«Людей берегут друзья»

Conan Gray — Astronomy 4 минуты. 4 гребанных минуты отсутствия Шерлока в моей жизни. За эти 4 минуты я успел с ним попрощаться навсегда и осознать, что это конец. Всего каких-то 4 минуты... И когда я пережил уже эту боль — во второй, блять, раз — принял, смирился, решил попытаться жить дальше, то четвертая минута кончается. Самолёт садится. Кажется, что прошло не 4 минуты, а 4 года. Невозможно представить, о чем я думал в течение этого времени. Когда я увидел его снова, во мне воскресло чувство дежавю. Я чувствовал, что судьба смеётся надо мной. Все мои чувства, решения, желания и мечты были растоптаны ещё год назад в один из тех пасмурных дней. Потом меня собрали и склеили по кусочкам множество людей, психотерапевтов и таблеток. А потом я разбился снова. И я чувствовал, что уже не смогу воскреснуть снова. Я шел по посадочной площадке и заставлял себя не оглядываться. Какой смысл? Все когда-то кончается. Хотя никто из нас не мог предположить, что все кончится так. Я смотрю под ноги и вижу свою тень на освещенном солнцем тротуаре. Но солнце уже совершенно не греет. Ветер заставляет закутаться сильнее в куртку и шарф. Почему я так увлекся? Это последствия психотравмы? Или я правда поверил, что мы, будто дети, всегда будем вместе и ничто нас не разлучит? Я знал одно: сейчас не будет постановки. А так хотелось бы, чтобы она была!.. От шума приходится все же обернуться. Из-за урагана дышать становится больно, ледяной воздух режет горло. Я смотрю на небольшой лайнер. Он снова сел на площадку. Мои глаза рассеянно оглядываются по пустырю в часе езды от центра Лондона. В ушах заложило не только от ветра и гула самолёта, а ещё, вероятно, от учащенного сердцебиения. Я так устал от этого. Кажется, с момента Рейхенбаха мы оба устали. И я видел, что Шерлок уже не хотел играть. Когда он увидел цену этой игры, когда он увидел реакцию всех его близких, играть ему больше не хотелось. Он вышел из самолёта и не слишком осторожно спустился по трапу. Порыв ветра едва ли не сбивал меня с ног. А Шерлок упорно шел ему навстречу, удерживая на себе пальто. Я смотрю на все это действие безжизненными глазами, которые начинают слезится. От холода ли? Или мне жаль? Или я рад? Я не могу двинуться с места и жду, пока он сам дойдет до меня. Тяжело дышать. Я не знаю, что сейчас произойдет, реальность после общения с Шерлоком стала только запутанней, а не яснее. — Мне.. придется вернуться, — сказал он довольно громко, чтобы я смог услышать его сквозь шум двигателя ещё заведенного самолёта Я вижу только его метающиеся туда-сюда глаза. И он совершенно не хочет смотреть на меня. Он... растерян? Напуган? Я не видел его таким потерянным никогда, если не считать случай с Той Женщиной. Мои глаза ловят, как Шерлок натягивает на себя потуже шарф и пальто. Очевидно, что снова надевать на себя все это он совсем не планировал. Мое больное сознание также улавливает слабую вымученную не то улыбку, не то усмешку, а после Холмс начинает нелепо теребить рукав пальто, и это смазывает всю картину. Я сглатываю, и мне становится больно дышать. Я был уже слишком осведомлен в психосоматике. — М? Джон, ты не рад? — слышу я уже намного тише прежнего. Его обнаженные пальцы тянутся уже к левой руке, забираются под пальто с пиджаком и растирают кожу на внутренней стороне локтя. — Почему всегда так?.. — я уверен, что он не услышал меня, ведь даже я себя не слышал. Вероятно, я сказал это лишь шёпотом. И тем не менее он ответил. Хотя, может, не на мой вопрос. И все же. Шерлок не умеет извиняться. И не умеет признавать поражение. Однако приходится. Он знал? Что вообще происходит?.. Но судя по его виду, не знал никто из нас. И сейчас мы смотрели друг на друга как два идиота, два чужих человека, которые несколько минут назад попрощались навсегда и поклялись забыть все, что было. Чтобы хоть как-то жить дальше. Если только дальнейшие полгода Шерлока до его смерти можно назвать жизнью. Если только мою настоящую жизнь с тоской по прошлому можно назвать жизнью. — Прости, что так вышло, — он сморщился и наконец убрал руки в пальто, — я не знал. Но, кажется, он вернулся, — добавил Шерлок позже, когда уже пошел по обочине площадки. Ему не нужно повторять дважды. Всё-таки я многому научился у Холмса. Мориарти вернулся. Он тоже выжил. Для них обоих события трехлетней давности были лишь спектаклем. Но Шерлок слишком увлекся, и то, что происходило сейчас, было последствиями. Это должно было стать концом. И я уже был готов смириться с тем, что Шерлок бы погиб где-то в восточной Европе, чем осознать, что это очередной ход в истории. Просто очередная петля. Просто новый виток. Просто ещё один раунд. И каждый из них все опаснее. Теперь Шерлок это понял. Его лицо совершенно не выражало того восторга, как это было до Рейхенбаха. Он был совершенно не рад. Его потухший взгляд так напугал меня, что я бросился за ним и схватил за ледяную руку. — Ты со мной? — спросил с удивлением он. После остановился и посмотрел на меня с такой искренностью, что мне стало больно. Я думал, что ничто не способно его сломать, напугать и привести в такое состояние. Я не знал, что ответить. Ничего не будет как раньше. Все изменилось ещё с момента его внезапного возвращения. Мои последние 8 лет жизни были похожи на скачущий пульс на мониторе реанимации. Для меня война никогда не кончалась. Но я, в отличие от Холмса, всегда осознавал, что такое настоящая война. Это не героизм. Это не игра. Там нет ничего, кроме боли, отчаяния и смерти. — Я не хочу... Я не хочу потерять ещё и тебя! — закричал я так, что от боли вскоре закашлялся, а из глаз брызнули слезы, — хватит, пожалуйста! Останови это! Прошу, Шерлок! Я не могу! Я устал! — Я тоже, — поделился он со мной так скоро, что я вздрогнул и сразу забыл всю свою тираду, — но я обязательно остановлю это, Джон. Пожалуйста, будь со мной. Будь со мной до конца. Ты мне нужен. Я не справлюсь без тебя. Он протянул мне чуть дрожащую руку, и через секунду я ощутил холод. Неосознанно я накрыл его ладонь и второй рукой, чтобы согреть. У Шерлока были перчатки, но, кажется, это последствия спешки и шока. А ещё наркотиков. Я же не идиот! — Ты пойдешь со мной... До конца?.. — неуверенно пробормотал он и оглядел пустырь, который простирался на пару километров, — Ты... сможешь рискнуть всем еще раз? — У меня ничего нет, кроме жизни и дорогих мне людей. И я сделаю все, чтобы они были живы. Я сделаю все, чтобы был жив ты.