Вместе

В телефоне Мегуми красовалось много сообщений, в духе «напиши как доедешь» или «аккуратнее!», на что он только сонно кивал головой и бормотал себе, что нужно не забыть отписать хотя бы Годжо. Лучи солнца били в окна поезда, на часах было пять тридцать утра и оставался час до долгожданной встречи, час, который Мегуми мог бы проспать, но слишком сильно волновался. Они не в первый раз видятся с Норитоши при нынешних обстоятельствах их отношений, далеко не в первый, но каждый раз Фушигуро переживал, готовился, справлялся с бабочками в животе. Справляться не получалось, утренний кофе, заботливо приготовленной Нобарой, которая засиделась за учебой до самого утра, уже давно остыл, Мегуми к нему даже не притронулся, боялся спугнуть нынешнее меланхоличное состояние. Правда спать хотелось, сильнее обычного, все-таки стоило вчера не засиживаться с Юджи, а идти сразу готовиться, или хотя бы досидеть до утра. Мегуми знает, что иногда лучше поспать, чем не спать вовсе, но четыре часа делу не помогали, а в животе уже урчало, в сознании держала лишь надежда о сытном завтраке где нибудь в забегаловке Киото. Норитоши же наоборот, только проснулся, его подопечные предлагали встретить Мегуми и довезти его до поместья без участия главы клана, но он слишком соскучился и слишком хочет стать первым человеком, которого увидит Фушигуро в новом городе. Обычно к нему приезжал сам Камо, «график» посвободнее, нежели у ученика самого Годжо Сатору. Это была не только первая поездка самого Мегуми в Киото, но и первая поездка Мегуми к Норитоши, как к главе клана. Он не смог присутствовать на «передачи» власти, спасибо Годжо Сатору и его бесконечным тренировкам, поэтому их максимум это созвониться по телефону в конце дня, а на следующий день отправить маленький подарок, плюшевую игрушку в виде гончей Мегуми, уж очень Норитоши ее любил. На самом деле, Камо был даже рад, что Мегуми не пришлось возиться со всеми его родственниками, как и в любом другом сильнейшем клане, люди тут не особо приятные, конечно сам Мегуми шутил, что хуже Наои Зенина, который как собачка везде следует за Маки, никого не будет, но Камо решил не рисковать, как минимум первое время. Сейчас же, по приезду, Мегуми лишь ждут еще пару часов сна, теплый душ и вкусный завтрак, приготовленный самим Норитоши, сегодня он в свою часть поместья не пустит никого. — Ну что, спящая красавица, готов увидеть Киото? — Приве-ет, давай потише, я ведь правда не спал. Вместо принятого поклона привычные объятия, легкое сопение на ухо и смешки близкого человека. Мегуми буквально повис на шее у Норитоши, не давая ему даже шанса на то, чтобы сдвинуться и пойти к машине. Он скучал. — Давай, идем в машину. Я отвезу тебя в поместье, с проклятием пойдем разбираться ближе к вечеру. — Мгм. А зачем я тогда тут так рано? — Хотел поскорее тебя увидеть. Дорога до дома Норитоши оказалась недолгой, пара десятков километров от города, зато тишина и нет лишней суеты. Пока за окном опять менялся пейзаж, Норитоши бормотал что-то про задание, про проклятие, которое использует технику теней, про опасность и высокий ранг, и что он рад, что Мегуми приехал, на что слышался лишь легкий смешок и шепот через улыбку, что можно было начать с последнего пункта, не обязательно им видеться каждый раз, когда мир стоит под угрозой. Поместье клана Камо оказалось действительно большим, даже чуть больше клана Зенин, у Норитоши был свой отдельный дом, по масштабам как целое общежитие в Токийском колледже, только все оно принадлежало ему. Мегуми даже позавидовал, не будь его клан такими мразями, возможно и он бы тоже засыпал и просыпался в огромном доме, но пока остается порадоваться и одновременно обеспокоиться за Норитоши, все-таки кланы везде одинаковые. Комната у Камо просторная, но пустая. Можно сказать обычная. Футон, стол с компьютером, пара книг из семейной библиотеки, оставленные на крыльце, пепельница, сложно было не начать курить после прошлогодних событий, сам Норитоши уверял Мегуми, что делает это очень редко, все-таки для его техники нужна чистая кровь, но сам Мегуми не признавался, что иногда ему тоже нужен перекур, и разные виды оружия, сложенные у стены комнаты, «наверное, всегда нужно быть начеку.» Образ традиционной японской комнаты дополнял декор, пара вазочек, маленький фонтан, палочки, которые поджигаешь и по комнате разносится приятный аромат, Мегуми каждый раз забывал, как они называются, но очень их любил, поэтому каждый раз Норитоши привозил ему свои любимые, чувствовать родной запах всегда было приятно. Иногда Мегуми думал, что в Камо слишком много традиционного, он постоянно носил кимоно, разговаривал старинными фразами, и комната не подвела, другого Мегуми не ожидал. Он не разочарован, просто в нынешних реалиях это казалось ему странным, особенно кимоно, хотя Норитоши шло все. Он был красивым, по своему, он был красивым для Мегуми, красивым, когда спокоен и сосредоточен, красивым, когда дерется и использует свою технику, красивым, когда улыбается на очередную глупую шутку. Он мог любоваться Норитоши вечно, в последнее время даже не скрывал, когда в видео чате слишком явно засматривался на своего собеседника, ему было не стыдно, но он всегда боялся сказать это вслух. — Поспи пару часов на футоне, он новый, если хочешь, можешь больше, но в пять мы должны выдвигаться. — А как же ты? — Не волнуйся, это ты у нас спал пару часов. — Сейчас семь утра. — Все хорошо, Мегуми, правда, я пока потренируюсь. — Не переутомляйся. — Отдыхай. На самом деле Норитоши тоже хотел спать, но, не смотря на их близость, спать даже в одной комнате очень напряжно. Камо не раз справлялся с желанием обнять и притянуть к себе, легко поцеловать в висок и сказать, как сильно он любит, он догадывается, что его тоже могут любить в ответ, но он не решается, а разрушить все одним глупым поступком он не может. Они не переходили черту, не двигались дальше, даже не обсуждали свои чувства, они просто были, но каждому из них было трудно взглянуть в прошлое. Слишком много произошло, что страх быть счастливым до сих пор остался, страх строить будущее еще сильнее, вдруг оно все разрушится, вдруг их не станет, вдруг кто-то из них погибнет. Мегуми опять мешали эти мысли. Он доверяет Годжо, но он боится, что все может повториться, пускай не с Сукуной, пускай он будет на их стороне, но всегда найдется рыбка покрупнее. Он чуть не потерял сестру, а если потеряет Норитоши — не переживет. Пускай они не переходили черту, пускай они друзья, но он боится, что однажды не будет рядом, что однажды не увидит «доброе утро» на своем телефоне. Мегуми не сомневается в силе Норитоши, нет, даже Сукуна считает его достойным противником, а пока этой чести удостоилась только Маки, даже сам Годжо Сатору не может выбить из своего парня признание силы, но скорее всего Сукуне просто нравится его бесить. От таких невинных мыслей Мегуми улыбается. Возможно он свыкнется, возможно все к этому и идет. Никто из учеников не ожидал, что Рёмен Сукуна будет настолько человечно вести себя рядом с Годжо Сатору, возможно у проклятия и правда есть сердце, а сильнейший шаман смог найти к нему ключ. «Иронично, » думает Мегуми, он успокаивается, становится легче, возможно, раз эти двое смогли полюбить друг друга и позволить думать о будущем, о совместном будущем, то у самого Мегуми и Норитоши точно есть шансы, как минимум никто из них не проклятие, которое желало истребить все человечество, но никто из них и не сильнейший шаман, а это пугает. Теплые лучи дневного солнца проникали в комнату, тишину нарушал лишь шелест страниц книги, который заставил Мегуми повернуться и сонно, будто он не понимал где находится, посмотреть в сторону Норитоши. Улыбка непроизвольно появилась на лице Мегуми, его друг выглядел очень сосредоточенным, слегка поджимал губы, иногда морщился, потому что кофе оказался слишком горьким, таким Норитоши можно было любоваться вечно, как и в целом любым другим. — Проснулся уже? — Угу, сколько времени? — Не так поздно, если хочешь, можешь еще полежать. Тело тянуло, а голова немного болела. Какой смысл им был встречаться с самого утра, раз Мегуми все равно проспал пол дня, не то что бы он против, отдыхать вместе с Норитоши было для него лишь удовольствием, он сам рад увидеть своего друга как можно скорее, все-таки расстояние убивает, особенно почувствовав один раз, хочется большего, касаться, обниматься, ощущать, а сейчас Камо к нему сидит так близко и так далеко, Мегуми достаточно лишь вытянуть руку и он сможет погладить своего друга по щеке, легко посмеиваясь и улыбаясь от смущенного вида Норитоши. — Ты чего? — Захотелось. — У тебя мягкие руки. — Ляжешь ко мне? И он ложится. Без лишних вопросов. Ничего интимного, ничего переходящего черту, просто чужие прикосновения, объятия, чужое тепло. Черника, которой пахнут волосы Мегуми, по совету Нобары он недавно сменил шампунь, теперь его непослушные волосы хотя бы более мягкие, легкий одеколон Норитоши, все как подобает главному в клане, статность, власть, сила, такой же запах, но не для Мегуми. Для Мегуми Норитоши никогда не казался чем то статным, скорее неуклюжим, добрым и милым, а еще очень заботливым, он никогда не повышал голос на Мегуми, всегда говорил спокойно и размеренно, будто успокаивая и давая понять, что он рядом. Шептал, как хочет увидеть и как дорожит, никогда не говорил, что любит, но оба знали, что так и есть, просто это не обычная любовь, эта не та страсть и интерес, как у двух сильнейших, не романтическое влечение, как у его семпаев, да даже не семейная любовь, которую он вынужден наблюдать каждый день из-за остатков клана Зенин, это что-то искреннее, неосязаемое. Маки говорила, что чувства Мегуми похожи на любовь к ближнему, что-то большее, чем обычная любовь братьев, но невинная, что бы в ней появилась страсть. Возможно это одна из причин, почему эти двое не хотели переходить черту, даже когда им было слишком хорошо друг с другом, возможно если добавить что-то, уйдет другое, а возможно все разрушится окончательно. — Мм, что это? — Будильник, уже пять. — Лениво. Норитоши слегка привстает, наблюдает за сонным Мегуми, поглаживает его по щеке, пока говорит что уже надо собираться, они, конечно, не опоздают на изгнание проклятия, но нужно было приехать до заката как минимум, чтобы избежать лишних жертв. Норитоши встает с кровати, поднимая и Мегуми тоже, несмотря на то, что тот сопротивляется изо всех сил. Была бы его воля, он бы так и остался лежать рядом с Норитоши хоть вечность, но он сам понимает, что даже в его мечтах это невозможно. Камо показывает где находятся источники и говорит Мегуми, что на «душ» у него есть пол часа, пока сам Норитоши уходит готовить для них поздний завтрак, который так хотели приготовить его слуги, что бы понравиться, пускай и падшему, главе клана Зенин, на что каждый раз, когда Норитоши слышал разговоры о Мегуми от своих слуг, лишь усмехался сам себе же от осознания, что ему даже прилагать лишних усилий не надо, он просто знает, что нравится таким, какой есть, он знает, что Мегуми полюбил его настоящим, со всеми проблемами и переживаниями. Они многое прошли за этот год, все шаманы, особенно ученики двух колледжей, но только друг другу эти двое смогли выговориться. Только Мегуми Норитоши позволил находиться рядом, когда переживал из-за полной передачи обязанностей главы клана, он и раньше им был, почти с рождения, но этот титул был больше на листочке и ради защиты собственной матери, которой не стало за пару месяцев до «коронации», все, что делал Норитоши было ради нее, а потом его лишили этого. Он не мог позволить кому-то видеть его в таком состоянии, по правде говоря, сам Норитоши достаточно много раз ловил себя на мысли, что у него нет друзей. Он никогда не был особо близок к своим однокурсникам или ребятам помладше, что уж говорить о токийском колледже, особенно учитывая, что первое знакомство с тем же Юджи — попытка его убить. Но Мегуми был другой, с Мегуми было по-другому, кто знает, это из-за того, что у обоих проблемы с кланом или же просто так вышло и они сошлись характерами. Норитоши первое время скептически относился к самому Мегуми, он уважал его силу и уважал то, что он глава клана, еще до заточения Годжо, лишь после ситуации с кланом Зенин он понял, что был не прав, что вся эта система кланов ничего не значит, а уважение за положение в системе ничего не стоит, когда сам человек ни на что не способен. Поэтому он начал уважать Мегуми за то, какой он есть, за то, что он сильный шаман, заботливый брат и любящий друг, за то, что он сейчас мило входит на кухню с полотенцем на плечах, все еще легко зевая и потягиваясь, чтобы проснуться окончательно, он уважает Мегуми за то, что он Мегуми. — Знаю, что ты любишь имбирь, но, надеюсь, рамен тебе тоже понравится. — От тебя мне нравится все. Мегуми прямолинейный, тем самым не раз заставлял Норитоши краснеть от обычных комментариев, будь то обычная похвала в бою, к которым Норитоши все не может привыкнуть, или указание чего-то личного, Мегуми, например, не раз говорил ему, что он красивый, с поводом и без, он правда так считал, красивее Норитоши мог быть разве что Годжо, но тот не в счет, Фушигуро рад, что теперь у того есть хотя бы Сукуна, который не тешит чужое самолюбие, а для комплимента от него надо действительно постараться и свернуть горы, ради обычного «молодец», но Сатору справляется, а Мегуми выступает тем, кто постоянно выслушивает сопли и слюни сенсея, потому что для второго никого больше ближе нет, а Юджи рассказывать — дело гиблое, вот и приходится Фушигуро выслушивать дела любовные своего учителя. — Как ты? — Все хорошо. — Мегуми, не ври мне. Мегуми не врет, просто боится, просто старается скрыть некоторые вещи, недостаточно весомые для волнения, но достаточно весомые, что бы Норитоши начал переживать. — Я не вру. Я не знаю? Правда. Годжо-сенсею хорошо с ним, все остальные вроде свыклись, я тоже пытаюсь. — Пытаешься через силу ради Годжо или хочешь принять все сам? — Не знаю. Переживаю за Итадори, мне то он ничего не сделал, ровным счетом, даже спас разок, а у Итадори теперь клеймо убийцы на душе и сломанная психика, нам всего 16, а на его счету уже тысячи. — Отбрось Годжо и Итадори-куна, ты сам как? Норитоши берет чужую руку в свою, слегка поглаживая и успокаивая, замечая, что у Мегуми начинает дрожать голос, он не хочет давить, он доверяет Мегуми и если тот считает, что не стоит рассказывать, что он не может рассказывать, то все нормально, все всегда было хорошо, Мегуми не из тех, кто высказывает свои эмоции и переживания направо и налево, он даже не из тех, кто признает свои эмоции и переживания самому себе же. — Свыкнусь, правда. Сукуна не делает ничего плохого больше, кроме того, что толкает первокурсникам сигареты и пытается споить меня и Итадори. — Вам всего 16. — Ты это ему скажи, Годжо-сенсей у нас же не пьет, Юта-семпай каждый раз вежливо отказывается, Маки-семпай каждый раз начинает сражаться с Сукуной, Наоя-сан просто его избегает, Кугисаки просто зовет Маки-семпая каждый раз, остаются только я и Итадори, ну или первокурсники, но Годжо-сенсей старается не подпускать его к первокурсникам. — Ты засмеялся. — Я? Нет… ладно, немного? Просто… это так комично наблюдать, как короля проклятий отшивают все, кому не лень? — Вот видишь, есть же ведь что-то хорошее, что в нем, что в ситуации. И ведь Норитоши прав, хорошее правда есть, Сукуна хоть и ведет себя, как мудак, но он, со слов Годжо, просто хочет отдохнуть и жить так, как хочется, конечно второй пункт отпадает, но король проклятий никогда не хотел порабощения мира, геноцида людей и прочее, ему просто было скучно, а теперь у него есть Годжо Сатору и его ученики. Мегуми не может сказать, что он простил, но он позволяет себе улыбнуться, когда вспоминает, что Сукуне пришлось извиниться, когда он слишком сильно поцарапал Маки, когда те «тренировались», на что сам двуликий получил по голове, и теперь эту ситуацию ему припоминают абсолютно все, кому не лень. Все таки и правда, не все так плохо, как могло быть. — Спасибо. — За что? — За то, что напомнил, что все хорошо. — Я готов напоминать тебе это, каждый день. И Норитоши правда готов, несмотря на расстояние, загруженность и отсутствие времени, он все равно старается каждое утро писать Мегуми «доброе утро» и каждый вечер желать спокойной ночи, даже если находится посреди миссии и сражения с проклятием. Они все еще не встречаются, несмотря на шутки Итадори и Нобары, они все еще не встречаются, не смотря на замечания Тодо, когда тот приехал навестить Норитоши и случайно заметил совместную фотографию в рамке и пару открыток, которые присылал сам Мегуми, и все ради того, что бы два часа говорить, как они идеально друг другу подходят, ведь Норитоши именно тот, из немногих людей, который способен отстоять свои принципы, что так ценит Мегуми. На вопрос, откуда Тодо это знает, тот лишь вспоминает прошлый год и говорит, что помнит все типажи девушек своих друзей, но вот что у Норитоши внезапно типаж это Мегуми, тот понял лишь совсем недавно. — Ты готов? Нам пора. — Да, спасибо за завтрак? Обед? Не знаю, просто спасибо. Легкий поцелуй в щеку, начало конца, которое уже неизбежно. Чужая хватка крепко сжимает ладонь, пока они направляются к машине, чужие щеки и уши слишком сильно краснеют, от такой смелости, они плывут по течению, которое усиливается с каждой минутой, проведенной вместе, они нашли, и не хотят терять.