Мелодия для короля

      Разумеется, юный король не мог и не хотел говорить о своих фантазиях вслух. Они возмущали даже его самого. Но пресечь неуместные подробные описания он всё же должен был попытаться.       — Имейте терпение, мой король, — усмехнулся Мальтруй, сразу приметивший и покрасневшие уши, и бегающие глаза, и едва заметные истеричные нотки в голосе. — Всему своё время. Итак, Льёнэнпапиль понял, что если сейчас срочно что-нибудь не предпримет, то его ждёт второй заход. Он мысленно проклинал злополучного повелителя бабочек, который воспользовался моментом и из-за которого он сейчас находился в таком затруднительном положении. И вдруг возникший в памяти образ духа природы натолкнул демона на мысль, и вспомнил он, что была у того одна слабость: вещица, которую тот бесконечно ценил и которой гордился. Морской царь не мог её раньше видеть, так как презирал сушу и никогда не выходил на берег. Льёнэнпапиль был всё же демоном, так что в мгновение ока родившийся в его голове план не только избавил бы его от навязчивых ухаживаний, но и помог бы отомстить спорщику. Он пал перед морским царём на колени и кокетливо пряча глаза, заговорил: «Ваше величество! Вы мне весьма небезразличны! Однако, на мне лежит страшное проклятие, из-за которого я не могу быть с вами. Природа его такова, что если после акта любви я не совершу некоторые действия, то тело моё разорвут на кусочки страшные создания из преисподней!» Испугался морской царь, ведь успел он искренне полюбить обаятельного плута. «Как я могу помочь тебе? Если есть способ снять это проклятие — только скажи, и я не пожалею никаких сил и сокровищ». Смекнув, что план его работает, хитрый демон объявил: «Пусть ваше величество велит отправить гонца на сушу, к моему слуге. Я напишу ему письмо, чтобы тот не уничтожил вашего гонца на месте, а прислал мне мой зачарованный ковчег. Должен я три дня поститься, питаясь лишь лучшим вином и редчайшими деликатесами. По истечении этого времени, надобно мне будет лечь в этот ковчег, и целый час никто не должен будет заглядывать внутрь, ибо кто увидит меня в процессе избавления от проклятия, тот умрёт на месте, съеденный отвратительными созданиями, и меня погубит вместе с собой, и даже обглоданных костей от меня не останется».       — Вот это я понимаю — пост! — рассмеялся самый молоденький шерьер. — Ай да демон! Ещё и отъестся на халяву! Здорово придумал!       Мальтруй подмигнул ему.       — Не стал морской царь терять ни секунды, тут же приказал он принести перо и бумагу и незамедлительно отправил гонца на сушу. Вскоре гонец вернулся с роскошным ковчегом из светлого дерева, отделанным драгоценными камнями и украшенным искусной резьбой, изображающей цветы и бабочек. Спустя три дня, вдоволь отдохнувший и насытившийся Льёнэнпапиль простился с морским царём. «Возлюбленный мой! Если любовь ваша истинна, то всего через час я стану вдвое прекрасней, чем был доныне, упаду в ваши объятия и отдамся вашей воле, и мы всегда сможем быть вместе. Если же чувства ваши окажутся не достаточно глубоки, ждёт меня погибель. В этом случае, прошу вас, не вините себя, немедленно отправьте мой ковчег обратно, на сушу, чтобы хотя бы душа моя обрела покой на родной земле, а родители и слуги смогли попрощаться со мной. Но помните, что бы вы ни услышали, ни в коем случае не открывайте крышку раньше срока». Сказав это, демон запечатлел на его устах долгий, чувственный поцелуй, и закрыл крышку ковчега. Терпение короля начало истощаться уже к концу первого дня, а сейчас, после такого жаркого прощания, чувства его оказались на пределе. Он расхаживал вдоль ящика, то и дело поглядывая на часы, прислушиваясь и сгорая от нетерпения. Когда истекла половина отпущенного бремени, ковчег вдруг заходил ходуном, послышались крики, полные страдания, мольбы о помощи, клятвы и обещания, подобных которым мир никогда не слыхивал, и даже угрозы. Морской царь очень хотел поскорее открыть крышку и избавить Льёнэнпапиля от страданий, но он помнил последний наказ возлюбленного. Уже истекала последняя минутка, когда из ковчега донёсся нечеловеческий стон, будто последний звук умирающего, и когда он резко оборвался, наступила неприятная тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом. Не в силах больше это выносить, морской король кинулся к ковчегу, настежь распахнул крышку, и в лицо его устремился нескончаемый поток насекомых. Самые разнообразные бабочки всех мыслимых расцветок разлетались по комнате, бились в окна, запутывались в волосах морского царя, ползали по его лбу, щекам, шее… Никогда не видевший ранее этих крылатых тварей, мужчина испытал величайший ужас. Но кое-что пугало его гораздо больше. С трудом отогнав рой крылатых тварей, он заглянул внутрь ковчега, и обнаружил, что он пуст.       — Пуст? — округлили глаза придворные. — Как же демону удалось сбежать?       — Наверняка, всё дело в резном ящике, — сказал Реми.       — Или в письме, — подхватила королева.       — Вы оба совершенно правы, — ответствовал Мальтруй. — А хитрость заключалась в том, что Льёнэнпапиль решил воспользоваться своим правом победителя, поэтому в письме потребовал прислать ему в подводное царство самое большое сокровище и гордость повелителя бабочек: драгоценный резной ковчег с двойным дном, и три сотни бабочек в придачу. Насекомых он велел спрятать под вторым дном. А в конце приписал гнусную заметку с описанием того, чем он планирует заняться в этом самом ковчеге и пририсовал красноречивую иллюстрацию. Как ни злился дух природы, как ни кручинился, волшебный договор нарушить не мог. Пришлось ему, скрепя сердце, отдать любимый артефакт. Оказавшись внутри ящика, коварный демон отдохнул, собрался с мыслями и, наконец, приступил к выполнению своего замысла. Он забрался под двойное дно, а всех бабочек выпустил наверх. Затем начал барахтаться и кричать, причитая и вопя, чтобы вынудить морского царя поскорее открыть крышку. К его удивлению, тот не нарушил данного обещания, и всё оговоренное время держал себя в руках, успокаивающим голосом разговаривая с ним сквозь деревянные стенки. Наконец, Льёнэнпапиль утомился, охрип и затаился, предвкушая проказу. Он был уверен, что его хитрость удастся, а когда всё закончится, то он спокойненько выберется из ковчега и станет жить припеваючи. Размышляя так, он не заметил, как заснул. Тем временем в подводном мире объявили траур. Горю морского царя не было предела. Чтобы как-то заглушить потерю, он приказал изготовить золотую статую Льёнэнпапиля в полный рост, уложить её в ковчег и отправить его родителям. Мастера трудились всю ночь, к утру статуя была готова. Когда настало время выносить ковчег на сушу, морской царь не выдержал прощания и решил лично сопроводить его до обители любимого. Как только ковчег принесли к дверям жилища духа природы, стоящего в зарослях терновника на берегу прекрасного озера, хозяин не только не открыл ворот, но и скривился в отвращении и велел всем убираться из его дома вместе с осквернённым предметом. Услыхав такое обращение из его уст в адрес своего любимого, морской царь пришёл в ярость. Он подумал, что слуга, узнав о кончине хозяина, решил присвоить его дом. В гневе обнажил он меч и напал на гнусное существо, и, после недолгого сражения, выгнал его из его же собственного жилища. Едва избежавший смерти дух природы зарёкся когда-либо ещё спорить с Льёнэнпапилем и покинул те края навсегда. Старый дом повелителя бабочек морской царь превратил в гробницу, в центре которой на постаменте отныне возвышался ковчег с лежащей в нём золотой статуей. Он и не подозревал, что живой, здоровый, да к тому же отлично выспавшийся демон, улучив момент, давно выбрался из ковчега и сбежал. Неприязнь владыки океанов к поверхности только окрепла, а к ней добавился ещё и панический ужас при виде бабочек. И, тем не менее, раз в год, в день кончины своего возлюбленного, он поднимался на сушу, приходил в храм со всей свитой и приносил драгоценные дары. Каждый год до самой смерти целую ночь морской царь проводил у ковчега, разговаривая с золотой статуей, будто с живым человеком, так велика была его любовь. И каждый год, спустя сутки, Льёнэнпапиль спокойно пробирался в свой храм и прикарманивал все дары, ведь в конце концов, если уж быть до конца честными, ему-то они и предназначались! Так и жил демон до конца своих дней, в роскоши и богатстве.       Мальтруй замолчал, ожидая реакции слушателей. Никто больше не смеялся. Да и вообще, лица по большей части выглядели хмуро и расстроенно.       — Мне не нравится эта легенда, — отрезала королева.       Придворные согласно закивали. Реми прокрутил в голове события, описанные в легенде, и понял, что именно его раздражает. Что-то там не стыковалось, как-то нелогично всё заканчивалось. И вообще, вся история оставляла какой-то неприятный осадок и не содержала никакого поучительного вывода.       — Что вас так огорчило? — как будто удивился Мальтруй. — Всем воздалось по заслугам, герой счастлив и отомщён, чего ещё надо?       — Мальтруй, я не хотел бы подвергать сомнению твой талант рассказчика, но, как бы это помягче сказать… — Реми на секунду задумался. — У тебя сюжетная дыра прямо посреди легенды.       — И даже не одна, — поддержала сына королева.       Мальтруй пожал плечами.       — Если вы про целомудрие морской царицы, и про бессилие перед ней демона, то здесь присутствуют дамы, посему я взял на себя смелость намеренно опустить нелицеприятные подробности. Если ваше величество желает, позже я расскажу вам их кхм… наедине. Хотя и не горю желанием, — поспешил заверить короля торговец. — Ну, а если вы про концовку, так есть альтернативная версия, которая настолько нелепа, что ваш покорный слуга не посмеет озвучить её.       Королева одарила его оценивающим взглядом и поинтересовалась:       — А в этой альтернативной концовке, скажи, обрёл ли своё счастье морской царь?        — Почему вас это интересует? — спросил в ответ Мальтруй. — Он ведь всего-навсего второстепенный персонаж, позволяющий раскрыть главного героя. К тому же, ваше величество, эта история — всего лишь сказка, в которой нет ни слова правды.       Королева грустно улыбнулась.       — Мне кажется, даже если это сказка, а он — не главный герой, это всё равно невероятно печально, когда такая искренняя любовь остаётся безответной. И даже хуже того, обманутой и преданной.       Реми обнял мать и прижал её к своей груди. Он понимал её чувства.       — Всё, что может сказать ваш ничтожный раб — нашему народу невероятно повезло заполучить в правительницы женщину с таким добрым сердцем, — отозвался Мальтруй. — Что ж, я вижу, солнце уже клонится к закату, я отнял у вас слишком много времени. Пора и честь знать.       Торговец попрощался с придворными, поцеловал руку королеве, поклонился юному королю, незаметно многозначительно подмигнув, и удалился, оставив присутствующих в смятённых чувствах.       Реми ожидал, что к полуночи Мальтруй как обычно заглянет к нему на продолжение обсуждений, прихватив с собой несколько интересных вещиц. Он планировал спросить друга о вещичках, стащенных им у Микеля, и в нетерпении расхаживал из стороны в сторону.       Вскоре в комнату вошла Лиззи с кувшином тёплой воды и сменным бельём. Уловив в его взгляде разочарование, девушка поинтересовалась, в чём дело, и он решил, что ничего плохого не случится, если он скажет ей всё как есть.       — Полагаю, раз вы ждёте гостя, ложиться сегодня не собираетесь? — спросила она. — Значит, мои услуги вам больше не понадобятся?       — Думаю да. На сегодня можешь быть свободна, — ответил Реми и выглянул в окно.       Лиззи поклонилась и вышла.       Однако, торговец так и не явился. Вместо этого за несколько минут до полуночи гонец принёс королю письмо, в котором говорилось, что некоторые обстоятельства не позволяют им встретиться в замке. Вместо этого местом рандеву предлагалось назначить некую тихую таверну с хлёстким названием «Бродячая пуля», расположенную у самой городской стены.       Быстро собравшись, юноша прихватил с собой пузырёк с жемчужными бусинами, драгоценный гребень и карманные часы, накинул плащ с капюшоном и юркнул в потайной проход.       Без труда отыскав нужную таверну, он едва успел удивиться её непритязательности. Выбрать такое убогое место для встречи — это совсем не было похоже на предусмотрительного Мальтруя. Однако сегодня торговец вообще был не похож на самого себя, так что король, недолго думая, шагнул в дверь.       В следующую секунду резкая, нестерпимая боль пронзила затылок монарха, он успел заметить несколько ухмыляющихся небритых рож, а затем наступила темнота.