Однажды в книге

Стоя под проливным дождем, привязанная к деревянному столбу во дворе дома, я думала только о том, что рано или поздно все это должно закончиться. Либо храмовник прикажет убить меня — вздернуть на этом столбе, либо продаст на невольничьем рынке. Может оно и к лучшему, кто знает… Лишь бы не видеть его лицо, искривленное яростью и злобой. Дождь лил все сильней, вся моя одежда промокла насквозь, а руки и ноги занемели от грубых веревок. Попытка высвободиться или хотя бы ослабить путы ни к чему не привела. Ночь была темной и промозглой. Я невольно стала оглядывать двор — никого не было, даже собаки спрятались на конюшне от ливня. Несмотря на обрушившиеся с небес потоки, одно из окон на втором этаже дома было распахнуто, там горел свет, а в проеме окна мелькали фигуры и доносились знакомые голоса. Они принадлежали надменному Филиппу де Мальвуазену и жестокосердному Бриану де Буагильберу. Я прислушалась, стараясь хоть как-то отвлечься от страшных событий предыдущего и текущего дня. Мое лингвистическое прошлое не подвело и позволило сносно разобрать о чем говорили эти двое.  — Прости, Филипп, что погорячился и лишил тебя слуги, — голос Буагильбера был спокоен и даже немного расслаблен.  — Ничего, сэр Бриан, этого мальчишку все равно следовало бы продать или подарить кому-нибудь. Его глупость его же и погубила, впрочем, этого нельзя сказать о его отце, — ответил Филипп, наливая себе и храмовнику по стакану вина. — Да и ты возместил мне убытки в полном размере, но все это случилось накануне турнира, мне будет не хватать пары ног и ловких рук.  — Могу ссудить тебе на время моего Абдалу, — усмехнулся храмовник, отпивая вино и вытягивая ноги ближе к горящему камину.  — Что будешь делать с этой девицей? Она будет обузой для Гуго, не подобает храброму воину, оруженосцу рыцаря ордена Храма возиться с юбкой, пренебрегая рыцарским долгом — спросил Филипп, расположившись напротив Буагильбера на удобной медвежье шкуре, которая лежала рядом с очагом.  — Раз я отдал тебе на время своего Абдалу, то тоже нуждаюсь в некоторой компенсации, — отвечал Бриан. — И как ты верно заметил, не годится Гуго возиться с юбкой. Вот она и останется со мной в качестве служанки — стирать и подавать вино с едой, а Гуго займется делом и поручениями. И потом, он хоть и бастард, но происходит из благородного рода. Он расторопный и храбрый.  — Значит, ты оставишь эту приблуду себе… — рассуждая себе под нос проговорил Филипп, глядя на разгорающееся пламя. — Тем лучше. А что слышно от твоего посланника?  — А то, что моя уверенность в убийстве Конрада подтвердилась. И сделали это люди Ричарда! — выпалил Буагильбер, вскакивая на ноги. — Его наемники подкараулили Конрада и напали в тот момент, когда он возвращался в свой дом, ты же знаешь, что именно в тот злосчастный вечер он был там. Ничто не предвещало беды. Проклятье! Ричард Львиное Сердце всегда был подлым кровопийцей и слабым королем. А теперь на троне Иерусалима сидит ничтожество Ги де Лузиньян, с подачи Ричарда…  — Упокой душу нашего друга Конрада де Монсеррата* — тихо проговорил Филипп и перекрестился, прошептав короткую молитву. — Альберт не раз говорил мне, что он был единственным, кто был достоин трона Святой земли.  — Это так, — кивнул Бриан, сложив руки на груди. — Конрад был моим близким другом.  — А еще, — продолжал Мальвуазен-старший, отпивая глоток вина, — он приготовил тебе место будущего казначея Иерусалима? Да и место будущего магистра должно было быть за тобой…  — Так и было бы! — перебил его храмовник, расхаживая крупными шагами по комнате. — Если бы не Ричард, если бы не… Проклятье! Ричард посадил на трон не просто ничтожество Лузиньяна, но старается протащить в орден своего человека. Но орден никогда не склонится перед этим гордым сердцем! Никогда не унизится, как бы Ричард не пытался. Все это было так до гибели Конрада и до гибели нашего предыдущего магистра. Де Ридфор не был лучшим предводителем, как не был ни хорошим воином, ни стратегом. Он предал нас всех, предал орден… Из-за него погибло множество наших лучших воинов, а тем, кто оказался в плену у Саладина, не позавидовали бы даже мертвые. Буагильбер глубоко вздохнул и подошел к распахнутому окну, вдыхая прохладный воздух и влагу. Его загорелое под палестинским солнцем до негритянской черноты лицо, направленное навстречу дождю и ветру, сейчас было напряженным, а все тот же знакомый румянец вновь окрасил лицо храмовника.  — После смерти Конрада многое изменилось, — продолжил Бриан, вновь поворачиваясь к Мальвуазену. — Наш новый магистр — всего лишь фанатичный старик, который вряд ли сумеет повести за собой наших рыцарей, случись конец этому позорному миру. Ты понимаешь о чем я, Филипп?  — Понимаю, — кивнул тот, снова глотнув вина. — Альберт уверен, что дни де Бомануара сочтены, либо он сам откажется от столь непосильной ноши. Управление орденом не сможет долго продержаться на одних лишь молитвах. Все видят тебя будущим магистром и многие в ордене возлагают на тебя надежду — возвращение Иерусалима в лоно христианского мира.  — А знаешь, Филипп, — неожиданно ответил Буагильбер, будто озвучивая свои потаенные мысли. — Я бы не стал разрушать тот позорный мир с Саладином, а наоборот — случись иное, я был бы в числе тех, кто, как и Конрад, желал перемирия всей душой, но только не той ценой, которую заплатил глупый Лузиньян и Ричард Львиное Сердце — безбожник! Я никогда не допустил бы такого позора, какому подверг нас это ничтожество… Ей-богу, Филипп, лучше вступить в союз с Саладином, налаживая торговлю и сохраняя наши владения на Востоке, чем идти на поводу у Ричарда и его приспешников… Если бы не он… Один Господь знает, скольких жертв мы могли бы избежать, и Иерусалим остался бы за нами. Конрад, Конрад… Дай срок, и я отомщу за твое вероломное убийство. И Уилфред Айвенго еще горько пожалеет, что отнес тот проклятый приказ твоим убийцам…  — Значит это тот самый саксонский мальчишка, который торчит как кость в горле у барона Фрон де Бефа и не только у него? — удивился Мальвуазен.  — Все всё видят, всегда, только не хотят говорить, ну да ничего, я заставлю, — рыкнул Бриан. — Да, это он. Как же еще он получил бы свои рыцарские шпоры? Неужели ты думаешь, что Ричард настолько приблизил бы этого саксонского щенка лишь только за то, что кто-то грел его постель? Ты же знаешь, таких как Айвенго у Ричарда было много, но никто так не услужил Ричарду в его коварных, кровавых и бесчестных планах, как это щенок! Разрази меня гром, Филипп, если он не участвовал в убийстве Конрада, как и те наемники!  — Так ты полагаешь… — начал было свои догадки Филипп, но Бриан вновь перебил его.  — Я уверен, уверен как и то, что сейчас вижу тебя перед собой. Многие считают, что Айвенго заслужил свое положение благодаря своей доблести и рыцарскому искусству, — продолжал Бриан, наконец найдя точку опоры и облокотившись на стол. — Я соглашусь — он умелый воин, но мало ли было таких, кого король Ричард привел с собой? Мало ли было таких, кого привел в своих рядах французский король Филипп Август? И мало ли было таковых, кто стоял в рядах нашего священного доблестного воинства — цвета рыцарства? Ты и сам прекрасно понимаешь, каким образом становятся близким к королевским особам… А что до Ричарда… Если бы он или его любимчик Уилфред Айвенго стояли бы сейчас передо мной — я не задумываясь вызвал бы их обоих на поединок, чтобы отомстить за смерть моего лучшего друга и истинного короля Иерусалима. Но вызов был мне брошен гораздо раньше, чем я бы хотел этого сам. — Значит, в случае поимки этого саксонского щенка — его не трогать, а оставить тебе, — как бы рассуждая вслух ответил Филипп. — Что ж, передам твою просьбу Реджинальду. Ты можешь рассчитывать на мою помощь и на помощь нашего дорогого барона Фрон де Бефа, он вовсе не собирается возвращать то подаренное ему поместье. Храмовник кивнул.  — Благодарю тебя, мой друг. Клянусь, тебе, Филипп, они ответят за все… — ответил Буагильбер и налил себе еще вина. Дальше разговор пошел о предстоящем турнире и о будущем пире у принца Джона. Тем временем наступила глубокая ночь, а дождь усилился. Мне ничего не оставалось, кроме как ждать утра, так как никто не собирался развязывать меня до самого рассвета. Итак, подслушав весьма интересный разговор храмовника и де Мальвуазена-старшего, мне предстояло невольно стать участницей заговора, мести и политических интриг. Значит, вот откуда взялась эта непримиримая вражда между Буагильбером и Айвенго на самом деле. Все оказалось вовсе не так, как казалось раньше… ------------------------------------------------ *Ко́нрад Монферра́тский (Коррадо дель Монферрато) (ок. 1145 — 28 апреля 1192) — маркграф Монферратский, сеньор Тирский, король Иерусалима. В июле 1191 года родственник Конрада, король Филипп, решил вернуться во Францию, но перед отъездом он передал половину сокровищ Акры Конраду, а также всех мусульманских пленников. Король Ричард попросил Конрада передать пленников ему, но Конрад отказывался это делать до тех пор, пока мог. Конрад не присоединился к походу Ричарда на юг, предпочитая оставаться с женой Изабеллой в Тире, полагая, что его жизнь находится в опасности. В апреле 1192 года вопрос о правителе был поставлен на голосование баронов, и знать избрала королём Конрада. Чтобы компенсировать провал Ги де Лузиньяна, Ричард предоставил ему Кипр, на котором было основано Кипрское королевство (Ричард тем самым еще и пытался удержать Ги от возвращения в Пуату, где его семья давно имела репутацию бунтарей). Племянник Ричарда Генрих II Шампанский принес известие о результате выборов в Тир 24 апреля, а затем вернулся в Акру.Однако Конрад так и не был коронован. Утром 28 апреля его жена Изабелла, которая была к тому времени беременна, задержалась в банях и не вернулась к обеду. Тогда Конрад отправился в дом своего родственника и друга епископа Филиппа де Бовэ, чтобы пригласить его отобедать с ним. Но епископ уже пообедал, поэтому Конрад отбыл домой. На пути его остановили двое ассасинов в бедняцкой одежде и ударили его кинжалами. Телохранители Конрада убили одного из нападавших и схватили другого. Конрад упал с коня, умирая.Заказчик убийства остался неизвестным. Под пытками выживший ассасин утверждал, что за убийством стоял Ричард, но это невозможно доказать.