Без единого слова

Минхо не ждал ничего нового от очередного понедельника даже с учётом того, что он пропустил почти месяц в университете из-за этого грёбаного коронавируса. Конечно, друзья исправно созванивались с ним, пока ещё — или уже — он мог говорить, не задыхаясь, занимались с ним, присылали записи пропущенных лекций, объясняли непонятное, так что Минхо почти казалось, что он присутствовал там сам. Но всё-таки день, когда с него наконец сняли запрет на сидение дома и разрешили наконец выйти к людям, был для него откровенно долгожданным. Конечно же, начать пришлось с универа. Впрочем, лёгким плюсом послужили настоящие объятия друзей, а не их имитация через экран — если, конечно, не считать, что объятия в принципе Минхо недолюбливал, как и любые взаимодействия, показывавшие, что он может быть милым, добрым, а не агрессивным, кусачим типом. Правда, в эту концепцию достаточно давно верили уже только посторонние, а свои точно знали, что он и мухи не обидит — салфетки во рту Хёнджина не в счёт, Хёнджин был сам виноват. Джисон и вовсе дразнил его, называя «цундере», но на него Минхо почему-то обижаться не мог: лучший друг, как-никак. Сам Минхо предпочитал считать, что он добрый избирательно и только к тем, кто того заслуживает. К слабым, физически или духовно, к беззащитным, к животным, к детям. Даже к Хёнджину, когда тот болел и за ним некому было присмотреть, потому что его сосед по комнате Чонин очень неудачно и не вовремя свалил к родне в Пусан на неделю, да и остальные оказались слишком заняты. В результате Минхо торчал у Хёнджина до самых выходных, пока не дождался возвращения Чонина и сдал тому болезного, но уже выздоравливающего хорька с рук на руки. Потом, правда, пришлось отбиваться от вопросов, потому что Хёнджин откровенно не верил, что ему не причудилось кормление с ложечки — и Минхо старательно эту иллюзию в нём поддерживал ровно до тех пор, пока Чонин же, перед которым об этом кормлении пришлось отчитываться фотографиями, не показал их Хёнджину. Это был первый раз в жизни Минхо, когда он не смог просто так отказаться от объятий и был вынужден перейти на оружие тяжёлого поражения — салфетки в рот, безостановочно извергающий благодарности. В любом случае, сегодня все обнимали его хоть и старательно, но аккуратно и не очень интенсивно. Все, кроме Джисона, разумеется, но тут уж проще было смириться и подождать, пока тому не надоест, недовольно закатив глаза — по мнению Минхо, это очень ускоряло процесс. Или хотя бы было не так скучно. В конце концов Джисон, разумеется, отлип и дал возможность поздороваться остальным, а потом потащил их всех на пары, потому что время уже откровенно поджимало, но Минхо уже был затискан и вреден максимально, насколько это вообще было возможно. Вредность вылилась в отсутствие помощи парочке однокурсников, которым не хватало третьего человека для какого-то там проекта — и Минхо, не задумываясь, отказался. Может быть, позже он и пожалел бы об этом, но не сегодня. Затем он не подсказал Джисону, что тот пропустил строку в программе и вписал атрибут куда-то не туда, из-за чего поехала вся визуальная составляющая этой программы — хотя, честно говоря, видел ошибку, когда Джисон ещё только начал печатать не то и не там. Чонину достался отказ в посещении вечеринки какого-то его знакомого, Хёнджину — нежелание помогать с выбором краски для волос прямо сейчас, на паре. И вообще Минхо бы вредничал ещё долго, не потащи Джисон его в столовую. Не то чтобы там готовили совсем уж хорошо, но слишком уж Минхо проголодался, чтобы отказываться. Вдобавок из-за самочувствия в этот раз он не приготовил себе еду, поэтому без столовой он не обошёлся бы в любом случае. Набрав себе рыбы и водорослей с периллой, поставив на поднос привычный американо и нарезанную грушу в качестве десерта, он двинулся к их привычному столу и, пока шёл, столкнулся взглядом с сидевшим неподалеку… ну, кем-то. Этот кто-то был в капюшоне, надвинутом на самый лоб, и в маске, несмотря на то, что перед ним стоял поднос с едой — и вроде бы это был парень, но Минхо не был уверен. Он успел увидеть только большие карие глаза и усыпанную веснушками кожу вокруг — а потом тот опустил голову, и на этом всё. Лицо закрыла чёрная ткань. — Это кто? — тихо спросил Минхо у Джисона, присаживаясь сбоку. — За столом слева в одиночку? — В чёрной толстовке? — уточнил риторически тот, потому что все остальные столы рядом были заняты почти полностью и только тот, что слева, практически пустовал. — А, это новенький, перевёлся в соседнюю группу, пока ты болел. Ли Пелыс или что-то такое, имя странное, я не запомнил. — А почему он один сидит? — нахмурился Минхо. «В соседнюю группу» — это вообще-то третий курс, а парень за столом, раз это уж, оказывается, был парень, больше походил на первокурсника. И если одинокий первокурсник ещё имел право бояться всех и вся на новом месте учёбы, то к третьему курсу смелость обычно появлялась сама собой. Если человек не говно, конечно, но поначалу подобное разглядеть бывало сложно — и, в общем, мелкий, сгорбившийся Пелыс вызывал где-то в глубине души Минхо некое ёканье, словно бродячий кот. — А, он вообще весь странный, — отмахнулся Джисон. — Гордый слишком, ни с кем не разговаривает. Я пытался как-то тоже подойти, но он прям молчит и отворачивается. Ну его к духам, а? Лучше поделись осьминожками! Со вздохом Минхо переложил пару кусочков тому на тарелку, взамен забирая себе тонкую кружевную полоску мяса. Всё было честно. Получив желаемое, Джисон тут же отвернулся, поймал на себе раздраженный взгляд Хёнджина и, считай, забыл про Минхо, мгновенно вписавшись в очередную ссору. Временно, конечно, но тем самым он дал его смутно осознаваемым желаниям фактически зелёный свет. Поколебавшись несколько секунд, Минхо подхватил поднос, приподнялся и, сделав шаг, скользнул за тот самый стол слева, оказавшись напротив загадочного парня. — Эй? — позвал он. Вскинув голову, парень буквально уткнулся в него взглядом, и его глаза заметно расширились в удивлении. — Привет? Я Минхо. А ты? Парень, разумеется, промолчал, отводя глаза. Ну, Минхо ничего иного и не ждал, раз тот игнорировал остальных, то почему должен был уделить особое внимание ему? За красивые глаза, что ли? Его взгляд упал на поднос: парень питался, видимо, как котёнок, чуть ли не святым духом: маленькая булочка на тарелке и банановое молоко рядом. Всё, на этом тот, судя по всему, собирался прожить остаток пар, и Минхо не мог этого допустить. Набрав на лист периллы немного риса, уложив сверху рыбы в соусе, он аккуратно свернул его палочками и, не спрашивая разрешения, переложил на соседнюю тарелку. Под ошеломлённым взглядом повторил — и снова. Четвёртый уже поднёс к собственному рту. — Приятного аппетита, — спохватился он в последний момент и принялся жевать, прикрывая глаза от удовольствия. Конечно, вкус был средний — но слишком уж хотелось есть. Мгновением спустя — всё ещё под удивлённое молчание — Минхо обнаружил, что булочки палочками не едят, а потому столовые приборы на подносе у его внезапного соседа отсутствуют. Ящик оказался с его стороны, и он, выдвинув его, достал пару палочек и положил их вдоль тарелки на салфетку. Глаза у этого Пелыса стали совсем уж огромные по какой-то непонятной причине, и, вдруг смутившись, Минхо извиняющимся тоном проговорил: — Ты можешь не есть, если не хочешь. Просто мне показалось, что на таком количестве еды сложно будет дотянуть до вечера. Сбоку, с его стола, явственно донеслось его имя и общее хихиканье; не сдержавшись, он бросил в ту сторону угрожающий взгляд. Джисон показал в ответ ему сердечко из двух пальцев, и Минхо тут же изобразил, будто сейчас сблюёт комком шерсти. У него три живых примера дома было, он знал, как это должно выглядеть — и, кажется, тем самым испортил как минимум крайне впечатлительному и брезгливому Хёнджину аппетит. Повернувшись обратно, он обнаружил, что большие круглые глаза так и следят за ним, не отрываясь, до сих пор. Пелыс не то что так и не притронулся к палочкам, но даже не снял маску — стеснялся? Со вздохом Минхо перестал растягивать время и принялся есть быстрее — чтобы, если дело действительно окажется в нём, дать этому Пелысу возможность поесть спокойно после его ухода. Он даже попрощался, но в ответ снова получил только взгляд; ничего. Минхо был слишком упрям, чтобы сдаваться так просто. *** На следующий день, оказавшись в столовой, он сразу предупредил друзей, что будет есть за другим столом; Чанбин, пропустивший вчера большую часть пар, недоумевающе нахмурился, но Джисон похлопал его по плечу, мол, расслабься, сейчас сам всё увидишь. Знакомый капюшон Минхо опознал ещё из очереди к раздаче — всё на том же месте. Набрав себе в этот раз к рису креветок в кляре, кимчи и снова периллы, он двинулся было к знакомому столу, но тут же со смешком развернулся обратно — забыл, оказывается, про кофе. Напрочь. Настолько охватило нетерпением, что он, как ребёнок, отключил мозги и помчался навстречу желаемому. Прекратив ругать себя и ставя на поднос привычный американо, Минхо приступил к попытке номер два. Цель заметила его приблизительно на расстоянии метра — подкрасться не удалось — и торопливо, опустив голову, натянула на лицо маску. — Здесь социально приемлемое расстояние, маска не обязательна за столом, — сообщил Минхо, ставя поднос перед своим стулом и доставая себе палочки. Ассоциативно бросив взгляд на поднос Пелыса, он обнаружил там тарелку с небольшой горкой риса и вчерашней рыбой в остром соусе. Кажется, понравилось? Пелыс снова промолчал, но нерешительно притронулся пальцами к петлям маски в районе уха. — Привет, кстати, — смущённо рассмеялся вдруг Минхо, осознав, насколько в этот раз невежлив. — Ничего, что я неформально?.. Вот, попробуй креветки в этот раз, они здесь неплохие. Кимчи не советую, я не знаю, насколько ты любишь острое. Он переложил на чужую тарелку пару креветок и улыбнулся: хоть ответа он и не получил, но Пелыс со вздохом стащил маску и сунул её в карман. Он оказался весь в веснушках, с очень милым лицом, явно смешливыми глазами и губами, готовыми радостно растянуться в улыбке в любой момент — и Минхо понятия не имел, почему сейчас тот так напряжённо хмурился. — Приятного аппетита! — пожелал он. Поколебавшись мгновение, Пелыс всё же вежливо кивнул, тем самым вызывая в душе Минхо неожиданный восторг. Кроме того, этот парень при нём ел, то есть приучался потихоньку! Это ли не была причина для радости? *** Третий день оказался тем, когда именно Минхо пришёл раньше — но, несмотря на подколы и недовольства, всё равно опустился за почти привычное уже место, присосался к кофе — не выспался — и недовольно уставился в тарелку. Даже любимый запечённый лосось сегодня не радовал, а ведь Минхо искренне собирался им поделиться, можно сказать, предвкушал!.. Со стуком рядом на столешницу опустился поднос, и Минхо тут же выпрямился, вскинул голову. Светловолосый Пелыс в свитере без капюшона и без маски присел напротив и слабо, нерешительно улыбнулся ему. — Привет! — Минхо ощутил, как против воли уголки губ тоже ползут в стороны, потому что не улыбаться в ответ казалось невозможным. — Как твоё утро сегодня? Пелыс легко пожал плечами: как-то никак, видимо. — Моё тяжело, — поделился Минхо, перекладывая тому на тарелку к все той же рыбе без объяснения кусок лосося, — я проспал и еле успел на пары. Вторая кружка кофе пошла, и придётся ещё потом спускаться, брать третью. Ты-то хоть выспался? Пелыс поморщился, повёл рукой: тоже, видимо, кое-как. — Не представляю, как ты обходишься без кофе, — фыркнул Минхо на привычное банановое молоко. — Мне кажется, я бы засыпал на ходу. Теперь Пелыс сморщился так, что без слов стало очевидно: кофе он ненавидит. Неожиданно его выражение лица умилило Минхо так, как будто котёнок перед ним апельсин понюхал — один-в-один же реакция оказалась! — Обожаю кофе, — сообщил он очевидное и снова сделал глоток. Затем вспомнил то, что хотел спросить ещё в самую первую встречу, но не нашёл слов: — Слушай, а как тебя зовут? Или ты не хочешь говорить? Пелыс посмотрел на него, сдвинув брови и нахмурившись. После тех замечательных морщинок на носу его выражение лица сбивало с толку. — Нет? Ну и ладно, — пожал плечами Минхо, легко, на первый взгляд, отказываясь от своих намерений. — Просто хотелось знать, как тебя называть, понимаешь? Но неважно. Значит, так и останешься в моей голове под кодовым обозначением «тот-парень-похожий-на-котёнка». Пелыс возмущённо и неожиданно смешливо фыркнул, затем закопошился в кармане, достал телефон и принялся стучать по экрану. Мгновением спустя он развернул его к Минхо, и тот без проблем прочитал хангылем, смешанным с латиницей, по белому: «Меня зовут Феликс. Я немой». О. Ну, это многое объясняло. В том числе и Джисона, который, разумеется, не разобрал иностранное имя — причем достаточно простое даже по меркам Минхо, который по-английски-то почти не говорил, — и переврал его так, что Минхо в жизни бы не подумал, что это оно и есть. — Ну, привет, Феликс, — улыбнулся он наконец, ловя взгляд этого Феликса и поражаясь снова тому, какие большие от удивления становятся у того глаза, как ошеломленно приоткрываются розовые губы. Знать бы ещё, чему тот удивлялся, было бы куда проще. — Я Минхо, но ты, наверное, и так это помнишь. Ты собираешься вообще сегодня есть, Феликс? Тот недоумевающе посмотрел на забытые палочки в руках, глянул на практически полную тарелку — и вдруг открыто усмехнулся. Подцепил лосося, переложенного ему Минхо, сунул в рот и задумчиво прикрыл глаза. Прожевал, проглотил… Выставленный большой палец и лукавая улыбка стали знаком того, что Минхо снова был на верном пути. Какое-то время они ели молча, но потом телефон Феликса вдруг завибрировал. Повинуясь мгновенному приливу любопытства, Минхо скосил глаза — будильник с какой-то надписью на английском — и тут же вежливо отвёл в сторону. — Какая у тебя следующая пара? — спросил он, пользуясь тем, что Феликс всё равно взял телефон в руки. — В каком кабинете? «Основы информационной безопасности, — через мгновение повернул экран тот. — Четыреста второй кабинет». — Я тебя провожу, — кивнул Минхо привычно безапелляционным тоном, как привык разговаривать с друзьями, знавшими, что с ним лучше не спорить. Феликс этого, разумеется, не знал, но телефон уже был у него в кармане — на что Минхо в глубине души и понадеялся. Однако оказалось, что для того, чтобы остановить Минхо, Феликсу не потребовалось никакого телефона. Он просто, поднявшись, дождался, пока Минхо не подойдёт ближе, и положил ему на грудь, тормозя, свою мелкую, уверенную ладошку. А потом покачал головой, надавил на грудь снова — и, развернувшись, закинул рюкзак на плечо и умчался, слился с толпой в коридоре после выхода из столовой. — По уши, — ядовито хмыкнул Джисон куда-то ему на ухо, незаметно подкравшись сзади и тем не менее сочувствующе хлопнув по плечу. — А, хён? — Что?.. — очнулся Минхо и развернулся к нему: — О чём ты? — По у-ши, — нараспев, по слогам, протянул с другой стороны Хёнджин, закидывая ему руку на плечо и тут же с визгом отшатнулся, стоило Минхо ущипнуть его почти в подмышку. — Ай! Минхо-хён, почему ты так на Джисона не реагируешь? — Потому что я знаю, когда можно приближаться, а когда нет, — задрал нос вышеупомянутый Джисон, мгновенно отскакивая подальше, стоило Минхо потянуться с тем же намерением к нему. — Хён, ты своего мальчика когда с нами познакомишь? Минхо недоумевающе сдвинул брови. — Никогда, — фыркнул он и попытался, не оглядываясь, свалить на пары, но буквально шагов через пять Джисон догнал его и снова закинул руку на шею. — Сон-и! *** Четвёртый день ознаменовался тем, что Минхо забыл поздороваться и, присаживаясь напротив Феликса, изумлённо выпалил: — Какого хера? Уютно устроившийся бок о бок с тем Джисон, как раз демонстрирующий Феликсу какое-то видео на телефоне, с ухмылкой поднял голову: — Ну ты же знакомить нас не хотел, хён, пришлось самому. Минхо аж рот приоткрыл от такой наглости — и тут же закрыл под ироничным взглядом Феликса. На вопросительно вскинутую бровь он и вовсе не знал, как реагировать. Однако Феликс толкнул Джисона в бок, и тот, не задумываясь, перевёл: — Ликс спрашивает, почему не хотел. Я, в принципе, ему сказал, что ты страшный собственник, но он почему-то не поверил. Когда они успели так спеться, до глубины души возмутился Минхо. И, главное, почему Джисон? Почему не он сам? — Я отравлю тебя, Хан Джисон, — вкрадчиво пообещал он, и тот, бросив короткий взгляд, в кои-то веки принял всерьёз угрозу, понял намёк и выпрямился, прекратил так жаться боком к Феликсу. Феликс снова ткнул его локтем в бок, и Джисон, ни капли не смущаясь, пояснил: — Не верь ему, не отравит, он просто цундере. Но тебе бояться нечего, просто жалобно поморгай ему, и он растечётся от умиления. Дёрнув бровью — и уголком губ, Феликс схватился за телефон, потыкал в экран, а потом повернул его к Минхо. «Хён проводит меня на следующую лекцию? У нас потоковая вместе». — Без проблем, — кивнул Минхо. Точно, раз в две недели у них же проходили общие лекции для всех групп во второй половине дня — как он мог про это забыть? И проводить на них Феликса — меньшее, что он мог сейчас сделать. Спохватившись, что так и не поел, он достал себе палочки и принялся привычно уже, под любопытными медленно становящимся возмущённым взглядом Джисона перекладывать со своей тарелки куски тунцового хе Феликсу. Тот отреагировал уже привычно: улыбнулся, кивнул и тут же закинул первый в рот. Задумался — и закивал сильнее, заулыбался Минхо так, что без слов оказалось понятно, как ему понравилось. — А я? — наконец обрёл дар речи Джисон, глядя, как Феликс, лукаво ухмыляясь, таскает из тарелки Минхо оставшиеся куски, а взамен перекладывает тому жареную курицу. — А мне?! Феликс молча показал ему язык и ещё и тарелку поближе к себе придвинул, явно не собираясь делиться. Вскинул на мгновение на Минхо вопросительный взгляд, будто спохватившись — и, получив в ответ улыбку, успокоился и принялся довольно уплетать еду. Минхо же от него взгляда почему-то отвести не мог. Что такого было в этом вегугине, что он так влип? Что подсаживался к нему раз за разом и кормил так, будто и правда бродячего кота кормит? Версию, что Джисон с Хёнджином правы, он с самого начала не рассматривал: будучи, кхм, адекватным человеком, а не этим двумя, Минхо обладал слишком критичным к собственным ощущениям разумом и никогда с головой ни во что не падал, тем более уж не влюблялся. Вдобавок, ну о чём они, четвёртый раз с Феликсом он видится, какая любовь по уши? Но он мог бы — вот в чём дело было. Когда-нибудь потом, попозже, если всё пойдёт так, как пойдёт, окажется приятно им обоим, и они оба, собственно друг другу окажутся приятными, не отпугнут ничем. Так что же такого было в этом Феликсе, что Минхо, который к людям, вообще-то прохладно относился, так увлёкся? Немота его не смущала. Не привлекала, разумеется, но и не смущала. Слишком давно поддерживая дружбу с Джисоном, Минхо с годами научился и молчать, выдерживая безостановочную волну-монолог, и говорить сам, «забивая эфир» или общаясь односторонне, когда Джисон днями напролёт молчал сам из-за депрессии. Вдобавок он всё собирался как-нибудь добраться до языка жестов — так чем не повод? Жаль, конечно, он бы послушал, как Феликс говорит — отчего-то ему упрямо казалось, что тот звучал бы как-то особенно. Но — не судьба. Впрочем, возможно, иначе бы они не познакомились, Минхо бы просто не подошёл. Впрочем — какая разница, что за «впрочем», подумал он, поднимаясь следом за Феликсом и оставляя поднос поверх стопки на столе для грязной посуды. Они ещё совсем не знали друг друга, так стоило ли загадывать наперёд? Стоило, решил он, глядя, как Джисон кладёт Феликсу руку на плечо. Нет, Минхо Джисона, конечно любил и считал родственной душой, но будь это на самом деле так — тот держал бы руки от Феликса подальше. Под тяжёлым взглядом, не оборачиваясь, Джисон медленно убрал руку и отодвинулся. Усмехаясь, Минхо мысленно вернул тому звание родственной души и, ускорившись, поравнялся с этими двумя и протянул Феликсу собственную ладонь. — Я обещал тебя проводить, — сообщил он, пытаясь выглядеть как можно более спокойно и безопасно — снова как перед бродячим котом, кстати. Вскинув на него свой светлый, тёплый взгляд, Феликс принял руку и намекающе потянул его вперёд. Достаточно громко хмыкнув, Джисон снова получил очень тяжелый взгляд, но уже прямо в лицо и, понятливо и очень издевательски подмигнув, мгновенно испарился. Минхо выдохнул и повёл Феликса в сторону нужной аудитории.