nor was it magic

Ветер дул в палатку снаружи, обдавая ткань хлопьями снега, но узлы держались. Шторм вынудил их остановиться на том месте, которое, по мнению навигаторов, было самым верхним гребнем гор; завывающий ветер делал видимость слишком низкой, чтобы начать спуск. Но в кои-то веки никто не испугался, что у них ничего не получится. После того, как они зашли так далеко, шторм утратил свою способность вселять страх. Томас стоял снаружи, мгновение наблюдая, как палатка хлопает и колышется на ветру. Затем, сделав глубокий вдох, он нырнул внутрь. Он предупредил Эдварда о своём приходе. (Он спросил, но это прозвучало как предупреждение, выплеснувшее всю его неуверенность на волю). Войдя, он обнаружил, что лампа зажжена, а Эдвард спокойно читает за своим столом, сложив свои доспехи в углу небольшого помещения. Когда Эдвард поднял голову, его глаза сияли. - Томас,- сказал он, вкладывая закладку в свою книгу и закрывая её. - Эдвард,- произнёс Томас. Его сердце бешено колотилось в груди, но он заставил себя дышать ровно, когда стоял, слегка ссутулившись, прислонившись к низкому углу передней стенки палатки. Его пальцы нащупали кусок ткани в кармане, прежде чем вытащить его на свет. - Я… хотел принести тебе это,- сказал он и шагнул вперёд, предлагая предмет. - Моя перчатка, откликнулся Эдвард с некоторым удивлением. Порванный край был аккуратно зашит небольшими стежками Томаса. - Я подумал, что мне лучше закончить это,- сказал он. Не хотелось бы оставлять работу наполовину сделанной. - Конечно, нет,- ответил Эдвард. В прошедшей паузе Томас понял, что они оба думали о споре, который прервал его починку. Он поджал губы. - Я хотел бы… ещё раз извиниться за своё поведение, когда… Эдвард осторожно взял перчатку из его руки. Нежность, с которой он держал её, была почти осязаема; Томас почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда Эдвард провёл подушечкой большого пальца по швам. - Никаких дальнейших извинений, Томас,- сказал Эдвард мягким голосом, а затем оторвал взгляд от перчатки.- Я только рад, что ты здесь. Когда он поднялся из-за столика, Томас почти без раздумий подошел к нему. Воздух был густым, как янтарь, поймавший их в свои объятия. Томас обнаружил, что его рука сжимает плечо Эдварда, удивляясь его крепкой силе. Эдвард чуть приподнял его подбородок, чтобы их взгляды встретились. Затем их губы встретились, и их тела, пальцы Томаса царапали завязки туники Эдварда, Эдвард сжимал воротник плаща Томаса. - Мне очень жаль,- выдохнул Томас, укладывая Эдварда на одеяла.- Я не видел… - Разве я не сказал достаточно извинений?- голос Эдварда был грубым, его глаза расширились, когда он наблюдал за ртом Томаса. - Я не видел тебя, Эдвард. Наконец Томас развязал узел и жестом велел Эдварду поднять руки, чтобы он смог взять тунику. Когда он это сделал, Томас наклонился, чтобы пососать один холодный сосок, чувствуя, как Эдвард дрожит под ним. - Ты был здесь всё это время,- Томас почувствовал, как слова воспламеняются в его груди, когда произносил их.- Ты ждал, пока я перестану задаваться и замечу тебя, как ты терпеливо ухаживал за мной, как охотно ты был готов принять хоть малейшую частичку моей привязанности. - Значит, я такой жалкий?- голос Эдварда был приглушен тканью его собственной туники, но, тем не менее, в нём слышалась нотка веселья. - Нет,- сразу же ответил Томас.- Не жалкий. Никогда не был жалким. Более верный. Настоящий рыцарь. Эдвард, наконец, стянул с себя тунику. Лицо, появившееся из-под ткани, сияло радостью, его широкая улыбка обнажала слегка изогнутые клыки. Его глаза блестели, по краям собрались морщинки. При раздевании у него растрепались волосы. Он никогда не выглядел более красивым. - Рыцарь,- сказал Эдвард с некоторым почтением.- Ты же знаешь, я никогда им не был. Не в официальном смысле. Томас чувствовал, как внутри у него нарастает возбуждение. - Хватит слов,- произнёс он и принялся за работу, показывая Эдварду, как сильно им дорожат. *** После этого он остался. Он почувствовал, как оно снова поднялось вверх по позвоночнику, знакомое желание бежать, пока Эдвард вытирал пот с затылка. Эдвард тоже увидел — посмотрел на него глазами лани и сказал: «Всё в порядке, если тебе нужно идти». Как будто он этого ожидал. Как будто было слишком много просить Томаса о чём-то большем. Именно это, больше, чем любая новообретённая решимость, которую Томас нашел в себе, заставило его остаться. После всего, что он понял, проснувшись в медицинской палатке — что Эдвард ждал его, ждал его, как терпеливая гончая — он не мог отплатить за его верность ещё одним отказом. Даже если это было неудобно, даже если от этого у него покалывало кожу и болело в груди, как будто он пренебрёг своими обязанностями, он пришел к пониманию новой формы самопожертвования. Теперь он будет практиковаться в этом, и со временем станет легче. Сон тоже был каким-то новым. После того времени, которое он потратил на восстановление после нападения, Томас знал, что ему не нужно будет спать в течение нескольких дней. Позже он мог вернуться к своим двум-трём часам за ночь, просыпаясь рано утром, чтобы поработать, в то время как остальная часть лагеря ещё лежала постелях. Но он наблюдал за тем, как Эдвард завернулся в свои одеяла, как он посмотрел на Томаса глазами с тяжелыми веками и пробормотал: - Отдохни немного, ладно? Это чувство, казалось, проникло ему в грудь. Какой от этого может быть вред — спать, когда он в этом не нуждается? Возможно, это была ещё одна форма жертвоприношения. Когда он лёг рядом с Эдвардом, то с удивлением обнаружил, что он пришел легко, как к старому другу, который ждал его. А когда он проснулся, то обнаружил, что тепло палатки окутало его, как колыбель — нет, не палатки, а рук Эдварда. Одна кружила чуть ниже его грудной клетки, в то время как другая покоилась на плече, рядом с задней частью шеи. Томас чувствовал, как поднимается и опускается грудь Эдварда. Это было успокаивающее движение, похожее на волны, разбивающиеся о берег. Первые лучи рассвета только начинали пробиваться сквозь в щель в пологе палатки; Томас мог бы снова заснуть ещё на несколько часов, независимо от того, какую силу давала ему тень, чтобы справляться с подобными нуждами. Но его распорядок дня мог измениться настолько, насколько это было возможно. По крайней мере, у него всё ещё была работа, которую нужно было сделать. Томас осторожно высвободился из объятий Эдварда. Он опустил руку Эдварда на освободившееся место и натянул одеяло ему на плечи. Затем, его движения были сверхъестественно бесшумными в тишине палатки, он надел свою одежду и сапоги. Когда он выглянул из-за полога палатки, всё изменилось. Буря миновала. Воздух был прозрачным, почти хрустальным в своей холодности. Ни порывистый ветер, ни брызги снежинок не испортили бы его; всё было так, как будто сцена была сохранена совершенно такой, какой она родилась. Томас посмотрел на открывающийся из лагеря вид. Затем он повернулся и пошел обратно в палатку. Он легонько потряс Эдварда за плечо. - Эдвард,- сказал он.- Эдвард. Я думаю, ты захочешь это увидеть. Эдвард открыл глаза, которые сначала были затуманенными, но при виде Томаса просветлели. Он глубоко вздохнул и пошевелился, покрытые патокой конечности снова обрели силу. Томас почувствовал тепло его кожи под одеялом, и на мгновение ему ничего так не захотелось, как снова забраться под него. - Что такое, Том?- спросил Эдвард. Томас решил оставить это имя без внимания. - Иди и посмотри,- сказал он, и Эдвард поднялся, когда его поманили. Вместе они вышли на чистый, выпавший снег. Лагерь был покрыт им, каждая палатка превратилась в комок девственно-белого цвета. Однако их волновал вид за хребтом. Поскольку шторм прекратился, у них была видимость настолько далеко, насколько они могли видеть. И с вершины гор, за пересечение которых они с таким трудом сражались, это действительно было очень далеко. - Дальше мы направляемся туда,- выдохнул Эдварда, глядя вниз. Томас проследил за его взглядом, устремлённым в бесконечное белое пространство. Это была не земля, покрытая снегом; это был лёд, покрытый последним дождём замёрзших капель с небес. Это была самая холодная вещь, которую Томас когда-либо видел, и она была прекрасна, подмигивая им, как чистый лист бумаги, на котором будут написаны их судьбы. - Да,- ответил Томас. Он почувствовал, как рука Эдварда обвилась вокруг его плеч, и он подался навстречу прикосновению.