Воспоминания о январской вьюге

Эпилог II

Сын Пустыни

      Над горизонтом, словно медный диск горячего металла, сияло клонящееся к закату солнце Сумерской пустыни. Его опаляющий свет выжигал своими лучами бескрайние песчаные просторы, похожие на море из золотых песчаных дюн. Пустыня вздымалась волнами, которые подымались и опускались, словно морские волны, замершие вечно в этом совершенно диком месте, в котором могут выжить только самые выносливые и, нередко, самые дикие люди, подчиняющиеся законам, которые диктует им сама Пустыня, и жизнь которых вышла из её выжженых песков, и которая уйдёт в этот же песок.              — Сестричка Дэхья, мне страшно!       — Не стоит боятся, Мунир, ты же сильный? Сын Пустыни! Не нужно бояться.              Небольшая повозка, запряжённая вьючным яком, волочилась по непроходимым пескам. На ко́злах сидел старый мужчина, одетый в выцветшую одежду пустынников, глаза его были перевязаны повязкой и вообще было удивительно, как он может сквозь неё видеть. А в повозке сидели под скромным балдахином темнокожая женщина и маленький мальчик.              Женщина была дородная, мускулистая, всё её тело бороздили глубокие шрамы, а в жёсткие густые волосы были вплетены острые заколки, напоминающие кошачьи ушки. Этой женщиной была Дэхья. Пахло от неё, прямо скажем, не очень приятно — уже третий день она везла через пустыню маленького мальчика и помыться не представлялось возможным — на пути не попалось ни одного оазиса, поэтому разило от Дэхьи, немного-немало, диким зверем. Но несмотря на неприятный запах, мальчик жался к этой огрубевшей мускулистой женщине, как к родной матери. Он очень любил её, потому что она отвечала ему тем же. Дэхья с материнской нежностью ухаживала за ним всю его детскую жизнь. Но теперь к юнцу приходило понимание, что их пути расходятся. Повозка везёт его куда-то, но обратно Дэхья, которую он ласково называет «сестричкой», уедет одна.              Мальчик был почти голый. На нём была одна только набедренная повязка, но даже несмотря на это, палящее солнце сумерской пустыни заставляло его нещадно потеть.              — Сын Пустыни? — тихо переспросил мальчик по имени Мунир,              — Конечно. — ласково ответила Дэхья, потрепав его по щеке.              Сын Пустыни? В то, что этот мальчик сын Пустыни не верили уже не только все пустынники, но и сам этот мальчик. Уже в таком юном возрасте к нему приходило понимание, что он какой-то не такой. Не такой как все. Дети и люди вокруг него были со смуглой кожей, крепкими руками и широкими ступнями, а волосы у них жёсткие, как солома. А мальчик был совсем другой. У него светлая, нежная кожа, которую постоянно жжёт пустынное солнце, округлое лицо, вьющиеся каштановые волосы и, самое отличительное от всего — узкие глаза, придававшие ему определённую долю женственности. Даже последний дурак, увидев Мунира, ткнёт на него пальцем и скажет: «Да он же из Инадзумы!». И от части это действительно было так. Невооружённым глазом заметно, что один его родитель точно был из Инадзумы, а второй или из Мондштадта, или из Снежной — уж очень у мальчика были красивые каштановые волосы.              Знали историю Мунира только пустынники-старейшины, которые наотрез отказываются что-то о нём рассказывать посторонним, и Дэхья. Она хорошо помнила, как десять лет назад от этого мальчика отказались родители, когда он был ещё совсем младенцем. Они продали его пустынникам. Дэхье в то время было чуть больше, чем ему сейчас, и она прекрасно помнила этого странного малыша, которого взрослые тщательно пеленали в пелёнки, потому что его белоснежною кожу быстро обжигало солнце. Несколько первых дней Мунир жил впроголодь. В племени пустынников не оказалось женщины, которая могла бы накормить его грудью, поэтому Мунира отдали Дэхье и сказали бежать к соседнему лагерю. В соседнем лагере кормящей матери тоже не оказалось и Дэхья обрекла бы малыша на голодную смерть, если бы не прониклась к нему нежными чувствами. Она влюбилась в эту маленькую круглолицую куколку, напоминавшую ей личинку, вывернутую из песка — настолько же жалобную и беспомощную.              Рискуя собственной жизнью, двенадцатилетняя Дэхья помчалась ещё дальше и уже в том, другом лагере, нашлась неравнодушную мать, которая накормила странного белокожего малыша вместе со своим родным ребёнком.              Мунир рос и Дэхья невольно покровительствовала ему, заботилась о нём, защищала от нападок однолеток, за то, что те считали его «бледнолицым ящером» — из-за цвета кожи и разреза глаз.              Но вот Мунир повзрослел. А стоит уточнить, что у пустынников юноша считается взрослым уже в десять лет (девочка в одиннадцать). И в одном дальнем племени пустынников нашлись желающие на равных принять его в свои ряды. И вот Дэхья провожала юного Мунира, который и в самом деле стал ей как младший брат, и в глубине души испытывала такую же тоску перед разлукой.              — Ну не кисни, Мунир! Обещаю, что буду навещать тебя, время от времени. И ты тоже родное племя не забывай.              В ответ мальчик плотнее прижался к полуобнажённой Дэхье.              И вот девушка всмотрелась вдаль, приставив руку козырьком ко лбу. Она увидела, как с северо-запада, из-за высокой песчаной дюны, к ним движется такая же повозка, запряжённая таким же яком. Тоска густым облаком выпустила споры в душе Мунира и Дэхьи. Час расставания настал.              Вьючные яки остановились, их ноги глубоко погрузились в горячий песок. Дэхья соскочила с повозки и, подхватив Мунира на руки, пошла навстречу медленно приближавшейся повозке.              — Крепись, Мунир, ты сильный! — подбодрила она мальчика. — Как бы ни было страшно — глаз не опускай!              Остановившись от наших героев на расстоянии арбалетного выстрела, повозка остановилась и с неё спрыгнул какой-то мужчина. Уже издалека он показался огромным и зловещим. Своими широкими плечами этот великан закрывал закатное солнце. Юный Мунир невольно вздрогнул, но Дэхья укоризненно отдёрнула его за руку — сын Пустыни не смеет проявлять слабость перед превосходящим в силе.              — Это тот самый мальчуган? — загремел довольный голос великана-пустынника, который оценивающим взглядом посмотрел на Мунира,              — Он самый. — самодовольно кивнула Дэхья, будто она приходилась ему родной матерью,              — А что он вообще из себя представляет? Что умеет? — великан пригнулся и его щетинистое широкое лицо повисло над Муниром. Следуя наставлениям Дэхьи, мальчик изо всех сил держался храбро и достойно, смотря незнакомцу прямо в глаза.              — Воду таскает, готовить умеет и костёр разводить тоже. И даже может взнуздать небольшого яка. В общем, юнец достойный! — Дэхья похлопала Мунира по спине.              Здоровяк протянул к лицу мальчика свою огромную ручищу и не очень нежно схватил его за подбородок, покручивая ему голову. Этот жест не сильно понравился Дэхье, но она подавила негодование. Осмотрев лицо Мунира со всех сторон, мужчина сунул палец ему в рот и оттянул нижнюю губу, рассматривая зубы. Мальчик терпел этот осмотр, как мог, но в какой-то момент затрепетал.              — А как он?.. Ну… Чистый? Ну, ты понимаешь о чём я.              Дэхья поняла намёк.              — А. Да. На прошлой неделе сделали обрезание, ещё месяц будет заживать, но можете не переживать по этому поводу.              — Замечательно! Просто замечательно! — великан расправил плечи, не отрывая от Мунира оценивающего взгляда. — Раздень-ка его.              Дэхья опешила от этого вопроса и мотнула головой набок, как бы спросив: «Что-что, простите?».              — Сними с него эту тряпицу! Хочу посмотреть каков он собой. Оценить товар, так сказать!              — Мне кажется, это абсолютно незачем.              — Ну, понимаешь-ли, готовка и таскание воды — это, конечно, неплохо! Но мальчик-то недурен собой. А у моих парней голодуха. Баб в лагере нет, а те, что попадают к нам в руки, долго не выдерживают. Задок-то у мальчишки вроде ничего такой. А-ну-ка!              И мужчина, пригнувшись, одним рывком сорвал с Мунира набедренную повязку, затем дёрнул его за плечо, вынудив развернуться.              — Ай-да хорош! Хорошенький наложничек к нам пожалует! Тощий правда! Задок худой, но ничего, приятель, мы тебя откормим. Но в благодарность ты будешь обязан всем нам делать приятно…              Но Дэхья прервала эту мерзкую речь, обращённую к невинному ребёнку, стоявшему совсем голышом перед каким-то неотёсанным мужланом, которого впервые видел. Грубым толчком девушка отбила здоровяка от Мунира и тот отшатнулся, едва устояв на ногах.              — Э?! Ты чего, совсем на солнце перегрелась, дура?! — удар Дэхьи пришёлся ему в плечо, поэтому он болезненно разминал его.              — Убрал от него свои руки!              — Э?! Что за вздор пошёл?! Я его покупать вообще-то собираюсь!              — Покупать?? Мне кажется изначально уговор был о том, чтобы принять его в племя на равных?              — Ну знаешь-ли, сука! Я хотел за него дорого заплатить, но теперь и не надейся, что получишь за него лишнюю монету!              — Мой брат не продаётся! Он вам не мясо для ублажения! И не наложник! — затем девушка повернула к мальчику голову. — Мунир, возвращайся в повозку, я разберусь с ним и вернусь.              Здоровяк расслышал её шёпот.              — Эй?! А-ну стоять! — рывком обойдя Дэхью, великан потянул свою ручищу к мальчику, и схватил бы его за горло, если бы Дэхья не перехватила его руку и резким движением вывернула в обратную сторону.              Послышался неприятный щелчок, с которым рука великана вывернулась из локтевого сустава и жалко обвисла. Мужчина загорланил во всю глотку, от чего вьючные яки, запряжённые каждый в свою повозку, тревожно отпрянули в испуге. Великан в изумлении подхватил вывернутую конечность и несколько мгновений стоял в исступлении, сменившемся на ярость.              — Ты!.. Конченная блядь! Я с тебя, сука, шкуру живьём спущу!              — Отвернись и закрой уши! — грозно крикнула Дэхья Муниру, который несмотря на приказ вернуться в повозку, оставался поблизости и тревожно наблюдал за разворачивающейся сценой.              Дэхья со всей силы ударила великана-пустынника ногой в живот и тот согнулся пополам и покатился на спину, словно перевёрнутая черепаха. Увесистым толчком девушка ударила подошвой в промежность мужчины и тот испустил жалобный хрип.              — Яйца! Сука! Яйца!              — Сдохни, мерзкий урод! — Дэхья подняла ногу и снова ударила ей между ног, затем размяла давящими чавучащими движениями его промежность.              Можно не сомневаться в том, что удар такой силы изувечил грубияна ниже пояса и навсегда лишил его тяги к мальчикам и девочкам. Проще говоря — Дэхья раздавила ему яйца. Мужлан завопил от невыносимой боли и потерял сознание от шока. Дэхье хотелось плюнуть на него, но она сдержалась.              — Мунир! Мунир! Ты как? — она подбежала к мальчику и заключила его в объятия. Он обхватил её вокруг шеи и заплакал. Обычно Дехья одергивала его, когда он начинал плакать, но в этот момент не стала, потому что сама едва сдерживала слёзы.              — Сестричка Дэхья, я хочу домой! Не хочу ни в какие другие племена! Дома лучше!              — Всё хорошо, Мунир, не волнуйся! Сейчас мы развернёмся и поедем обратно, домой. — Дэхья улыбнулась и стёрла слёзы с белоснежных щёчек мальчика. Его узкие глаза очаровательно заблестели, словно драгоценные камешки. — Вот, держи, прикройся. — Дэхья выдернула из галоши сапога длинную тряпку и обмотала ею бёдра Мунира.              — Я люблю тебя, сестричка Дэхья! Не оставляй меня!              — Обещаю, что никогда больше не оставлю тебя! — девушка ещё раз прижала мальчика к себе. — Только ты не плачь, хорошо?              — Х-хорошо! — Мунир как мог состряпал серьёзное лицо, утерев слёзы кулачком,              — Молодец! Настоящий сын Пустыни! Всё, давай, пошли в повозку!              И подхватив мальчика на руки, Дэхья вернулась с ним в повозку, приказав встревоженному старику-извозчику, который всё это время за ними наблюдал, но был слишком стар, чтобы вмешаться, разворачиваться и ехать назад.              Солнце к этому времени спряталось под вершинами песчаных дюн и мрак, постепенно окутывал всё вокруг. Повозка покатила навстречу ночному небу, на котором растворялся ушедший день и начинали сверкать миллиарды и миллиарды созвездий, в которые Дэхья и Мунир ещё долго всматривались, пытаясь изгладить из памяти всё случившееся. Сонливость покорила мальчика, и он склонил голову на полуобнажённую грудь девушки. Дэхья снисходительно погладила его по волосам, в которых поблескивал песок и тоже через время погрузилась в сон.

Конец!