От сквиба сквибу

Лежать влежку, укрывшись до носу в прохладной темной комнатке, без нужды не вставая, никуда не торопясь, скомкав без особых сожалений огромный, жадный до событий мир в пару жалких метров — изученных назубок, до каждого пыльного уголка, до каждой позабытой на полу бумажки…что может быть чудеснее? Колпакову даже глаза лишний раз открывать не хотелось, чтобы не спугнуть иллюзию наполненности, цельности, правильности, которую ему дарил домик в эти моменты. Рядом, заломивши локоть под резким углом, похрапывал Ваня — он уже просыпался разок, спросонок все пытался то ли вспомнить, то ли уразуметь, а когда удалось — зарумянился щеками, примял ладонью подушку и поскорее отчалил обратно в страну Морфея, кинув на Андрея перед этим неловкий, извиняющийся взгляд. Колпаков тихонько, невесомо поглаживал его по укрытому одеялом плечу, пока тот вновь не задремал — в обиде Андрей не был, ему и самому болтать сейчас не хотелось. Не то что даже «не хотелось» — не о чем попросту болтать. Ночью было хорошо. День ещё не наступил. И если бы можно было растянуть хмурое утро на манер шуточной линейки-тянучки («три слона в обхвате»), то Колпаков именно этим бы и занялся со всем пылом и рвением. Только сначала неплохо бы тоже покемарить полчасика… Когда проснулся — Факов опять куда-то улепетнул. Андрей ожидал увидеть его на участке, но, кое-как вытянув себя за волосы из кроватного царства-государства, пройдясь до туалета, а после обойдя вокруг домик, понял, что ни его, ни Жучки поблизости нет. Андрей усмехнулся — хорошо хоть Кот его, бедолагу, не бросила. Кошка мягко потягивалась у крыльца, выпятивши навстречу холодному солнцу тощую мелкую задницу. — Куда хозяина дела? — спросил Колпаков. Кот глянула на него так, что сразу стало понятно — хозяева людям нужны, да и только таким, как Андрей. — Ну и молодчина, — Колпаков осторожно протянул руку ей навстречу. Кот с настороженностью понюхала дружелюбную ладонь, но все же позволила себя приласкать, даже что-то негромко муркнула. — Я же говорю, что ты ей нравишься, — раздалось откуда-то из-за угла. Факов, подходящий со стороны озёрной тропинки, улыбнулся их идиллистической картинке — сквиб подружился с кошкой, чем ещё, батенька, удивишь? — Гулять ходил? Ваня задумчиво потрепал себя по волосам, прибирая прядки со лба. — Пожалуй, что и ходил. С Жучей ежей искали. Она любит на них поглазеть. — Ежи классные, — с наигранным энтузиазмом отозвался Колпаков, которому ничего умнее в голову осенним ветерком не надуло. — Да не скажи! Ко мне заполз однажды один — то ли больной, то ли сам по себе такой — и засрался, и заблевался, еле пол отмыл, вонищи было… — Факов замолк. Ему ветерок, видимо, тоже сегодня думать помогать отказывался. Молча потопали в домик завтракать. Андрей дорогой представлял себе такую картинку: вот они зайдут в комнатку, Ваня станет у холодильника, как всегда подвиснув при взгляде на полки, а он его возьмёт и приобнимет, и не будет больше никогда неловкости между ними. Вчера ее не было. Даже сегодня не было, если ночь считать началом нового дня. Но Ваня у холодильника постоял — долго так стоял — и ничего они оба из этих постояний не выудили, кроме кастрюльки с остатками шашлыка и какой-то ещё снеди. Жевали холодный дымный шашлык — обоюдно решено было не греть, только портить. Болтали едва-ечетыре. «Да откуда это берется? — ужасался Колпаков, намывая посуду и собирая расползающиеся жучками-древоточцами мысли в бестолковую, все так же разбегающуюся без толку кучку, — Пару часов назад не было дороже человека, но вот опять не знаю, что ему сказать. И он не знает — весь мнется, набычился. Ни обнять, ни…странно было бы нам лежать и целоваться, как подросткам? А почему? То есть, понятно — почему, но…почему? Откуда эта робость дебильная?». А на другом конце провода, передававшего одни только гудки, понуро поглядывали на него темные глаза. Ваня вообще был как будто не здесь — то ли так и остался рыбачить у озера, то ли разбирался с обосранными ёжиками три осени назад. Колпакову все меньше верилось, что это он был где-то там, пару часов назад, в их общем одеяльном тепле, что это Ваня с такой осторожной нежностью раз за разом выпрашивал его имя. — Андрей, — прогундил вдруг Факов, решительно отставляя тарелку (чтобы не подслушивала?), — Ты… Я тебе что-то сказать хочу. Ты только…ну, послушай внимательно, мне надо… «Сейчас скажет, что все было ошибкой. Что он не по мужикам…». — Слушаю внимательно, — кивнул Колпаков, хотя безбожно соврал. Внимания там не было ни на грош — шумело в голове предвестником знакомого разочарования. Факов помялся немного, покорчил задумчивые рожи — и заговорил, с большим трудом подбирая слова, словно язык его держали над свечкой: — В общем, я что хочу сказать. То, что мы с тобой… Нет, не так… Ты… Короче, ты очень хороший человек. Давно я не встречал таких людей, вот правда. Может, вообще не встречал никогда. Это, понимаешь… Я давно уже ни с кем ничего такого… А ты человек…очень хороший… «Но…» — Я хочу…только сказать, что ты… Я…сам я злой, и меня бесит все подряд, и со мной не уживается никто, а ты человек хороший… — Вань, если ты ещё раз скажешь, что я хороший человек, то мне придется тебя стукнуть, серьезно. Ты меня потом убьешь, но все равно хорошим после этого я уже не буду. Факов косо ухмыльнулся нервной андреевой шутке. Андрей и сам понимал, что прозвучало грубовато, только вот в висках уж очень сильно колотилось откуда-то из сердца, не до сантиментов было сейчас. «Но…» — В общем, не знаю я, что тебе ещё сказать, — после долгого молчания подытожил Ваня, глядя куда-то в сторону, но в ту же секунду его как будто озарило, — А ты вот помнишь? Помнишь случай в Перми, про колдуна, который всякие эксперименты делал над животными? Колпаков даже огорчиться непризнанию не успел. — Пермский звериный маг который? Факов рьяно закивал. — Он самый! Там ещё история была, я читал — он все из медведя пытался человека сделать, но не получилось нихрена. Дебила кусок. А этот человек-медведь все равно пытался колдуна задрать, постоянно. Натура такая. Вот и я тоже, понимаешь, как тот медведь…– он ссутулился пуще обычного, — Как будто вечно пытаюсь всех вокруг задрать. — Задирать? — на автомате выдал Андрей, матушка которого в свое время за грамотностью сына следила особенно внимательно, не желая, как она выражалась, вырастить «ещё одного волшебника, который «хер» через «хуй» пишет». — Что задирать? — не понял Факов. — Ну, ты вот говоришь — «задрать». Это значит — «заебать». Ну или «убить», если о медведе речь. А ты, наверное, «задирать» имел в виду. Быть задирой, — с каждым новым своим словом желание Андрея объяснять и пояснять все больше скукоживалось под факовским изумленным взглядом. «Зануда. Ты — зануда. Заебануда». — Ты чего к словам лепишься, чего лепишься-то! — возмущёнию Вани не было конца и края, но недюжинным усилием воли он чуть приглушился, — Я и так сказать нормально не могу, Андрюх! Ты мне ещё больше под руку бухти, чтоб поумнее показаться, ага! Пусть будет «задирать», — проговорил он совсем тихо, почти себе под нос, — Извини, опять я…ну, как обычно. Андрей пожал плечами. Лает, но не кусает. — Ну, видишь, у каждого своя судьба. По прорицаниям… — Не проходил я эту хуйню, — брякнул Факов. — По прорицаниям у меня всегда были двойки, — упрямо продолжил Колпаков, — Потому что я в судьбу не верил — и, знаешь, почему-то не особо стеснялся об этом на уроках говорить. А мне Зельда Земельдовна сказала однажды — потому, Колпаков, не веришь, что нет у тебя судьбы. Я, конечно, возмутился — а чего это у всех есть, а у меня нет? А она говорит — так а чего ты расстраиваешься, что у тебя ее нет, если ты в нее не веришь? Зачем она тебе нужна, если не веришь? Верить я, конечно, и потом не стал все равно, но, кажется, она, судьба, поверила в меня и сама нашла. Ты говоришь, что людей задирал по жизни, а я…ну вот просто всех задрал. С кем ни начну общаться — все, лимит исчерпан, ресурсы кончились. Очень хороший я человек — только всегда с какими-то оговорками, блин. Да ты же и сам это понял, за два дня тебя успел задрать. Смешное вообще слово, да? — Андрей резковато хихикнул. Ему вдруг стало как-то по-особенному весело, с горчинкой. Захотелось выйти на улицу, вдохнуть влажного воздуха с едким сосновым ароматом — чтобы больше никогда в домик не возвращаться, забыть его и запретить себе здесь бывать даже во снах. Факов в ответ выпучил глаза. Услышанное, кажется, его не просто удивило — ошарашило. — Не задрал ты меня совсем! Ни капельки! Хочешь — хоть на неделю тут оставайся, хоть на месяц! — горячо заговорил он, — Я…почему ты вообще такое решил? Я же, наоборот, чтобы тебя… Андрюш, — произнес он слабо, — Я не знаю, как это сказать. Никогда нормально не говорил никому. Просто…ну, пойми ты, пожалуйста! Потому что если не поймёшь, то я сам в жизни не объясню. Я за эти два дня таким счастливым был, как до этого лет пять не был. Из-за тебя. А до этого ещё недели — когда мы трындели просто так. Не можешь ты меня задрать, понимаешь? А вот я тебя — могу. Запросто. Потому что ты хороший человек, а я как тот медведь… Андрей, наконец, решился — выполз из-за стола и обнял со спины Ваню, мигом обмякшего и тут же уткнувшегося носом ему куда-то в подмышку. — Слушай, давай мы не будем задирать друг друга, вот и все, — негромко сказал Колпаков. Факов медленно кивнул, — Давай мы будем делать то, чего хочется. Чего тебе хочется, Вань? — Да в том и дело, что ничего, — донеслось глухо из подмышки, — Ну, то есть, не так, конечно…– уже куда более отчётливо проговорил Факов, выбираясь слегка из андреевых рук, — Я имею в виду — ничего особенного. Вот как мы вчера с тобой весь день провели вместе — чтоб поговорить, дела поделать, поржать…тебя послушать, ты поешь красиво. Мудаков этих защищаешь с палочками, хотя они и пальца не стоят — даже это у тебя славно выходит. Ну там…вечером полежать по-человечески, конечно, тоже, — смущённо добавил он в конце. Колпаков никак не мог придумать способ сильнее обнять человека, которого уже обнимает. Дело не руках, не в обхвате — дело в желании согласиться без слов. — А тебе чего хочется? — спросил Факов. — Хочется приехать сюда летом, — быстро заговорил Андрей, рассеянно пропуская жесткие ванины вихры сквозь пальцы, — Чтобы можно было у озера переночевать в палатке, и чтобы она на нас упала поутру. Хочется побывать в твоей квартире — и чтобы ты побывал в моей, познакомился с Капризом, обязательно свою живность с ним познакомил. Каприз не капризный…а, ну это я уже, кажется, говорил. Хочется, чтобы можно было тебе позвонить — просто так, похихикать, потому что клиент попался с приколом, и чтобы ты звонил, когда маги опять мудаки. — Ну, это я буду часто звонить. — Вот так и хочу, чтобы звонил — часто. Хочется…просто с тобой. Всего, что можно вместе делать — того и хочется. Если тебе хочется того же самого, то… Андрей замолчал, не зная, что ещё добавить, все так же продолжая приглаживать ванины волосы. Факов прикрыл глаза — словно нечаянно поглядел на выглянувшее после хмурого дня солнце. — В гости ко мне тебе всегда можно, имей в виду, — начал он спокойным, полным достоинства тоном, каким капитаны объявляют о том, что остаются на корабле, несмотря на течь, — И к тебе тоже приеду, когда позовешь. Ну и звонить буду часто, чтобы ты не думал, что задрал, потому что…да бред какой-то придумал… «задрал», емое. Но дело-то в том, что все равно я… Колпаков негромко вздохнул. — Как медведь, Вань, я понял. Медведь сожрал пермского мага. Только вот… — Ну потому что натура такая сраная, блин, — тут же вспучинился Факов. Колпаков пробежался пальцами по ваниной шее, носом прошёлся по затылку, заставив того примолкнуть. — Ты почему-то постоянно забываешь, что я не маг никакой. Обидно, между прочим. Я же сквиб, Факов. Хожу без палочки, с кошками дружу. Где кошки, там и медведи, разве нет? Я даже твоей Кот понравился — и что мне какие-то медведи? Семечки. Кот у дверей утвердительно мяукнула — впрочем, звук этот вполне мог относиться и к пухлому пучку торчащих над самым потолком проводов, которые Ваня обещался сам себе убрать уже второй год. Иногда, впрочем, и от проводов была польза — сегодня на них сохла парочка стираных носков в дорогу. — Думать не смей, э, там! — встрепенулся Факов на кошку, головой мгновенно влетевши Андрею по носу, — Да блин, Андрюх! Чего ты это…под башку! Бляха, как же так-то! — Уфф… Фсе…фсе новмально. Наферное… Минут через пятнадцать, когда слегка посиневший нос Колпакова был щедро смазан мазью (из личных факовских запасов), заклеен чудо-пластырем (из личных колпаковских запасов) и извинительно поцелован, начали потихоньку собираться на автобус — пора бы и честь знать, выходные неумолимо заканчивались. Ваня помог Андрею позакидывать в рюкзак все нужное, сто раз намекнув, что если чего забудет, то и не страшно. Андрей, послушав ваниного бубнежа, решился забыть одну из своих маек, которую даже не доставал ни разу за все эти дни — воровато запихал между подушек. Андрей помог Ване усадить Кот в переноску — Жуча была мудра и переждала охоту на пиранью на улице, Факов получил на руки пару свежих царапин, а Колпаков пополнил личный словарь ругательств парочкой новых, неизвестных ему доселе слов. На дорожку было принято решение не просто посидеть, а полежать — для пущей надежности доброй поездки. Андрей поначалу боялся, что, увязнув в ваниных объятиях, уезжать не захочется совсем уж критично, но почему-то с каждым ваниным вздохом сердце наполнялось лишь радостью, предвкушением новой жизни, вытесняя даже грусть скорого расставания. Дышал Факов необычайно уверенно, широкой грудью под колпаковской головой словно бы говоря «Ты да я, ла мы с тобой». Хотелось, чтобы ещё кое-что сказал, но как этого просить, Андрей пока не знал. Потому-то, наверное, и брякнул наспех, как будто между делом: — Вань, а ты можешь позвать меня как вчера? — Вчера — это как? Андрей не глядя, щекой через куртку, понял, что Факов начинает краснеть. — Как ночью. — А что я сказал… ночью? — Ты меня называл по имени. — В смысле по имени? Андро? — Ну…не только так. — Ан…дрюш? — неуверенно протянул Факов. — Да-да, — Колпаков слегка боднул его лбом. — Ты там нос не задень, заживает ещё, — буркнул Ваня, теплой ладонью прижимая его голову к себе покрепче, — Андрюшенька. Андрейка. Андрюша. Дрюсь. — Ну! Что за Дрюсь? Дрюся не было. — Да лежи спокойно, не вертись! Это утренний. Дрюсь у нас утренний. Я вообще знаешь что подумал? Вот были бы магами, то шмотки собрали бы — и трансгрессировали, все. А так ещё с тобой в автобусе потрясемся, на бабок будем глядеть. О, у нас ещё полчаса почти есть на нихуя не делать. — Ну и хорошо тогда, что мы не маги, — зевнул Колпаков и умиротворенно прикрыл глаза.