Разлом

Mom, I'm tired

Can I sleep in your house tonight?

Mom, is it alright, if I stay for a year or two?

Mom, I'll be quiet,

It would be just to sleep at night.

And I'll leave, once I figure out, how to pay

For my own life to.

Mitski – Class of 2013.

Поздний вечер. Тьма за окном была настолько густой, что, казалось, выйди на улицу и не сумеешь разглядеть ничего дальше вытянутой руки. Или же это была просто игра воображения. Мысли в последнее время путались, не давали спокойно спать. Стоило ночи опуститься на город, внутри начинал закручиваться тугой узел тревоги. Она не была беспричинной, скорее даже наоборот — весьма уместна на фоне происходящих событий. Никто в организации, даже самые хладнокровные её члены не могли спокойно смотреть на то, как их коллеги, знакомые в той или иной степени, умирали один за другим. Не будет ложью сказать, что мафиози «мрут пачками». Пожалуй, это самый масштабный выкос, который только видела Портовая Мафия. Ранее бывали крупные инциденты, после которых трупы с поля боя приходилось выносить в несколько заходов, но они не были настолько масштабными, как этот. На верхушке происходящее уже успели окрестить «Конфликт Драконьих голов». Оставалось только надеяться, что Мори не потеряет ещё больше подчиненных. Такими темпами никого не останется. Судьбы этих несчастных уже никак не изменить. Рембо мог лишь помолиться за упокой их душ. Он старался не думать о том, что они мучались, убеждал себя в том, что их смерть была безболезненной, однако самообман не мог действовать долго. Идеально выстроенная, но хрупкая ложь вдребезги разбивалась о реальность. Сейчас в его пространстве существует лишь он сам и горячий душ. Сфокусировать бы свои лихорадочно мотающиеся мысли на чём-то одном. Артюр одним элегантным движением снял с вешалки халат, быстро натянув его на мокрое тело. Холодно. Озноб пробирал чуть ли не до костей. Наверное, это связанно с нарастающим волнением. Рембо, пожалуй, неплохо было бы отвлечься чашкой успокаивающего чая. Очень горячего. Но сперва, разумеется, стоит одеться потеплее. Закончив с этим небольшим делом, он прошел на кухню, заварил трав, размешав их длинной металлической ложкой с витой ручкой. Золотистые глаза Рембо пусто глядели в чашку. Тень безразличия и бессилия плавно обвила его, словно обняв со спины. Это неприятное чувство. Оно хоть и дарит тебе спокойствие, но так же лишает других, более положительных эмоций. Артюр понимал, начнет копаться в этом глубже — сойдет с ума. Лучше позволить себе отдаться этому. Не изматывать психику. Он сел на диван, крепко обхватив горячую чашку обеими руками. Ладони приятно согрело. Холодные пальцы получили приток крови. Артюр не стал ни на чем концентрироваться. Отпив из чашки, он глядел на голую стену. Взгляд остекленел. Из потока мыслей ни о чем его быстро вырвал звонок в дверь. Рембо резко обернулся. Кто мог пожаловать? Такой поздний час, мало кто в здравом уме и трезвой памяти решит навестить такого человека как Артюр. Однако пришлось подняться, ведь воспитание не позволяло оставить гостя, пусть и нежданного, за порогом. Дернув за ручку, он отворил двери. Тут же его брови слегка изогнулись, то ли в напряжении, то ли в удивлении. Перед ним стоял Чуя. Вид у него был такой, будто ему только что пришлось пройти через ад. На его руках и куртке виднелись следы крови. Судя по всему — своей собственной. Артюр знал, что это следы от Порчи. Её использование доводило Накахару до крайности. Это всегда было пределом, границей, из-за которой он мог не вернуться. И пусть они с Полем обучали его, как использовать её с наименьшим вредом для организма, Арахабаки, поистине, не поддается контролю. Но почему он здесь, да ещё и в таком состоянии? Наконец, не найдя подходящих слов для того, чтобы их можно было произнести, Рембо спросил: — Чуя? Держась рукой за дверной косяк, тот поднял голову. Взгляд карих глаз шестнадцатилетнего мальчика был мертв, выжжен, словно пустырь. Он лишь услышал, что его позвали по имени. У него хватило сил среагировать на это. Накахара чувствовал дрожь в ногах. Его тело держалось на тонких нитях силы воли. Чуя и не пришел бы к Рембо, но у него просто не было желания идти до собственного дома. А уж тем более просить помощи у этого ублюдка Дазая. Противна была даже сама мысль о том, что пришлось бы это сделать. Верлен и вовсе стал бы спрашивать лишнего, а ему так не хотелось сейчас возиться с этим напыщенным блондином. Забота это или нет, Чуе всё равно. Он хотел спать. Порча вытянула из него последние силы. Дом Рембо просто был поблизости. Да, они не очень ладят, но Накахара всё же надеялся, что тот не совсем бессердечен и пустит его переночевать. Хотя бы на сутки. Большего он не попросит никогда и ни при каких обстоятельствах. Чуя будет тихим, примет душ, а после ляжет спать. Рембо его даже не услышит. А что будет утром, то будет утром. Накахара сглотнул. Во рту было сухо. Вязкая слюна оцарапала горло. Облизнув пересохшие губы, он произнес: — Могу я остаться на ночь? От этого вопроса Рембо немного опешил, но не подал виду, лишь пробормотал в своей обычной меланхоличной манере: — Разумеется, проходи, — он отступил, давая ему возможность зайти внутрь. Накахара даже не сумел кивнуть, хотя и был благодарен. Его ноги неуклюже поплелись вперед, тащась по паркету. Носки ботинок издавали неприятный шаркающий звук. Артюр запер за ним дверь. После чего взгляд золотистых глаз мужчины проводил фигуру рыжего мальчика до самой глубины квартиры. В тишине, он последовал за ним. Рембо понимал, что ему сейчас нужна помощь, но, к сожалению или к счастью, Чуя был таков, что, во-первых, никогда не попросит об этом, а во-вторых, отвергнет любые, даже самые настойчивые попытки поддержки. Именно поэтому, он не мог ни придержать его, ни сказать пару теплых слов. Они ему попросту не нужны. Не от него. Между ними не было настолько близких отношений, чтобы существовала какая-то эмоциональная связь. Да, Рембо участвовал в его воспитании, порой, бывая даже мягче, чем Верлен, но никогда не показывал какой-то родительской любви, а ведь для мальчика из лаборатории, который прошел через ужасные эксперименты, как никогда ценна была любая ласка. Все это хорошо понимать разумом, но не сердцем. В нем попросту не было места для Чуи. Однако в силу своего характера Артюр не мог относится к нему с неприязнью. А то, что сейчас Накахара пришел именно сюда, ни к кому-либо ещё, только добавляло смятения. Он доверяет ему, тянется, видя некую опору, но Рембо только отворачивается. Чуя сразу прошёл в душ, поднявшись на второй этаж. Там было тепло. Не лучшее, что сейчас может быть. Накахаре бы умыться водой попрохладнее. На ватных ногах он подошел к раковине, включил кран. Взгляд упал на повреждённую кожу рук. Она была скорее разорвана, чем просто потрескана. Пока что, это самые легкие последствия Порчи. Могло быть намного хуже. Хорошо ещё, что Чуя и вовсе не сдох. Смыв кровь, он медленно стянул себя куртку, так же покрытую бурыми пятнами, кинул на пол. Остальная одежда отправилась туда же через какое-то время. Он остался стоять на голой плитке босыми ногами. Его невысокая фигура сгорбилась, худое тело было покрыто мелкими ссадинами. Болело не сильно, лишь неприятно щипало. Раны, которые Чуя получил сегодня, намного глубже. Шестеро его друзей погибли. Ощущать их потерю, сравнимую со сквозной дырой в сердце, должно быть, гораздо хуже, чем просто пара царапин. Но хотя бы им теперь спокойно. Размышляя об этом, Чуя медленно забрался в ванну, закрыв прозрачную стенку, лишь затем включил душевую лейку. Он подставил лицо струям воды, а после, не найдя в себе сил боле стоять, медленно сел на корточки, прикрыв голову руками. Рембо был внизу, на кухне. Перед ним стояло уже две чашки. Это не заняло у него много времени, однако со второго этажа уже послышались шаги. Видимо, Чуя успел принять душ, пока он тут возился. Вскоре, ему на глаза показался и сам Накахара. На вид, лучше не стало, но хотя бы раны были чистыми. Стоит позаботиться о нём, оставить так совесть не позволит. Чуя буквально упал на диван, не успев даже слова сказать. Наблюдая за этим действом, Рембо наклонил голову, беря в обе руки по чашке. Хотя что-то ему подсказывало, что вторая не понадобится. Да и первая тоже. Он поставил кухонную утварь на столешницу, подойдя к лежащему на диване телу подростка. Чуя выглядел тощим, особенно в этом халате, который был на несколько размеров больше него. Махровая ткань доходила ему чуть ли не до самых лодыжек. Интересно, куда он дел свою одежду? Хорошо бы кинуть её в стирку вместе со своей. Этим можно заняться позже. Сейчас Чуе нужно хотя бы попить, не говоря уже о пище. Глядя на него сверху вниз, Артюр замечал, как Накахара всё больше и больше проваливается в сон. Но тот, видимо в упор не замечал стоящего позади себя мужчину, выше него раза в полтора не меньше. Будить этого измученного рыжеволосого мальчика уже не хотелось. Говоря по-простому, Чуя «отрубился». Он утомлен, разбит и растерян. Это было ясно ещё с порога. Однако узнать, что именно так потрясло Накахару уже не удастся, да и ни то, чтобы сильно хотелось давить на него в случае чего. На его долю без малого выпало очень много непростых испытаний. Попасть в мафию едва ли выйдя из детского возраста — из ряда вон плохо. Это не жизнь для ребёнка. Хотя, и во Франции едва ли было бы лучше. Рембо сел рядом на край дивана рядом со спящим Накахарой. Тот пошевелился: свернулся калачиком, прижав обе руки к груди. Таким он казался ещё меньше. И дело здесь не в росте, ведь для Рембо, Чуя по сути ребёнок. Их разница в возрасте составляет без малого двенадцать лет. И как бы то ни было, какую-то ответственность за него необходимо нести. Артюр протянул руку, мягко опустил ладонь на рыжую голову Накахары. Несколькими простыми движениями погладил, но тот даже не пошевелился. Этот момент ощущался таким хрупким, словно сон и вот-вот Рембо очнется. Но что тогда ему предстоит увидеть? Что-то лучшее? Быть может, наоборот? Коли это так, Артюр попросту не просыпался бы. Он взглянул на Чую. Ему сны никогда не снились. Даже не хотелось думать, каково это. Холодная рука мужчины всё ещё гладила мокрые рыжие волосы. Стоит укрыть спящего Накахару.