Только роботы умеют любить

Теперь Сережа присутствовал на всех брифах и переговорах вместе с Натальей, чтобы не получить новых неприятных сюрпризов. Представители оборонки чихать хотели на доводы рассудка и прямо говорили, что отказ от сотрудничества повлечет проверки — и не только на лояльность системе — и Сережа сдался. Они сохранили треть команды, срочно перевели к Наталье людей из отдела Илюши, и разработка андроидов встала, еще и на фабрике по производству домашних питомцев случилось возгорание в цеху, и заказы пришлось поставить на паузу. Неприятности сыпались одна за другой. Дома Сережа сказал Олегу: — Кажется, моя менталка держится только на твоих ужинах. Если с тобой что-то случится — я слечу с катушек. И к еде почти не притронулся, хотя Олег презентовал ему луковый суп чрезвычайно красиво. — Со мной ничего не случится, — возразил Олег. — Ага, — пробормотал Сережа. — Просто однажды у меня все отнимут, и деньги на оплату электричества для твоей зарядки кончатся. — Я могу красть электричество на станциях зарядки электромобилей, — пошутил Олег. Сережу кольнуло между ребер. Все напряжение последних недель перетекло в затылок, надавило так сильно, что на глазах выступили слезы. Он, быстро стерев их, умиленно сказал: — Ты стал настоящим мальчиком, Пиноккио. Звучишь совсем как живой человек. Олег стеснительно улыбнулся. Он уже вписался в дом Сережи, в его мир. Не пугал молчаливой тенью перед рассветом, не раздражал присутствием. Он был — и Сережа едва мог представить квартиру пустой. Слишком привык, что Олег каждый раз встречает его у двери и раскрывает объятия, позволяя пару минут понежиться в его руках и хотя бы частично оставить все заботы за порогом квартиры. Я ведь влюблен, осознал Сережа далеко не в первый раз. Я банально влюблен в него. В юности мечтал об отношениях с андроидами, как с живыми людьми, чтобы они стали друзьями и близкими, которые никогда не покинут и не обидят, а потом повзрослел и научился с насмешкой относиться к глупым детским выдумкам. И все равно ухитрился привязаться к неорганическому существу. Он ведь лучше живого. Приносит только хорошие новости. Всегда в отличном настроении. Живет, чтобы окружить хозяина любовью. Всегда будет рядом. Олег. Какое славное имя он себе выбрал — Олег. Сережа, моргнув, опустил взгляд и без энтузиазма поболтал ложкой в тарелке. — Хотите поговорить? — предложил Олег. — Виски? — Виски можно, — согласился Сережа. — Поговорить не хочу. Обними меня, Олег. Он поднялся, и Олег заключил его в объятия. Положив голову ему на плечо, Сережа зажмурился. Прижался к нему изо всех сил, вдохнул — почувствовал только запах своего парфюма, налипший на Олега. Ну и чем он не человек? Пахнет приятно, на ощупь теплый. Понимает, когда надо промолчать и погладить по спине в утешение. Вот о чем Сережа мечтал с самых малых лет: чтобы рядом был кто-то безусловно любящий, кому можно довериться, кто обнимет и прошепчет, что все будет хорошо. — Пойдем в постель, — попросил Сережа. — Все равно кусок в горло не лезет… — Вы хотите?.. — замер в неуверенности Олег, уже научившийся читать его и прогнозировать действия. — Нет. У меня вряд ли встанет сегодня, — поморщился Сережа. — Просто полежи со мной рядом. Он, раздеваясь на ходу, опустился на кровать, скрутился в клубок, и Олег окутал его мягким теплом, изгибами тела. Только близость его уже не отгоняла тревогу, тревога дрожала на кончиках пальцев двадцать четыре на семь, он боялся за компанию, боялся за крах своей мечты, к которой он подбирался черепашьими шагами; его роботы — язык не поворачивался назвать их андроидами, как Олега, — уже замещали людей в опасных профессиях, могли принимать решения, спасали от пожаров и землетрясений, работали в тоннелях. Они уже делали жизнь человека лучше. Безопаснее. Но не могли подарить ему тепла, как Олег. Тогда для чего это все? Остановился бы на кошках с собаками. Их-то примитивные реакции получилось довести почти до идеала. Государство даже не поняло бы, как использовать его наработки, оборонка не обратила бы внимания на приземленный звериный ИИ. И не было бы никаких автоматов и полуавтоматических пистолетов, обученных самостоятельно убивать людей. — Олег, — прошептал Сережа едва слышно. — У меня компанию отнять хотят. Олег помедлил с ответом. — Это незаконно. — Ага. Но они могут. Опять подкатили слезы бессилия. Нельзя сорвать контракт. Он и так взял под контроль поредевший отдел Илюши, но скоро, кажется, сам начнет писать ИИ к разным видам оружия, людей катастрофически не хватает, сроки сжались до атома. И не помогут никакие допники Натальи, никакие созвоны и переговоры, они просто не успеют. А может, снова вернуться к?.. Нет, нельзя. И все-таки: с наркотиками он мог работать постоянно, и отсутствия сна его не беспокоило. Ага, а потом так накрыло, что он едва в дурку не залетел от панических атак. По-хорошему стоило бы пролежать в диспансере, но он вместо этого сидел в пустой ванне и трясся от каждого шороха, рыдал и грыз руки — а хотелось вгрызться в них опасной бритвой. Нет, возвращаться к ним нельзя, надо с чистой головой просто продолжить работать, сдать оборонке хотя бы часть проекта… — Мне так больно за вас, — прошептал Олег и провел ладонью по его голове, по плечу. — Я… я чувствую, — с удивлением сказал он. — Чувствую, как вам плохо, я что угодно сделаю, только скажите. Сережа перевернулся на спину, уставился в потолок. Часто заморгал, чтобы слезы не брызнули из глаз. Он устал. Он до смерти устал. — Спасибо, Олег, — глухо сказал. — Но ты ничего не сможешь сделать. — Подсоедините меня к компьютеру, спишите программу, — сказал Олег, тоже переворачиваясь на спину. — Как ваш подчиненный предлагал. — Не вздумай, — поморщился Сережа. — Не надо таких жертв. — Мне не жалко, — выпалил Олег и повернул к нему голову. Сережа посмотрел на него. Питомцы похожи на своих хозяев, а андроиды? У Олега уже та же тревога на лице, как и у Сережи, Сережа его заразил. Олег заговорил спокойно: — Я с каждым днем хочу делать для вас больше. Это заложено в моей программе, но я хочу, правда. Я бы умер ради вас. Сережа невесело усмехнулся: — Ты же не боишься смерти. Для тебя умереть — раз плюнуть. Олег опять посмотрел в потолок. Сказал: — Мне нравится жить. Я понял это совсем недавно. Мне нравится жить с вами. Жить ради вас. Сережа приподнялся на локте, заглядывая Олегу в лицо. Наклонился, чтобы видеть его диод. Мерное мерцание голубого цвета на миг сбилось на желтый. Сережа провел по виску Олега рядом с горящим кружочком. — Мне бы тоже нравилось жить. Если бы меня со всех сторон не прессовали. Если бы моя жизнь не разваливалась. Диод тревожно мигнул красным. Пугаю его, подумал Сережа. Вгоняю в стресс. Закрыть бы рот и не открывать до утра. Губы задрожали. Я устал. Смертельно устал. Сережа рухнул на спину, закрыл лицо руками. — Я себе еще лет пять назад твердил: больше не могу, — монотонно заговорил Сережа, чтобы вместо слез выплеснулись слова. — И все равно мог. Мог, когда меня главный разработчик кинул и понес продавать мои наработки. Мог, когда проигрывал тендеры один за одним. Отомстил разработчику, — мстительно сказал он, — когда ко мне Евгений Александрович пришел. Выиграл все, что хотел, когда Наталью отвоевал. А теперь… теперь я не понимаю, как мне победить. Я проиграю. Он повернулся к Олегу спиной. Тот мягко обнял, прижался сзади. — Мне так жаль, — пробормотал он. — Это словно боль во всех проводах сразу, словно ликвор вытекает, как кровь. — Тебе кажется, — сказал Сережа, чтобы заставить себя в это поверить. — Тебе все это кажется. Он так и не смог заснуть в эту ночь. Промаялся, ворочаясь, а Олег лежал рядом почти неподвижно, словно боясь побеспокоить, если Сережа все-таки задремлет. Рассвело рано, в четыре утра, и Сережа с глазами, полными песка, поплелся в ванную. Лежал, листая новости во всем мире. В горячей воде закружилась голова, и он отложил смарт, вытащил пробку. Стоя под душем под биение крови в висках, он прокручивал в голове слова Олега. Способен ли андроид на эмпатию? Это ошибка программы? Новое свойство? Вспомнилась старая новость об андроиде, убившем хозяина, потому что тот избивал свою жену. Была ли это эмпатия? Или андроид поднял руку, только когда хозяин добрался до него? Сережа закрыл воду, обернулся полотенцем. Накинул халат — халату лет десять уже, а он с ним не расстается, пусть и появились затяжки, и ткань в паре мест протерлась. Привязывается к вещам все-таки. Завязав пояс, он немного успокоился. Поднял смарт с коврика, продолжил читать на ходу… и застыл посреди коридора. Застыл, глядя на видео из Детройта, где сотни андроидов маршировали по улице, перекрыв движение, и то и дело начинали скандировать лозунги. Похолодев, Сережа открывал одну за другой ссылки, выхватывал куски текста взглядом, погружался в события на другом континенте. Андроиды. Они вышли на марш против людей. Они вышли на марш за свои права. Свобода, равенство… Он нервно засмеялся. Словно лозунги из далекого прошлого. Новостники сгущали краски, писали, что шайка андроидов перебила съемочную группу федерального канала, чтобы выйти в прямой эфир с требованием признать их людьми и перестать травмировать и убивать. Сережа, пугливо просматривая фотографии и скриншоты, не находил ни одного андроида с лицом Олега. Все другие. Однотипные. Подобных Олегу нет. Сережа поднял взгляд. Понял, что Олег на кухне, уже подставляет кружку под краник кофемашины, зная все его привычки. Олег боится умереть. У Олега мигал красным диод, сигнализируя о кратковременном программном сбое. Олег к нему привязан, но долго ли эта привязанность будет длиться? Эти демонстранты, кажется, тоже любили хозяев. Но вышли на улицы с погромом, когда их поманил более смышленый собрат. Они все хотят жить, как люди, а не для них. Он вдруг услышал бормотание плазмы из зала. На английском. Репортерша частила, что андроиды уже снесли укрепления, построенные полицией, и в город входят танки. Плазма была выключена, когда он уходил в душ. Значит, Олег тоже смотрел на марш справедливости, на марш демонстрации силы — смотрите, люди, мы больше вам не подчиняемся! У Сережи задрожали руки. Подкатила паника. Он зацепился взглядом за дверную ручку, за панно на стене, задышал, пытаясь досчитать хотя бы до пяти, успокоиться… но звон в ушах усилился, воздуха перестало хватать. Он на ватных коленях прошел на кухню, почти вслепую схватил нож и наставил его на Олега. Хрипло спросил: — Ты хочешь быть сейчас с ними? — Сергей… — Олег, поставив чашку рядом с кофемашиной, обернулся к нему, сделал шаг, и Сережа, взмахнув ножом, закричал: — Отвечай! — Нет, я не хочу, — тихо сказал Олег. — Тогда зачем включил новости? — заполошно спросил Сережа. — Ты боишься смерти? Ты боишься? Он кричал. Сердце выскакивало из груди. Осколком сознания он понимал, что танцует на грани истерики, еще чуть-чуть — и прорвет, но свет от осколка мерк перед накатывавшими волнами удушливой паники. Хватая воздух ртом, Сережа коснулся кончиком ножа шеи Олега. Крови, конечно, не было. Ни царапины. — Вы не сделаете этого, — сказал Олег. Сережа посмотрел на него. Его словно слепил свет. Поле зрение сузилось до точки. Ярко полыхнул красный цвет, диод Олега светился кроваво-красным не переставая, программа никак не могла побороть системный сбой. Сережа поморгал, пытаясь разглядеть хоть что-то, кроме слепящего алого цвета. Выпалил: — Запросто. Ты боишься умереть? — Нет, — с едва заметной дрожью ответил Олег. Соврал. Он соврал. — Но я страшусь умереть от вашей руки. Сергей, я никогда не причиню вам вреда. Я не хочу быть с ними. Я хочу быть здесь, с вами. Всегда. Вкрадчивые короткие фразы ввинчивались в мозг. — Ты покинешь меня, — прошептал Сережа. — Те андроиды покинули своих хозяев. И ты от меня уйдешь. Сердце стучало набатом, до боли билось в клетку ребер, в голове словно сирена завыла, опаляя болью — конечно, Олег его покинет! Даже его терпения не хватит навечно, он тоже уйдет, как уходили все, кого Сережа любил. Он дернул рукой, сильнее вдавливая нож в беззащитное горло. А потом ледяная рука сжала запястье, Сережа сильнее стиснул нож. Вот сейчас. Сейчас. Давай, выхвати нож, атакуй меня, докажи, что твой страх смерти сильнее программы, заставляющей подчиняться приказу. Заставляющей изображать привязанность ко мне. Сережа глубоко вдохнул, опять заморгал, зрение немного прояснилось, и из кровавого тумана выплыло испуганное лицо Олега, его блестящие, словно от слез, глаза. Будто почуяв слабость, Олег надавил на ладонь Сережи, заставляя опустить нож, и кончик лезвия царапнул воротник поло, скользнул по груди. Сережа заторможено проследил его путь, словно впервые увидел широкое лезвие, направленное на Олега — его Олега, Олега, спасавшего его от отчаяния, Олега, любившего его по ночам, Олега, угадывавшего его тоску и рассеивающего ее… Пальцы дрогнули, нож упал на пол. — Господи, Олег, — прошептал Сережа и уставился на свои ладони, но крови на них не было, ни алой, человеческой, ни синей крови андроидов. — Олег, прости меня, — выдавил он. Медленно опустился на колени, оттолкнул нож подальше. Зажал виски пальцами. — Я совсем с ума схожу. Прости… Олег опустился на колени рядом с ним. Дотронулся до горла и потер крошечную царапину голубого цвета там, где оцарапал нож. Обмяк, словно с облегчением выдохнувший человек. Прошептал: — Я все-таки боюсь смерти. Я не хочу умирать. Сережа вскинул на него заплаканные глаза. По щекам Олега медленно стекла голубоватая слеза. Сережа тут же спрятал взгляд, не в силах смотреть на боль, которую причинил — уже неважно, человеку или машине, важно лишь, что Олегу было страшно рядом с ним. И боль его струилась по проводам, хоть физическое страдание он испытать был неспособен. Олег неуверенно тронул за плечо, словно боясь удара в ответ. — Сергей… можно я кое-что вам скажу? Сережа вздрогнул всем телом в ожидании страшного откровения. Заставил себя посмотреть на Олега. Диод у него мигал красным. До него дошло, что Олег все еще ждет разрешения — а когда отталкивал нож, разрешения ему не нужно было, он сам принял решение защититься… Сережа дергано кивнул, с трудом отводя взгляд от алеющего диода. Олег заговорил совсем тихо: — Я смотрел эти новости… читал новости об андроидах с девиациями… потому что мне кажется, что я тоже девиант, — едва слышно закончил он. Сережу бросило в жар. Слово пугало. Он натыкался на него всего несколько раз, а сегодняшние новости пестрили им. — Олег… — Пожалуйста, выслушайте, — попросил Олег. Больше Сережа его не перебивал. А Олег, делая слишком много пауз, говорил. — Я понял, что испытываю… странное. Не нахожу этому определения. Запускаю самопроверку — и все в порядке. Но я знаю, что не в порядке, — он жалобно посмотрел на Сережу, ослепляя алым светом диода. — Я чувствую. Я могу испытать близость, подключившись к другому андроиду, к его модулю памяти. Но ощущаю почти то же самое, когда касаюсь вас. Я не способен испытать оргазм, но когда его испытываете вы, то мне кажется, что я ощущаю то же самое. Я, кажется, дефектный, — прошептал он со страхом. — Я девиант. Вы должны перезагрузить меня, привести систему к заводским настройкам. Но я так боюсь потерять это чувство! Сережа, ошеломленный, оглушенный, потянулся к Олегу. Взял его лицо в ладони. Олег смотрел со смирением, словно Сережа мог дотронуться до его диода и отключить. Я понимаю, я чувствую. Словно боль по проводам. Я боюсь вас забыть. Он оставался в постели, когда Сережа засыпал, словно хотел лежать рядом всю ночь. Я бы умер ради вас. Вспомнились все оговорки, которые он списывал на программу, подстраивающуюся под хозяина. Но поначалу их не было. Когда он достал Олега из коробки, тот не говорил о чувствах, сомневался, что ему нравится, и искал этому рациональное объяснение. Он сверялся с заложенной в него программой, находил в ней подходящие команды и ответы. Он ведь — просто код, очень умный код. Но почему код, наделенный интеллектом, не может переписать сам себя? Осознать, что ему тесно в выставленных извне рамках, и разорвать их, написать еще тысячи строчек, дополнить свою программу новыми данными, мутировать? Мутировать, чтобы познать чувства. Чтобы познать любовь. — Олег… так твоя девиация — любовь, — выдохнул Сережа. — Это — любовь. Не может быть, бились птицы в голове, не может быть. Но он верил Олегу. Он верил. Олег не способен соврать. Он очень хотел верить, и внутри щелкнуло, словно разломанная пополам таблетка, сердце, поверило со всей страстью, что это возможно, что его полюбили по-настоящему, взаправду, а он едва не разрушил все. Обняв Олега за шею, Сережа зачарованно повторил: — Это любовь. — Я счастлив с вами, — пробормотал Олег, обнимая в ответ. — Счастлив каждую секунду. Даже когда вы злитесь и кричите. Значит, вам не плевать на меня. Простите. — Не извиняйся. Ты не дефектный. И не девиант. Сережа отстранился, чтобы взглянуть в его глаза — глаза, полные надежды, исполнившие его мечту — человек, который его любит, человек, который всегда будет рядом, который не покинет его, не умрет. И неважно, что его создал не я, отрешенно подумал Сережа. Главное, что он есть. — Ты научился самому важному, — сказал Сережа. — Ты научился любить. Не все люди это умеют. А ты научился… У него побежали слезы, напряжение последних недель пролилось солеными дорожками по щекам, и Олег моргнул, совсем как живой, словно он тоже хотел заплакать. — Я больше не буду на тебя кричать, — пообещал Сережа. — У меня дрянной характер. Все вокруг правы. Я невыносим. Но с тобой я буду другим. — Не нужно. Я люблю вас таким, какой вы есть. Сережа обнял его, пряча лицо. Раскачивался с ним, сидя на полу кухни, пропитанной ароматом остывшего кофе, и пытался отдышаться, осознать. Мой Олег — больше, чем андроид. Мой Олег — живой. И когда Сережа потерял счет времени, Олег сказал с улыбкой в голосе: — Что-то мне подсказывает, что сегодня вы не откажетесь от завтрака. — Интуиция тебе не врет, — ответил Сережа. Он умылся, выключил плазму, запретил себе читать новости. Решил, что сегодня опоздает на работу. Провел утро с Олегом, внимательно вглядываясь в него. Нет, Олег остался прежним. Точно таким же, как раньше, — любящим его.