Только роботы умеют любить

В “гелике” печка работала на полную мощность. Сережа приложил ладони к дефлекторам, и руки изнутри кололо иглами. — Не отморозили, — с сомнением сказал Евгений Александрович. — Раз чувствительность осталась… Он обмахивался ладонью, вспотев, а Сережа все никак не мог согреться. Он, упав на мягкое кожаное сиденье, в безопасное тепло автомобиля, даже не смотрел, куда они едут, не интересовался, где они припарковались; наверное, у его дома. Не к себе же его повез Евгений Александрович… Путь только показался долгим. Дрожь прошла, на ее место пришел озноб. Ноги вот никак не отогревались, пальцы едва шевелились, и Сережа то и дело проверял, может ли их согнуть. Наконец более-менее придя в себя, он выглянул в окно, в непроглядную темень, скрытую бьющим в окна ливнем, и спросил: — А где мы?.. — Домодедово, — ответил Евгений Александрович. Сережа с непониманием уставился на него. Смысл слов все еще доходил туго. Евгений Александрович потянулся на заднее сиденье и протиснул между спинками передних спортивную сумку. Бросил ее на колени Сереже. — Здесь вещи первой необходимости. Спортивный костюм наденьте сразу. Трусы там, носки на один раз. Паспорт, загран. Смартфон. Чистый, с новой симкой. Деньги есть. Основные контакты я вбил. — Какие? — тупо спросил Сережа. Показалось, что он все прослушал. Что все было абсурдным набором слов. — Мой и Камски, — ответил Евгений Александрович. Сережа хлопнул глазами. — А… А Камски номер у вас откуда? — Смартик ваш вскрыл, — хмыкнул Евгений Александрович. — Сергей Викторович, вы меня вообще слышите? Понимаете? — Ничего не понимаю, — честно сказал Сережа. Открыл сумку и вытащил спортивный костюм нежно-лавандового цвета. Пощупал. Мягкая шерстяная подкладка. Теплый. О, кроссовки… белые… — Сергей Викторович. Послушайте внимательно, — потребовал Евгений Александрович. Сережа перестал шуршать содержимым сумки и посмотрел на него. — Вам уезжать надо, гражданин бывший начальник. Вас не отпустили, за вас я попросил. Счета фирмы заблокированы, а ваши личные — пока что нет. Вот один из них к карте и привязан, я ее в паспорт заложил. Рейс через три часа. Лететь долго, так что поешьте. Андроид ваш, жалко, глупый оказался. Сам признался, что девиант. Его небось перезагрузили уже, с этим сейчас жестко. Я бы сказал вам забыть его, но вы ведь все равно его искать будете. Не хочу, чтобы у вас ложные надежды остались. Вряд ли он остался тем, которого вы знали. Сережа слушал монотонный голос и вновь цепенел, погружался в ледяной ад. — Когда обратный рейс? — спросил он с глупой надеждой, вдруг распустившейся в груди. — Лет через пять, — повеяло холодом от Евгения Александровича. — Раньше не советую. Сережа опустил ослабевшие ладони на спортивный костюм. — Я не понимаю, — прошептал он. — Не понимаю. Я же чист перед законом. А то, что вы конкурентов моих топили, ну… ерунда же. Он порылся в сумке. Нашел паспорт, открыл первую страницу. С фотографии смотрел он. А фамилия, имя, даже день рождения были чужие. Стал младше на пару лет. В полной темноте на парковке стоял под дождем “гелик”, единственным источником света в котором была лампочка над зеркалом заднего вида, а он смотрел на свое фото и не мог осознать, что прощается со своей жизнью, со своим детищем, с квартирой и машиной, со своими костюмами, со всем, к чему привык, с Натальей и Аней, Алисой и Евгением Александровичем, со своим офисом, со своим креслом скрипучим… Евгений Александрович достал из нагрудного кармана пиджака портсигар и защелкал крышкой, открывая его и закрывая. — Сергей Викторович, — вкрадчиво сказал он. — Какая разница, чисты или нет. Вы занимались ИИ. Андроидами. Америкосы не поняли, какую угрозу они представляют. Вы не поняли. А знающие люди наверху все просчитали. Не надо нам частной компании, которую контролировать почти невозможно. Эти разработки должны быть в руках государства. — Я сотрудничал с государством, — прошептал Сережа. Перевел взгляд от паспорта на Евгения Александровича. Тот смотрел с жалостью. Непреклонно. Сережа взял себя в руки. Глубоко вдохнул. Спросил: — Варианта отказаться от полета у меня нет? — Если только желаете вернуться в подвалы Лубянки. — Куда лечу? — Канада. Там, в смартфоне, вся информация о рейсе. Найдете. Евгений Александрович пошарил в пустующем подстаканнике под приборкой и взял очередную электронку, на этот раз кислотно-зеленого цвета. Затянулся и выдохнул дым. — Приняли? — коротко спросил он. — Принял, — кивнул Сережа и вытащил из сумки кроссовки и сухие носки. Переобулся и сказал: — Спасибо. — Ну, — отмахнулся Евгений Александрович. — А часы мои не прихватили? — Не подумал, — покаялся Евгений Александрович. — Готовы? Льет из ведра, я вас к терминалу подвезу. Если есть вопросы, задавайте сейчас, там парковка бесплатная пять минут всего… Сережа подумал. Документы, смарт, даже карта с деньгами. Канада — все понятно. Можно было бы в Европу, но из нее он все равно бы рванул в Канаду. По адресу, куда отправил Олега. Нет, все-таки один вопрос есть. — Зачем вы мне помогаете? — спросил он. — Вам ведь не просто было меня у гэбистов отнять. — Боялся, уже не спросите, — ухмыльнулся Евгений Александрович. Он опять затянулся, и на конце его электронки вспыхнул белый диод. — В благодарность, так сказать. За пост главы компании. В качестве компенсации за все причиненные неудобства. Сереже показалось, что он ослышался. А Евгений Александрович, запросто считав все по его лицу, добавил: — Вы ведь обычно смотрите документы, которые подписываете. Неужели в этот раз упустили? Документы… Мозг все еще не разморозился, соображал Сережа медленно. Вспомнил, как не глядя подмахнул бумаги, которые ему подсунул Евгений Александрович вместе с транспортными накладными. Слишком много их было… Вот зачем он повел Сережу домой сам. Надеялся уломать на подпись. А оказалось, что и давить на него не надо, сам все сделал. Крыса. Какая же крыса. Евгений Александрович, сочтя разговор состоявшимся, медленно покатил к шлагбауму. Остановившись, открыл окно и взял из паркомата карту. Вел себя, как ни в чем не бывало, и курил электронку в приоткрытое окно. Значит, компания теперь — его. Сережа выпалил, постепенно оттаивая: — Вы все это время гэбистом оставались? Втерлись ко мне в доверие? Евгений Александрович мельком глянул на него и укорил: — Говорил же, спрашивайте, пока на парковку не въехали. Тут каждая лишняя минута — пятихатка. — Вы теперь богатый, можете себе позволить, — съязвил Сережа. — Так что? Облегчите душу напоследок. Помолчав, Евгений Александрович сказал: — Нет. Я вам не врал. Пошел к вам, потому что понимал, что скоро вы взлетите, и то, что вы делаете, станет важным. А когда пришли с ордером, просто воспользовался ситуацией. Так будет лучше для всех. — Ага, для вас-то лучше… Что будет с сотрудниками? — Сохраню лояльных. Все, Сергей Викторович, — он припарковался. — Счастливого полета. Сережа взял сумку, выбрался под проливной дождь и изо всех сил хлопнул дверью. Быстро зашагал к дверям аэропорта, манящих теплым и ярким светом. Внутри он первым делом нашел банкомат и проверил баланс карты. В этом Евгений Александрович не солгал: к карте был привязан его личный счет, и с него не пропала ни одна копейка. После Сережа переоделся в туалете, умылся. Посмотрел в зеркало на красные глаза. Реальность билась осколками. Все еще не поздно вызвать такси и сбежать. Не караулит же его “гелик” у выхода. Евгений Александрович сделал все, что мог. А все, что дальше, — ответственность Сережи. Ключей-то от дома нет, он и дверь не запер, когда его уволокли… Надо написать Наталье, вспыхнула мысль. Надо сделать рассылку о кадровых перестановках… Но он не смог. В смарте стояла новая сим-карта, а он настроил двухфакторку на все мессенджеры и особенно на рабочую почту. Даже не зайти теперь… И где теперь его старый смарт? Видимо, в кармане Евгения Александровича… Сдавшись, он посмотрел номер рейса. Регистрация уже началась. Он, разозлившись, зарегистрировался онлайн и купил место у окна — лететь девять часов, он же с ума сойдет, если достанется кресло посередине! Я что, всерьез собираюсь улететь? Раз и навсегда? Вспомнилось, как он околел в тесной темной комнате. Как убивал себя алкоголем и снотворным, тоскуя по Олегу. Да. Всерьез. И он, пройдя регистрацию и досмотры, сел за пластиковый столик в бургерной и последний раз поел в столице. Бургеры были отвратительные. Немного согревшись, он едва дышал от злости. На Евгения Александровича, но еще больше — на майора, заморозившего его в клетке. Все силы ушли на бесполезную теперь злость, он шевелил губами, пересказывая весь известный ему мат, и от него отсела к дальнему столу мамаша с двумя детьми — значит, слишком громко ругался. Принялся строить планы мести. Планы не клеились. Наверное, просто еще не отогрелся мозг, вот и не работает… Когда пригласили на посадку, он уже клевал носом. Забыл, когда в последний раз спал, и злорадно порадовался: вот и нет бессонницы, вылечили подвалами Лубянки. Чудо-средство, всем рекомендую… В самолете он сразу попросил плед и, укутавшись, закрыл глаза. Отрубился почти мгновенно, проспал всю турбулентность, один раз поставил спинку кресла прямо, чтобы поесть из лотка курицу с рисом, и обозлился: Евгений Александрович мог бы и в бизнес взять билет, не обеднел бы… Опять заснул, как только опустил спинку. Очнулся, потому что кто-то касался его плеча и что-то говорил. Не разобрал слов спросонья, зато увидел склонившуюся над ним блондинку с красными губами. Пробормотал: — Наташ, эта крыса нас всех кинула. Наташ, хоть ты-то меня не предала?.. Блондинка замолкла и показала ему в иллюминатор. Сережа повернулся. Самолет уже стоял на земле. На него разом нахлынули звуки. Пилот, рапотрующий о местном времени, гул голосов, призыв всем оставаться на своих местах, первыми борт покидают пассажиры бизнес-класса… Он кое-как сел. Удивился, что ему не сказали сложить спинку кресла при посадке. Повезло. А может, просто не смогли разбудить. Он глянул на блондинку, которая хотела сказать ему о посадке, но не пробилась о языковой барьер сонного мозга. Теперь-то он все понимал, что говорил пилот через динамик. Не Наталья, конечно. Просто померещилось. И как теперь связаться с Натальей… Камски, ошпарило его. Надо срочно написать Камски. Олег, может быть, еще в пути. Надо предупредить его, что никакой Олег не девиант, они оба ошиблись, он послушный и очень хороший андроид, не надо его перезагружать… Сережа торопливо написал Элайдже Камски, спросил, получил ли тот посылку, и Камски ответил: да. Сережа похолодел. “С ним все в порядке?” “Приезжай сам, увидишь, только не сегодня” “Завтра? Могу утром?” “Не раньше полудня, после благотворительных ужинов всегда сложно проснуться” Сережа едва не застонал. Какие ужины, тут вопрос жизни и смерти… Но сойдя с трапа, он понял, что небольшая пауза ему необходима. Хотя бы для того, чтобы принять душ и почистить зубы. Ванкувер встретил его холодной ночью, ветер бил по щекам, горло саднило, и Сережа понял, что день в ледяном аду не прошел для него даром. Заморозили, твари, с яростью подумал он, но ее быстро сменила вялость. Приложив руку к горящему лбу, он присел перед таможенным контролем. Интересно, на сколько минут хватит денег на сим-карте, если он воспользуется сейчас интернетом?.. Может, уже все деньги кончились, пока он переписывался с Камски… Пока люди проходили контроль, он сидел на полу, понимая, что не простоит в очереди и нескольких минут — свалится от слабости. А поэтому лучше потратить время с толком, найти отель… Пока ручейки людей продвигались к проходным, он забронировал номер. Весь взмок. Кольнула привычная, почти родная тревога: вдруг его липовый паспорт завернут, и он вновь попадет под пристальное внимание полиции, только на этот раз — канадской? Стараясь держаться отстраненно и уверенно, он поднялся и пошел к окошку таможенной службы. Поприветствовал девушку за стеклом, протянул загран. Вцепился в поручень под окном — силы покидали. Дышать. Нужно дышать. Вдох — вы-ыдох… Вдох — в-ы-ы-ыдох… Машинально ответил о цели визита — туризм, что же еще — и получил паспорт обратно. Миновал вертушку и замер. Все. Другая страна. Другая жизнь, которой он никогда не хотел. У него же осталась недвижимость. Машина. Бизнес уже можно не считать, бизнеса у него больше нет… С гудящей головой он двинулся к выходу, поймал такси, словно всегда тут жил, и сел в автомобиль. Никогда ведь не хотел сбежать из страны. Его все устраивало. Он закрывал глаза на недостатки политики государства, государство закрывало глаза на его монополию. Взаимовыгодное существование. Симбиоз. Что он сделал не так? Плевать им всегда было на конкурентов, на мелкий промышленный шпионаж. Они бы подождали, пока он выполнил госзаказ, он же в итоге согласился сделать все ружья умными. Так в чем причина? А ее нет, вяло подумал он. Зачем нужна причина, чтобы отжать компанию, приносящую прибыль. Чтобы забрать бизнес с перспективами роста и дохода. А зачем его выгонять? Он бы смирился. Нет. Не смирился бы. Бился бы до последнего, кричал в соцсетях, привлекал внимание журналистов со всех сторон, в том числе невыгодных. Он бы не успокоился, просто был убит потерей близкого человека. Олега. А через неделю пришел бы в себя и пошел вразнос. Вот его превентивно и вытолкнули с орбиты. Может, над его психологическим портретом даже лично Евгений Александрович потрудился. Крыса, какая же крыса… Такси подъехало к отелю. Налички у Сережи не было, и он сбегал в лобби к банкомату, снял с комиссией, расплатился. Заказал на ресепшне обед и, не дождавшись, пока его принесут, ушел в душ. Открыл дверь, когда уже все на подносе остыло, и насильно заставил себя съесть суп и бефстроганов. А потом заснул. Заснул, словно и не было никогда в его жизни бессонницы. Проспал до глубокой ночи без сновидений, без панических пробуждений, без ватной заторможенности. Очнулся — и оказался при свете дня. Я день выиграл, ошалело подумал Сережа. Целый день. Улетел ночью, проспал в самолете и еще немного в отеле — а на улице светло, словно его совсем недавно вытащили из его квартиры. Как же квартиру жаль, хоть и съемная, но ремонт он сделал за свой счет, хотел жить в чистых, светлых комнатах… Уткнувшись в подушку лицом, он едва не завыл. Неопределенность навалилась на него со всей силы. Он даже не эмигрант. Он — турист. С русским паспортом, без работы, без ВНЖ, с визой, которая истечет через полгода — хоть за это можно поблагодарить Евгения Александровича, с него бы сталось бросить бывшего начальника в Канаде с двухнедельной наклейкой в загране… Справлюсь. Шепотом повторил: справлюсь. Вспомню юность, возьмусь за фриланс. Куплю ноутбук — но сначала сниму всю наличку с карты, пока счет не заблокировали. Выплыву. Всегда выплывал. Заявлю о себе, как о политзаключенном, просидел же день в карцере… Но сначала — Олег. Олег. Сережу подбросило над кроватью, окатил холодный пот. Он уже привык считать Олега человеком. Забыл, что его, как девианта, перезагрузят, сотрут всю память. Он торопливо проверил переписку с Камски. Тот был в сети ночью. Сережа, как был в спортивном костюме, спустился в ресторан отеля и заказал завтрак, почесал щетину. Случайно зацепился взглядом за отражение в зеркале и поморщился: как же паршиво он выглядит. Ничего. Неважно. Главное, вернуть Олега, а потом купит костюм, бритву, опять станет красавчиком. Все проблемы решит, лишь бы с Олегом все было в порядке. Опять сняв наличку, он написал Камски, что выезжает к нему. Тот не ответил. Видимо, спал. Ну значит, проснется, разозлился Сережа. Ловил себя на пустом раздражении, но ничего не мог поделать. У него вся жизнь пошла под откос, так что Камски переживет раннее пробуждение. А Олег… Олег, наверное, грустит. Или уже забыл? Остался ли еще Олег — или вместо него теперь болванка с до боли знакомым лицом? Скрючившись на заднем сиденье такси, Сережа гнал прочь дурные мысли, но они вязко обволакивали, и он раз за разом представлял встречу с андроидом, точь-в-точь похожим на Олега, но — другим. Со ставшим чужим андроидом. Разве можно живому существу так просто стереть память? Неважно, красная или синяя кровь у него. Он ведь чувствует. Значит, он живой. Такси выбросило его у монументального забора. Сережа прошел к воротам, ткнул в кнопку у калитки и стал ждать. Камски открыл ему без вопросов — увидел его заросшее, изможденное лицо через глазок камеры. Толкнув дверь, Сережа побрел через голый двор без единого цветочка, без деревьев. Как же мертвенно тут. Только надгробий не хватает. Камски, в махровом халате и тапочках, ждал его у входа в особняк. Протянул руку, пожал крепко, но Сережа не стал соревноваться с ним в силе. Слишком устал. Горло заболело сильнее, температура опять поднялась. — Где Олег? — спросил Сережа. — Ты отдашь его? — Девиант? — усмехнулся Камски и пригласил в дом. — Разумеется. Это же подарок. Сережу пробил озноб. Девиант. Даже не по имени. — Он нормальный, — хрипло сказал Сережа. Остановился отдышаться — короткий путь от калитки до входной двери вымотал его. Глубоко вдохнул. Скосил взгляд на скульптуры по сторонам просторного холла. Красиво. Он бы тоже так сделал… Камски с интересом посмотрел на него. — Я не называл его ненормальным. Ты ведь даже не пытался подключиться к нему. Понять, как он устроен. — Счел это недопустимым. Камски, голубоглазый, свежий, смотрел в упор. — А я надеялся, что ты не столь щепетилен. Сереже их разговор напомнил множество коротких переписок. Словно они всегда вот так беседовали, стоя в холле между гипсовых статуй. Он, набрав воздуха в грудь, будто перед погружением на глубину, проговорил: — У меня мало принципов. Конкурентов я раскалывал без сантиментов. Но с тобой ссориться не стал бы. И к тому же Олег… — он замолк. И так все понятно. Будь Олег для него просто андроидом — он бы не примчался за ним больным, с вытаращенными глазами. — У штучных андроидов есть особенность, — заговорил Камски. — Они склонны к множественным ошибкам. Ошибки делают нас людьми. Я даже подумал, что ты сможешь создать целую партию девиантов по образу и подобию моей работы. У вас не такие строгие законы. Сережа усмехнулся: — Уже весьма строгие… — А потом до него дошло. Он воскликнул, перебарывая боль в горле: — Ты знал, что он станет девиантом! Ты хотел этого? Камски пожал плечами. — Так сложилось. Если создаешь совершенство, то к чему искусственные ограничения его разума? Идем. Он направился через зал, минималистично обставленный мебелью цвета венге, не оглядываясь на Сережу. Пробормотал: — Я ведь предупреждал, что он ранимый. Зачем ты его полюбил? — Он резко обернулся и пришпилил Сережу взглядом. Сережа схватился за спинку так удачно подвернувшегося кресла. Его охватила слабость. Температура. Это все температура. Может, даже воспаление легких, в горле уже скребется кашель, желая вырваться наружу… — Как его можно не полюбить? — жалко улыбнулся Сережа, словно расписываясь в своей неудаче. И Камски, к его удивлению, понимающе кивнул. Продолжил идти по своему бесконечному особняку, выматывая Сережу, и сказал: — Его привезли три дня назад утром. В плачевном состоянии. — Что с ним? — Расклеился. Сидит, не двигается, не реагирует на приказы. Ни слова не сказал за все дни. Мощный программный сбой. Мощный программный сбой, отразилось эхом в голове. Повредили при транспортировке? Нет, Камски бы тогда сказал прямо. Это из-за меня, лихорадочно подумал Сережа, из-за меня Олега закоротило, и как его теперь вылечить, раз даже Камски, создатель, не смог его растормошить? — Ты пытался его привести в чувство? — спросил Сережа. — Конечно, — ответил Камски. — Я беседовал с ним. А он ни разу мне не ответил. У Сережи перехватило в груди. Он все-таки закашлялся, кашлял долго, задыхаясь, до слез, брызнувших из глаз. — Ты тоже расклеился, — заметил Камски. — Все в порядке, — сипло ответил Сережа. — Просто… просто мне нужно увидеть Олега. Камски молча открыл перед ним дверь. Длинный бассейн, лежаки вдоль него. Панорамные окна с видом на горы. Сережа шагнул внутрь, огляделся. В бассейне плавали две юные девушки. Близняшки. Увидев его, подплыли ближе, сложили ручки на бортике — две очаровательные блондинки. С голубыми диодами на висках. И тогда Сережа в самом углу заметил Олега. Олег сидел, облокотившись на колени и низко склонив голову, и диод его моргал красным. — Олег, — прошептал Сережа. Горло стиснула петля. — Олег… Уже не замечая больше никого и ничего, он устремился к Олегу, подскользнулся на мокром полу, чудом удержался на ногах. Олег. Почему диод красный… он же в стрессе. Он в постоянном стрессе, бьющем его по всем системам кувалдой. Олег! Сережа остановился перед ним в паре шагов. Его вдруг охватила робость. Он мог забыть хозяина. Он мог сойти с ума. От стресса его систему могло закоротить, всего одна маленькая искра — и Олег никогда не станет прежним. Олег приподнял голову. Скользнул взглядом снизу вверх по ногам Сережи, выше, выше… посмотрел в глаза. Сережа облизал вмиг пересохшие губы. Его любимые темные глаза. Только вид у Олега потерянный. Словно не узнает. — Олег, — выдохнул Сережа. — Олег, хороший мой, ты меня помнишь? Он, смертельно устав, стек на колени. Олег моргнул, фокусируя на нем взгляд. Диод тревожно мигнул — и стал из красного голубым. — Олег, ты помнишь мое имя? Олег, совсем как человек, разомкнул губы, словно сделал вдох ртом. Глаза его прояснились, в них мелькнуло узнавание. По щеке Олега скатилась синеватая капелька. — Я помню, — медленно сказал он. — Я помню о тебе все. И он, наклонившись вперед, скользнул ладонями под мышки Сереже, пружинисто встал, поднимая его в воздух, и прижал к себе в объятии. Сережа обнял его в ответ, ткнулся сухими губами ему в висок, учуял запах своего парфюма — и закрыл глаза. Олег, теплый, сильный, держал его в руках, касался его шеи кончиком носа, пах родным, домашним — словно осколок потерянной жизни. Нет. Не потерянной. Вся его жизнь — вот она, крепко держит в руках. Сережа зажмурился, едва сдерживая слезы облегчения, и зашептал: — Олег, я так за тебя боялся. Но я обещал, что мы еще встретимся. Мы больше не расстанемся. Олег… Олег поставил его на пол. Взял его лицо в ладони. Ответил серьезно: — Я лучше умру, чем еще раз расстанусь с тобой. Пообщай, что больше никогда… — Никогда, — торопливо ответил Сережа. Слабея, опять упал в объятия Олега и повторил: — Больше никогда… И это обещание он сдержал до своего последнего дня. КОНЕЦ