Два сюрприза

      Раскаты сильнейшего грома сопровождаются шаровыми, цепными молниями, они слепят, попутно накатывая страх. Всякий, кто хоть на миг взглянул бы на небо, выжег себе глаза и потерял зрение. От этой участи меня и тебя, моя дорогая Алиса, спасает железяка над головой — машина двигается лихо, объезжая встречающиеся валуны на трассе. Мы едем по краю хвойного леса, в глубине которого, в самой густой чаще скрывается старое, забытое всеми кладбище. Я специально выбрал такую дорогу. Лес пугает гораздо сильнее, чем раскатистый гром, но не меня, а тельце рядом на сидении. Ты дрожишь, грудь трепещет в ритм с небесным рокотом, губы приоткрыты, и сквозь них слышны порывистые вздохи.       Я обещал ей два сюрприза. Несомненно, она их получит.       Сжимаю руль крепче, костяшки белеют, а синеватые вены на руках вздуваются и дёргаются. Я вижу, как ты смотришь на меня боковым зрением, вижу твою недовольную физиономию, вижу упрёк в твоём взгляде. Ты привыкла ездить на дорогих тачках под приглушённую музыку, держа пальцами бокал не менее дорогого шампанского. Но сейчас ты здесь, в старой, пропахшей табаком коряге, которая уже не в силах разгоняться больше, чем на девяносто километров. Терпишь, ведь тебе обещали фееричные подарки.       Да будет так. Ты никогда их не забудешь.       — Почти приехали, — выдаю слегка хрипловатым голосом после долгого, нудного молчания.       Киваешь в ответ, в твоих глазах виден отблеск сомнения, но алчность быстро затмевает его, ведь надежда на новое колечко с бриллиантом зарылась где-то глубоко. Эх, Алиса, Алиса, плохая из тебя актриса. Неужели за столько лет не научилась хорошо отыгрывать?       Ровный асфальт сменяется на песчаную и глиняную дорогу с постоянными ямками, из-за чего тело отбрасывает из стороны в сторону. Начинается ливень.       Я слышу твоё цоканье, я всё слышу.       Уже видны громадные стоги сена, они хаотично разбросаны по полю каким-то очередным трактором. Вдалеке находится то, ради чего мы сюда ехали. Стёкла покрываются многочисленными каплями.       Слишком наивна. Не понимаешь, почему я привёз тебя именно сюда, ведь так? Хахали сдувают с твоей макушки пылинки, угождают всем причудам и прихотям, разве кто-то может сделать тебе больно? Даже в мыслях не было? Глупая, какая же глупая девчонка.       Заглушив тёмно-синий джип прямо возле сеновала, жестом приглашаю выйти из машины. На твоё прекрасное личико обрушивается недоумение. Аккуратные, как домик, бровки опускаются, миндалевидные голубые глаза сужаются, носик сморщивается, а губы, твои прекрасные губы сжимаются в тонкую нить. Алиса, ты сверкаешь своими, похожими на васильковое поле, глазами — чересчур детский и наивный взгляд.       — Ну же, выходи скорее, — мой голос кажется тебе безумным.       Поспешно открыв дверь, я устремляюсь в большой амбар, краем уха слыша, как жертва плетётся за мной. Деревянные двери распахиваются под моим натиском с раздражающим скрипом, впуская вглубь сеновала. Ты маленькими шажками заходишь за мной внутрь, обхватывая себя руками от холода. Закрываю дверь амбара на замок. Душит густой запах соломы, навоза, грязи, перекисшей в щелях пола.       — Почему мы здесь? — вдруг подаёшь ты свой писклявый голос. Твоя кожа становится гусиной, пробегают мурашки.       — А ты как думаешь? Ради двух сюрпризов, конечно же, — под ногами шелестит, пока я пробираюсь к завораживающему шкафу с инструментами, они ярко поблескивают. За пределами сеновала всё так же громыхает гром, ливень только усиливается, а молния явно ударяет в какую-то вышку. Слышу твои неразделяемые слова, они комкаются из-за страха, превращаясь в клубок запутанной пряжи.       Не бойся, ещё не время второго сюрприза.       Открываю нижний шкафчик и достаю оттуда бирюзовую продолговатую коробочку, бархат щекочет подушечки пальцев, а от содержимого так и веет дороговизной. Вижу, как ты трепыхаешься, в глазах появляется ранее угасающий блеск, рот застывает в моменте восхищения. Подхожу ближе, улыбаюсь, как Чеширский Кот. Ты тянешься к подарку своими костлявыми ручками в трепетной надежде быстрее его заполучить. И я открываю, дабы ты увидела, на что я пахал последние несколько лет. Из коробочки виднеется колье, в котором присутствует алый рубин, он ослепляет, притягивая всё внимание к себе.       — Он… Оно прекрасно… — совсем тихие отрывки вырываются из твоих пухлых губ.       — Повернись, я застегну его, — и ты, не сомневаясь, выполняешь приказ. Послушная девчонка. Поднимаешь свои золотистые, как рожь, волосы, слегка подрагивая. И вот колье уже красуется на бархатной, белой коже, оно украшает тебя.       — Тебе нравится?       — Конечно, безусловно, мне нравится. Оно такое… такое красивое! — взмываешь от безмерной радости, слегка подпрыгиваешь и хлопаешь в ладоши.       То, на что я и рассчитывал.       — Но какой же второй сюрприз? — с ещё большим азартом спрашиваешь, глядя на мою похабную улыбку.       — Второй сюрприз — месть, — больше не могу сдерживать себя, поэтому помещение сеновала заполняется басистым и заливистым смехом.       — Ч… Что? — улыбка исчезает так же быстро, как недавно появилась. Над крышей звучит очередной раскат грома, но шумнее, чем все предыдущие, заставляя тебя, «принцесса», вздрогнуть и отступить на шаг.       — Милая, разве тебе неизвестно, что такое месть? Месть — это долгожданное и тягучее возмездие за содеянные грехи, — мой смех становится ещё сильнее. — Это то, чего ты заслужила.       Ты пятишься назад так, словно увидела рычащего, голодного волка перед собой, ты натыкаешься на стог сена и упираешься в него.       — Джек, что ты несёшь, пожалуйста, перестань, хватит, — из твоих глаз текут горькие слёзы.       Мне надоедает возиться с тобой, раздражает твоя сучья натура, твой сучий голос, твоё сучье, хитрое лицо. Сука испоганила мою жизнь, ты должна, обязана поплатиться за это, маленькая дрянь. Уверенно преодолевая расстояние между нами, я оказываюсь рядом, хватаюсь за ухоженные локоны волос и тяну их вниз. Слишком сильно. Ты падаешь, словно мешок дерьма, на пыльный пол, а пакля скомканных волос осталась в моей ладони как трофей. Сучка там, где и должна находиться, в грязи, в унижении. Ты плачешь. Закрываешь лицо, чтобы я не увидел слабость, страх, боль. Но я упиваюсь этим, слишком уж долго предвкушал.       Носок моего ботинка устремляется тебе в живот, он пачкает драгоценное атласное платье, место удара покрывает благородный малиновый цвет грязью. Я пинаю тебя. И ещё раз, и ещё несколько. Я сбиваюсь со счёта. Ты заслужила, тварь.       — Ты пять лет вела меня за нос, давала ложные надежды, обманывала, предавала, как последнего брошенного щенка. Ты — лживая сука. Из-за тебя моя жизнь покатилась к чертям. Гнусная!       Очередной пинок приходится в область груди.       — Продажная!       Другой же падает на плечо.       — Никчёмная!       Следующий переворачивает с левого бока на спину.       — Дрянь!       Окончательный и последний обрушивается сверху на рёбра, вызывая у тебя дикий кашель с кровью, ты харкаешь ею — отвратительное зрелище. Ты смотришь на меня, и на секунду мною овладевает чувство жалости к тебе, как к зверюшке, которой подбили лапы. Твоё лицо напоминает мне мордочку зайца, такого же испуганного, в момент, когда его хотят подстрелить; глаза зверька молят о пощаде, но он никогда её не получает. Заяц, может, и заслужил бы пощады, но не ты.       Опускаюсь на одно колено и поднимаю избитое тело, ты пытаешься вырваться, ударить, поцарапать, но этим вызываешь ещё большую агрессию. Моя тяжёлая ладонь сталкивается с твоей щекой, звонкий звук раздаётся по сеновалу, заглушая дождь.       — Остановись, м… мне очень боль… больно, прошу… — молишь о пощаде.       Мне нравится. Я долго этого ждал. Твои всхлипы — мёд для моих ушей.       — П-пожалуйста, Дж… Джек, — всхлипы становятся ещё громче, держишься за рёбра, явно какое-то я сломал. Волосы превращаются в ком небрежности, со рта тянется кровавая слюна, которая пачкает платье.       Хватаю бретельки и спускаю их с плеч, открывается вид на твои груди — шлюхи вообще не носят лифчик, ведь не знаешь, когда в очередной раз нужно будет ублажить богатенького паренька. Прикрываешь вставшие соски рукой, другой хватаешься за платье в попытках его поднять, глупая. С рычанием разрываю ткань на два лоскутка, и оно окончательно падает к ногам. Пытаешься закрыться, дрожишь. Ты всего лишь заяц в ловких руках охотника. У тебя нет шансов.       — Ты ублюдок, ублюдок, уб… ублюдок! — кричишь своим отвратительным рёвом.       Ты поплатишься за это.       Взгляд падает на полку с кровожадными инструментами, а точнее, на садовые ножницы и верёвку, встаю и двигаюсь к обозначенной цели. Хватаюсь за ручки и разворачиваюсь. Пытаешься уползти, всё ещё скрывая груди рукой, ползёшь из последних сил — так вот насколько ты хочешь жить и продолжать получать дорогие подарки. Жалкая. Иду размеренным шагом, наблюдая за столь чудесной картиной — моя прекрасная Алиса. Рукой обхватываю тебя за плечи и отталкиваю к стогу сена. Кричишь от боли в рёбрах, сопли смешиваются со слюной, глаза давно опухли, а на губах запекается кровь.       — Мне кажется, тебе не идут длинные волосы, ты так не думаешь? — злостная улыбка давит на тебя.       — Да катись ты к чёрту!       — Хорошо, очень хорошо, — опускаюсь на корточки и скручиваю тебе руки, тугой узел врезается в мягкую кожу, оставляя на ней синеватые следы, наконец приступаю к главному. Садовые ножницы в руках, а твои длинные локоны ещё на месте, надо исправлять. Одна за одной, пряди падают на ноги, любуйся. Звуки, издаваемые ножницами, не заканчиваются до тех пор, пока причёска не начинает походить на иглы ежа.       — Так-то лучше, — стряхиваю все ранее отстриженные волосы, жаль, наверное, они были тебе дороги, ты сравнивала их с морским бризом, таким же мягким и воздушным, а сейчас они колкие, как иглы у старого ежа.       — Я ни в чём не виновата, — нервно сглатывая, жалуешься.       — Конечно, ты ни в чём не виновата, — глажу твою скулу, по которой течёт струйка алой жидкости — видимо, ножницы задели мочку уха, поранив его.       Встаю и возвышаюсь над тобой, ты — в излюбленном положении, на коленях. Ремень с пряжкой падают на соломенный пол с глухим звуком, он теряется среди пучков волос и пропадает из вида. Приспускаю джинсы, слышу твой рёв, но мне нет до него дела.       — Приступай.       — Н-нет… остановись, пожа… — писк маленькой мышки заглушает звонкая пощёчина.       — Не болтай, дрянь, — твоя ручка осторожно тянется к пульсирующему органу, ты сжимаешь его, неспешно проводя вверх-вниз. — Бери в рот.       И ты, всхлипывая, придвигаешься губами ближе к головке члена, слегка приоткрываешь рот и застываешь. Тебя вырывает. Вырывает прямо на остатки платья, плотный ужин забрызгал всё вокруг. Мерзость. Вытираешь рот остатками платья.       — Ты — отвратительная дрянь! — твой грязный рот уже не интересен, поэтому переворачиваю тебя на живот и ставлю в позу раком. Наверное, твоя любимая. Именно так ты встречала тех, на кого променяла меня — жалких богатеньких членов.       Без смазки проникаю в лоно под сопровождение твоих криков, упрёков и мольбы.       — М-мне больно… больно! — кричишь во всё горло. Придётся заткнуть твой ротик тканью.       Не жалею тебя, вхожу резче, сильнее, под разными углами. Мне всё равно на твою боль, ведь меня ты не жалела. Шлепки обрушиваются на аппетитную задницу со смачным звуком, из моих уст разносятся гортанные стоны. Мне хорошо. Очень хорошо. Меняю позу, ещё сильнее вдалбливаясь в свою замечательную жертву. Член легко скользит по тебе, наверное, там побывало десятки таких же. Растянули тебя, как последнюю шлюху. Кончаю с громким рыком, закатывая глаза.       Думаешь, второй сюрприз закончен?       Поднимаюсь, застёгивая пуговицу джинсов, ногой отталкиваю тебя на спину, наслаждаюсь твоими хриплыми стонами. Неужели это всё, на что ты способна? Возвращаюсь к стенду с разнообразными инструментами.       Чем же тебя прикончить?       Может, бензопилой?       Или молотком?       Дрелью?       Нет, всё не то. Подушечки пальцев проходятся по каждому возможному орудию убийства и останавливаются на гаечном ключе. Большой гаечный ключ. Такой тяжёлый, он с лёгкостью пробьёт твою челюсть и черепушку. Хватаюсь за ржавый инструмент крепче. Ты уже не плачешь.       Смирилась со своей участью?       — Т-ты убьёшь меня… — произносишь как факт. А ты смышлёная, Алиса. Улыбка не покидает моё лицо ни на секунду, я рад такому раскладу событий.       В следующие минуты твоё тело будет изуродовано до неузнаваемости, удары инструментов окажутся точными и тяжёлыми, прямо в яблочко. Твоё дыхание остановится на седьмом ударе, но мне будет мало. Десяток сокрушительных ударов придётся на тельце, отдавая жгучей болью, но ты её уже не почувствуешь. На местах, где побывает гаечный ключ, будут красоваться синяки и кровоподтёки. Подниму тёплый труп на руки и закину его за стог сена, избитое тело приземлится, вызывая вибрацию под ногами. Инструмент полетит туда же.       Теперь в этом амбаре — вечная тишина, трупный запах и поблёскивающий рубин. Мой второй сюрприз окончен.