Развилка

— Малец, я не воспламеняюсь от взгляда. Если есть, что сказать, — говори, — насмешливо протянул Яо Чэнь, не открывая глаз и не отрываясь от медитации. Сяо Ян вздрогнул от неожиданности: он и сам не заметил, как с головой погрузился в свои мысли, растерянно поглядывая на учителя. А подумать действительно было о чем: когда все между ними настолько зашло в тупик, что он перестал воспринимать этого человека как наставника? Дело даже не в обращении («тыкать» мастеру — нонсенс) и не в манере общения — а в отношении: он видел в алхимике скорее универсальный способ решения всех проблем, человека, к которому можно в любой момент прийти со словами «Помоги!» или «Срочно научи меня новой технике!», и тот поязвит-поязвит, но не откажет. А эта его недавняя выходка и вовсе расставила все точки над «i»: вместо того чтобы прийти к учителю за советом, он не просто нарушил его прямой запрет — единственный, кстати, — но и сделал это скрытно, сняв кольцо, как малыш, который тайком от родителей таскает с кухни сладости. И пусть он все осознал и извинился, пусть между ними все благополучно разрешилось — но сам факт свершившегося не давал ему покоя: в какой момент он настолько потерял уважение к учителю? Сяо Ян раз за разом перебирал в уме всю историю их знакомства, от и до, и все равно упорно не мог понять, когда и почему все началось. Создавалось такое ощущение, словно так было всегда. И тут вдруг щелкнуло в голове: а ведь и правда. Ничего не началось, потому что ничего и не было: он изначально не признал его учителем, не захотел, побоялся того, что за этим последует. Того, что этот непонятный человек обретет над ним немыслимую власть. А он ведь уже обрел. Именно его хотелось, пусть порой и с препирательствами, но слушаться, именно его по-настоящему страшно было разочаровать или подвести. И все сразу встало на свои места. В самом начале, когда Яо Чэнь только согласился его учить, парень отказался поклониться ему как мастеру — и это немыслимое пренебрежение общепринятым ритуалом изначально сдвинуло систему координат их отношений. Ритуал — символ принятия с одной стороны и подчинения — с другой. Он проводит определенные границы, в рамках которых и развиваются взаимоотношения. Сяо Ян же грезил о партнерстве, в приступе юношеского максимализма не отдавая себе отчет в том, что такого быть не может: слишком большая между ними пропасть. Если учитель и ученик, то учитель и ученик — а не эта кривая пародия, которая в итоге привела к подобным последствиям, когда все границы стерты и непонятно, кто где и у кого какая власть. И в тот самый момент, когда ехидный голос Яо Чэня наполнил привычную тишину пространственного кольца, парень отчетливо осознал, что надо делать. Окинул его оценивающим взглядом, помедлил несколько секунд — и, кивнув своим мыслям, легко поднялся, встал прямо перед погруженной в транс фигурой. — Учитель, если ты так и продолжишь сидеть с закрытыми глазами, то пропустишь все самое интересное, — прозвучало не менее насмешливо, чем у наставника: они, определенно, друг друга стоят. Яо Чэнь медленно поднял веки и заинтригованно посмотрел на застывшего ученика, который явно что-то задумал: вопреки легкой и игривой интонации, в карих омутах горела отчаянная решимость, — и алхимик взмолился всем богам, чтобы новый план оказался менее самоубийственным, чем предыдущий. И тут, видя, что все внимание наставника приковано к нему, Сяо Ян молча встал на колени и плавно совершил церемониальный поклон — тот самый, от которого отказался в самом начале своего ученичества. — Ученик Сяо Ян приветствует своего мастера, — и в этот момент вместо привычного «Яо Лао» прозвучало уважительное «Шифу»*, — и, — он ненадолго поднял голову и лукаво сверкнул глазами, — просит прощения за то, что не сделал этого раньше. Тишина. Парень напряженно ждал, склонившись в поклоне, макушкой чувствуя пристальный оценивающий взгляд алхимика. — В какого же размера проблемы ты успел вляпаться, что проявляешь такую почтительность? — почти минуту спустя спокойно нарушил молчание Яо Чэнь, так и не двинувшись с места. Сяо Ян резко вскинулся, открыл уже было рот, чтобы оправдаться… И наткнулся на подрагивающие уголки губ и знакомую хитринку в глазах учителя. «Ах ты ж! — восхищенно промелькнуло в голове. — Он ведь знал, что так и будет!» Фыркнув, он плавно поднялся на колени и сел, раскованно скрестив ноги перед собой, неосознанно копируя позу наставника. — Какого ты, однако, обо мне мнения. Просто надоело бегать от правды. Захотелось хоть что-то сделать правильно, — не выдержав, он немного смущенно отвел взгляд. — Малец, — минуту спустя насмешливо протянул алхимик с нотками коварства в голосе, — ты же понимаешь, что только что отрезал себе все пути к отступлению? Парень прищурился и с улыбкой развел руками: — Что ж поделать. Вот он я — забирай. И не было больше ни страха, ни бессмысленной гордости: вот он, человек, которого единственного он хочет видеть своим учителем - и который готов его принять. Сидит прямо перед ним, скрывая за ехидством и ребячливостью знания, мудрость и боль. Тот самый любимый наставник его мамы, за которого она, не задумываясь, отдала жизнь - и ради которого он сам готов на что угодно - уже даже не из-за последней воли мамы, а потому, что сам привязался к этому невозможному чудаку с молодым лицом и сединой в волосах. Что ж, а раз так - пора, наконец, отдать ему дань уважения и признать очевидное. И пусть ритуал станет символом: лучше поздно, чем никогда. Они еще с минуту играли в гляделки, пока Яо Чэнь, наконец, не прервал затянувшийся зрительный контакт: тепло усмехнувшись, он поднялся слитным движением, и, проходя мимо Сяо Яна, по-отечески легко потрепал его по голове. — Тогда иди, занимайся…ученик, — и единым прыжком взлетел на крышу беседки. А парень остался довольно жмуриться, пользуясь тем, что его никто не видит и не надо сохранять гордое лицо. После, уже собираясь уходить, он неожиданно вспомнил, о чем еще хотел спросить алхимика: — Учитель! — М? — А почему ты сам тогда не настоял? Яо Чэнь приоткрыл один глаз, снисходительно поглядывая на Сяо Яна сверху вниз: — А кому оно больше надо? Не я ходил за тобой хвостиком, с видом побитой собаки упрашивая взять в ученики, — и снова закрыл, жестом показывая, что разговор окончен. — Эй! И вовсе я не... Ай, да ну тебя...учитель, — он махнул рукой и, посмеиваясь, со вспышкой покинул пространство кольца.