Не враги, не друзья

Джинн вздыхала, качала головой и опускала ее, пряча взор в бумагах. Действующий магистр — мирный человек, ей не нравилось принимать жестокое решение, но когда преступление слишком серьезное, выбора не оставалось. Это в Ли Юэ Предвестнику Фатуи подобное могло сойти с рук, в частности, из-за своеобразной логики местного правления, здесь же законы всегда были суровее. — Ты тоже считаешь, что я должна была принять иное решение, пойти против правил? — голос Джинн звучал мягко и печально. — Тоже? — переспрашивал Дилюк. — Мне кажется, Лизе не нравится, что я действую не так, как мне хочется. Она беспокоится за меня. Однако преступление было совершено, и существует закон. Я не имею права его преступить. Дилюк спокойно кивал. Джинн знала о его отношении к Фатуи, и внезапное предложение помиловать совершившего преступление Предвестника ее бы удивило. В то же время она крайне к себе требовательна, стремится соответствовать своим идеалам. Но у Джинн есть та, кто о ней позаботится. А у него — тот, о ком позаботиться Дилюк не смог. *** Джинн права, все они правы, не верить им — глупость. Верить Предвестнику Фатуи — тоже глупость. Разве не известно Дилюку, скольких этот человек убил? И никогда не скрывал своей жестокости, никогда не считал это недостатком. Но внутреннее чувство справедливости так и не заставило ни одну чашу весов качнуться. — Меня подставили, — заявил тогда Чайлд. Ему незачем было врать. Но собственное расследование зашло в тупик, времени не оставалось, лишь считанные дни. Совсем недавно теплилась надежда, что кто-то из других Предвестников придет ему на помощь, совершит что-то ужасное, но вызволит Чайлда. Но этот шумный уродец, видимо, и своим тоже успел насолить достаточно, чтобы те и не думали шелохнуться. Царица, Крио-Архонт? — Она не простила бы мой промах, — заявил Чайлд еще в первый день своего заточения. Выбора у Дилюка не оставалось — только позволить законному возмездию свершиться. С другой стороны — правила и законы Ордо Фавониус давно перестали быть его правилами. Ведь именно поэтому появилась надобность в том, кем Дилюк сейчас являлся. *** Вроде бы уже и все сказано, а если нет вопросов, неоткуда взяться и ответам. Но имеет ли первостепенную важность то, что правильно, если ценой станет груз до конца дней? На ком ответственность за принятые решения, кроме себя? Полагаться на других Дилюку претит уже давно, а задуманное кажется и безумным, и полноценно правильным. Но сейчас он думает о другом. Ради кого это все? Кто он — не друг, не враг, тот, с кем пути однажды все равно разойдутся? Просто тот, с кем несколько раз стояли спина о спину, сражаясь с общим врагом? У Дилюка все еще много вопросов к себе, но четкие ответы пока только о том, что «не». Не друг. Не враг. Не должен исчезнуть, оставшись вечным грузом добровольно взятой на себя ответственности. *** Когда знаешь, как все работает, когда понимаешь систему изнутри, проникнуть даже в самую тщательно охраняемую камеру не так сложно, как кажется. Дилюк два раза переодевается. Сперва в одежду посетителя, затем — рыцаря. А в котомке за спиной еще один наряд. Сражений пока удается избегать. Ну, не в счет те двое стражников, которых пришлось вырубить. Уже трое, а через поворот — четверо… их будет больше, напоминает себе Дилюк — своих, защитников Мондштадта, против которых он собирается обнажить оружие. Уже обнажил. Ради Фатуи. Нет, ради чистой совести и ровной чаши весов. Тут сыро, холодно, пусто и напряженно. Даже стражи мало. Полагаются на хитросплетение ходов и глубину подземелья? Когда Дилюк был капитаном Ордо Фавониус, рыцари так часто и массово не бездельничали. Камера крохотная, и к ней ведет длинный коридор. Освещение скудное, неудивительно, что тут так мало стражи. Единственного пленника охраняют всего двое — и лишить их сознания быстро и беззвучно тоже несложно. Десять дней он не видел Чайлда, и это вроде бы немного, но вот изменения в нем разительные. Лицо осунулось, взгляд ожесточился, насмешка его казалась теперь ядовитой. Он тоже — воин, и помощи никакой не ожидал, будучи уверенным, что Дилюк не изменит свою позицию. И ведь оказался прав. — Ну надо же, собираешься еще погеройствовать? А вот голос его не изменился. Если закрыть глаза и просто его послушать, можно решить, что они находятся на поле боя. Впрочем, это не так далеко от истины. — Попробуешь воспротивиться — я вырублю тебя и потащу как мешок картошки, — предупреждает Дилюк. У них мало времени, а на возню с замком его уходит больше, чем хотелось бы. Скоро смена караула, и если не успеть вовремя, то полноценного боя не избежать. Но Чайлд, хоть иногда и выглядит наивным глупцом, на деле же глупым никогда не был. Это единственный его шанс, и он позволяет себе помочь. — После того, что ты задумал, Полуночному герою придется уйти на пенсию, — хмыкает Чайлд, когда Дилюк освобождает его ноги от оков. Кандалы здесь основательные, даже толком не сдвинуться с места. Он близко совсем, смотрит в глаза, а в них — безбрежная пустота и безумие, всегда теплящееся внутри, что бы он ни творил. Вот в чем еще проблема — он улыбается, шутит, говорит глупости, но даже по лицу его видно, что способен он на многое. Стоит только присмотреться. — Это уже не твои заботы, — мрачно отзывается Дилюк. И оружие, и глаз бога, и глаз порчи он Чайлду возвращает — хотя последний очень хочется выбросить. Смотрит и вздыхает облегченно, когда лицо его меняется. Отстраненность ему сейчас не нужна, а вот боевой задор еще, вероятно, пригодится. — Никого не убивай, — коротко дает указание Дилюк, помогая Чайлду подняться, — и будь осторожен. В ответ получает легкую полуулыбку. Зверь, готовый сорваться с поводка, вот он, наверное, самый опасный сейчас для Мондштадта человек. С каким-то удивлением Дилюк отмечает, что верит ему. Знает, что Чайлд понимает суть принесенной им жертвы, и не потребует от него еще больше. Заносчивый, невыносимый, жестокий, нахальный позер, временами — сущий ребенок — да, но вот мстительный глупец — нет. Они мастерски избегают сражений, это тоже уступка для Дилюка. Безопасными коридорами, потайными ходами, скрытыми от чужих глаз, ловкими маневрами. По Чайлду и не сказать, что был пленником — он внимательный, стремительный, крепко держит оружие. Но полностью избежать боя не удается. До спасительного выхода недалеко, всего один холл, как их засекают стражники и вызывают подмогу. Сбежал опасный преступник! Фатуи! И у него сообщник! Дилюк готов молиться святым ветрам, чтобы сюда не прибыли Джинн, Кэйа, Эмбер — да кто угодно из тех, с кем ему не хотелось бы скрещивать клинки по эту сторону. Чайлд быстрый и умелый, бьет метко, не пропускает ни единого удара. Дилюк защищается, ему странно и неприятно сражаться с рыцарями. Снова спина к спине, не врознь, а единым механизмом, ведь давно привыкли к движениям друг друга. Этого чувства Дилюк тоже не хотел лишаться. От Чайлда этого не скрыть, да и не нужно. Сражение, впрочем, не длится долго. Позволить себя ранить нельзя, затягивать бой — тоже нельзя, рыцари одумаются, перегруппируются, приведут подмогу, а Чайлд, вероятно, решит снова использовать глаз порчи — чем это может завершиться, знать не хотелось. Потому, растолкав пару десятков воинов, они бегут. Прочь из Мондштадта, больше даже ни с кем не огрызаясь, не оборачиваясь, не обнажая оружие, ведь цель достигнута. *** — Ты можешь отправиться со мной на винокурню, — предлагает Дилюк ненавязчиво. Чайлд ведь устал и вымотался, нуждается в ванной и нормальной еде. Но он упрямый и себе на уме, и сейчас ожидаемо отказывается. — Пригласишь на свидание как-нибудь потом. Я и без того теперь твой должник! Они уже далеко от Мондштадта, минули Спрингвейл и старый торговый путь, укрытый за отвесной скалой. Дилюку в самом деле пора сворачивать, не собирается же он провожать его до самого Ли Юэ. К тому же, официально он все еще остается на винокурне. — Должник? Я делал это не для тебя. — Я знаю. Но ситуацию это не особо-то меняет. Когда будешь в Ли Юэ, покажу прекрасное место и мы сможем там поужинать. А еще там есть одно подземелье… тебе понравится! Дилюк отворачивает голову, чтобы скрыть полуулыбку. Да. Будет еще много чего. Главное — будет.