Мистические истории

      О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком. А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Иосиф Бродский

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Запах свежего мяса очень специфичен. Он слегка сырой, будто теплый, с легкими металлическими и сладковатыми нотками. Свежее мясо плотной структуры, не покрыто слизью, приятного алого оттенка. В разрезе отлично видны волокна. Если разделять тушу на отдельные части, то легко ориентироваться по фасциям. Они выглядят как белесая пленка, окружающая мышцы, которые обычно и употребляют в пищу, и от них предпочтительно избавляться, ведь это портит вкус и конституцию мяса, но они полны коллагена. Внутренние органы – потроха – имеют очень специфический вкус, который сильно зависит от того, как жил их владелец и чем питался. Печень должна быть мягкой, алой, нормальных размеров. Ее также следует отделять от пленок, чтобы добраться до сладковатой рыхлой паренхимы*. Сердце чем-то похоже по вкусу на печень, но имеет мышечно-волокнистую структуру. Желудок мало когда пригоден для пищи, а вот легкие, при условии их чистоты, могут показаться некоторым очень даже аппетитными. Для любителей деликатесов в еду можно употреблять мозг, но достать его достаточно проблематично.       Мира Бэцумия любит мясо. Она редко может полакомиться печенью, испытывает отвращение к поеданию легких, но всегда находила до чертиков вкусными мозги.       Мира Бэцумия знает, что самое вкусное мясо у тушки, которая хорошо и правильно питалась. Не любит слишком жирную еду, и для нее принципиальна свежесть того, чем она планирует лакомиться, ведь Мира Бэцумия любит мясо в сыром варианте, когда оно еще теплое и пахнет кровью.       Мира Бэцумия правда любит мясо. Человеческое мясо.

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      У умирающих людей нет сил кричать и вопить от боли. Смерть, она тихая, мрачная, леденящая своей неотвратимостью. Друге дело жизнь: она полна эмоций, и в момент, когда ты за нее борешься, ты готов кричать от ярости и злобы, сопротивляться, делать все, чтобы продлить ее хоть на мгновение. Когда адреналин бьет в голову, стремясь сохранить существование организма, ты способен на все, но всего бывает недостаточно.       Перед лицом этого человека всего недостаточно. Он абсолютен: быстрый, сильный, ловкий, и в этом с ним сложно соревноваться.       Этим наемникам не вышло выиграть в схватке с ним.       Стены заброшенного склада покрыты брызгами крови. Вокруг – тела людей, которым не повезло оказаться в списке тех, чья смерть стоит дороже, чем жизнь. Им не повезло, потому что заказ взял абсолютный человек: Тоджи Фушигуро.       Пахнет плотью и кровью. Сыро. Прохладно. Тихо.       Тоджи вытирает с лица алую, вязку жидкость, второй рукой пряча клинок в своего верного спутника – проклятого духа-хранилище. Пинает ногой валяющееся у его ног тело, потому что оно мешается. Труп, еще не успевший остыть, перекатывается на спину далеко не по своей инициативе. Безжизненные глаза устремлены в потолок. В них уже не отражаются блики луны, скользящие по заброшенному складу через разбитые окна.       Фушигуро всматривается в карие глаза мужчины, лицо которого застыло в маске ужаса. Конечно, кто бы не ужаснулся в последние секунды, уходя на тот свет с перерезанным горлом? Булькая кровью, захлебываясь, задыхаясь, не способный ни вдохнуть, ни выдохнуть, не в силах даже проклясть Тоджи напоследок вслух. Все, что этому мужчине оставалось – видеть, как из него бьет фонтан алой крови, пока его подчиненных рубят так, словно они жалкие статисты.       Тоджи сравнил лицо убитого с фотографией основной цели и довольно хмыкнул.       – Вот и толку от твоей чести? – почесал он затылок, спрашивая труп так, словно он мог ответить. – Не вызывай ты меня на дуэль один на один, пожил бы подольше, – присел Тоджи перед павшим соперником, чтобы расцепить его руку, сжимавшую проклятое оружие – катану, – на пару минут, – криво усмехнулся наемник.       Тяжело вздохнув, Фушигуро выпрямился, направляясь к выходу из логова преступной группировки магов, которая теперь не создаст проблем группировке повлиятельнее. Возможно, через пару месяцев ему вновь придется столкнуться со своими заказчиками, но теперь уже они будут в роли цели. Неминуемый круговорот силы и власти: на каждую крупную рыбу всегда находиться рыба с более толстым кошельком. За годы работы Тоджи уже даже злорадствовать с этой правды жизни перестал. Слишком уж часто этот цикл повторялся.       Теперь уже и сам Фушигуро жил с ожиданием, что однажды и на него найдется управа. Однажды, но не сейчас.       – Опять ты, шерстяная? – обернулся он на звук мягких кошачьих подушечек, что едва слышно спрыгивали по деревянным коробкам. Тихая кошачья поступь была едва уловима для обычного человека, но он слышал все: каждый шаг, каждый вздох и даже тарахтенье маленького сердечка, колотившегося в грудной клетке «шерстяной». А еще он слышал, что пахла она вовсе не как привычные коты.       Тоджи обернулся через плечо, уже зная, что он увидит. В лунном свете, заливавшем помещение, белая кошка уселась на грудь трупу. Покружив по туловищу, животное осторожно уперлось лапками в плечо и потянулось шеей к луже крови, слизывая алую жидкость, пока она еще не приняла температуру прохладного пола.       – Отвратительно, – цыкнул Фушигуро, сморщившись от скрутившего чувства тошноты. За годы работы мало что он считал отвратительным, и это входило в тот небольшой список.       В ответ лишь звучное, протяжное «мяу», эхом оттолкнувшееся от голых, запятнанных кровью стен.       – Я, блять, твоего кошачьего не понимаю. Хочешь говорить – говори на людском.       – Хо, – послышался сладкий, словно карамельный сироп, голос, – мистер Угрюмость решил поговорить?       Когда Тоджи вновь глянул через плечо, на медленно остывающем теле лежала молодая девушка. Ее груди молочного цвета прижимались к бездыханному трупу, а белые волосы струились по обнаженной спине, едва не падая на пол, перепачканный в крови. В общем-то, если бы не уши и хвост, она бы ничем не отличалась от любой другой девушки.       Раньше он не видел, только догадывался, что она человек, и от подтверждения этих очевидных догадок стало лишь противнее.       – Ушастая, ты мне скоро денег торчать будешь за поставку еды, – ухмыльнулся Тоджи, мгновенно найдя финансовую выгоду даже в таком мерзком деле.       Он и так по уши в крови и дерьме. Ни к чему строить из себя святошу.       – Фу, какой ты скряга, – ухмыльнулась девушка, перекатываясь на бок, открывая вид на свое обнаженное тело, – я, между прочим, за пару месяцев нашего знакомства впервые свою шерстку сбросила, – завиляла она белоснежным пушистым хвостиком, – и даже заговорила с тобой. Мог бы и полюбоваться, – провела она рукой по своим бедрам, плавно поднимаясь подушечками пальцев к изгибу тонкой талии.       – Это я с тобой заговорил. А теперь будь добра – заткнись, – прорычал Тоджи, пошагав к выходу, – Жри. Кушать подано, ушастая, – на «заигрывания» девушки-кошки отвечать он был не в настроении.       – Грубиян, – прорычала девушка, оборачиваясь кошкой.       Уходя, Фушигуро слышал, как острые маленькие клыки впиваются в плоть, отрывая ее. Как чавкает животное, измельчая слишком большие куски мяса. Как сглатывает сырую плоть и снова впивается клыками в мышцы. Рвет их на части, рыча от голода, и тут же мурчит от наступающей сытости.       В океане, где царствуют хищные рыбы, где каждый готов перегрызть глотку слабому, есть они – падальщики. Они не имеют великих стремлений, амбиций, не лезут в драку и не стремятся никому ничего доказать. Они являются тогда, когда все уже закончилось, и лакомятся тем, что осталось от прошедших разборок.       Отвратительно, но мог ли Тоджи судить? Он ведь давно отбросил все.

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Осенняя листва шуршала под ногами. В горах было сыро и влажно, и чем ниже опускалось солнце, тем сильнее холод пробирал до костей. Некогда густой лес облысел, что снижало скрытность Фушигуро, который брел по намеченному маршруту в поиске цели. Голые деревья и едва сохранившие свою листву кусты едва ли могли служить хоть какой-то защитой, но Тоджи это мало заботило. Приличия ради он накинул камуфляжную куртку, которая потеряет свой смысл в момент, когда тьма окутает осенний лес. Воздух становился все разряженнее, а приятного тепла солнца становилось все меньше. Подступала тьма.       Противный шорох след в след каждому шагу выводил из себя, мешая концентрироваться на своей задаче. Запах был практически неуловим: животное умело шло по ветру. Изучила все, чертовка. И тем не менее тарахтение сердца выдавало маленького хищника, что вопреки своей белой шубке хорошо скрывался в горе опавших листьев.       Фушигуро остановился, всматриваясь в едва шуршащую листву, слыша там колотящееся сердце.       – Мешаешься, шерстяная, – рыкнул Тоджи, слыша, как шелест затих. – Шерстяная, – повторил он.       Листья вновь зашелестели, и из густой кучи показался белоснежный комочек шерсти, который медленными шагами, с легкой опаской направился к Фушируго. Тоджи прищурился, наблюдая за тем, как кошка едва слышно ступает по листве. Мягкие подушечки ее лапок приглушали любой шум, а действовала она так аккуратно, что Тоджи удивился тому, насколько тихой была эта хищница.       – Да не сделаю я тебе ничего, – закатил глаза Фушигуро, и тут же увидел, как бодро кошка в пару прыжков сократила расстояние и уселась перед ним. Балуется, дурная.       В свете закатного солнца белая шерстка практически светилась золотым. Кошка вылизывала свою лапку.       – Проваливай, – цыкнул Фушигуро, – если твою магию заметят мастера проклятий, жопу твою шерстяную спасать не буду.       Кошка лишь недовольно завиляла хвостом, прищурив свои золотые глаза.       – Да и черт с тобой, – закатил глаза Тоджи.       Он безразлично пожал плечами, развернувшись.       – Почему не убил меня? – послышался этот слащавый голос, обволакивающий, словно мед. Тоджи замер в недоумении и обернулся, увидев бледную девицу с густыми, струящимися белыми волосами, стоящую перед ним совершенно нагой. Янтарные глаза с кошачьим зрачком сверкали в свете закатного солнца. – Перебил весь мой клан, а меня в живых оставить решил с чего-то, да еще и не добил за те месяцы, что хожу за тобой попятам.       – А, так ты об этом? – похлопал глазами Фушигуро. – Сама ведь знаешь ответ. Тебя ведь вышвырнули из клана за то, что не оправдала надежд, а заказ был только на тех, кто в вашем сумасшедшем обществе официально состоит.       – И даже не боялся никогда, что мстить могу?       Тоджи вскинул бровь и расхохотался с этого вопроса, стукнув себя по лбу.       – Ты? – сквозь смех уточнил он. – Мстить?       Девушка тряхнула одним кошачьим ушком, усмехнувшись в ответ на смех Фушигуро.       – Что? Настолько глупо звучит? – наматывая прядь волос на палец, девушка взглянула на звездное небо.       – Уж больно осторожная ты. Да и не дура, чтоб со своей жалкой способностью лезть на меня, – рассудил Тоджи. – Какой смысл тебе мстить за тех, кто вышвырнул тебя? – бросил он этот вопрос в пустоту, пошагав вверх по горе.       – А ты знаешь, о чем говоришь, Тоджи Зенин, – лукаво улыбнулась девушка, сверкая своими янтарными глазами.       Фушигуро, уже побредший по тропе, замер, мрачнея лишь от упоминания ненавистного клана.       – Не зови меня так, Бэцумия, – прорычал он, оборачиваясь на девушку. – Так ведь ваш клан величали, людоеды сумасшедшие? – гадко улыбнулся Фушигуро, попытавшись задеть собеседницу такими словами.       Девушка взглянула на луну, которая начала появляться в закатном небе, накручивая прядь волос на палец с лукавой усмешкой, любуясь ее красотой. Диск небесного светила отражался в ее кошачьих глазах, отчего они сверкали ярко, как золото.       – Угу, – чуть ли не мурлыкнула себе под нос Бэцумия, распуская накрученную прядь и вскидывая голову к небу, шумно вдыхая, будто принюхиваясь.       – Иди отсюда, – цыкнул Тоджи, уходя в глубь леса. – Энергии на подъем в гору потратишь больше, чем насытишься. Мелкая работенка на трупы.       – Твоя цель в четырех километрах отсюда по прямой, – указала она в сторону, прислушиваясь своими кошачьими ушами, тут же встряхивая ими, – привал устроил с костром и спит. Храпит как слон, всех животных вокруг распугал, – вильнула хвостом девушка. – Если пойдешь в обход тропинке, то с твоими темпами доберешься часа за три с половиной, – со знанием дела сказала Бэцумия, словно путеводитель.       Тоджи удивленно вскинул бровями и расплылся в насмешливой ухмылке, глядя на получеловека-полузверя перед ним. И вправду ведь, даже в человеческом обличии члены клана Бэцумия сохраняли животный слух и обоняние, так что даже Фушигуро мог им позавидовать.       Ох и пришлось ему тогда попотеть, чтоб весь клан этих чудовищ вырезать.       – Ладно, ушастая, будешь отрабатывать мясо услугой, – хмыкнул Тоджи, сворачивая с тропы. Мужчина расстегнул свою камуфляжную куртку, чтобы кинуть ее обнаженной девице, но услышал впереди себя шелест кошачьих подушечек о листву. – Вот же ж, чудная шерстяная, – хмыкнул он, идя следом за белоснежным комком шерсти, который был виден даже во тьме горного леса, служа проводником для Тоджи, что с легкой ухмылкой следовал за хищницей.       

И не монстр, и не человек.

Действительно, чудная шерстяная.

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Оранжевое пламя костра потрескивало посреди тихого леса. Лесные жители не глупы, не полезут туда, где опасно, а само по себе пламя никогда не было приятным вестником. Дым костра и его яркое сверкание в ночной глуши отпугнуло всех, кто ценит свою жизнь, отчего в километре от привала никто не вел свою охоту.       Главный охотник тут – человек – уже свершил свой бросок, прикончив жертву, и теперь лишь падальщик, рыча и мурлыча впивал свои маленькие острые зубки в человеческую плоть, звучно причмокивая от удовольствия. Белая шубка кошки перепачкалась в крови, но голодному зверю было сейчас все равно. Есть надо, пока мясо свежо и тепло, и пока другие не поняли, что смерть уже настигла человека, беспокоящего привычную жизнь лесных обитателей. Тем более, на запах крови и плоти могут сбежаться более отважные или же более отчаянные звери.       Тоджи, подперев голову рукой, уселся на поваленное бревно напротив костра, и наблюдал за тем, как небольшой, но сильный зверек терзает бедро уже поверженной цели. Острые зубы легко прогрызли кожу. Прослойку жировой ткани, скрывавшую за собой мышцы, кошка выплюнула, фасции растерзала когтями, и теперь добралась до желанной плоти.

Отвратительное зрелище.

      И все же он продолжал смотреть, прислушиваясь к окружающим звукам, стоя на стороже. В любом случае брести в ночи обратно через лес было занятие гиблым. Лучше устроить привал.       – Я вот понять не могу, – задумчиво начал Тоджи, видя, как кошка осторожно впилась зубами в плоть, стараясь не задеть крупную бедренную вену, – на кой черт ты жрешь сырое мясо, когда тут огонь буквально под рукой. Неужто вкуснее? – поморщился он, даже не желая представлять, какова на вкус сырая человеческая плоть. Мерзко.              В ответ лишь длительное «мяу».       – Да не понимаю я твой кошачий, – фыркнул Фушигуро, хватая рюкзак погибшего, чтобы посмотреть, что у него было из припасов. Среди оружия и денег звенели консервные банки и шуршали бич пакеты. – Можешь не отвечать, не очень-то интересно.       Сухая лапша и консервированное мясо.       Пойдет.       – Я там родник слышал, когда мы через лес шли. Пойду воды наберу, – вздохнул Фушигуро, неохотно поднимаясь с влажного бревна, покрытого мхом.       Кошка тут же подняла свою перепачканную в крови мордашку, захлопав янтарными глазами. На секунду животное заколебалось: а вдруг он не вернется? Или на лагерь нападут хищные звери или другие наемники, возможно бродившие в округе. Спрыгнув с тела, которым она лишь начала лакомиться, кошка неохотно последовала за Тоджи, не то чтобы боясь потерять его из виду, а скорее по въевшейся привычке, которая гласила, что из двух опасностей всегда лучше выбирать Фушигуро.       Уже скрывающаяся в тени мрачного холодного леса фигура Фушигуро обернулась к Бэцумии, смирив строгим взглядом.       – Останься. Поешь спокойно и присмотри за лагерем, – отдал он приказ, оставляя наедине с остывающим телом маленькую хищницу, которая в прыжке вновь набросилась на самое вкусное, по ее мнению, лакомство жадно рыча, отрывая куски мяса и проглатывая их с нечеловеческой жаждой.       – Будет опасно – беги и мяукай! – с издевкой усмехнулся Тоджи, давая наставления, но Бэцумия уже ничего не слышала. Все, что было в ее голове, это жажда крови и плоти, и неукротимый голод, который необходимо было удовлетворить. Абсолютно животная потребность, делавшая ее совершенно далекой от человека в моменты голода.       С наступлением холодов есть хотелось лишь сильнее. Нужно было запасаться энергией.       Зима обещает быть холодной, и даже густой белый мех не спасет от горного мороза.              Бэцумия так увлеклась поеданием теплого, ароматного мяса, что даже не услышала своевременно приближение человека. Из голодного безумия ее вывел треск веток под чужим весом, и кошка тут же встрепенулась, подняв окровавленную морду, прислушиваясь к окружающей среде.       Тишина, нарушаемая лишь треском постепенно гаснущего костра. Тихий шелест уцелевших на деревьях листьев. Стрекот ночных насекомых, которым уже следовало бы впасть в спячку. И темная фигура, чья тень медленно приближалась к лагерю. Крупная, свирепая со своей натуре, пахнущая потом, кровью и адреналином под ложной маскировкой дешевого мужского дезодоранта.       Кошка уже привыкла к этому аромату, но все равно, сколько бы она ни следовала за ним, каждый раз, когда он оборачивался на нее, сердце начинало колотиться сильнее, мышцы невольно напрягались, а сама она ощетинивалась, следуя самому важному инстинкту: выжить.       Выжить вопреки всему. Вопреки холоду, голоду, клану, магам и людям, вопреки собственной слабости, вопреки природе. Мира на всякий случай попятилась назад, хотя и понимала, что из тьмы никто другой выйти не может.       – Да хорош тарахтеть. Каждый раз у тебя так сердце бьется, что я себя монстром ощущаю, – послышался грубый мужской бас со стороны мрачной фигуры, показавшейся из тени с тарой воды и небольшим количеством хвороста.       Фушигуро глянул на обглоданную ногу, на секунду скривившись от этого зрелища. Слишком, даже для него.       – Из здесь присутствующих монстр явно не я, – фыркнул мужчина, глядя на то, как белая кошка устроилась на груди у трупа, вылизывая себя. Шершавый язык скользил по белой шерстке, слизывая кровь, вычищая идеальную белую шубку. Лапка подушечками скользила по мордашке, вытирая алые пятна, а затем цикл повторялся. Эта сцена даже могла бы показаться в какой-то степени милой, если бы только Тоджи не спустился взглядом ниже по телу, где целая человеческая нога представляла из себя лишь белые кости, едва покрытые остатками плоти. Казалось, он отошел всего на минут двадцать, а это маленькое животное обглодало ногу взрослого человека. Но худшее было на лице трупа: объеденное лицо и выжранные глазницы, через которые кошка усиленно пыталась добраться до мозга.       Ужасно. Даже для него это – слишком. Но, по крайней мере, когда тело найдут, придется заморочиться с его опознанием.       Тоджи подкинул хворост в пламя, и затухающий костер вспыхнул по новой.       – Обвиняешь меня в том, что я монстр? – хохотнула девушка, обернувшись человеком.       Тоджи поднял взгляд. Глазами не успел моргнуть, а то, что было ушастым животным, сейчас стало женщиной с безобразно приятной внешностью. Сейчас она сидела к нему спиной, запрокинув голову, чтобы сверкать своими кошачьими глазами. Восседала на теле мертвого человека с таким невинным взглядом, будто только что не грызла свежую плоть.       С той ночи, когда он увидел ее, в его голове возник вопрос: как нечто отвратительное может обладать такой красотой?       – Ты ногу человека сожрала и даже не поколебалась, – Тоджи распределял в костре прогоревшую древесину.       – А ты убил этого человека, – расплылась в хитрой улыбке Бэцумия, запрокинув голову сильнее, чтобы глядеть на освещенное пламенем хмурое лицо Фушигуро. Кажется, он пытался готовить. – Ну и кто из нас монстр, м? – завиляла хвостом девушка, выжидающе глядя на своего спутника.       – Я это ради денег делаю.       – А я ради еды, – качала ногой девушка, глядя почти невинно, словно ее рот не перепачкан в крови, а желудок не полон человеческой плоти.       Тоджи недоумевая поднял глаза, на что девица лукаво прищурилась. За долю секунды Бэцумия прильнула к лицу Фушигуро, хищно сверкая своими кошачьими клыками.       – Видишь же, что я полностью человеческий облик не принимаю. Уши кошачьи, хвост виден, и клыки торчат, – поясняла она бодро, склонившись над мужчиной, но тот лишь брезгливо поморщился, чуть подавшись назад.       – Не лезь, ушастая. У тебя изо рта несет, – фыркнул Фушигуро. – Так к чему ты это?       – Почти все в клане Бэцумия ели людскую плоть, чтоб поддерживать облик хищника, а мне, напротив, для того, чтобы хоть иногда быть человеком, приходится есть человечину. Для меня это не прихоть, а средство к существованию, – вильнула хвостом ушастая, выпрямляясь.       Тоджи без интереса поднял свой взгляд на девушку, тяжело вздыхая.       – Ходить нагой тоже часть традиций твоего клана? – скользнул он глазами по точеной фигуре Бэцумии. Слишком худая и жилистая, для таких-то аппетитов, и до боли чистая с такой дикой жизнью. То-то она вечно вылизывала свою шерсть.       – А ты много кошек в одежде видел? – плюхнулась рядом девица, с интересом глядя на лицо Тоджи, покрытое маской безразличия. – Погоди, ты что, смущен моим видом? – промурлыкала она, прильнув телом к сильному мужскому плечу.       – Чего? – отпрянул мгновенно Фушигуро, переведя взгляд на свою непрошенную попутчицу. – Ты себе мозги застудила, шерстяная – отвернулся он тут же, возвращая все свое внимание вареву в котле, которое он пытался приготовить.       – Вредный ты, – закатила глаза Бэцумия, демонстративно зажимая нос. – И стряпня твоя воняет.       – Это от твоего трупа, – кивнул он на растерзанное человеческое тело, что так и лежало посреди лагеря, который они нагло отобрали в свое пользование. – Ты доедать-то будешь?       – Он уже остыл, – буркнула девушка, уперевшись пятками в бревно, и захватывая свои коленки в объятия, уткнувшись носом в них. – Не вкусно.       – Какие мы гурманы, – закатил глаза Фушигуро, снимая с себя камуфляжную куртку. – На, накинь, – не глядя на свою попутчику, Тоджи протянул снятый с себя элемент одежды. – Простудишься.       – Сам замерзнешь ведь, – она задумчиво посмотрела на освещенное теплым светом лицо своего «кормильца», вглядываясь в каждую черту.       Тоджи протест Бэцумии не воспринял совсем, и тут же накинул на нее свою куртку, оставаясь лишь в водолазке, плотно обтягивающей его накачанное тело.       – Я не собираюсь повторять дважды, – цыкнул Фушигуро, поднимаясь со своего места. – Замерзнешь.       «Шерстяная», недоверчиво прищурившись, все-таки закуталась в теплую куртку, пропитавшуюся его стойким ароматом, который смешался с дымным запахом костра, крови и влажности. Бэцумия, какое-то время наблюдавшая за Тоджи, навострила уши, подняв нос по ветру, принюхиваясь к запахам, что шли из глубины леса. Где-то вдалеке слышался шумный зверь, пробиравшийся сквозь ветки. У него было тяжелое дыхание. От него мерзко пахло кровью, гноем, грязью и псиной, отчего девушка-кошка вся съежилась, инстинктивно поднимая верхнюю губу, обнажая клыки. Бэцумия вслушалась еще сильнее, пытаясь понять, куда же следует отчаянное животное.       – Попробуешь? – кошку вырвал из мыслей Тоджи, и та резко встрепенулась, замахав головой в знак отрицания, растерянно хлопая круглыми глазами. – Все понять не могу, чего ты шугаешься всего? – фыркнул Тоджи, повернувшись снова к костру.       – Береженого Бог бережет, – цыкнула девушка, расслабленно опустив плечи, но продолжая держать уши востро. Однако рефлекторно прижаться их вынудил внезапный звучный смех Тоджи.       – Бог оставил нас, если он вообще был, – хохотал Фушигуро с ее слов, усевшись рядом, – Не на что ни тебе, ни мне надеяться. Таким как мы уготован котел в аду.       Бэцумия улыбнулась с долей понимания, усаживаясь рядом с наемником, уплетавшим свое варево.       – Какой ты оптимистичный, – усмехнулась понимающе Бэцумия, обняв свои колени. – Я предпочитаю думать, что после смерти я стану лишь частью бесконечного круговорота жизни: буду обглодана до костей падальщиками, съедена изнутри бактериями, а продукты моего распада станут удобрением для земли, и из меня вырастет травка, которую будут есть те, кем когда-то питалась я.       Тоджи едва заметно хохотнул. Уголок его губы, искаженной шрамом, плавно пополз вверх.       – Я даже не знаю, что звучит из этого более говняно, – хмыкнул он, пережевывая лапшу.       – Ну, не знаю, как ты, а я отдам предпочтение вечному забвению, чем встрече в аду со своей семьей, – хмыкнула Бэцумия, хищно ухмыльнувшись.       Тоджи задумчиво промычал что-то в ответ, нахмурившись.       – Ну да, – фыркнул он, – если смотреть с этой точки зрения, я в рот ебал этот Ад.       Бэцумия засмеялась, любопытными глазами покосившись на напряженного Фушигуро, который, судя по глазам, ушел куда-то глубоко в свои мысли. Все его тело было в тонусе, словно он готовился вот-вот броситься в атаку. Он дышал чуть чаще, раздувая ноздри от подступающего гнева.       – А кто встретил бы тебя в аду? – поинтересовалась девушка, положив подбородок на его плечо, хитро прищурившись от желания узнать, что же его вдруг так вывело из себя. Хвост Бэцумии невольно начал вилять из стороны в сторону.       – Ебало завали и не лезь, куда не надо, – резко ответил Тоджи, тряхнув рукой, чтобы оттолкнуть от себя Бэцумию.       – Вот же грубиян, – протянула она, надув губы.       Кошка лишь сильнее прижала к себе колени, решив не развивать дальнейшую тему загробной жизни. Она просто уставилась на языки пламени, плясавшие перед ее глазами, и глубоко задумалась о том, что ее раньше никогда не волновало. Бэцумия все свои силы бросала на то, чтобы выжить, но никогда не думала о том, что будет в момент, когда настанет время умирать?       Она видела, как убивал Фушигуро. Она видела, как летели головы ее родственников: матери, отца, братьев и сестер. Она и сама прикладывала зубы к чужому горю, откусывая свой лакомый кусочек, прекрасно понимая в глубине души один простой факт, от которого она старалась бежать всю жизнь: когда-то и ей придется умереть. И что останется после?       В неизбежном круговороте жизни, даже у жалкого падальщика вроде нее, без амбиций, стремлений и желаний однажды наступит конец, и вряд ли он будет в кругу любящей семьи, с чувством выполненного долга.       Родившись с клеймом «мага» любого уровня, ты по факту появления на свет подписываешься на неминуемое горе, которое будет преследовать тебя до конца дней, и Бэцумия никогда не стремилась что-то исправить.       Она подняла тяжелый, задумчивый взгляд на Тоджи.              «Интересно, а с ним также?» – подумала она, вглядываясь в его мощную, неустрашимую фигуру.       Она знала его уже полгода. Прекрасно выучила его приемы. Знала множество его фишек для работы, понимала ход его мыслей на очередном убийстве, видела его в боевой готовности и в выжидательной позиции, наблюдала за огрехами в его работе, замечала излишнее разгильдяйство, безответственность и лень с его стороны, но всегда видела один единственный результат – Тоджи выживал и побеждал. Он был неукротимой машиной, самой сильной рыбой в океане, что всего добилась сама. Ни капли проклятой энергии, зато каков результат. Это восхищало ее.       Казалось, Тоджи непобедим, но Мира знала, что так не бывает. Когда-то и его тело обглодают падальщики, а спустя года о нем никто и не вспомнит. И тем не менее, сейчас он сидел рядом и беспечно жевал паршивую дешевую лапшу, сам кривясь от ее вкуса.       – Че пялишь? – не глядя на Бэцумию, Фушигуро дожевывал лапшу.       – Ничего, – улыбнулась она задумчиво, с игривой улыбкой глядя на Тоджи, – Красивый ты, – без тени стеснения выдала девушка короткое заключение из своих мыслей.       Тоджи резко повернулся с распахнутыми глазами на Миру, которая все также невозмутимо сидела в сторонке.       – Тебе мозги продуло через уши, – сразу пришел он к выводу.       Бэцумия подняла на него взгляд, наблюдая, как его широкая фигура приблизилась к телу, осматривая его. Порывшись в куртке, надетой на трупе, Фушигуро достал из карманов что-то, сунув себе, и подхватил за капюшон. Кошачьи уши девушки невольно навострились, а зрачки сузились, наблюдая за уверенным шагом Тоджи. За все то время, что она за ним наблюдала, в этом человеке никогда не ощущался страх или неуверенность. Будь он в ее клане, наверняка приобретал бы облик какого-то тигра, дикого и неукротимого одиночки, способного любому перегрызть глотку за раз. Он никогда не колебался, никогда не тревожился, и всегда был хорош. Чертовски хорош.       Идеален, чтобы идти по следу крови, который он оставлял за собой.       Девушка навострила уши, виляя хвостом. Золотые глаза зыркнули куда-то в сторону, зрачок сузился, а сама она ощетинилась, ощущая мерзкий запах псины.       – Нужно избавиться от него, – напряженно произнесла Мира.       – И без тебя знаю, – пояснил он, потащив за собой тело. – Сиди тут, – буркнул Фушигуро, скрываясь во тьме, как вдруг он остановился, оборачиваясь на Бэцумию. – Слышь, ушастая, а звать тебя как?       Девушка вздрогнула.       – Мира.       – Вот как, – едва заметно ухмыльнулся Тоджи, – сокровище будущего*, значит, – хмыкнул он, окончательно скрывшись во тьме, волоча за собой бездыханное тело, стараясь не улыбаться глупой иронии ее имени. Последняя из представителей клана, обреченного на забвение, носила гордое звание Миры, не имея ни ценности собственной жизни, ни уж тем более надежд на будущее.       Мира осталась одна, сидя посреди небольшой поляны. Костер уже горел не так ярко, но все еще периодически трещал, когда особо толстые палена раскалывались от жара. Сильно пахло копотью вперемешку с неприятным для Бэцумии ароматом тушенки, которая казалась ей какой-то гадостью. Привыкшая к сырой плоти, хищница все не могла понять, как можно есть что-то, в чем химии больше, чем полезных веществ. То ли дело свежая плоть, без всяких добавок, ароматизаторов и консервантов. Разве что курильщиков и алкоголиков она не любила. Уж очень пропитывалось горечью их мясо.       Бэцумия зарылась носом в куртку, навострив уши, пробегаясь глазами по всему периметру. Даже стойкий аромат дезодоранта и пота не мог заглушить отвратительный аромат приближающейся псины, от которого каждая жила в теле кошки непроизвольно напрягалась.       

Мерзость.

      Мира подняла взгляд вверх, вглядываясь в полную луну, что освещала горный лес. Прошло уже шесть лунных циклов, как она бродила по пятам за Фушигуро, чувствуя в нем защиту вопреки всей его откровенно паршивой репутации.              Всему ведь когда-то подходит конец, а значит и у их симбиоза сроки не вечны, увы.       Кошка тряхнула ушами, отмахиваясь от этих мыслей.       Где-то вдалеке бродил хищный зверь. С дуновением ветра сильный запах вновь ударил в нос. Опасность была все ближе. Бэцумия поднялась со своего места, прокрутив плечами, скинув с себя куртку Тоджи.       У всего бывает конец. Возможно, ее настанет прямо сегодня. А она еще так много не успела сделать…       В ночной тишине Мира слышала быстрое приближение мерзкого запаха, от которого волосы на теле дыбом поднимались против воли. Мерзкий запах псины. Поступь волка, лишенная изящества и красоты, шумное дыхание и отвратительный смрад, который Мира почуяла уже давно, но все же думала, что дикое животное, достигшее отчаяния, не рискнет приблизится к разбитому лагерю. Однако с исчезновением Фушигуро, волк-одиночка, побитый и изголодавшийся, поверил в себя, последовав на запах еды.       Мира расплылась в улыбке, слыша злобное, голодное рычание за своей спиной. Она хищно ухмыльнулась, обнажая клыки. Когти вытянулись. Бэцумия обернулась на разъяренного волка, сверкнув золотыми глазами.       – Терпеть не могу псов, – облизнулась она, ощущая, как сильно колотится сердце в предвкушении борьбы за существование в бесконечной цепи питания. – Вечно приходится соревноваться с вами за одно место на пьедестале.       Рывок, и острые клыки хищника впились в шею, пронзив сонную артерию, вместе с этим перерубив любую надежду на «завтра».

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Вернувшись на место, Тоджи обнаружил, что его ушастой спутницы нигде нет, как и его куртки. Он осмотрел еще раз поляну, пытаясь понять, что изменилось, но за пределами небольшого клочка сырой земли, освещенной оранжевым светом огня, ничего не было видно. Фушигуро шмыгнул, ощущая как в нос ударил стойкий металлический аромат крови и промокшей псины. Мерзость.       – Ушастая? – громким басом рявкнул он, но в ответ услышал лишь треск костра. – Мира?! – повторил он, но так и не получил признаки присутствия кошки поблизости. Рядом были следы волчьих лап, а на месте столкновения двух хищников кроме крови остались клочки шерсти и длинных белых волос.       Буквально на долю секунды Тоджи почувствовал странное разочарование и даже беспокойство за этот белый комок шерсти, который полгода ходил за ним по пятам. Это было глупо, он и имя-то ее узнал всего с час назад, но в какой-то мере было даже странно приятно знать, что за тобой кто-то следует. Что ты кому-то нужен даже после всего.       – Глупости, – отмахнувшись от этого ощущения, наемник уселся перед костром, сопротивляясь желанию пойти на поиски Бэцумии. Он же не гнал ее из лагеря, так что какое ему дело? Сама полезла куда не просил.       В конце концов, он давно все отбросил. Новые привязанности ему совершенно ни к чему.       Поев, Тоджи завалился спать, гоня от себя любые мысли о Мире. Он готов был поклясться, что уже даже забыл ее имя. Однако ночь приготовила для него иные сюрпризы.

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Холодная ночь подходила к концу. Костер, отпугивающий хищников, уже почти погас. Дотлевающие угли дымились. Первые лучи солнца едва пробивались через густые черные облака. Гром раскатами проносился по округе, предвещая вот-вот начинающийся дождь, смывая кровь, пролившуюся за ночь.       Алая дорожка вела ко входу в палатку, в которой крепко спал Фушигуро. Красные отпечатки ладоней остались на поверхности палатки, которую попросту разорвали когтями, так и не справившись с замком. Тоджи в то же время, не ощущая никакой опасности, спокойно спал, никак не реагирующий на шум природы вокруг. Но из крепкого дрема его вырвало резкое чувство давления на грудную клетку.       Наемник неохотно поморщился, не особо-то желая просыпаться. Однако он чувствовал, как что-то горячее прильнуло к его телу, прижимаясь до неприличного близко. Сильные пальцы вцепились в его плечи, а острые когти чуть впились в его кожу, раздражая. Тяжелое, шумное дыхание разносилось по всей палатке, обжигая его шею.       Душно. Жарко. Липко и мокро под пальцами, рефлекторно сжавшими тело, что нависало над ним.       Тоджи ощущал холодную кожу под своими ладонями, но все еще не хотел просыпаться, поскольку узнал природный запах той, кто льнула к нему. Скользнув по позвоночнику, Фушигуро нащупал пушистый хвост, окончательно убеждаясь в своих подозрениях.       – Бэцумия, – гортанно выдохнул Тоджи, – свали, блять. Мешаешь.       – Тоджи, – сорвалось с ее губ имя наемника с отчаянным, болезненным стоном, мигом выдергивая Фушигуро из сна. Он подорвался с места, подхватывая ослабшее, холодное тело Миры, которая уже никак не могла стоять на ногах. Она дрожала как лист на ветру, вся покрытая липким потом. Каждый тяжелый вдох сопровождался паром изо рта. Сердце колотилось как бешеное, выпрыгивая из груди.       – Мира, твою мать! – выругался Тоджи, укладывая ослабшую девушку на землю. От нее слишком сильно пахло сыростью, грязью и кровью. Он тут же схватил фонарик, чтобы осмотреть ее тело. Посветив на живот, Фушигуро обнаружил неглубокие, но крайне обширные, зияющие следы от волчьих когтей. Поднявшись взглядом выше, он заметил на левом плече девушки следы от клыков зверя. В самые глубокие из них, в попытке затампонировать раны, Бэцумия затолкала обрывки куртки Тоджи, которые полностью пропитались кровью.       – Какого хуя ты ушла с лагеря в таком состоянии?! – ругался Фушигуро, прикладывая руки к ее бледным щекам. От потери крови она была ледяной, а от инфицированных ран ее уже начало лихорадить.       В бреду Бэцумия лишь замотала головой, морщась. Она не могла объяснить это странное чувство, но умирая, ей хотелось уйти подальше от людских глаз. Она всегда знала, что однажды ее будет ждать конец. В холоде, грязи и полном одиночестве, а потому хотела инстинктивно скрыться глубоко в лесу, спрятаться и уйти тихо, будто ее никогда и не было. В конце концов, ей нигде и не за что было уцепиться в мире живых. Лишь в последний момент желание жить взяло вверх, преодолевая неизбежность смерти. Вот и сейчас, в момент полного отчаяния и страха, она пришла к единственному, кто мог бы ей помочь.       – Не хочу… – едва слышно прохрипела Мира, –…умирать.       Тоджи злобно цыкнул, подхватывая девушку на руки.       – Идиотка ушастая, – вылез из палатки он, накидывая на обнаженное женское тело плед. – Вот что за дурная привычка у кошек подыхать где-то в лесу, на отшибе цивилизации?

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Шум дождя доносился до кошачьих ушей. Мира уткнулась мокрым носом в свои лапки, делая глубокий вдох, но еще не желая раскрывать свои заспанные глаза. Пахло сыростью и озоном. Прохладно. Раскатистый грохот раздался по всей округе.       Дождь лил как из ведра.       Медленно воспоминания начали возвращаться к ней, словно обрывки крепкого сна. Боль. Кровь. Туша волка, которую она оттащила в порыве адреналина, раздирая его на части. Глубокие раны, из которых сочилась кровь, и струйка крови, что била из артерии на плече. А дальнейшее было покрыто лишь туманом, словно происходило не с ней.       Кошка завернулась в теплый плед, сильно пахнущий дешевым порошком, и фыркнула от этого аромата, прикрывая нос лапкой.       Она чувствует запахи. Слышит звуки.       Значит, еще не конец?       В комнате раздались чьи-то шаги. Широкая мужская рука легла на кошачью голову, потрепав ее небрежно.       – Подъем, шерстяная. Пора таблетки пить, – послышался мужской бас из туманной дали дымки сна, которую никак не хотела покидать белоснежная кошка. Все тело так неприятно ломило, что открывать глаза совершенно не хотелось. – Ушастая, давай просыпайся, – громче повторил Тоджи, на что Бэцумия фыркнула, недовольно махнув пушистым хвостом.       Фушигуро раздраженно цыкнул и скинул с кошки плед, схватив ее за шиворот, вызывая приступ острой боли. Мира вывернулась с громким кошачьим визгом, вцепившись в предплечье мужчины, который тут же зашипел и выпустил из своих рук несчастное животное, мигом метнувшееся под кровать.       – Пизда тебе, ушастая, – зарычал Тоджи, кинувшись за Мирой, которая забилась в темный пыльный угол. – Мира, блять! – наклонился он, чтобы видеть под кроватью два сверкающих кошачьих глаза напуганного животного. – Измажешь повязку в пыли, я тебя перевязывать не буду!              В ответ послышалось злобное шипенье, на которое мужчина закатил глаза.       – Дурная, – заключил он, поднявшись на ноги и отряхнувшись. – Будешь сдыхать от заражения крови – делай это там, где труп твой будет легко найти. Завоняешь еще, а мне перед арендодателем объясняться, – цыкнул он.       Мира прижала морду к полу, наблюдая за тем, как ноги Тоджи удаляются в сторону выхода, и тихонько чихнула. От напряжения мышц брюшной стенки рана на теле отозвалась жуткой болью, от которой лапы подкосились. Бэцумия рухнула на пыльный пол, тяжело дыша. Она слабо помнила, как и почему она очутилась у Фушигуро.       Спас ее? Он? Ну и зачем?        Только сейчас Мира наконец заметила бинтовые повязки, и поняла, что, скорее всего, раны ей прооперировали в состоянии кошки, а потому превращаться в свою человеческую форму ей сейчас явно не стоит. Животное без сил лежало на полу, вновь ощущая приступ сонливости.       Холодно. Сильно холоднее, чем на подоконнике. Сквозняк то и дело гулял туда-сюда, на вопреки здравому смыслу Мире не хотелось выходить из темного пыльного угла. Она прикрыла глаза, ощущая, что картинка мира становится все темнее, а боль невыносимее. Было так плохо, что жить не хотелось.       Зря он с ней возится. Бросил бы ее там в палатке и дело с концом.       Ради чего она только полезла к нему молить о спасении? Было бы, что спасать.       Послышался топот мужских ног по деревянному полу.       Мира чуть прищурилась, и вдруг увидела, как кровать над ее головой буквально встала на ребро. Тоджи обхватил предмет мебели руками по обе стороны, поднимая без всякого труда, и приставил к рядом стоящему шкафу.       – Значит слушай сюда, шерстяная, я, блять, не просто так отдал сумасшедшие деньги ветеринару, – кинулся он к кошке, которая тут же замельтешила в поисках нового укрытия, – только, сука ты кошачья, попробуй сдохнуть! – продолжил он свою тираду, попытавшись схватить животное за бедра, которые пострадали меньше всех, тут же отхватив сильными задними лапами кошки по лицу, получив несколько поверхностных царапин, отчего еще сильнее вышел из себя. – Я тебя на кошачьи органы пущу! – крикнул он вслед убегающей по коридору кошки.       Вопреки вскипающему гневу, Тоджи спокойно последовал за кошкой, прекрасно понимая, что адреналин вот-вот перестанет действовать, и животное выдохнется. Собственно, он был прав: застал он пушистую гостью, забившуюся в небольшую щель между стеной и кухонным гарнитуром, которая, в силу лени хозяина, вся запылилась и поросла паутиной. Животное лежало без сил, тяжело дыша, сверкая своими хищными глазами.       – Все? Цирк окончен? – раздраженно поинтересовался он, сев на корточки перед кошкой. – Будешь значит уколы получать, раз так ведешь себя.       Тоджи вытянул животное за лапу и взял на руки, почти заботливо отнеся ее обратно в спальню, заранее подготовив несколько шприцев с препаратами.       – Надеюсь, швы не разошлись, – вздохнул он, осторожно положив Миру обратно на плед, в котором она была до пробуждения. Бэцумия лежала уже без сил, едва держа глаза открытыми. Такая излишняя активность теперь аукнулась ужасной болью и слабостью. Сил сопротивляться не было. Кошка наблюдала, как Тоджи куда-то ушел, и прикрыла глаза.       У нее было так много вопросов, и ни один она не могла ему задать, вынужденная лишь валяться в бесполезной кошачьей форме на подоконнике. Жалкое зрелище.       Открыла свои глаза Мира вновь, ощущая, как влажная ткань осторожно прикоснулась к ее морде, всей испачкавшейся в пыли. Тоджи сидел рядом с тазиком теплой воды, промывая тряпку в ней и тщательно выжимая, продолжая этот ритуал от ушей до лап. Бинты лежали в стороне, а Бэцумия могла узреть длинные шрамы на своем брюхе.       Мира подняла тяжелый взгляд, слабо мяукнув в знак протеста.       – Потом поблагодаришь и бабки вернешь, – действительно, Фушигуро совсем не понимал ее кошачий. Мира подняла голову, потянувшись, чтобы самой помыться языком по старой доброй привычке, но поняла, что сил мало даже для этого. – Да лежи ты уже, – вздохнул мужчина, промакивая в очередной раз ткань.       Понимая, что протесты бессмысленны, Мира просто развалилась на подоконнике, вслушиваясь.       «Интересно, и как это будет выглядеть на человеческом теле?» – задумалась она, глядя на то, как Тоджи почти заботливо вытирает ее шерсть от пыли.       За окном все еще лил дождь.       Пахло сыростью и озоном.       У Тоджи были очень теплые, пускай и грубые руки.

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      После уколов Мира буквально сразу уснула. Хотелось расцарапать своему спасителю лицо, но желание спать оказалось сильнее.              Очнулась она, когда на улице давно стемнело. За окном слышались лишь редкие капли воды, стекающей по деревьям и крышам. Все еще пахло сыростью. В квартире было тихо. Тоджи явно куда-то ушел.       Самочувствие Бэцумии стало значительно лучше. То ли действовали препараты, которые ей вколол Фушигуро, то ли собственный организм боролся с напастью, но теперь она могла двигаться без боли. Мира уселась на подоконнике и потянулась настолько, насколько позволяли швы. Лапкой кошка потерла заспанные, слегка закисшие глаза, и облизнулась.              Хотелось есть.       Мира металась из стороны в сторону по подоконнику, уже не спеша бездумно прыгать. С улучшением самочувствия ощущение ценности жизни стало острее. Более трезвый ум подсказывал Бэцумии, что у нее сейчас лишь одна цель – выжить. А там разберется.       В коридоре послышался звук щелчка ключей, и Мира тут же встряхнула ушами, вслушиваясь в звучные, тяжелые мужские шаги. Кошачьи уши тут же навострились от скрипа двери в ванную, откуда донесся шум воды.       Бэцумия пригнулась, уложив морду на лапки, и невольно начала вилять тазом, прицеливаясь для прыжка, но все не решаясь его осуществить. От собственной нерешительности Мира зарычала, оскалившись на саму себя. Мерзкое чувство. Пару дней назад она была вольной кошкой, а сейчас валялась без дела на подоконнике, как домашний любимец, и из-за гребанных швов даже не могла спрыгнуть. Рискнув, Мира оттолкнулась лапами от поверхности и сиганула вниз, тут же ощутив резкую боль, от которой лапы невольно подогнулись, и она просто рухнула на пол и шумно фыркнула.       Это было унизительно. Унизительнее, чем быть вышвырнутой из клана. Она почти была готова расплакаться, но даже столь простое проявление эмоций в состоянии кошки не могла осуществить. Мира с трудом поднялась на лапы и отряхнулась, приметив Фушигуро, медленно вышедшего из ванны с полотенцем на бедрах. При виде такого Тоджи Мира тихонько замурчала, любуясь его телом. Он выглядел даже лучше, чем ей казалось. Через его кожу возможно было разглядеть каждый пучок его мышц, игравших при каждом его движении.       – О, ты, – безразлично бросил Тоджи, заходя внутрь, – опять дуришь, ушастая?       Но все, что могла ответить Мира, это лишь едкое, протяжное «мяу», в котором Фушигуро мог понять аж целое ничего. Собственно, он даже не пытался.       – Ну ты посмотри, – хмыкнул он, доставая чистую одежду, – мелкая хищница превратилась в домашнего пушистика, – ехидничал мужчина, наблюдая за мечущейся по комнате кошкой, подколов в самое больное место. Мира в ответ на это уселась перед Тоджи, стараясь изобразить на кошачьей мордашке максимум недовольства, виляя хвостом туда-сюда, стуча им по полу.       Фушигуро зыркнул на недовольную моську полукошки-полудевушки, невольно расплываясь в кривой ухмылке, вертя в своих руках белье. Сделав небольшую паузу, Тоджи откинул в сторону полотенце без тени смущения и тут же услышал мурчание.       – Ушастая, приличия ради, скрой свой восторг, – хохотнул Фушигуро, натягивая трусы. – Я же при виде твоих сисек не мурчал.       Мира в ответ на это лишь фыркнула, вновь недовольно виляя пушистым белым хвостом, продолжая рассматривать идеальное тело Тоджи. В обтягивающей одежде он был хорош, но видит Будда, Мира и близко не могла подумать, что Фушигуро настолько хорош: он выглядел как груда мышц, созданная для того, чтобы убивать. Каждый сантиметр его тела был создан для работы наемником, раскачан до придела так, что многие спортсмены бы могли ему позавидовать. То, как его мускулы, жилы и вены играли под кожей при каждом движении, завораживало, так что Бэцумия невольно облизнулась, словно при виде самого вкусного лакомства.       Одевшись, Тоджи наклонился к ней, небрежно потрепав ее по голове, на что та поморщилась, недовольно прижимая уши.       – Пошли на кухню, пушистая, – бросил он, пройдя в коридор.       Мира издала противное «мяу», возмущаясь тому, что Тоджи усиленно игнорировал ее имя, но он, как обычно, не понял ее кошачьих возмущений. Но вопреки своей недовольной мордашке, Бэцумия, облизнувшись, побежала за Фушигуро. При виде его идеального тела у нее конкретно разыгрался аппетит.       На кухне пахло пакетированным чаем, маслом и жаренными яйцами. Тоджи стоял у плиты, что казалось Мире совершенно безумным. Ей думалось, подобные ему холостяки питаются лапшой, фастфудом и полуфабрикатами, но реальность оказалась несколько иной. Кошка осмотрела махонькую кухню скептичным взглядом, тихой поступью обходя ее по кругу, изучая и принюхиваясь к каждому уголку. Фушигуро продолжал возиться у плиты, в то время как Мира бродила любопытным взглядом по плохо освещенной кухоньке. Тут было относительно чисто и даже не так пусто, как она себе это представляла. Конечно, труднодоступным углам Тоджи не уделял внимания во время уборки, но в целом на кухне царил порядок. Кроме аромата свежей еды, никаких других, более неприятных запахов, она не ощущала. Зато отчетливо почувствовала приятный флер сырого мяса, от которого у нее аж слюни потекли. Инстинкт позвал действовать, и Мира уже хотела прыгнуть на столешницу, но разумом поняла, что швы на животе никак не позволят ей совершить подобный маневр. Оставалось включать лишь лесть.       Бэцумия замурчала, прильнув к Фушигуро. Кошка начала тереться об его ноги, прижимаясь в нему, виляя хвостом, обвивая им широкую голень Тоджи. Она льнула к нему так, словно любила его всем сердцем и душой, лишь бы заполучить заветный кусок плоти.       – Это говядина, а не человечина, – усмехнулся Тоджи, не отрываясь от нарезания кусков мяса. Но кошка продолжала мурлыкать, тыкаясь мордой между голеней Фушигуро, согласная уже даже на кусок плоти коровы. – Доктор сказал, тебе такое нельзя. Пришлось купить какой-то специальный корм для кошек, который мне впарили в ветеринарке.       Мира, услышав это, остановилась, и возмущенно мяукнула, все силы вкладывая в то, чтобы этим звуком передать свои сомнения в умственных способностях Фушигуро, но тот явно не понял. Не соврал, кошачий Миры он действительно не понимал. Тоджи отошел куда-то в коридор, в то время как кошка смотрела на заветный кусок красного, ароматного, свежего мяса, что так манил ее. Она завиляла задом, прицеливаясь, готовясь к прыжку вопреки здравому смыслу. Красная, ароматная плоть так и манила Бэцумию, уже успевшую соскучиться по вкусу хоть какого-то мяса. Мира уже была готова совершить прыжок отчаяния, как вдруг Тоджи вернулся, шурша пакетом.       Фушигуро, присев на корточки, поставил две железных миски, в одну из которых насыпал кошачий корм, а во вторую налил воды. На это действие Мира впала в полнейший ступор, забыв про кусок мяса, что соблазнял ее секундой назад. Кошка недовольно завиляла хвостом, глядя на Тоджи как на придурка, но тот, не улавливая выражений морды кошки, указал на «еду». Мира в ответ на эту любезность злобно зашипела, уже явно показывая свой протест, на что мужчина с невозмутимым лицом лишь вскинув бровь.       – Ну и как это понимать?       Мира уселась, продолжая вилять хвостом, сохраняя прежнюю недовольной морду, а затем протяжно мяукнула. Фушигуро продолжал молчать, как вдруг, глядя на излишне осознанный взгляд Бэцумии, до него медленно начало доходить.       – Блять, – выругался он, закрыв лицо рукой, – ты же человек, а не кошка.       В кухне повисло неловкое молчание. Фушигуро просто сидел на корточках, глупо глядя на упаковку дорогого кошачьего корма, ощущая себя полнейшим идиотом. Мира, напряженная таким видом Тоджи, тихой поступью приблизилась к нему, и ткнулась носом ему в бедро, чувствуя его неловкость и разочарование. Выдержав паузу, он положил тяжелую мозолистую руку на голову Бэцумии, грубо потрепав ее.       – Меня развели, – вздохнул Фушигуро, выпрямившись. – Дам тебе мяса.       Мира тут же шустро побежала за ним, облизываясь, радуясь тому, что добилась желаемого. Тоджи мелко нарезал кусок мяса на кубики и пересыпал его в миску. Бэцумия побежала следом за миской, но увидела, что мужчина поставил ее на кухонный стол, отчего она ощутила глубочайшее разочарование.       Будь она здорова, запрыгнула бы без труда, но с зашитым брюхом не попрыгаешь.       – Дай мне десять минут, – буркнул Тоджи, кинув остальную говядину в раскаленный вок, следом насыпав овощей.       Приятный, насыщенный аромат смеси овощей, мяса и специй заполонил кухню. Мира сидела под столом, виляя хвостом, с кошачьим интересом наблюдая за тем, как Тоджи возится у плиты. Она даже подумать не могла, что этот мужчина умеет готовить, да еще и так аппетитно. На миссиях он обычно ел вонючие бич пакеты и консервы, которые вызывали лишь отвращение у Миры. Было странно видеть его на маленькой уютной кухне таким расслабленным и в каком-то смысле… домашним? До сего момента она не видела в нем ничего больше, чем средство для убийства людей, а сейчас он казался таким странно комфортным, что сложно было поверить, что тот наемник, который без раздумий сносил людям головы, и этот мужчина, заботливо насыпавший ей еды и готовивший себе ужин – один и тот же человек.       Как интересен может быть дуализм человека.       Мира встряхнула ушами от собственной мысли, и опустилась на пол, прижав морду к лапкам, продолжая наслаждаться непривычно комфортным присутствием Фушигуро.       Через некоторое время Тоджи уселся за стол с тарелкой, полной еды, а следом подхватил Миру одной рукой и поставил на стол рядом с тарелкой с мясом.       – Ешь, – сухо сказал он, усаживаясь напротив кошки.       Бэцумия принюхалась к тарелке с сырым мясом, проверяя, не сильно ли оно заветрилось за несчастные десять минут. Убедившись в пригодности мяса, кошка тут же принялась жадно глотать куски, едва пережевывая самые крупные из них.       Ели они в полной тишине. Тоджи, уплетая омлет с овощами и мясом с недоумением глядел на кошку, что непринужденно устроилась на его столе, поедая сырую говядину. Едва он привык к уединению, как теперь вновь в его жизни появилась живая душа, о которой он не просил.       Он ведь давно все отбросил. Смирился с тем, что обычная жизнь не для него. Так на кой черт притащил живое существо в свой дом, играясь в заботливого Фушигуро? Глупость несусветная.       «Опять ведь все пойдет коту под хвост», – подумалось Тоджи, и он лишь сильнее усмехнулся собственному каламбуру.       Разберется с этим как-то позже. Сейчас ему не хотелось грузить себя мрачными мыслями. Слишком устал.       – А кстати, ушастая, – начал он, продолжая жевать мясо, – я в ветеринарке еще кое-что сделал для тебя, – Фушигуро медленно поднялся с места, уйдя куда-то в коридор.       Мира, навострив уши, вылизывала тарелку, наслаждаясь вкусом еды, не особо вникая в слова Тоджи, но вдруг перед ее мордой оказался какой-то клочок картона. Мира внимательно посмотрела на него, и выражение ее лица начало постепенно искажаться возмущением.       – Теперь ты шерстяная с паспортом и прививками, – криво ухмыльнулся Тоджи. Мира тут же разъяренно вцепилась в руку наемника, отчего он зашипел.       – Дурная, блять! – отмахнулся он, схватив Миру за шкирку. – Радуйся, что я тебя по совету ветеринара не стерилизовал!       Бэцумия ощетинилась на такое предложение, спрыгивая с рук Тоджи, и улеглась на столе. Фушигуро на это лишь закатил глаза.       – Точно дурная, – пришел он к выводу, вымывая посуду. И на кой черт он вообще согласился на этот геморрой? Бросил бы ее где-то под ветеринаркой и дело с концом.       Мира на это лишь злобно прорычала, скрутившись калачиком, желая снова поспать. От чрезмерной активности швы начинали раздражающе ныть, доставляя уйму дискомфорта. Глаза медленно слипались.       – Вот же дурная ушастая, – тяжело вздохнул Тоджи, подхватив Миру на руки. – Пошли сделаю тебе уколы.       Бэцумия сонно зевнула и просто обмякла в его руках, не желая сопротивляться неприятным процедурам. Мужчина уложил комок белой шерсти себе на колени, гладя засыпающее животное.       Не мог же он поступить с ней так же, как когда-то сделал ее клан, ведь так? Ему ли не знать…

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      За недели нахождения в квартире Тоджи, Мира вполне обвыклась. Находиться продолжительное время в состоянии кошки ей было не впервой, но обычно она была вынуждена скитаться по заброшенным зданиям, паркам и даже вонючим помойкам, а сейчас могла нежиться в мягкой постели под лучами утреннего солнца, пока Тоджи дрых рядом, не зная о том, что она в очередной раз без его разрешения забралась к нему на кровать. Особенно ей нравилось заползать к нему под руку и мурчать, пока он тихо посапывал рядом.       Было так странно наблюдать Фушигуро. Первое время, конечно, она без конца шипела и шарахалась с появлением огромной фигуры, стараясь его избегать, но со временем она все чаще совала свой любопытный нос в его дела. Бэцумия думала, что знает Тоджи. На работе он был яростным, агрессивным, местами даже безумным. Постоянно хмурился, когда продумывал стратегии, нелепо психовал, когда проигрывал в лотереях (а проигрывал он почти всегда), криво ухмылялся, когда был заинтригован, и расплывался в отвратительной широкой улыбке во все тридцать два зуба, когда был доволен. А его удовольствие всегда шло после чьей-то смерти, делая довольной и Миру. Но дико было видеть Тоджи в домашних растянутых трениках, с растрепанными волосами и помятой подушкой, расслабленным лицом, наблюдать, как он уставший заваливается домой и просто врубает телевизор на фон, занимаясь домашними делами, ворча о количестве шерсти, которая сыплется с Миры. Дома он раскрывался с другой, совершенно обычной стороны. Если не знать, что происходит за пределами квартиры, Фушигуро напоминал Мире стереотипного работягу средних лет, который живет свою заурядную жизнь.       Иногда Мире становилось скучно, и она намеренно выводила его на эмоции: разбивала посуду, срывала занавески, царапала обои, но самым любимым развлечением было забираться к Тоджи в ванную и наблюдать за ним, облизываясь при виде его тела. Он был таким мускулистым, таким сильным, здоровым, что Мира невольно задумывалась о том, каков он на вкус? Хотелось отломить себе лишь кусочек, хотя бы вдохнуть аромат его плоти и крови. Теплой, свежей, чтобы ощутить всю палитру вкуса. Иногда казалось, что голод пересилит стремление выживать, и она накинется на него прям так: вопьется острыми зубами в заветные мышцы, вкушая этот деликатес под названием Тоджи Фушигуро. А Тоджи, в ответ на ее завороженный взгляд, лишь бросал похабные самовлюбленные фразочки, которые Мира по большей части пропускала мимо ушей, лишь иногда задумываясь о том, что она бы хотела вкусить Фушигуро не только в прямом смысле.       Первое время живое существо дома на самом деле раздражало Тоджи. Нужно было снова держать в голове мысль о том, что нужно возвращаться домой хотя бы раз в день, заходить за продуктами не только для себя, но и для ушастой сожительницы. Убирать тоже приходилось чаще. Острое обоняние Тоджи просто не допускало запускать квартиру до вони. Пылесосить и протирать поверхности тоже теперь приходилось чаще из-за шерсти, что раздражало, но Фушигуро быстро вернулся в ритм. Как бы он ни фыркал на Миру, а дом стал казаться не таким унылым с мыслью, что там кто-то ждет. И пускай этот кто-то – чокнутая людоедка, смотрящая на него в ванной как на кусок мяса. Все равно жизнь теперь казалась не такой пустой.       Снова вернувшись из спортзала, Тоджи тащил за собой два пакета с продуктами, вот только сегодня они предназначались не ему. Он передал пакет старухе, жившей на одной лестничной площадке с ним, и сунул руки в карман в поисках ключей от собственной квартирки.       – Спасибо, Фушигуро-сан. Вы сегодня так любезны, – услышала Мира голос пожилой дамы в дверях, и тут же побежала на звук открытой двери.       – Ага, – безразлично буркнул Тоджи, не с особой охотой принимая такой комплимент.       – Вы последние две недели так часто захаживаете домой, – пыталась продолжить бабуля, ища диалог хоть с кем-то, – С тех пор как госпожа Фушигуро почила, вас почти не видно было. – болтала старуха, пытаясь разговорить нелюдимого соседа, но Тоджи это только раздражало. Он сцепил зубы, сжимая кулаки в карманах, продолжая рыться по ним. Скрипящий голос бабки бесил. Карманы, полные мелких денег и монеток выводили из себя. – Как там малыш Мегуми? – вопросы, которые она задавала, выводили из себя.       – Не знаю я, – цыкнул Тоджи, скрипя зубами. – С семьей, наверное.       Еще немного и он вырубит к черту эту дурную бабку.       Наконец, среди кучи хлама в кармане были найдены ключи.       Знакомый щелчок в дверной скважине. Скрип двери, который кошачьи уши научились слышать даже сквозь сон.       Стоило Тоджи открыть дверь, как белая кошка тут же выскочила на лестничную площадку, довольно потираясь мордой о спортивные штаны Фушигуро.       – Привет, ушастая, – выдохнул он, ощущая облегчение при виде пушистой подруги. В ответ протяжное мяу, в котором Тоджи начал различать приветствие. Следующее мяу, как правило, звучало как вопрос «Что купил?».        – О Боже, какая милая кошка. Фушигуро-сан, не знала, что вы завели такую белую пушистую прелесть! – восхищенно всплеснула руками бабуля, потянувшись своей дряхлой рукой к кошке, которая довольно терлась мордой о голень Тоджи, отчетливо слыша аромат свежей телятины из одного его пакета. Однако, когда до ушей Миры дошли слова про «пушистую прелесть», она агрессивно зашипела на незнакомку и убежала обратно в квартиру, так и не давшись в руки бабуле.       – Извините, она у меня припизднутая, – усмехнулся Тоджи, на секунду позавидовав Бэцумие. Он тоже хотел так сделать.       Фушигуро зашел следом, захлопывая дверь перед лицом соседки, и присел на корточки перед кошкой, гладя ее по счастливой морде.        – Никогда за эти две недели я не был так рад твоим выходкам, – похвалил он, мягко улыбнувшись. – Пошли, угощу тебя телятиной.       Мира с гордым видом побежала за Тоджи, и уже сама ловко запрыгнула на стол, ожидая свой заветный кусок мяса.       – Сегодня снимем швы, наверное, а со следующей миссии постараюсь тебе притащить чью-то задницу, – нарезая мелким кубиком телятину, рассказывал Тоджи, слыша утвердительное «мяу» довольной кошки. Ему не хотелось это признавать, но он в какой-то степени привык к ее присутствию.       Как только тарелка оказалась перед носом Миры, она тут же накинулась на еду. Тоджи с усмешкой наблюдал за этим. Ела она не как кошка, а как вполне себе взрослая женщина, так что он быстро понял, что порция должна быть приличной, несмотря на скромный размер ушастой.       – И как в тебя столько лезет? – поинтересовался он, подпирая голову кулаком.        В ответ привычное мяу.       – Да понял я, – ответил Тоджи, – ваша магическая белиберда. – вздохнул он, откинувшись на спинку стула. – А если будешь вечно питаться говядиной, с голоду не сдохнешь? – задался он вопросом, который все больше волновал его с каждым днем.       – Мр-мяу, – ответила Мира, облизывая свою морду, после чего недовольно фыркнула.       – Ушастая, я не так хорошо тебя понимаю, – закатил глаза Фушигуро. – Просто вот все смотрю на тебя, и понять не могу: чем тебе жизнь кошачья не нравится? Мурчишь себе, спишь, ешь… – перечислял он. – Ну, собственно, больше ничего от жизни и не надо. Кайф же… – задумался Тоджи сам, а не стать ли ему котом?       Однако Мира недовольно фыркнула на это предложение, спрыгивая на стул, а с него на пол. Тоджи недоумевая глянул на кошку, которая, гордо виляя хвостом, побрела в спальню.       – Обиделась? – задал он вопрос в пустоту. – Вот дурная ушастая, – пожал он плечами, глянув на часы, тикающие на стене. – Ох блять, скоро же футбольный матч начинается.       Фушигуро встал со своего места, побредя в свою комнату, шаркая тапочками по полу. Нагнав Миру, он подхватил ее на руки, потащив за собой:       – Иди сюда, шерстяная, – плюхнулся он на кровать, включая телевизор. – Будем смотреть матч, – ухмыльнулся он, игнорируя возмущенное мяуканье кошки, упиравшейся ему в грудь лапками, легонько царапая кожу через толстовку.       Полтора. Гребанных. Часа.       С перерывами все два. Мира смотрела в экран телевизора в полном унынии, в то время как Тоджи максимально вникал в процесс, смотря за тем, как двадцать два мужчины пинают мячик по полю так внимательно, будто от этого зависит его жизнь. Какое-то время Мира пыталась вырваться в моменты, когда Фушигуро чуть расслаблялся, но попытки оказывались до смешного глупыми: Тоджи тут же крепче прижимал ее к себе, не давая двинуться. Спустя несколько безуспешных побегов, кошка просто расслабилась в руках мужчины, восприняв это как должное.       В конце концов, это было не так уж и плохо. Тоджи ощущался почти как родной. В его руках было так тепло и спокойно, что Мира против воли начала ощущать странную, приятную слабость в теле. Каждая мышца ее тела расслабилась, и Бэцумия просто размякла в руках Фушигуро, игнорируя любое его напряжение в моменты, когда противники едва не забивали гол его фаворитам. Мира лишь размеренно дышала, расслабившись в руках наемника, ощущая приятный аромат мужчины. Вне дома он пах иначе: легкий аромат хлопка и свежести, прикрытый едва ощутимым шлейфом пищи, которую Тоджи готовил накануне, и сладкий, едва ощутимый аромат человека. Эта финальная нотка, едва уловимая и для всех отличная привлекала Миру во всех, но конкретно то, как пах Фушигуро казалось таким соблазнительным. В его руках было спокойно. В его компании она могла не тревожиться о единственной цели в ее жизни: выжить.       И все же странное чувство, будто червь, из неоткуда взявшийся в идеальном спелом яблоке, прогрызалось внутри Бэцумии, не давая ей насладиться ситуацией сполна. Но кошка лишь проигнорировала свою интуицию, прикрывая глаза.       – Победа! – раздался как гром среди ясного неба громкий возглас Тоджи, вынудивший Миру попрощаться с пресловутым царством Морфея, так и не побывав в нем. Фушигуро схватил ее и радостно подкинул едва ли не к потолку, ловя четко в свои широкие руки. – Ты приносишь удачу, пушистая! – воскликнул Тоджи, на эмоциях поцеловав Миру в лоб, тут же получив лапой по своей морде от нерастерявшейся кошки-девушки. Но счастливый мужчина, довольный победой команды, на которую он поставил, радостно поцеловал Миру в щеку еще раз, и громко расхохотался с того, как она начала изворачиваться в его руках. Фушигуро наконец отпустил несчастное животное, и та со злобным фырканьем побрела под кровать, недовольно виляя пушистым хвостом.       Тоджи, провожая белую кошку взглядом, лишь закатил глаза, даже не пытаясь сдерживать смешок.       – Как много гордости для домашней кошечки, – усмехнулся он, крутя в руках пульт. – Слышь, Бэцумия, я вот о чем думаю, может ну его, эту твою человеческую жизнь?       Мира, обернувшись на Тоджи, тут же прищурила кошачьи глаза, острее ощущая то самое разъедающее чувство внутри себя.       Слишком идеальное яблоко, чтобы не быть червивым изнутри.       – Ну сама подумай, – продолжил он, листая каналы, – я тебе еду таскать буду, а ты сиди себе и в ус не дуй. Что тебе еще от жизни надо? – глянул он на Миру, смотревшую на него суженными, хищными зрачками. – Пожрать есть, поспать есть, крыша над головой и тепло тоже в наличии. Нахрен тебе человеком становиться-то?       Мира молча глядела на него хищным взглядом, не веря своим ушам. Что еще ей надо? Что надо кошке, которая всегда была предоставлена самой себе: сама охотилась, сама искала кров над головой, сама выбирала, где ночевать и что есть, где и когда бродить. Именно независимость от кого-либо раньше позволяла ей выжить, но теперь она понимала, что совершила недопустимую ошибку: стала слишком зависима от Фушигуро, не заметив, что его самого этот симбиоз более чем устраивал.       – Да не смотри так на меня! – фыркнул Тоджи, неохотно поднимаясь с места, приближаясь к Мире.       Глядя на его огромную фигуру, Бэцумия с ужасом осознавала, что в состоянии кошки ей совершенно нечего ему противопоставить.       В цепи питания она лишь слабая падальщица, подзаборная кошка, способная поймать разве что мышей в подворотне, в то время как он – машина для убийств. Огромный, опасный хищник, страшнее всего, что она встречала когда-либо.       Тоджи присел перед кошкой, что пятилась назад, опасно сузив свои зрачки, и замахнулся. Мира зажмурилась, ожидая удар, но вместо этого широкая ладонь легла на ее голову и потрепала по длинной шерсти.       – Дурная ушастая, – вздохнул Тоджи, почесав Миру за ухом. – Реально думала, что ударю? – почти обиженно спросил он, глядя на хищный взгляд Бэцумии, приглаживая поднявшуюся дыбом шерсть.       На секунду, всего на секунду, но Тоджи стало действительно обидно от такой реакции. Глупо было даже в шутку говорить подобное. Приручить уличную хищницу? Абсурд. Мира кошка, которая гуляет сама по себе.       Он ведь давно все отбросил.       Так почему стало обидно?       – Да и хер с тобой, – фыркнул Тоджи, подхватив кошку одной рукой. – Давай снимем швы.       Фушигуро переложил Миру на кровать, швырнув ее так, будто она плюшевая игрушка, и навис сверху над ней, прихватив с собой пинцет и лезвие. Бэцумия тут же напряглась, чувствуя себя совершенно беззащитно перед его лицом.       Если раньше сила Фушигуро ее привлекала, то сейчас ничего, кроме страха, в ее душе не возникало. Казалось, будто над ней нависает огромный тигр, что одним движением способен переломать ей позвоночник       И Тоджи действительно мог. Но не собирался.       Вместо этого он осторожно подцеплял пинцетом каждый шов, подрезая нитку и выдергивая ее резким, умелым движением. Он явно делал это не впервые. Скорее всего, уже снимал швы у самого себя. Мира же с опаской наблюдала за его сосредоточенным лицом, чувствуя страх, затаившийся где-то внизу живота, скручивающий внутренности в тугой узел. Каждый раз, когда холодная сталь инструментов касалась ее кожи, она чуть вздрагивала.       – Не дергайся, – рыкнул Фушигуро, – а то порежу.       Мира сузила зрачки, стараясь расслабиться, а после прикрыла веки в надежде, что инстинкты подавятся, если она не отключит зрительный анализатор. Но вместо этого страх стал лишь острее. Что, если Тоджи не шутил? Что, если он реально хочет оставить ее в теле кошки, и не сдержит обещания про плоть.       Ей не хватало возможности вернуть себе человеческий облик. Не хватало возможности высказаться. Не хватало хватких пальцев и сильного тела.       Сейчас, лежа на кровати под Тоджи, Мире Бэцумии как никогда не хватало свободы.       А это означало, что Мире Бэцумии не хватало человеческой плоти.       Кровь пульсировала в висках так шумно, что Мира не слышала ничего, что обычно улавливали чуткие кошачьи уши. Сердце колотилось как бешеное. Бэцумия приоткрыла кошачьи глаза, зрачки в которых были вытянуты в тонкую ниточку, глядя хищным взглядом на Тоджи, который был сконцентрирован на швах.       Один рывок.       Пищевая цепочка, вопреки урокам биологии, может быть весьма непостоянной, а участники в определенных обстоятельствах могут поменяться местами.       Голодные гиены, не найдя падаль, легко могут кинуться на льва, стремясь выжить.       Мира тяжело дышала, ощущая, как слюна выделяется лишь при взгляде на руки Тоджи. Его вены выступали над кожей, мышцы играли при каждом движении. Шов за швом, Мира все острее ощущала потребность животную в его плоти.       От него веяло сладким, соблазнительным ароматом человека.       Лишь один рывок мог на корню поменять пищевую цепочку и решить судьбу.       Все или ничего.       – Готово, – обозначил Тоджи, чуть отстранившись от Миры. – Шрам останется, но рана в целом на тебе реально как на животном заживает.       Мира никак не реагировала на его слова, словно не слышала его. Лишь продолжала смотреть на него голодными хищными глазами.       – Эй, пушистая, ты в себе? – Тоджи пощелкал пальцами перед глазами Миры. – Мы закончили, отмирай.       Но Мира продолжала лежать, а ее взгляд был устремлен к соблазнительной венозной сетке на предплечье мужчины. Она смотрела на него, уже ощущая приятный, солоновато-металлический вкус его крови.       Всего одно резкое движение, и кровь хлынула на простыни. Острые кошачьи клыки вонзились в плоть, а шершавый язык тут же скользнул по заветной алой жидкости, пьянящей сильнее любого алкоголя. Отголоски былой силы тут же потекли по ее венам. Сильные девичьи пальцы с цепкими когтями вцепились в столь аппетитное предплечье. Золотистые глаза прикрылись от невероятного удовлетворения. Мира едва сдержала стон удовольствия. Под Тоджи лежала уже не кошка, а молодая девушка, вгрызавшаяся острыми клыками в его запястье так, словно от этого зависит ее жизнь. От ударившего в нос запаха человеческой плоти голова шла кругом. Казалось, эта секунда длилась для нее вечно.       Секунда перед смертью.       Тоджи резко швырнул ее через всю комнату. Мира ничего не успела осознать, кроме резкой боли в затылке и спине, как вдруг тут же ощутила, как ее длинные взъерошенные волосы грубо намотали на кулак, дергая за них.       – Ебнутая сука, – прошипел Тоджи, хватая лицо Бэцумии. – Ты, блять, забыла, каково твое место? – дернул он за волосы так сильно, что у нее подкосились коленки. И тем не менее ее лицо, перепачканное кровью Фушигуро, даже не скрывало хищную довольную улыбку во все тридцать два зуба.       – Ты до ужаса вкусный, – прохрипела девушка, закатывая глаза от блаженного удовольствия от вкуса крови на своем языке. Пары капель было достаточно, чтоб стать человеком лишь ненадолго. – Мне нужно больше, – вцепилась она когтями в плечи Тоджи, разрывая на нем водолазку, оставляя кровавые царапины. Сильные ноги ударили Фушигуро по коленям, в попытке повалить его, но он был нерушим, словно скала.       Резким движением Тоджи скрутил Миру, одной рукой удерживая ее запястья за спиной, а другой наматывая непослушные белые волосы так сильно, словно собирался создать из этой копны струнный инструмент.       – Вот же ебнутая тварь, – прошептал он ей на ухо, обдавая своим дыханием. – Сожрать меня удумала?        – А ты оставить меня как питомца, – лишь сильнее запрокинула голову Мира, расплываясь в хмельной улыбке. – Ну и кто из нас более ебанутый?       Тоджи сильнее дернул Миру за волосы, отчего та вскрикнула. Надавив между лопаток, вжимая запястья прям в спину Бэцумии, Фушигуро все сильнее прижимал ее к стене, сам опасно нависая над ней. Злость закипала к нем, вызывая желание отодрать эту неблагодарную кошку. Он мог переломать ей каждый позвонок. Снять с нее скальп. Оторвать ее кошачьи уши, затолкав их в ее же пасть, но этот пьяный взгляд хищных глаз, и перепачканные алой кровью губы… А он ведь и забыл, что белая кошка на самом деле женщина.       Чертовски, блять, горячая женщина.       – Так говоришь, я вкусный? – ухмыльнулся Тоджи, дернув Миру за волосы так сильно, что коленки подкосились, и та рухнула перед ним, и сильно прогнулась, становясь едва не в мостик.       – Безмерно, – промурчала она, демонстративно слизывая кровь Фушигуро со своих губ.       – Дай попробовать, – прошептал Тоджи, склонившись над Мирой, прежде чем грубо впиться в ее уста, ощущая стойкий соленый металлический привкус собственной крови. Фушигуро чуть ослабил хватку на волосах, позволяя Бэцумии чуть выпрямиться, облегчая ему задачу с тем, чтобы терзать ее губы. Она отвечала также страстно, словно сражаясь за превосходство в этом поцелуе. Даже стоя на коленях перед стеной, с заломленными руками, Бэцумия просто отказывалась позволять подавить свою свободу. Ее язык нахально проник в рот Тоджи, переплетаясь с его, дразняще проводя по его небу. Мужчина лишь сильнее схватил лицо Миры, сжимая его до боли, желая продемонстрировать свою лидерство, но все тщетно. Девушка-кошка все с тем же нахальством терзала его губы в ответ, цепляя чувствительную нежную слизистую своими острыми клыками.       – Тч, – отстранился Тоджи, сплевывая слюну вперемешку с собственной кровью в открытый, жаждущий рот Миры. – Держи зубы при себе, ушастая, – легонько шлепнул он по щеке девушку, преследуя цель не столь боли, сколько унижения.       Та лишь гортанно рассмеялась, находясь словно под кайфом. Было так приятно ощущать себя вновь человеком. Вновь чувствовать вкус плоти и крови на себе.       Ни одна кошачья мята не стояла даже близко с тем кайфом, что сейчас ощущала Бэцумия.       – Боже, да ты наглухо отбитая! – восхитился Тоджи, глядя в затуманенный, но довольный взгляд Миры. – На что же ты, блять, готова, лишь бы только заполучить желанный вкус человека? – прошептал Фушигуро прям в женские губы. Он намеренно надавил на рану на десне, оставленную Мирой, заставляя кровь течь из нее активнее.       – Открой рот шире, – приказал Фушигуро, глядя на то, как покорно Мира высовывает язык.       Фушигуро сплюнул кровь ей прямо в рот снова, а Бэцумия лишь проглотила это.       – Да ты, блять, хуже наркоманки в ломку, оказывается! – злобно усмехнулся мужчина, глядя на опьяненные, довольные глаза Миры.       – Хочу еще, – хрипло прошептала девушка, умоляя Тоджи позволить ей ощутить еще немного этого вкуса. Его кровь не была похожа на чью-либо. Она была уникальной, как и сам Фушигуро. В ней не было ни одной странной примеси. Ни грамма неприятного вкуса или запаха.       Тоджи был непревзойденно вкусным, и единственное, о чем жалела Мира сейчас, так это о том, что не попробовала его раньше.       – Ты отвратительна, – губы Тоджи исказились в кривой ухмылке. Одним резким движением он поднял Бэцумию, потащив за собой на кровать. Мира и не пыталась сопротивляться. Она волочилась с заломленными руками следом за ним, готовая уже на все, лишь бы глотнуть немного его крови.       Послышался треск одежды. Тоджи дорвал свою водолазку, уже и без того растерзанную острыми когтями Миры, и улегся на кровать, таща за собой опьяненное, жаждущее тело девушки.       – Слизывай, – приказал он, показывая на глубокие царапины от ее когтей на своих сильных руках.       – Что? – переспросила Мира, словно не веря в происходящее.       – Я сказал, блять, слизывай! – грубо повторил Фушигуро, схватив Бэцумию прям у корней волос, грубо наклоняя ее над собой. – И только попробуй укусить. Я тебе нахуй зубы все повыбиваю, это понятно? – прошипел он над ее ухом.       Эти слова вернули одурманенный разум Миры с небес на землю.       Он ведь действительно мог бы это сделать. Он мог сделать это давно, но Мира будто намеренно все испытывала его терпение, пользуясь его добротой, которую он скрывал за маской грубости.       А маска ли это была?       Сейчас уже не важно. Девушка склонилась над огромным телом Тоджи, удобнее устраиваясь на его бедрах. Она подняла на секунду свои золотые глаза, ловя выжидающий взгляд Фушигуро, и провела своим влажным языком по слегка запекшейся крови на длинных следах когтей. Тут же, следом за ее языком, выступала свежая кровяная роса, которую Мира покорно слизывала.       Кровь Тоджи была идеальной. Солоноватой, со стойким металлическим вкусом. Ни горечи, ни терпкости, ни сладости. Идеальная. Просто оторваться невозможно.       Она готова была испытывать его терпение вечность, лишь бы только чаще вкушать его кровь.       Мира скользила языком по свежим ранам Тоджи, закатывая глаза от неимоверного удовольствия. Даже эти крохи человеческой крови и плоти были райским удовольствием после пресной животной диеты. Она обводила кончиком языка каждую ямку, каждый мускул мужчины, который напрягался при ее прикосновении, с огромным усилием сдерживая желание впиться зубами в него, вырвав плоть одним движением и сразу до кости.       Тоджи смотрел на Миру с насмешкой, ощущая, как кровь закипает в сосудах от адреналина, что бил в голову. Как бы бесстрашен ни был Фушигуро, наблюдая за хищной женщиной, готовой буквально сожрать его, он определенно чувствовал азарт, который не мог удовлетворить сполна ставками на футбольный матч.       Было что-то опасное и одновременно сексуальное в том, как Мира нависала над ним, слизывая его кровь. Обычно к ее наготе он относился совершенно безразлично, но сейчас все ощущалось как-то иначе. То, как ее груди прижимались к нему, как ее мокрый, слегка шершавый язык скользил по его коже, вызывало в нем животную потребность. Раны на плече и предплечье приятно пощипывали. Даже когда она начала слегка прикусывать его плечо, поднимаясь все выше, он не хотел ее останавливать.       «Дразнится, сучка» – пронеслось в его голове, пока он ощущал, как острые клыки прижимались, но не прокусывали его кожу, как ее хвост вилял из стороны в сторону, лежа между его бедер. Она в очередной раз испытывала его терпение, и, признаться честно, Фушигуро нравилась эта игра. Было что-то невообразимо обаятельное в этой кошачьей грации и сумасбродстве.       Он прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как приятная шелковая женская кожа прижималась к нему. Он прикипел к Мире в ее кошачьей форме, но, Боги, она в женском обличии – нечто.       Его свободная рука поползла по ее позвоночнику между лопаток, ощущая, как волна мурашек тут же побежала по ее коже. Грубые мужские пальцы начали спускаться ниже, чувствуя каждый гибкий позвонок. Дыхание Миры, облизывающей его раны, становилось все чаще и горячее, но протестовать она и не думала. Лишь с большим усердием припала к окровавленному предплечью, куда она нанесла самый сильный укус. Бэцумия припала губами к глубоким ранам, высасывая кровь. Она буквально ощущала вкус плоти у себя под языком, но никак не могла его отведать.       Чистая мышца, ничего иного, была прямо перед ее зубами, и это сводило с ума. Она ощущала, как Тоджи спускается своими пальцами все ниже, увлекшись совершенно другим, в то время как ее голова была занята лишь одной мыслью – укусить его как следует. Но стоило клыкам сомкнуться чуть сильнее, как словно гром с неба послышалось:       – Только попробуй, – рука Фушигуро грубо обхватила пушистый кошачьих хвост, из-за чего Мира оторвалась от своего занятия, шумно вздыхая. – Или хочешь остаться без зубов, пушистая?       – Ну ты же не сделаешь мне больно? – промурлыкала она, прильнув прямо к лицу Тоджи. Ему в нос тут же ударил стойкий металлический запах его же крови.       – Ты уверена? – он крепче обхватил кошачий хвост в своей руке, плавно проводя по его длине. Стоило ему это сделать, как Мира тут же рухнула к нему на грудь, шумно вздыхая.       – Тоджи, – прошептала она жалобно, почти умоляюще, вцепившись пальцами в грудь Фушигуро, у которого даже мускул не дрогнул на лице.       – Всегда было любопытно, почему кошки так не любят, когда их хвост трогают, – хрипло посмеялся он с реакции девушки. Он ослабил хватку, ласково проводя вдоль хвоста, срывая с уст Миры стон. – Тебе больно или приятно, киса?       – Не трогай его, – выдохнула она, прижимаясь щекой к широкой груди Тоджи. Нарастающее чувство стянутого узла внизу живота начинало сводить с ума, особенно в момент, когда сильные мужские руки сжали ее ягодицы, чуть вздернув их вверх. – Тоджи, – шепотом выдохнула она, сильнее прогибаясь в пояснице, виляя пушистым хвостом из сторону в сторону.       – Я все еще не понимаю твой кошачий, – прохрипел он, проводя ладонями по пояснице Миры, наслаждаясь ее бархатистой кожей спускаясь ниже, сминая ее ягодицы. – Чего ты хочешь? – Фушигуро готов был поклясться, что как и прежде ощущал ее мурлыканье на своей груди, но никогда еще ему не было так приятно гладить ее.       Бэцумия подняла на Фушигуро глаза полные хищной потребности, желания, и сейчас она уже не понимала, что именно ей нужно от него, но точно зная, что она хочет его.       – Словами, – приказным тоном шептал Тоджи прямо в ее открытые губы.       Мира вцепилась когтями в ключицы Фушигуро, ощущая, как собственная гордость борется с животной потребностью в нем. Но точно знала, что она не одна здесь испытывает подобное.       – А ты? – не скрывая хитрой ухмылки, Мира облизнула свои клыки.       Тоджи уставился в пьяные глаза наглой хищницы, чувствуя, как кровь в сосудах закипает. Как бы он ни пытался держаться хладнокровно, Мира ощущала, как колотится его сердце, как часто и шумно он дышит и самое главное: она точно ощущала твердую, пульсирующую длину, ерзая на его бедрах.       Наглая, дерзкая, чокнутая полудева-полукошка.       Глупо было думать, что ее реально приручить.       Но если не удалось приручить добром – всегда есть возможность подчинить силой.       Одним рывком Тоджи скинул девушку с себя и навис над ней.       – Нахалка, – прошептал он, вжимая ее голову в подушку. Второй рукой он схватил ее за хвост, грубо дернув вверх, отчего та взвизгнула, поднимая свои округлые бедра. – Так и держи, а то оставлю без хвоста.       – Новую операцию снова сам оплатишь? – лишь сильнее прогнулась в бедрах Мира, дерзко усмехнувшись Фушигуро. Однако ее дерзость была тут же пресечена грубым шлепком четко по промежности, срывая громкий вздох с ее уст.       – Посмотрим на твое поведение, – едва заметно криво улыбнулся Тоджи, наконец разглядывая тело девушки, прогибавшейся под ним, как молодой тростник в ураган.       Ее сочные, округлые ягодицы сейчас были во всей красе перед ним. Изящный позвоночник был так эстетично прогнут, что всякие сомнения в ее кошачьей сущности развеивались, а то, как вилял кончик ее длинного хвоста, изогнутого крючком, и вовсе сводило с ума Фушигуро. Она была сложена как настоящая кошка. И эти два сверкающих, хищных глаза, едва повернутых в его сторону с вытянутыми зрачками, глядели на него в немой мольбе начать действовать.       Этот взгляд для него – как запах крови для хищника.       Он обхватил двумя руками талию Миры, поведя ими плавно к бедрам, массируя привлекающие его ягодицы, пока кошачий хвост расслабленно улегся ему на плечо в знак временной покорности. Мурашки то и дело бегали по телу Бэцумии, а сама она сладко мурчала от приятного чувства, что разливалось по телу от того, как Фушигуро проминал ее мышцы.       Тоджи мог думать, что он хозяин ситуации, но лишь Мира, которая даже не пыталась сопротивляться, знала, кто тут действительно главный. Она намеренно виляла бедрами, привлекая внимание Фушигуро, словно специально мельтеша перед ним свежим куском мяса. Она, как никто другой, знала, что такое животная потребность. Ее пушистый хвост дразняще провел по его подбородку, медленно спускаясь по его груди вниз, ловко приобнимая его. То, как белая мягкая шерстка приято щекотала его кожу, на секунду заставило Тоджи расслабиться, прикрывая глаза от удовольствия. Он сильнее сжал задницу Миры, ощущая бархатистую девичью кожу под пальцами.       Как же ему сейчас, черт возьми, хорошо. Приятно, тепло, живо. Словно его жизнь впервые за долгое время приобрела яркие краски.       Звонкий шлепок, от которого уши Миры встрепенулись.       Еще один, от которого ее пальцы сжимают простыни до скрипа ткани.       Громкий стон от того, как Тоджи схватил ее за волосы, вынуждая оторвать лицо от подушки.       – Бэцумия, так тебя пиздить надо было все это время? – со злобной ухмылкой прошептал мужчина, оглаживая приятные округлости Миры, уже покрытые красными пятнами, которые вот-вот превратятся в синяки. В ответ он не получил ничего, кроме одурманенного смеха возбужденной Миры.       И снова шлепок, в наказание за молчание.       – А я так долго предлагал тебе пряник, – шептал Тоджи ей на ухо, проводя пальцами по внутренней стороне бедра, – а ты все это время предпочитала кнут, – звучно шлепнул он по промежности, отчего Мира взвизгнула, брыкнувшись в его руках.       – Тсс, не рыпайся, – прошептал Тоджи, тут же мягко скользя по белым, влажным кудрям, утешительно оглаживая там, где только что было больно. Одним движением он раздвинул влажные складки промежности, вынудив Миру шумно вдохнуть, запрокидывая голову. – Нравится? – Фушигуро тут же отпустил длинные волосы девушки, подхватывая ее под подбородок.       Мира взглянула на него жаждущими глазами, тяжело дыша. Обычно бесстыдное лицо было покрыто едва заметным румянцем, вводя Тоджи в легкий ступор. Смущенная, желающая его до дрожи хищница никак не входила в его планы на вечер, но такая импровизация ему определенно нравилась.       Но ее молчание выводило из себя. Фушигуро одним уверенным движением скользнул двумя пальцами меж чувствительных складок, оказываясь внутри жаждущего, мокрого влагалища, срывая звучный стон Миры. Тоджи не стал церемонится: тут же начал резкие, ритмичные движения, волнообразно двигая ими внутри девушки.       – Тоджи, – простонала Мира, попытавшись вырваться из рук Фушигуро, но стальная хватка наемника делала это просто невозможным. Она вынуждена была стоять раком, с сильно запрокинутой головой, ловя хищный, самодовольный взгляд Тоджи на себе. На натянутые волосы было уже плевать. Позвоночник и близко не болел. Все внимание Миры теперь было сконцентрировано на болезненно-сладком чувстве между ее ног, от которого крышу срывало. А Тоджи, наблюдая за тем, как в беззвучном стоне вытягиваются губы девушки, лишь сильнее увеличил амплитуду движений, задевая самые чувствительные точки внутри Миры, извивавшейся в его руках. – Тоджи, пожалуйста, – всхлипнула она, сжимая простынь между пальцев.       – Я спросил: нравится? – повторил он, резко вынув пальцы из девушки, оставив ее зафиксированной, с противным, ноющим чувством пустоты внутри себя.       – Да, – прошептала Мира, прикусывая губу, чтобы сдержать пьяную улыбку. – Продолжай.       Тоджи взглянул в лицо Бэцумии, и увидев глаза, затуманенные похотью, удовлетворенно хмыкнул.       – Ну нет, – он резко отпустил Миру, отчего она рухнула лицом в подушку с разочарованным стоном. Позади нее послышался скрип кровати и топот босых ног по полу. – Замри так. Увижу, что твой зад опустился хоть на сантиметр – выпорю. – приказал он из коридора, вынудив ее недовольно вилять хвостом, едва не мяукая от неудовлетворения. Влажная промежность сейчас ощущалась противно одинокой, а злость закипала в глубине души. Ее бросили на самом интересном.       Как он вообще смел так приказывать? Будто дрессирует ее.       До ее ушей доносилось какое-то противное копошение, скрип шкафчиков в ванной, хлопанье дверей.              Кошачий хвост вилял из стороны в сторону в томном ожидании, а сама Мира из собственного любопытства не знала, как изогнуться, чтобы увидеть, чем же конкретно занят Тоджи, вместо того чтобы доставлять удовольствие ей.       Наконец, шаги Фушигуро начали приближаться с тихим бормотанием себе под нос.       – Еле нашел, – буркнул он, сунув между губами серебристый квадратик, на ходу снимая штаны и тут же забираясь на кровать, прижимаясь тазом к бедрам Миры. Девушка вздрогнула от прикосновения чужой обнаженной кожи, рвано вздыхая, ощущая твердую плоть Фушигуро у своих ягодиц, пока его пальцы вновь уверенно скользнули между ее влажных половых губ, уверенно размазывая секрет ее влагалища.       – А ты и правда пушистая, – с ехидством заметил Тоджи, перебирая короткие мягкие кудри.       – Заткнись и трахни меня, – нетерпеливо выпалила Мира, ощущая, что еще немного и ей наскучит эта игра. К черту прелюдии, ей хотелось основного блюда.       Тоджи хрипло посмеялся, одним движением открывая презерватив.       – Никакой выдержки, – вздохнул он, легким движением раскатывая латекс по всей своей длине и тут же, одним резким и грубым движением вторгаясь в узкое влагалище Миры, срывая с ее уст громкий, протяжный стон. Бэцумия ощутила, как буквально каждый миллиметр в ней был растянут и заполнен им. Смесь сладкой боли и удовольствия сводила ее с ума, вынуждая сжать пальцы до побеления костяшек.       На адаптацию Тоджи не дал Бэцумие и минуты. Он тут же с животным рыком начал двигаться быстро, резко, грубо, беспорядочно хватаясь за Миру, сминая ее сочную задницу, шлепая ее до красных пятен, наматывая ее волосы на кулак. Под ним она казалась такой маленькой, но при этом сильной, гибкой и чертовски горячей. Он четко знал порядок вещей, и хотел напомнить его забывшейся и обнаглевшей кошке: хищник тут он, а она – всего лишь маленький зверек.       – Тоджи, – кричала она, вцепившись в простыню. – Тоджи!       Каждый чертов шлепок Фушигуро сопровождался жалобным стоном Миры, а он лишь ускорялся, едва сдерживая остатки человеческого в себе. Сейчас животный инстинкт двигал уже самим Тоджи. Он вдалбливался в нее с такой силой, что она едва могла удерживать бедра вздернутыми. С каждым толчком глаза Бэцумии округлялись все сильнее, а зрачки расширялись.       – Громче, – словно гром над головой прозвучал его голос. – Громче! – повторил он, наотмашь шлепнув Миру, вызывая у нее гортанный полустон-полукрик.       – Тоджи! – выкрикнула она звонко. – Блять, как же мне хорошо!       Казалось, в небольшой спальне просто нечем дышать. В комнате стоял сильный аромат мускуса, пота и крови. Громкие шлепки кожа о кожу заглушались еще более громкими женскими стонами и нечеловеческим рычанием.       Фушигуро поставил одну ногу согнутой, ускоряясь еще сильнее, удерживая бедра Миры, не позволяя ей сбежать, превращая ее в стонущее месиво под собой. В ней было так горячо и узко, что это дурманило его разум.       – Прошу, – мурчала она, – прошу-прошу-прошу-прошу, – повторяла она, словно под гипнозом, ощущая сладкую боль внизу живота от того, как сильно стянут узел возбуждения. Она молила о разрядке, но Тоджи хватило и одного ее стона, чтобы понять это. Он скользнул между ног девушки, прям там, где словно поршень работал его член, и нашел маленькую, чувствительную бусинку клитора, тут же начав быстро играться с ней пальцами, набирая темп.       Мира завизжала от удовольствия, обнимая своим хвостом Фушигуро за талию. Внизу все горело. Еще пару движений, и она сойдет с ума. Каждая мышца сильного кошачьего тела напряглась. Зубы впились в подушку. Ноги предательски дрожали, рискуя вот-вот отказать.       Тоджи и сам был на грани. Слишком давно он не ощущал девичьего тела под собой. То, как она сжималась, заставляло голову кружиться. Ему хотелось продлить это мгновение еще на секунду. Еще немного. Чуть-чуть.       Оргазм накрыл первой Миру. Она выгнулась под ним с нечеловеческой гибкостью, закатывая глаза от удовольствия, дрожа от сладкой судороги, охватившей все тело. Стенки ее узкого влагалища плотно обхватили толстый член Тоджи, вынуждая его замедлиться.       Толчок. Еще один. И последний.       Тоджи навис над ней, одним движением приподнимая ее, прижимаясь к ней всем телом, кончая в презерватив и хватаясь руками за ее аккуратную грудь. В следующий раз ему следует куда больше времени уделить этой части тела.       Они замерли на кровати, тяжело дыша, прижимаясь влажными от пота телами друг к другу. Мира ощущала его горящее дыхание на своей шее, спинным мозгом чувствовала, как колотится его сердце.       – Не смей больше кусаться, – прохрипел Тоджи ей в губы.       – Не могу отказать себе в этом удовольствии, – сорванным от стонов голосом ответила Мира, утягивая Фушигуро в сладкий поцелуй.       Они целовались страстно, явно понимая, что одним раундом они сегодня не закончат, сплетаясь в глупый дуэт хищника и падальщика, противоречащий самой природе.

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      На утро Миры и след пропал. Лишь помятая, перепачканная кровью, потом и смазкой простынь напоминала Тоджи о произошедшем.       Ее не было видно и на следующий день, и через неделю. Лишь кое-где Тоджи вечно находил следы ее шерсти, остатки ее запаха, но нигде самой Бэцумии.       Не встречал он ее и на миссиях, хотя мог поклясться, что слышал шум ее кошачьих лапок и тарахтенье ее маленького сердца. Но саму Миру ему не удавалось заметить. Да он и не пытался. Идея приручить дикое животное теперь казалась ему смешной до абсурда. Пускай гуляет себе. Сдалось оно ему?       Будни превратились в рутину. Миссии. Спортзал. Магазин. Ставки. Проигрыши. Миссии.       Так по кругу.       Каждый день он возвращался домой, зная, что его там не встретят. Пустая квартира ощущалась как бетонная бесполезная коробка.       Очередным вечером бредя по улице с миссии, волоча за собой один несчастный пакет с привычным набором продуктов, Тоджи поднял глаза на небо. Собиралась гроза.       Последние дни были до противного холодными.       «Интересно, не сдохла от холода?» – промелькнула в его голове мысль, которая тут же была задавлена другими проблемами.       Свалила и хер с ней.       – Фушигуро-сан, – противнее скрипящей двери послышался за спиной голос соседки, – как там ваша кошечка поживает? Что-то вы последнее время часто пропадаете, не скучает без вас?       – Нет, – буркнул Тоджи, сунув руки в карман. – Ей и без меня весело, – вздохнул он, сцепив зубы.       – Не поможете мне пакеты донести?       – Нет, – фыркнул мужчина, побредя по улице.       Вечно этой бабке было дело до его жизни.       Раздражала.       Все раздражало.       Он ведь давно все отбросил, так почему так раздражало?       Тоджи потянулся ключом к двери, но та лишь открылась от легкого прикосновения.       «Забыл закрыть?» – на секунду удивился он, чувствуя, как все тело напряглось. Он тихо открыл дверь полностью, ожидая нападения недоброжелателей, но в квартире было тихо. Ни посторонних запахов, ни лишних звуков, ни следов вторжения. Все стояло по своим местам. Ни в ванной, ни в спальне ничего такого.       Взяв пакет с продуктами, Тоджи лениво побрел на кухню, но тут его ждало то, чего он уже никак не мог ожидать.       Мира сидела на подоконнике, одетая в его водолазку, вертя в руках кошелек.       – Соскучился? – промурлыкала она, довольно виляя хвостом.       – Дурная хвостатая, – усмехнулся он, ощущая, как раздражение отходит на третий план.       Мира ловко соскользнула с подоконника, вальяжным шагом приблизившись к Фушигуро, кладя свою маленькую ладонь на его широкую грудь, игриво пробегаясь пальцами.       – Я тебе долги притащила, – наклонила она голову набок, вырисовывая коготком какие-то узоры.       – Копила, что ли? – скептично выгнул брови он.       – Ну да, кошкам не так легко найти работу, знаешь ли, – обвила она гибкими руками сильную шею Тоджи, задорно виляя хвостом.       Ему бы стоило оттолкнуть ее, нагрубить, выставить за дверь, но он совершенно не хотел этого делать. Она скорее забавляла его своей наглостью, чем выводила из себя.       – Когда семейку свою нанимала меня прикончить, справилась довольно быстро, – нахально усмехнулся он, потрепав Миру по запутанной копне волос на голове. – Бродила хрен пойми где. Шерсть спутанная вся.       Мира обиженно фыркнула, прильнув к широкой груди Фушигуро, мурча от удовольствия.       – Вот ты гад догадливый. Хоть бы приятное что-то сказал, – прижалась она щекой к нему, ощущая, как сильные руки мужчины обвились вокруг нее.       Тоджи лишь хрипло посмеялся с ее замечания.       Наконец дома его кто-то ждал.       Наконец он за долгое время ощущал себя в какой-то мере счастливым. В какой-то мере…

︵‿︵‿୨━━━━ღ◆ღ━━━━୧‿︵‿︵

      Жить с кем-то было не для Миры. Дом для нее – это бескрайний горизонт возможной свободы, а близкие – она и ее интересы. Она давно привыкла бродить сама по себе, бороться за свое выживание. Мира родилась падальщиком в семье хищников и хорошо знала, что такие как она – отбросы. Но еще она знала, что каким бы сильным ты ни был – однажды ты умрешь. И тогда придет она, потешаться над смертью очередного хищника, лакомясь его плотью.       Жестокий круговорот жизни и смерти, к которому она привыкла, живя по собственным правилам.       Не привыкать ни к кому, не доверять никому, не жалеть никого.       Мира повторяла это каждый раз, охотясь вместе с Тоджи. Она повторяла это, приходя к нему в гости все чаще и чаще. Она повторяла это снова и снова в своей голове, занимаясь с ним сексом. Что он всего лишь очередное средство для выживания.       Но это было ложью.       Наглой ложью.       Он нравился ей, в какой-то мере. Лишь он один мог понять ее, лишь он один давал ей это странное чувство принятия. Лишь с ним она не ощущала себя отбросом общества.       Возможно, потому что он и сам был им.       Но их обоих это совершенно не смущало.       И все же Мира продолжала повторять в своей голове мантру: «Не привыкать, не привыкать, не привыкать», а сама извивалась, седлая Тоджи, трепеща в его руках и доверяя ему свое дрожащее, нуждающееся тело. Позволяя ему целовать, кусать, оставлять синяки и засосы на нежной коже, более того – сама подставляясь под его грубые ласки.       Это входило в привычку. В дурную привычку. И все равно ноги несли к его дому раз за разом.       – На эту миссию я пойду один, – пробормотал Тоджи, стоя расцарапанной спиной к Мире, натягивая на себя толстовку.       – Что? – девушка, недоумевая, приподнялась с постели. – Это почему так?              – Она слишком долгая и опасная, – сухо пояснил он. – Еды тебе там не будет, а вот сил потратишь. Только мешаться будешь.       Мира закатила глаза, недовольно фыркнув.       – Ну и ладно, – рухнула она обратно в постель, обнимая подушку и обиженно надув губы.       – Эй, – вздохнул Тоджи, садясь на край кровати. Он положил тяжелую руку, почесав за ухом Бэцумии, на что она лишь злобно фыркнула. – Я вернусь через неделю с кучей денег и возьму тебя на какую-то работенку, где ты набьешь себе брюхо. Пока оставайся тут, ладно?       – Ладно, – буркнула она в подушку, недовольно виляя хвостом. – Только возвращайся скорее. Мои запасы магии не вечны, а жизнь кошки не так удобна, как тебе кажется.       Фушигуро хохотнул с детского обиженного тона Миры, задорно шлепнув ее по заднице.       – Наглая дурная морда, – поднялся он с кровати, направившись в сторону выхода. – Закрой за мной дверь. Я ухожу.       Девушка неохотно потянулась, глядя на исчезающую фигуру Тоджи с неприятной тоской. Казалось, кошки скребут у нее на душе.       – Тоджи, – окликнула она его, приподнимаясь на кровати. Так много ему хотелось сказать.       – Че надо, пушистая? – рявкнул он из коридора, слыша топот женских ног по полу. Мира появилась в коридоре с надутыми щеками.       «Не привязывайся» – вторил внутренний голос Бэцумии.       – Ничего, – вздохнула она. – Возвращайся скорее и будь осторожен, дурной, – гордо махнула она хвостом, отворачиваясь от Тоджи, слыша его задорный смех за спиной.       – Сама дурная, – Фушигуро открыл дверь, звеня ключами. – До встречи, Бэцумия.       Мира взглянула на приоткрытую дверь, шестым чувством ощущая опасность. Она была уверена, что с ней что-то случится. Что он вернется, а ее уже не будет в живых.       Но он не вернулся. Ни спустя неделю, ни потом. А Мира продолжала ждать. Сначала в квартире, в образе девушки, потом лишь под дверью, в образе кошки.       В ее голове просто не укладывалось. Разве с ним могло что-то случиться? В конце концов, он ведь сильнее любого человека. Силен, профессионален и здоров, как бык. Он исключение из всех правил.       Но Тоджи не вернулся и спустя месяц, а Мира продолжала ждать каждый вечер его под дверью, иногда засыпая на коврике у двери.       – О, – послышался чей-то голос над ней. Мира тут же встрепенулась, подскакивая на лапы, разлепляя заспанные глаза в надежде увидеть Тоджи, но вместо этого над ней стояла старая карга, жившая по соседству, – ты ж кошечка Фушигуро-сана. Все ждешь его поди? – грустно вздохнула старуха. – Помер твой хозяин. Я уж думала, и ты там с голоду… – Что говорила старуха дальше, Мира уже не слышала. Она замерла от шока, не веря своему четкому слуху.       «Помер?»       Тоджи Фушигуро погиб.       Абсурд. Наверное послышалось.       Тоджи Фушигуро погиб.       Не могло такого произойти. Такие, как он, так легко не умирают.       Тоджи Фушигуро погиб.       Она пережила кого-то вроде Тоджи? Мысли глупее не придумать.              Мира ловко увернулась от лап старухи, тянувшейся приласкать ее, и побежала прочь, навсегда забывая это место. Ей не нужна была чужая ласка. Ей вообще больше никто не нужен был.       В ту ночь Мира горько плакала, поклявшись никогда больше не нарушать свои постулаты.              Больше никто и никогда не видел белой кошки с золотыми глазами в тех окрестностях.        Но иногда, в дождливую погоду, возле безымянной могилы, где покоилось то, что осталось от Тоджи Фушигуро, видели кошачьи следы.