«Людей берегут друзья»

— Что произошло вчера? — О каком именно событии тебе предоставить отчёт, Джон? Я пристально вгляделся в Шерлока, который склонился над газетой и словно пытался увидеть атомное строение целлюлозы. Возможно, я всех судил по себе, возможно, слишком переживал за человека, который может позаботиться о себе сам, а может... Да в общем-то мне было это не важно. На этот раз я не испытывал ничего, что могло бы меня останавливать в попытках рационализации о том, что Шерлоку лучше знать, что творится в его жизни. Вот именно, что он знал, но ничего не делал. — Я про Андерсена, — настойчиво сказал я, а он даже не думал сходить с занятой позиции у окна. — Джон, по-моему ты цепляешься ко всякой ерунде вместо того, чтобы сосредоточиться на деле, — пробормотал монотонно он, секунду поглядел перед собой в одну точку, и наконец голубоватые глаза устремились на меня. Я сцепил пальцы в замок и коснулся ноутбука, чтобы экран не потух. Я слишком долго размышлял о проведении Шерлока, когда решил опубликовать новый пост в блоге. — Андерсен не имеет элементарных понятий вроде личного пространства и воспитанности, — выплюнул Холмс и закрылся от меня газетой. — Слушай, если он просто от радости похлопал тебя по плечу и коснулся волос, то это ещё не повод считать его... — начал я было, но отчего-то остановился и стал теперь вглядываться в перевёрнутую вверх ногами газету напротив. Молчание раздражало и Шерлока, и я ощущал, что ещё секунда, и он уйдет прочь из гостиной. — Джон, мне не нравится, когда посторонний человек нарушает мое личное пространство и трогает меня где бы то ни было. Я нахмурился, приоткрыл рот, но в итоге оказался способен только лишь прокачать головой. — Слушай, Шерлок, если ты подумал о чем-то таком... Я ведь совсем не это имел ввиду, — в замешательстве затараторил я и уже не знал, в каком именно контексте мои слова он воспринял. — Разумеется. Тебе следует знать, что меня не интересует ничего из романтического плана, а значит изначально должен был отмести эту составляющую. Он все ещё прятался за газетой, и сейчас это выглядело так ребячески и наивно, что в любой другой ситуации я бы непременно рассмеялся. — Хорошо. Но дело не только в Андерсене. *** После отсутствия в Лондоне и мнимой смерти Шерлок объявился на Бейкер-стрит так бесшабашно и даже нагло, что тогда я мог только радоваться и злиться одновременно. Я осыпа́л его оскорблениями, потом вопросами, потом разными сентиментальностями, от которых ему наверняка было даже противно... Я был по-настоящему шокирован, но Шерлок как всегда был прав. Прав, что мне его не хватало. До сих пор я толком не знал, как он провернул все это — и не хотел знать — и где его носило те два года, пока он уничтожал сеть Мориарти. На эту тему Шерлок не говорил совсем, словно действительно пропал без вести, а вот о своих вариантах развития событий на крыше трепался очень охотно и с гордостью. Это не могло не контрастировать. Но замечать я стал это уже после. Прошло около полугода. И виной всему мелкие детали поведения Холмса, которые изменились после его возвращения. Но он сам научил меня присматриваться к деталям. И хоть не сразу, но я заметил их... И уже после этого всплыл анализ всего ранее мной здесь сказанного. Мне казалось, что Шерлок не говорит про свои приключения оттого, что не хочет меня сильнее злить или, что тоже несомненно верно, из-за секретности дел... Я был в курсе, что в его миссию пришлось вмешаться Холмсу старшему, и это наводило меня на разнообразные мысли. Произошло что-то непредвиденное, невероятное? Или все шло по строгому плану, и Шерлок ожидал появления брата, ведь они изначально продумывали план уничтожения Джима вместе? Все это было для меня туманно, и даже малейшие гипотезы не могли быть чем-то подтверждены. Скажу откровенно. Мне было бы наплевать, если бы не последствия в настоящем. Я сам жил с травматическим прошлым и основное, что усвоил на сеансах психотерапевта — жалея о прошлом только глубже утонешь в болоте сомнений. Меня беспокоило настоящее и ничто более. Но чтобы понять первопричину, я был вынужден копать на годы назад. Как и всегда, никто не просил меня об этом. Как и всегда, Шерлок оставался неприступным и первые месяцы после возвращения вел себя так, словно и не было никакого отсутствия длинной в два года. Это было странно... Но до какого-то мнения и списывал все это на его натуру. А потом стали повторяться разные случаи в обыденных обстоятельствах, которые заставляли насторожиться из-за непривычной реакции Холмса. Случай с Андерсоном был как раз одним из таких, но был он самым последним. Поначалу я обратил внимание на поведение Шерлока у нас дома. Совершенно верно будет замечено, что со стороны я вел себя как последний идиот, которому всегда есть дело до чужих тайн и проблем, но я могу аргументировать это тем, что друг мой зачастую пренебрегал своим здоровьем — и физическим, и психическим — и полностью отдавался работе. Но организм у Холмса был совершенно таким же, как у всех людей. И я хотел верить, что Шерлок предпочел забыть и игнорировать все, что с ним случилось в Сербии от непонимания (хотя это абсолютная ложь, что он ничего не смыслит в человеческой натуре). Так было бы лучше для него. Непрожитая травма, несомненно, тянет на дно, хотя и не ощущается каким-то особенным грузом на душе до поры до времени. Страшнее было, если Шерлок все понимал. И, как бы мне не хотелось, логика склоняла меня больше к этому варианту. Мой друг достаточно умный не только в криминалистике и химии. Если он не практикует разбор человеческих чувств, это ещё не значит, что он плох в их понимании. Ведь какой человек будет уверенно отказываться от чего-то, прежде не постигнув этого?.. Иногда, когда натура Шерлока становилось для меня совсем уж загадочной и оттого покрывалась дымкой тайны вперемежку с романтикой, я лежал по вечерам в своей комнате и думал, что у всего действительно есть причинно-следственная связь. И может Шерлок отрицает чувства по какой-то определенной причине?.. Это кажется невероятным, но иногда, когда я находился на такой дороге рассуждений, мне приходило в голову, что когда-то Шерлок был очень даже сентиментальным и ранимым человеком. Это казалось таким бредом, что мне становилось противно, сам не знаю, отчего. А потом я прокручивал некоторые наши диалоги, события, его и мои действия... И приходилось признать, что Шерлок не просто не бесчувственный кусок льда, а самый настоящий философ и учёный, который в попытках сбежать от развратного общества умело соорудил себе декорацию куска ледяной глыбы, напялил ее на себя и спустя годы позабыл уже, как от нее избавиться. Я все ещё считаю, что, может, лезу туда, куда не следует, но разве же не это называется дружбой? Шерлок был тем другом, который вряд ли когда-нибудь попросит помощи сам. Итак, что же странности я стал замечать? Признаться, я даже их сначала не осознавал. Отдавал себе отчёт в голове, конечно, мол, раньше Шерлок делал так, а теперь по-другому, но не считал это чем-то критичным. Тем более, когда речь идёт о Шерлоке. Мое полное убеждение, что Холмс уж слишком в последнее время начал отстаивать свое личное пространство наступило в один из дней, когда мы спешили собраться на расследование по зову Лестрейда, и приготовленный обед пришлось есть быстрее в несколько раз. Я был не слишком доволен этим, но по-другому не бывает. Каждый вызов в кармане пиджака Шерлока заранее готовил меня, что через пару минут мне, возможно, придется вместе с Холмсом трястись в кебе и лететь на место преступления. И неважно, что сейчас я лежал в постели. И неважно, что на часах было без пятнадцати четыре утра, а Шерлок возился на кухне со своими реактивами. — Закажем что-нибудь по дороге, чувствую, это надолго, — проговорил я, быстро метнулся к холодильнику и поставил туда почти нетронутый салат. — Только если управимся до полуночи, — оповестил меня Холмс. Он наскоро изучал бумаги с данными, предоставленные Ярдом, потом стал громко отчитывать все руководство полиции и вконец разорвал пару личных дел жертв и криком, что это никуда не годится. — Скорее, Джон! Едем! Я с ума сойду от их идиотизма! Я мысленно посочувствовал миссис Хадсон, когда совсем мелкие клочки бумаги окропили паркет, стол и самого Шерлока. Зато, все личные данные в делах точно никто не восстановит в корыстных целях. Невольно я усмехнулся. — Что? — нервно спросил меня Шерлок в ответ на мой смешок. — Да все в порядке, — я потянулся, чтобы стряхнуть с его волос бумажный сор. Да, мы жили вместе и много проводили времени вдвоем. Шерлок был действительно очень избирателен — хотя это ещё мягко сказано — в общении, и по сей день я гадаю, что такого он во мне нашел как в компаньоне, раз решил посвящать меня во все свои аспекты жизни, деятельности и работы. К тому моменту мы уже многое пережили вместе и многое повидали. Я не романтизировал нашу дружбу излишне, понимая, что встретились мы уже во взрослом возрасте, и у каждого до встречи этой был свой путь, но всё-таки я считал, что у нас было теперь и много общего. Я никак не мог ожидать, что на мое безобидное касание к голове его, Шерлок отшатнется и будет смотреть на меня тем пугающим и пронзительным взглядом, каким обычно смотрит на заклятых врагов и людей, которые его до невероятности раздражают. Тогда я ощутил вселенскую несправедливость к себе и даже, можно сказать, обиделся на такую его реакцию. И в самом деле, что я сделал такого? Шерлока не смущало совершенно ничего до крайностей, в отношении меня уж точно. Он расхаживал в одной простыне по квартире после душа, он подшучивал над моими спутницами, которые менялись одна за одной, и шутки его носили колкий характер с сексуальным подтекстом. Он хватал меня за руку, пока мы сваливали от полиции в ту роковую ночь перед его падением. Он бесцеремонно скидывал с меня тот проклятый пуховик, начиненный взрывчаткой, в пустом бассейне. Его никак не смущали недвусмысленные заголовки в прессе по поводу его взаимоотношений со мной — в отличие от меня самого. Было совершенно ясно, что Шерлок не имеет тактильную фобию и относится к этому нормально, правда сам редко проявляет подобную инициативу. Иначе говоря, мы не держались на расстоянии метра. Черт, да буквально неделю назад мы вместе пили в баре и после валялись в хлам пьяные — особенно он — на ступеньках в квартире! Тогда нас точно ничто не разделяло. Поэтому тогда, когда я просто смахнул клочья бумажек с его волос, а Шерлок сначала словно онемел на мгновение, а после поглядел на меня взглядом, полным отчаяние и ужаса, я сам так испугался, что тоже отступил на шаг и почувствовал, что сердце бьётся опасно быстро. Шерлок был чрезвычайно тонкой натурой, и сейчас я боялся, не сделал ли чего лишнего. К несчастью, первое, что пришло в голову, была мысль, которую в каждого из нас закладывает сама природа. — Это... не то, что ты подумал, если что... — как-то нелепо попытался оправдаться я и, сам не зная от чего, попятился к выходу. Насколько мне было известно, Шерлок не имел каких-то травм на сексуальной почве, а отзывался об этом виде отношений так потому, что в голове его господствовала логика и рациональность, и ничто другое не вязалось с его работой. Однако сейчас он смотрел на меня таким взглядом, что невольно в голове у меня мелькнула мысль, что, может, я сделал что-то не так, что-то настолько откровенное для него, что могло задеть его гордость, самолюбие или еще что-то иное... Тогда я засомневался в вышеизложенной мысли. Мне и самому стало страшно. Этот ступор продолжался всего мгновение, секунду, но выражение его голубоватых глаз словно отпечатали в моей памяти. Я был совершенно сбит с толку. Господи, да я и раньше так делал и не только так! И Шерлок не упускал возможности вытворить нечто подобное да ещё и на глазах у всего Скотланд-Ярда. Так какого черта?.. — Джон, да все в порядке, просто неожиданно видеть от тебя такую заботу, — поспешил объясниться Холмс, когда уже отвернулся, выдохнул, и его прежний взгляд вернулся. Я приоткрыл рот, чтобы сказать что-то, нахмурился, сжал кулак в кармане, а Шерлок быстро слетел по лестнице и крикнул, чтобы я поторопился за ним. Что ж, тогда я правда подумал, что Холмсу неприятно что-то такое, что, может, для него это слишком откровенно и, конечно же, глупо, и именно поэтому он посмотрел тогда на меня с таким непониманием и... То, что в его глазах тогда читалось не просто непонимание, а нечто гораздо глубокое, я понял позже. Шерлок всегда не очень охотно говорил о том, что чувствует, и когда в редких случаях я просил его рассказать о своих приключениях в Сербии, он считал этот вопрос исключительно рабочим и предоставлял мне отчёт о том, как разгромил последнюю ячейку сети Мориарти. А мне не хватало сил, чтобы возразить и сказать, что я хочу услышать совсем не то. Я должен повториться. Я бы не лез в чье-то прошлое, если бы это самое прошлое не лезло в настоящее, которое теперь мы с Шерлоком делили пополам под одной крышей. — А где же неизменный наряд Юлия Цезаря? — полюбопытствовал я, когда Шерлок появился утром в одной из своих официальных костюмов. От него веяло жаром, а волосы были влажные, так что нетрудно сделать вывод о том, что Холмс только что из душа. Даже голову вытереть как следует не потрудился, и теперь капли с волос падали на пиджак. Меня это несколько удивило. — Шерлок, — снова окликнул я его. — Кто такой Юлий Цезарь? Ты о простыне? — буркнул он недовольно, словно я спросил его о чем-то непристойном, — она в стирке. Холодно, — добавил он чуть позже. Я сначала хотел пожать плечами, но вдруг в голове стал складываться тот самый пазл. Шерлок не появлялся в своем традиционном наряде ни разу с тех пор, как вернулся. — Она в стирке довольно долго, — как можно мягче заметил я. — Видимо, пятно от красителя индиго никак не хочет выводиться. Мне ничего не оставалось, как замолчать. В остальных разговорах Шерлок, как и раньше, проявлял инициативу и больше говорил сам. Нередко его ответ на мой безобидный вопрос превращался в монолог на вечные темы, он принимался расхаживать по комнате туда-сюда с руками за спиной, а потом, часа два спустя, оборачивался и невинно спрашивал: — Ты слушаешь? Другое изменение я заметил в Ярде. И может, оно было и к лучшему, вот только появляется оно не от хорошей жизни. Теперь Шерлок с некоторых пор не изменял себе в привычке оставаться поближе к стенам кабинета, так, чтобы все было в его поле зрения, но никто не мог оказаться у него за спиной. Такое я наблюдал и у себя в первые годы возвращения из Афганистана, да и вообще подобный феномен был очень распространенным... Бесконечное ощущение угрозы и недоверие абсолютно всем — все это было очень похоже на... Вывод о том, на что это было похоже, дал бы мне хоть какую-то догадку о том, что произошло с Холмсом в Сербии. Черт, не просто же так вмешался Майкрофт!? Он мог послать людей, хоть целый гарнизон, но дело, по-видимому, было настолько серьезным, что старший Холмс прилетел сам в эту глушь. Это наводило на тревожные раздумья. Лестрейд подошёл к Шерлоку и подозвал к столу, и я чётко уловил, что тому идея эта не понравилась, но пришлось всё-таки выполнить просьбу Грегори, иначе как ещё знакомиться с материалами дела? "Он делает вид, что все в порядке, когда сам понимает, что ни черта не в порядке," — понял я в тот день. То, что изменения Холмса были связаны именно с его миссией в Сербии, было почти неоспоримо, поскольку одно следовало за другим. Я так переживал за Шерлока, — потому что сам лично знаю, чем может быть чревато все дальнейшее — что слишком увлёкся этим маленьким расследованием. А между тем, сделать вывод было совершенно очевидно. И мне это удалось очень скоро, как только я стал замечать и анализировать эти его детали в поведении. Но я совершенно не подумал, что намерен делать дальше. Разница наша была лишь в том, что я был просто более осведомлен в этом, ведь всего-навсего болел на несколько лет больше. Мысль о том, чтобы посоветовать Шерлоку сходить для начала к психологу, я отметал сразу. Я считал это неким предательством. И отчего-то знал, что Холмс расценит это совсем не так, как нужно. Теперь, когда мое любопытство было удовлетворено, и глазам открылась неутешительная истина, я почувствовал себя в ещё более мерзком положении. Теперь я точно знал, что моему другу плохо и совершенно не знал, что делать. Он действительно стал избегать излишних тактильностей, особенно в районе головы и спины, он по-прежнему ходил в плотных рубашках даже в теплой комнате, и по-прежнему хвастался, как ловко расправился со своим заклятым врагом и никогда не упоминал, чего ему это стоило. И черт его знает, отчего. Может, Шерлок не хотел напрягать меня всем этим, может, для него было это настолько тяжёлым событием, что он предпочитал молчать, а может и вовсе он не думал ни о чем и даже не давал отчёт своим новым бессознательным привычкам. *** Я уснул рано после тяжёлого дня и теперь проснулся только к ночи от разрывающихся фейерверков, свет которых озарял комнату. Я вышел на кухню, взял стакан воды и зашёл в гостиную. К моему удивлению, Шерлок стоял возле окна и, что еще более странно, без скрипки. Обычно он любил наигрывать что-то, пока наблюдал за жителями Лондона. Я сделал шаг к нему, и Шерлок обернулся. Опять этот костюм вместо пижамы. Он и спит в нем?.. — Фейерверк, — констатировал он мне и снова поглядел в длинное окно, откуда открывался отличный вид на сверкающее небо. — Сегодня ночь Гая Фокса — ответил я и подошёл к нему сзади. — И ещё вертолеты, — добавил Холмс, и теперь, когда я стоял так близко к нему, то уловил дрожь в теле. — Да, вертолеты, — согласился я с хмурым видом и уже открыто пилил его взглядом, — Шерлок, что-то не так? Он помолчал, после отвернулся от окна, прошел вглубь сумеречной гостиной и глухо ответил: — Все почти как тогда. Я сжал ладонь и продолжал вглядываться в его силуэт. Шерлок не обернулся и ничего более не сказал. Но и этого было довольно. До этого я следовал правилу психологов "не указывай на то, с чем ты не в силах помочь", но теперь стало совершенно ясно, что никто больше не объяснит Шерлоку, что же на самом деле с ним случилось, и как же ему жить теперь дальше. Это звучит так парадоксально и смешно, но иного варианта у нас теперь не было. — Шерлок, с тобой не все в порядке... — Да, — прямолинейно согласился он, даже не дослушав меня. Я на мгновение был выбит из колеи, — а дальше? Как мне избавиться от того, что меня трясет от малейшего прикосновения к определенным частям тела, пульс учащается, и появляется резкое желание врезать, но мышцы почему-то скованы, словно я опять в этом чертовом темном... — Шерлок! — окликнул я его, когда он был готов закричать от отчаяния, — только не делай вида, что ничего нельзя исправить, бога ради, тебе это не идёт. Я делаю решительный шаг к нему и бесцеремонно касаюсь одной рукой темных волос, а другой отрезаю путь к отступлению. Как и ожидалось, первую секунду у Шерлока в глазах плескался ужас и страх, а после он шумно выдохнул и с лёгкостью вырвался из моей преграды. — О, так значит, это все Андерсен виноват, у которого нет никаких понятий личного пространства? — Ненавижу Майкрофта за это, — неожиданно выдал Холмс, — у него было полно времени, а он молча смотрел, как меня избивают. — А мне не нравится, когда ты недооцениваешь меня, как друга, — решил вставить я перед начавшейся исповедью. Шерлок уставился на меня в удивлении. — Я знаю достаточно, — выдохнул я спустя какое-то время, — но, думаю, тебе лучше рассказать самому. — Ни за что. Довольно. — Ты ведь сам ждал этого, не так ли? И знал, что я спрошу об этом, когда увижу тебя в гостиной. Ты ведь за этим сюда и явился, — с победной улыбкой констатировал я. — Иди к черту, Джон. Взрывы салюта меня отчасти тоже напугали, знаешь ли, — неустанно язвил он в кресле и пил третью чашку чая. — Меня напугал твой взгляд, когда я просто провел по твоей голове, — припомнил я, — думал, ты убьешь меня. Шерлок горестно усмехнулся. — Не обижайся, — попросил он и закинул ногу на ногу, — но, боюсь, реакция ещё будет со мной какое-то время... Я серьезно кивнул и ждал, что Шерлок что-то скажет ещё, но он молчал. — Может, идея совершенно идиотская, но... Я поднялся с места, обошёл кресло Шерлока и склонился над ним. — Я могу и врезать, — напомнил он мне. — Замечательно будет, — весело отозвался я и провел сначала по его шее, затем запустил руку в смольные вихры, а после опустился на спину. Я чувствовал, как тело его напряглось, и Шерлок шумно выпустил воздух. — Джон, ты возомнил из себя психолога? — Я всего лишь твой друг. — Всего лишь, — покачал головой Холмс и сжал руку в кулак. — И ещё я очень беспокоюсь за твоё состояние, — напомнил я ему и нащупал под рубашкой некогда разорванную кожу и провел пальцами особенно осторожно по этому выступающему шраму, — и тоже могу врезать. Шерлок усмехнулся и немного расслабился в кресле. — Не понимаю, почему Майкрофт не может говорить так же, — пробормотал он. — А ты говорил ему? — Зачем описывать то, что он видел собственными глазами? Мы снова погрузились в молчание, а я продолжал сквозь его рубашку выводить узоры на спине и иногда ворошил волосы. Когда я нащупал пару шрамов на коже головы, все встало на свои места, и мне оставалось только вздохнуть и поглядеть меланхолично в темное окно. — Это пройдет? — обеспокоенно спросил Шерлок позже, и мне пришлось спросить в ответ: — Что именно? — Реакция, разумеется. — Шрамы тоже могут стать менее заметными с годами... — Брось, Джон, кому какое дело до моей внешности? Я хотел было возразить и сказать, что Шерлок очень красив, и даже со всеми его особенностями наверняка куча девушек мечтают о нем, но вовремя удержал себя. — Все будет хорошо, — пообещал я ему и вернул растрёпанные волосы в прежнее положение, — только пожалуйста, говори о таком в следующий раз сразу. — Надеюсь, следующего раза не будет, — фыркнул он. После этой его фразы я окончательно понял, что Шерлок признаётся сам себе, что ему было тогда слишком тяжело, и поэтому сейчас ему плохо. Это признание было хорошим знаком. — Не переживай, для других ты такая же заноза в заднице, как и раньше, — ободрил его я. — Даже для тебя? — ухмыльнулся Холмс. — Для меня в первую очередь, — и мы оба рассмеялись, забыв, что на дворе ночь. — Тогда я все делаю правильно, — провозгласил Шерлок. — Не сомневайся, — подмигнул я.