еле вытянув его из-под себя, кареглазая кинула взор на цифры: 38,2. Отлично, зашибись. В уме прикинув, в каком шкафу её кухни валяются жаропонижающие, вывела два варианта. Только вот, одна проблема – ей не хочется вставать с постели. Пять минут внутренних уговоров, и три минуты попыток встать с постели увенчались тем, что девушка уже рылась в ящиках в поисках таблеток. О, спасибо Боже, они не закончились с прошлого раза. Так как блондинка почти никогда не болеет, соответственно, таблетки часто не покупает. Заглотнув пилюлю, запила водой: прохладной, что спасительным бальзамом стекала по горлу в желудок. Вернувшись в свою комнату, снова легла на кровать, успев прихватить с компьютерного стола телефон. Устроившись среди мягких простыней поудобней, начала просматривать уведомления.       Группы. Инстаграм. Работа. Твиттер. Леви. Ютуб. Стопэ. Леви? Оказалось, что подружка настрочила ей сообщений с вопросами о её благополучии. Она что, гадалка? А в конце такая странная просьба, что сначала Хартфилия даже не въехала, что это пишет Леви. Люси, мне не хочется тебя отвлекать, но мне срочно нужно получить сверток обратно. 15:54 Сейчас! 15:56 По коже пробежали мурашки. МакГарден никогда прежде так не писала. Что за срочность такая? Неужели, Босс что-то да прознал? Тогда плохи дела! Пиши пропало!

Конечно, Леви, я принесу его сию же секунду!

Куда нужно ехать?

16:32

Ответ пришел моментально, как будто МакГарден ждала её сообщения, сидя около гаджета неотрывно смотря. Она прислала пункт встречи, и что-то сказала про то, чтобы Люси сильно не волновалась. И, Хартфилия, позабыв о мучащей её жаре, кинулась собираться на встречу с лучшей подругой. Путь занимал долгих двадцать минут. Вечерело. Золотой закат, раньше казавшийся ей утешительным знамением окончания рабочего дня, теперь казался нагнетающим, словно тот оттягивает момент и катится медленно, переспрашивая о решении Люси. Та, в свою очередь непреклонна. Она знала – у Леви проблемы, и кареглазая сделает всё возможное, чтобы помочь ей. Автобус тарахтел, покачиваясь из стороны в сторону, заставляя стоячих людей держать равновесие всю дорогу.       Хартфилия глянула в телефон: 16:59. Скоро совсем всё смеркнется, причем быстро, не успеет и глазом моргнуть. Написав подруге пару смс-ок, и не получив ответа, Люси стала думать, что же могло случиться. Получила нагоняй от Босса, и сейчас находится в щекотливой ситуации. Появилась идея для статьи. Бывало такое уже пару раз, когда она меня выгоняла из моей квартиры, мчась писать статью. Узнала, что из себя представляет эта штука. С поиском информации из разных источников она мастак, работает гораздо лучше меня. …              Тут Хартфилия опешила. А что, если этот жалкий клочок – ценная реликвия за кучу денег? Что, если МакГарден попала впросак, и сейчас сидит с людьми, которые искали эту бумажонку?       Брови сдвинулись в сожалении, рука покрепче сжала смартфон. Стало горестно за подругу.       Транспорт зашипел, резковато останавливаясь, энерцией сдвигая людей к его передней части.       Люси подняла глаза. Тут. Её остановка.       Она встала в очередь к выходу, успев настрочить Леви о том, что та приехала, и скоро с ней встретится. Но сообщение, как и несколько прошлых, не были даже прочитаны. А может, и вовсе не доставлены.       Кареглазая вдохнула осенний воздух, пытаясь привести настрой на более-менее позитивный лад. Прохладный, слегка влажный воздух коснулся кожи лица Хартфилии, легкой пощечиной возвращая в этот мир.       Люси было заметно лучше: жар спал ещё в автобусе, оставив напоминание о себе в виде легкой слабости.       И сейчас, с чистой головой, не затравленной высокой температурой, блондинка решила оценить ситуацию.       МакГарден назначила встречу на очень странной улице. Людей вокруг было не много, отчего витала почти гробовая тишина, и лишь проезжающие мимо машины поддерживали ощущение жизни. Самым странным из всей ситуации было то, что здесь построена старая церковь, что уже веками не исполняет своё предназначение.       Как помнит Хартфилия из старых новостей, церковь опечатали. Ходили слухи про каких-то фанатиков, служителей культа, сумасшедшего священника и всякой такой ереси, придуманной сплетниками.       На самом деле всё куда проще: здание просто стало настолько старым, что разваливалось прямо во время проведений богослужения. Но дело не осталось без жертв. Владельца церкви отправили в тюрьму, за несоблюдение правил безопасности, а здание, оставшееся без хозяина и ремонта, просто стало заброшенным.       И черт дернул Леви назначить встречу прямо у самой церкви!       Люси передернуло. Краткое «бр» сказало всё само за себя. Было жутковато.       Вновь глянув на координаты, журналистка убедилась, что прибыла по нужному адресу.       Осталось найти подругу.       Зайдя за остроконечную ограду около здания, показалась та самая обшарпанная церквушка: мрачно-серая, безжизненная, оставленная ненужной стоять годами. Вдоль заросшей тропинки стояли всего два сломанных, погнутых хулиганами фонаря. Огромное разросшееся дерево величавым титаном росло справа от тропинки, почти касаясь ветвями стен церкви.       Хартфилия оглядела всё от и до, но нигде не видела тех волнистых коротких волос.       Блондинка хотела уж начать паниковать, как скрипнула дряхлая дверь, чуть открыв проход, зовя, маня зайти внутрь, посетить святое место.       У Люси как от сердца отлегло! Леви внутри! Почему же эта дурында ничегошеньки не сказала? В прятки решила сыграть? Хорошо! Будут ей таки-ие приятные прятки, что на всю жизнь запомнит!              Вот только не Леви запомнит. А Люси.              Решив сделать вид, что не видела той щели в темное помещение, журналистка дошла до входа.       Только дверь открылась, из-за поворота кто-то двинулся на девушку, закрыл рот и нос какой-то тряпкой, и сжал в своих руках, чтоб не дёргалась.       Хартфилия запаниковала, попробовала кричать, но выходили только сдавленные тряпичной тканью всхлипывания и мычание, застрявшие во рту; забилась в ужасе, пытаясь вырваться – да без толку: руки цепями заковали жалкие попытки стать свободной, только крепче сжимая.       В глазах темнело, слух притупился, расплывчатая картина замерла перед взором, как застывшая секундная стрелка часов, и резко захотелось спать. Ватное тело перестало сопротивляться, а потом…                            Потом тьма. Сон был таким заманчивым и одновременно неизбежно липким, как нить вьющего сети паука, что связывала в тисках непроглядной тьмы. Нельзя спать. Нехорошее предчувствие. Просыпайся! Какие тяжелые веки. Не поддаются. Тело пронизано вязкой усталостью. Сложно думать. Наконец, чуть приоткрыв глаза, взор сначала плавал тремя непослушными листьями, отказывающимися сходится в один крепкий лист в огромном водовороте. Запахло затхлостью и сырой плесенью – плохое сочетание для только что очнувшегося организма, у которого все притупленные чувства возрастают заново с двойной мощью. Люси подавила рвотный позыв. Нельзя. Она слышала, но не видела, как вокруг копошатся люди: они ходят туда-сюда, передвигаясь с каменным скрипом, будто волочат что-то тяжелое; разговаривают, непонятно, размазано. Хартфилия иногда только могла разобрать что-то вроде «мы должны» и «всё пройдет как надо». Как только зрение вернулось в норму, блондинке предстал вид на стену. Что ж, была ли она разочарована? Да. Была ли она рада? Тоже да. Хорошо знать, что с тобой происходит, но иногда самая лучшая позиция – ничего не знать. Меньше знаешь – крепче спишь. Да вот только и заснуть тут и вовсе не получится… Кареглазая и не заметила, как к ней почти вплотную кто-то подошел. И явно не один. - Не прячься, Лепта. Мы знаем, что ты не дремлешь. По спине пробежал холодок, тыкая острыми иголочками каждый позвонок. Они знают. Желудок будто упал куда-то ниже, оставляя пустоту на его месте заполняться вязким, тягучим страхом. Сердце забилось, как заведенное, слёзы готовы были смочить глаза. Убьют ведь, ясное дело. Но Люси надеялась избежать этой участи, провалиться сквозь землю, убежать. Что угодно. Другой церемониться с девушкой не стал, цыкнул и резко дёрнул за волосы, сдвигая её с прежнего положения. Хартфилия взвизгнула от боли в скальпе, и потянулась руками к источнику боли, намереваясь уменьшить натяжение. - Наглая сучка! Хочет, чтоб мы распинались! – мужчина снова дернул Люси за волосы, пару раз помотав головой блондинки из стороны в сторону. Слёзы покатились по бледным щекам девицы. Было больно. Очень больно. Кожа головы зажгла горячим металлом, что впивался в каждый корень золотистых волос, намереваясь их безжалостно вырвать. Всхлип вырвался с губ Хартфилии, слёзы сильнее полились от отчаяния. - Пожалуйста! Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! С-..сделаю всё, что скажите! – навзрыд молила она, сотрясаясь от истерики. Ответом на её рыдания послужила более резкая боль в области головы: её поволокли куда-то, тяжелым шварканьем одежды отдаваясь по глухим стенам комнаты. - Ты и так делаешь всё, что нужно, мелкая дрянь. Так будь умницей, и выполняй то, что от тебя требуют. Хоть слезы и заполонили весь вид на происходящее, но комната стала больше: девушку вывели из коридора, связывающий комнату где она лежала и комнату побольше. А так же людей стало больше. Намного. Её надзиратель на секунду остановился, ослабив напряжение в скальпе, но позже снова сильно дернул, но на этот раз отпустил. - Свяжите Лепте руки и ноги. Скоро начинаем. Около Люси столпились человек пять. Все занялись поспешным заковыванием хрупких запястий и тонких лодыжек в черствую, грубую верёвку, затягивая узлы так крепко, что конечности побелели от недостатка поступающей крови. И только когда группа рассыпалась, Хартфилия смогла оценить ситуацию в которую попала: первое, что бросается в глаза – это люди. Много людей. Сборище, народ, одетый в странные, мешковатые накидки, от которых иногда при движении вылетала пыль. И каждый окружил стоячим хороводом какое-то каменное строение. Второе – как раз-токи странное строение. Пять каменных, темных, почти смольных столбов, расписанные появившимися от времени трещинами, образовали круг. А в самом центре, святящейся сердцевиной находился мраморный алтарь. Причем настолько чистый и белый, что даже ни трещинки, ни царапинки нет, словно время было над ним не властно. Алтарь напугал больше всего. Она не глупенькая, и знает, как именно служили алтари в древности. Но Люси никогда не задумывалась, что они всё ещё могли иметь шанс сохраниться. Что они не развалились за века и остались идеально целы. Так же, как успела заприметить Хартфилия, на столбах и в промежутках между ними горели большие, круглые чаши факелов.       От количества огня в помещении становилось жарковато. На висках появилась испарина. Девушка сморщилась ещё больше.       Люси с детства не любит жару. Можно сказать, даже ненавидит. Каждый раз, когда температура в доме превышает отметки 19 градусов, она спешит открывать окна. Сухая назойливая жара всегда вызывала чувство удушья.       И сейчас от этого не становилось легче. В комнате, из которой её приволокли было прохладно, поэтому любой человек был бы рад такому теплу. Но не Люси.       Народ закопошился: кто-то нёс огромную деревянную балку, а кто-то, из образовавшегося стоячего в воздухе гула, побежал в другой коридор.       Люси так и сидела на том месте, где её бросили. Страх за свою жизнь заставил девушку замереть, забывая иногда дышать. Сжавшись в закаменелый комочек, она стала надеяться, что эти окружающие её люди забудут, что она также сидит здесь. Она так хотела выжить сегодняшней ночью.       Страх так же оставил её без слез. Они просто высохли в глазницах от смертельного ужаса, от продолжающегося кошмара.       Как она теперь жалела о своих действиях. О том, что забрала у Леви этот чертов кусок демонической бумаги. Читала же! О том, что сразу не догадалась о том, что это не подруга ей вовсе пишет, а ведь подозревала, но как дурочка не поверила шестому чувству. Хартфилия даже успела пожалеть о том, что переехала в Англию. Сидела бы сейчас в особняке отца, да замужем бы была, сидя дома у мужа взаперти.       Её мысленную тираду о сожалениях своей жизни разбил высокий, истеричный голосок в воздухе, что разрезал тот присутствующий гул из галдежа. И дыхание сразу же сперло, тело забил холодный озноб. Этот голос был таким родным, но таким неузнаваемо паникующим. - Господи, пожалуйста, отпустите! Люси видела, как брыкается её подруга Леви в крепкой хватке огромного амбала, размахивая короткими ногами. Хартфилия заметила, какой разодранной была её одежда, какими побитыми оказались ноги и лицо МакГарден. Она видела, как маленькую девчушку повели куда-то за алтарь. И тут блондинка вспомнила, что тоже здесь, как и подруга. Так что если алтарь не для Леви, то для неё.       Тело забилось в нервной трясучке. Две жертвы? Или виной всё то, что она оказалась свидетелем? Увидела то, чего не должна?       Холодные пальцы казалось ещё больше замерзли. Они отказывались двигаться, управляемые ужасом ситуации.       Люди воодушевленно затараторили.       И тут близко послышались шаги. За ней.       Люси хотела подскочить, в панике попытаться сбежать со связанными конечностями, но ей не дали даже дёрнуться, схватив несколькими парами рук.       И снова та истерика, снова бесполезные мольбы о пощаде. Ведь никто не услышит, никому нет дела. Все хотят её смерти.       Заказное убийство и просто убийство ничто по сравнению с жертвоприношением. Потому что всем не наплевать на твою смерть. Все её хотят.       Хартфилия видела, как приближается белый мрамор, видела, с какими хищными взглядами на неё смотрели, видела, как они улыбались её участи.       Девушку уложили на ледяную поверхность, контраст между воздухом и камнем был как отрезвляющий удар. Конечности развязали, на этот раз разведя в разные стороны, ближе к стальным оковам, защелкивая шершавое железо на теле. Цепь от оков тянулась не долго: прямо у четырех боковых углов алтаря стояли такие же мраморные небольшие столбы, на которых крепились начала цепи; так что двигать чем-либо было практически невозможно.       Когда заковавшие её в кандалы люди ушли к основной толпе, Люси закрыла глаза.       Как же хотелось, чтобы это всё было просто страшным сном. Кошмаром, что останется в её подсознании до самой смерти.       Девушка вспомнила своё детство. Ту пору, когда даже никакие финансовые проблемы не были насущными. Когда её любимая мамочка читала сказки на ночь, рассказывая про принца, что спас принцессу от темного зла. Когда поварихи суетились на кухне, метясь туда-сюда, причитая на маленькую девочку, что любила заглядывать к ним. Так же вспомнился большой сад, что простирался километрами, в котором также очень любила играть младшая Хартфилия. С её ровесниками не разрешалось играть, поэтому девочка находила развлечение в саду, играя с любимой куклой. Отец был строг, и приходилось рано начать понимать взрослую жизнь и распоряжения финансами. И его холодное отношение к дочери, казалось самым ужасным событием в жизни Люси. Боже, как же она ошибалась.       Зазвучал мужской голос над головой, и резко стихла толпа. Хартфилия попыталась запрокинуть голову вверх, чтобы увидеть его. И её глаза ещё больше расширились, когда ей показалась огромная каменная чаша с той самой балкой, что ранее тащили люди в накидках. А к балке, обмотанная несколькими веревками около туловища, была привязана Леви, с завязанными за спиной руками. МакГарден стояла истерично всхлипывая, а слезы лились ручьями. Её трясло в рыданиях, но проронить слова низкорослая девушка не могла.       Но Люси больше не плакала, на это просто не хватало сил. Может, оно было и к лучшему.       Пока мужчина продолжал свою сектантскую речь про освободителя, к огромному костру подошли несколько людей с факелами. Только тогда Хартфилия заметила заполненное пространство чаши углями. И сразу же стало понятно, что в ближайшее время будет. - Леви-и-и! – крикнула изо всех оставшихся сил блондинка, желая остановить момент, не видеть того, что произойдет. Речь окончилась, мужчина прошел вдоль алтаря Люси, бросая на ту презренный взгляд, и остановился около костра. - Да прибудет с нами Рожденный из пепла, да дарует нам свободу вечную. – он взмахнул руками в стороны, кивая другим сектантам. Леви закричала в знаке протеста, дергаясь в страхе. Боже, остановитесь… Прошу, не надо… Господи, пожалуйста. Но мольбы никогда не будут услышаны, никогда не будут приняты. Огонь. Яркий, несущий смерть горящий Бог, что безжалостен ко всем: всему живому, всему существующему. Огонь, уничтожающий все на своем пути захватил крайние угли, продолжая впоследствии разрастаться к центру. Люси закрыла глаза и резко отвернулась, не желая видеть безжалостной смерти своей лучшей подруги. И прошло всего мгновенье, как раздался истошный крик, раздирающий голосовые связки. Хартфилия слышала, как трещит разожженное пламя, и даже показалось, что вместе с ним проблескивает булькающий звук сожженной плоти. А Леви все кричала в агонии. Так продолжительно, так высоко, эхом отскакивая от высокого потолка. И пока крик продолжался, народ начал приговаривать что-то, на каком-то непонятном языке, взявшись все вместе за руки, медленно покачиваясь. Голос их монотонен, что складывалось впечатление, что говорит один человек. Тут МакГарден начала стихать, что заставило Люси по наитию повернуть голову к ней. Каково же было её сожаление, когда показался огромный бушующий огонь, сквозь который выглядывало очертание той девушки, которую блондинка знала: черная, местами красная кожа плавилась под жарой пламени. Её и так маленькое тельце сжалось еще больше. Хартфилия всхлипнула. Господи, неужто она и впрямь этому свидетельница?.. В голову сразу же всплыли все воспоминания о подруге. Все моменты её жизни. И сейчас этого нет. Так просто всё превратилось в пепел в жерле пламени. Костер ещё пару раз вспыхнул, треща яркими искрами, и балка осыпалась кучей пепла вниз, поднимаясь искристой пылью после падения. Резко наступила тишина: монотонная речь стихла, даже эхом напоследок не пройдясь. И всё застыло. Время будто дало сбой, всё остановилось всего на мгновенье. И огонь весь погас, даже чаши на колоннах, сделав единственным источником света всё ещё прогорающие угли в горсти пепла. А угли всё трещали, их свет становился ярче, пока в один момент пламя вновь не вырвалось более сильным, бушующим потоком. И тогда вновь затанцевало пламя в ещё не успевшей остыть жести, зашипев перед возгоранием, выбрасывая горячие язычки в стороны, словно проснувшийся вулкан. Искра полетела в сторону алтаря, и Люси зажмурилась, пискнув в страхе обжечься. Цепи лязгнули в попытке прикрыть лицо. Чаши вновь встали в привычный ритм, качаясь в спокойных порывах, но костер всё зверел. Жар его существа раскалился до такой степени, что Хартфилия почувствовала его всем телом, а пламя находилось достаточно далеко от неё. Осмелившись кинуть быстрый взгляд на пожарище, ей показалось, что в нем кто-то есть. Она почувствовала его присутствие, истинного огня, что возрастало с каждой секундой до тех пор, пока язычки не начали тухнуть, в этот раз постепенно стихая на нет. Оно сжималось до тех пор, пока не приняло человеческий вид – буквальное очертание мужской фигуры, объятой жарким полотном. А потом и вовсе прогорело, только изредка ползя по телу маленькими ленточками, словно змея. И тогда Люси увидела его – демона. Там, где когда-то жил смертельный огонь, стоял парень: на вид не старше тридцати, с широкой грудью и голым торсом; на бедрах держались закрепленные темным кожаным ремнем чуть приспущенные белые шаровары. Хоть огонь уж погас, но его жара исходила прямо из парня. Люси не смогла рассмотреть его полностью, положение дало о себе знать, и девушка опустила голову. Она тяжело сглотнула застывший ком в горле. Ему она приписана в жертвы? Демону? Хартфилия увидела, как тот, который доселе читал мантру перед сожжением Леви, двинулся в сторону вышедшего из костра. Тот склонился по прибытию, низко опустив голову, оказывая демону сильнейшее чувство превосходства. Демон хмыкнул. - Говори, коль я уж здесь. Человек быстро вскинул голову к жителю преисподней, взирая на того с чистым восхвалением. - Позвольте говорить за нас всех, - демон окинул взглядом всю собранную комнату. Сколько фанатиков. А говорящий спустился на колени, сползя на миллиметр ближе к высшему существу. – мы сделали всё, как Вам излюблено: принесли две жертвы. Последняя ждет Вас у алтаря, господин. Мы верно служили Вашему имени, раздобыли потерявшуюся часть Вашего естества, и призвали Вас в этот мир. На что мы хотим попросить у Вас скромного дара: желанную свободу, и позволение нам продолжить службу в Тартаросе для Вас и Вашего Царя. Демон сморщил нос при последней фразе, но ничего не сказал. Он бросил взгляд на стоящее рядом строение, с так предполагаемым «приношением». А потом критично бросил на мужика. - А разве в вашей эпохе нет свободы? Мужик сжался, не став отвечать на расспрос демона, боясь тому нагрубить. Демон же в смехе фыркнул, и ступил в сторону алтаря. Ему нужны силы для эгоистичных людских желаний. Сердце ёкнуло в груди, когда она услышала, как шваркают подошвы обуви нечисти. Вот и всё, отдана на расправу рогатому! Истерзает, убьет, и заставит пройти семь кругов Ада! Она чувствовала подступающий жар от его тела. Слезы ступили непрошено, если уж умирать – так умирать с достоинством. Хотя у кого повернется язык сказать, что жертвоприношение – достойный исход? Наоборот, это самый жалкий исход, позорный. Люси сжалась, когда своей кожей почувствовала присутствие рядом фигуры. Она уже мысленно готовилась в скорой расправе. Но демон медлил. Тут правой руки коснулась широкая ладонь, жарящая, словно разгоряченная печь. И, как ни странно, прикосновение к кисти показалось довольно знакомым, забытым или, по крайней мере, не таким уж значимым. Девушка слышала, как тот раздраженно цыкнул. - Каков цинизм. Вы подсунули мне в жертвы мою же носительницу? – он зол. Очень зол. Хартфилия ощущала его всепоглощающую ауру, что не сулила ничего хорошего в ближайшее время. Но даже не это её смутило: голос его был хрипловатым, но достаточно чистым, внушающим страх, чтобы всегда заострять на тембре внимание. Всё так знакомо. Мужичок пискнул от ужаса. Не угодили. Он собрался с силами, и на последней капельке хоть какой-то смелости, потея в семь ручьев, сказал: - Что вы, ваша милость. Мы честно не знали о принадлежности этой юной особы к вашему делу. – он вновь упал на колени, низко кланяясь с головой по землю. – Но, извольте, разве демоны не поглощают носителей для достижения ещё большей силы? И сразу же мужик зажегся красным пламенем, как бенгальский огонь на Рождество, не успев и звука вымолвить, и скрошился в черной золе. - Какое дело мне до остальных демонов? Мои принципы даже рядом с ними не стоят. На эти слова Люси осмелилась открыть глаза, чтобы найти полную внешность нечисти: крепкое, слегка загорелое тело, сильные руки; островатый подбородок, темно-оливковые глаза и причудливая растрепанная шевелюра розового цвета. Слегка грязноватого, но вычурно розового цвета. И её как сегодняшним автобусом сбило. Этот?! Во сне?! Секунду назад демон бесовался, но сейчас же был спокоен. Он вскинул голову вверх, прикрыв глаза, но в следующую же секунду улыбнулся насмешливой улыбкой, будто услышал смешную шутку. - Не терпится посетить Тартарос? Хорошо, будет вам Тартарос. – огонь затанцевал нервно, выплескиваясь в разные стороны костра. – Черт с вами, отправьтесь к своему любимому Зерефу. Ближайшему бедолаге не повезло быть самым крайним к демону. Нежить за считаную миллисекунду оказался позади паренька, раскрошив тому черепную коробку. Послышался хруст, и маленькие отколотые осколки черепушки полетели на пол. Тело безжизненно упало на пол тяжелой тушей. Дальше Люси ничего не видела. Кромешная, непроглядная пелена тьмы закрыла обзор на любые зверства демона. Огонь в чашах наглухо пропал, даже не оставив после себя догорающие угли, словно пламя испарилось из реальности. В тот день Люси осталась жива.       Если кто-то заикнется про Бога, то девушка ударит того в нос. Благодаря прихоти беса она осталась живой, не Бога. На сегодня.