Скажи, что не так?

Держать на себе маску безразличия у меня всегда получалось очень хорошо. Особенно хорошо у меня получалось делать это после бессонных ночей или трудностей на работе. «Не смей никому показывать свои проблемы! Это твоя жизнь, сама разбирайся!» Но мне никогда не приходилось делать равнодушный вид после нежности по отношению к себе. Я в принципе не знала, что такое нежность, ласка, а главное - взаимное согласие. Поэтому сейчас, подходя к студии, я мысленно молилась, чтобы там не было фронтмена. Чтобы он вообще не пришёл сегодня. Громадная дверь открылась со скрипом, и я оказалась в студии, пропитанной запахом сигарет и шлейфом женских духов. Вик была там совершенно одна, сидела на высоком стуле и наигрывала что-то на своей гитаре, иногда убирая падающие на лицо пряди. - Ода, ты как всегда рано, - протянула девушка, откладывая в сторону гитару. - Ты сегодня раньше, что-то случилось? - спросила я. - Соседи затеяли ремонт. Там просто невозможно находиться, - раздраженно сказала девушка. Я представила, как мои родственники будут делать ремонт, учитывая то, что они не имеют совершенно никаких навыков в этом занятии. - Я, возможно, не должна спрашивать это, но… - начала Вик, обращая на себя мое внимание, - ты вчера была с Дамиано в парке? - Откуда ты знаешь? - непонимающе спросила я. - Он написал мне ночью, что совершенно тебя не понимает и жутко замёрз. - ответила гитаристка. - Я сидела в парке, он пришёл и начал заваливать вопросами и беседой. Если замёрз, мог бы и уйти. - Почему ты была в парке так поздно и без верхней одежды? - спросила Вик. Я задумалась. Мне хотелось выпалить ей все, что происходит в моей жизни, чтобы она поняла истинную причину, но я понимала, что точно не сделаю этого, потому что это моя жизнь и мои проблемы. - Думала, что дома кто-то будет и не взяла ключи, - быстро ответила я, доставая из сумки остро заточенный карандаш. - Если вдруг тебе нужна будет какая-то помощь, звони мне, - сказала девушка, кладя свою руку мне на плечо. Я никогда и ни от кого не слышала таких слов, и мне было непривычно ощущать некое тепло внутри организма. «В этом мире каждый сам за себя, ты не дождёшься помощи от других, ты же знаешь» Но мне было приятно, что уже спустя всего лишь неделю общения с ребятами, они относились ко мне более чем хорошо. - …и надо было просто закрыть окно, Итан, - сказал вошедший в помещение фронтмен. Я повернулась и увидела трёх мужчин, стоящих в проходе и полностью покрытых свежескошенной травой. Их выражения лиц просто кричали о том, что они сейчас взорвутся от злости. - Откуда я мог знать, что этому мужчине приспичит начать косить именно в этот момент? - спокойно спросил Итан. - Давай помогу, - сказала я. Я подошла к парню и стала медленно вытаскивать каждую зелёную ниточку из его длинных чёрных прядей, замечая взгляд вокалиста на себе. «Оставайся равнодушной, даже если сердце требует эмоций» Мне хотелось делать вид, что я чем-то занята, чтобы не сталкиваться с ним за разговором или просто сидя на диване. Воспоминания ночи, проведённой в парке, и моей слабины, позволившей ему поцеловать меня, хотели показаться на моем лице, но я вовремя блокировала их. Именно поэтому все 4 часа нахождения на студии я старалась погружать себя в записывание информации из жизни ребят. Сегодня я поймала Томаса, пока тот валялся на мягкой поверхности и залипал в телефон. Выслушивая истории из его детства, я записывала их в блокнот, параллельно чувствуя на себе взгляд поющего за стеклянной стеной Дамиано. Я не понимала причины того, что я позволила ему поцеловать меня. Я никогда не принимала даже прикосновения, давая пощечину или что похуже самым смелым, думающим, что я не против такого. «Твоё тело принадлежит только ему, не вынуждай его злиться лишний раз, видя тебя с другим» Каждое прикосновение для меня было болезненным ожогом, но ощущение рук фронтмена на своём теле наоборот медленно согревало меня. - Ода, ты слышишь меня? - спросил Томас, щёлкая пальцами перед моим лицом, - ты сегодня какая-то странная. - Мозг отморозила, видимо, - сказал вошедший в помещение Дамиано. - Ну главное, что не пятую точку с твоим именем, - ухмыльнулась я, приходя в себя после долгих раздумий. Фронтмен закатил глаза, забрал у меня из рук лист и стал читать накиданные мною строчки для песни. Его взгляд быстро бегал по бумаге, а губы то и дело расплывались в легкой улыбке. - Мне нравится, - наконец сказал парень. - Я и не сомневалась, - ответила я с каменным лицом. На самом деле, сказать, что я была в шоке, ничего не сказать. Впервые за эту неделю Дамиано сразу же согласился, что текст, который я написала, ему нравится. Раньше он каждый раз начинал спорить со мной и предлагать другие идеи, говоря, что то, что я написала, либо слишком унылое, либо чересчур серьёзное. Но сейчас мне было приятно, что я наконец-то смогла вывести его на чистую воду. - Не мешало бы пообедать, - начала Вик, прерывая наши с фронтменом переглядки, - мой живот сейчас взорвется. - Я могу заказать пиццу, - лениво сказал Томас. - Ты ешь пиццу на завтрак, обед и ужин, тебе не надоело? - спросил Итан. - Я истинный итальянец, и даже если мне скажут, что во всей Италии закончилась вся пицца, я все равно найду способ ее приготовить, - заумно сказал Томас, вызывая смех у всех ребят. - Ты будешь пиццу? - спросила Вик, обращаясь ко мне. - Я не буду обедать, - коротко кинула я поднимая взгляд с исписанного фактами из жизни гитариста листа. Ребята одновременно посмотрели на меня, и выражения их лица были действительно непонимающими. Да, мои торчащие кости просто кричали о том, что мне нужно есть как минимум 6 раз в день и огромные порции, но каждый раз, когда я пыталась впихнуть в себя еду, если совершенно этого не хотела, я чувствовала приступы тошноты, и следующие полчаса проводила над унитазом. - Как ты можешь отказываться от обеда с такой фигурой? - смеясь, начал Дамиано, - или ты фитоняшка, не замечающая, что об твои кости уже можно порезаться? Злость во мне вмиг закипела. Осознание того, что мне сделали замечание о моей фигуре, о моих костях, да в принципе о моем образе жизни, стало больно бить в самое сердце. - Никогда не смей смеяться над человеком, не зная истинной причины его проблем, - прошипела я сквозь зубы, хватая парня за подбородок и смотря ему в глаза. Выпустив лицо Дамиано из своей хватки, я схватила сумку и выбежала из студии, громко хлопая железной дверью. Во мне кипела злость. На него, на саму себя. Я ненавидела своё тело и несколько лет подряд пыталась привыкнуть к нему. Совсем недавно я начала носить открытую одежду, дабы смириться со своими костями и бледной кожей. Но каждый раз, когда мне делали замечание про мою фигуру, я чувствовала тянущую боль в сердце, потому что мечтала однажды проснуться и почувствовать голод. И я ненавидела людей, которые позволяли себе открывать рот в сторону чужих проблем. Я никогда не позволяла себе делать замечание другому, не зная, в чем заключается проблема человека. И уж тем более не позволяла окружающим говорить что-либо в мою сторону. Мысли путались в клубок и распирали череп до невозможности. Причина моего РПП заключалась в том, что я думала, что если буду костлявой и бледной, отчим не будет обращаться на меня внимание, как на предмет для удовлетворения собственных потребностей. Я думала, что ему будет неприятно чувствовать под собой скелет, зная, что ему не за что ухватиться. «Ты стала такой худой, это ещё больше возбуждает» Я слышала эту фразу несколько раз, и стала понимать, что он готов будет взять меня в любом моем состоянии. И я пыталась снова начать есть, но процесс появления РПП уже было не остановить. И замечание, сделанное мне фронтменом, больно ударило в самое сердце. И мне было противно не от него, а от его слов. Я бы ударила его, наорала бы, но слёзы, неожиданно подступившие к глазам, показывать хотелось меньше всего. Впервые за несколько месяцев я вернулась домой днём. В квартире никого не было. Вероятно Рафаэль и мама уехали в мебельный магазин, ведь их желание сделать ремонт очень резко превратилось в самую главную цель. Мозг затуманился, мысли улетели, осталась только одна - еда. Я подошла к холодильнику, открыла дверцу и стала съедать все, что видела на полках, чувствуя, как вкус еды перемешивается с солеными слезами. Руки бешено тряслись, хватая очередную булку, а в животе творилось что-то неописуемое. Резкий приступ тошноты, и уже через пару секунд я сидела над унитазом, рвя свою глотку истерическим воем от осознания обиды на свой организм за то, что он не хочет кушать. И казалось, ничего не сможет привести меня в чувства, но резкое отдёргивание моей головы, больно тянущая пряди хватка и пьяный голос, обвиняющий меня в том, что я ничтожество, раз снова не могу нормально поесть, отрезвили мой мозг. Он был не в магазине, а я зря вернулась домой.