Тайный Санта для Этери

— Я же говорил, что они не откажут, — с видом гениального дипломата, только что заключившего самую выгодную сделку в истории, заявил Глейхенгауз.       Этери не знала, что её раздражает больше — слишком быстрый ответ от Кодекса, словно они только этого и ждали каждый день, или же длинный, подробный перечень правил и условий, которые они выдвинули для этой встречи. Нет, женщина, конечно, понимала, что первым делом Кодекс потребует именно этого — гарантии безопасности для своих людей, нейтральную территорию, расположенную подальше от их штаба, но вот полное отсутствие оружия в руках Хранителей её по-настоящему настораживало. Получается, что Кодекс явится на встречу во всеоружии, а под удар в первую очередь попадут их несчастные пленницы — Диана и Женя, а после них и Хранители. Ситуация была до абсурда нелепой, и в их конкретном случае, с этим фальшивым дневником, она больше походила на тщательно спланированную и весьма изощрённую попытку самоубийства, чем на реальное спасение кого бы то ни было.       Этери с нескрываемым недоумением смотрела на Хранителей. Они были так воодушевлены этим ответом, словно совершенно не понимали, что их и близко не подпустят к представителям Кодекса, пока самым тщательным образом не обыщут, не проверят буквально каждый сантиметр их одежды. Она даже и предполагать не хотела, куда можно спрятать в таких условиях даже самый маленький пистолет, да что там пистолет, даже небольшую бомбу, размером с бомбочку для ванной. Она сильно сомневалась, что обычный нож, даже если его чудом не заметят при обыске, позволит им вовремя защититься, потому что, по правде говоря, идти против огнестрельного оружия, имея в руках лишь нож, всё равно что бросаться на разъярённого зверя с тонкой палкой.       И всё же, делиться своими сомнениями и доводами она пока не спешила. Во-первых, свою речь нужно было тщательно продумать, сделать её максимально убедительной, а во-вторых, ей нужен был запасной, альтернативный план, потому что если такового не найдётся, им придётся просто безрассудно рисковать, полагаясь на удачу. Ещё пара дней, и родители Жени окончательно перестанут верить в нелепые оправдания Даниила, а то и вовсе обратятся за отчётом в федерацию, а федерация, разумеется, понятия не имеет о том, что сейчас на самом деле происходит с их талантливой фигуристкой. — По глазам вижу, — произнёс Хранитель, до этого момента погружённый в чтение толстого, пыльного тома, — не нравится тебе эта идея? Сомневаешься? — А должна нравиться? — с горькой усмешкой отозвалась Этери, скрестив руки на груди. — Мы идём на верную смерть. Если Авербух хотя бы на секунду предположит, что дневник – подделка, — Этери тяжело вздохнула, — пострадают девочки. А нас он, скорее всего, отпустит. Оставит жить с этим гнетущим чувством вины, как после Оклахомы. Только там я не знала никого из погибших, а за этих… — Она осеклась, не договорив. — Тери, второго шанса может просто не быть, — прошептал Глейхенгауз ей на ухо, стараясь, чтобы остальные не слышали их разговор. — Замешкаемся хоть на секунду, промедлим, и они пострадают ещё сильнее. Они в любом случае сейчас страдают, потому что Кодекс — это не человеческая организация, это настоящий ад на Земле.       Соглашаться с этим мнением Этери не хотелось, но она, так или иначе, принимала его как данность. Кодекс славился своей жестокостью, причём даже по отношению к своим собственным членам, что уж говорить о тех, кто к ним не принадлежал. Чем дольше они медлили с принятием решения, тем сильнее злили Авербуха, а он, в свою очередь, наверняка выместит весь свой негатив на девочках. И Этери даже думать не хотела о том, какими могут быть последствия.       Авербух блефовал с самого первого дня, как только вступил на пост главы, да и до этого момента, ещё не будучи на столь высокой должности, никому не давал прохода со своими непомерными амбициями. Так почему же они, Хранители, должны сейчас думать о каких-то мнимых правилах, о какой-то честной игре, которую никогда не соблюдал сам Кодекс? А ведь правила у них были, целые своды законов, формально запрещающие просто так перестрелять половину организации. Убийства, конечно, случались, но они были чётко регламентированы, подпадали под длинный список случаев, когда это не считалось незаконным. Самозащита, а в случае с Хранителями ещё и необходимость сохранить артефакт или важный документ. В случае же с Кодексом — необходимость этот артефакт или документ уничтожить. За подобные деяния никто никому претензий не предъявлял, как будто это было такой же обыденностью, как смена времён года. В другие же моменты, например, во время соревновательного процесса или встречаясь на различных ледовых шоу, все члены этих враждующих организаций на какое-то время забывали о своей непримиримой вражде, порой даже успевали перекинуться парой слов, нередко с сарказмом и колкими шутками, но без кровопролития.       Этери ненавидела все эти правила, ведь каждый раз, сталкиваясь с членами Кодекса, она втайне мечтала убить их всех, вспоминая, как из-за них гибли другие, прямо у неё на глазах. Но правила были установлены так давно и чтились обеими организациями с такой почти религиозной святостью, что ни у кого даже мысли не возникало их изменить или хотя бы отменить хоть одно из них. Они просто существовали, как незыблемый закон, и проще было смириться с этим, чем пытаться заставить глав организаций изменить своё устоявшееся мнение. — Нужно идти, — заключил Хранитель, вырывая Этери из её мрачных размышлений. — Геолокацию они отправили, нас уже ждут. Только без глупостей, Тери. Мы не можем потерять никого из Хранителей, но ещё больше мы не можем потерять девочек. Поняла? — Почему Тери сразу? — недовольно проворчала Этери. — Можно подумать я здесь самая эмоциональная. Вон лучше метателя дротиков контролируйте.       Даниил тем временем достал из своего бездонного рюкзака большую картонную коробку, доверху наполненную самыми разнообразными острыми и режущими предметами. В основном это были небольшие, лёгкие и, в случае правильного хранения, практически не обнаруживаемые вещицы. Здесь были тонкие метательные ножи, заточенные до бритвенной остроты, несколько обоюдоострых стилетов с рукоятями, обмотанными чёрной тканью для лучшего хвата, тонкие лезвия, спрятанные в зажигалках и брелоках, а также несколько совсем крошечных, но невероятно острых керамических ножей, которые можно было спрятать даже под ногтем. По мнению Даниила, этого арсенала вполне должно было хватить, чтобы не умереть в первые же секунды этой жестокой и, казалось, совершенно безэмоциональной игры, которую затеял Кодекс. Он аккуратно перебирал содержимое коробки, словно ювелир, оценивающий свои драгоценности, и раскладывал наиболее подходящие предметы на небольшом столике, готовясь распределить их между собой и остальными Хранителями.       В руку Этери лёг тонкий, холодный железный диск. Она уже пользовалась подобными устройствами раньше. Конечно, это был не пистолет, но если целиться достаточно точно, можно было попасть и в шею, хотя человеческое тело, далеко от совершенства, а потому боль в любом случае будет адской. Женщина разглядывала своё новое оружие с вполне красноречивым выражением лица, которое как бы говорило: "Мы точно кучка придурков, которые слепо верят в свою удачу". Будь их организация религиозной сектой, у них хотя бы было какое-то оправдание этой слепой вере, а так… Она сильно сомневалась, что эта бесполезная игрушка останется незамеченной при тщательном обыске или что ей удастся метнуть её с точностью туда, куда нужно. — Не дротиков, а дисков. И да, вы только эти штуки не в карманах храните, а лучше под рукавами или… — начал было Даниил, давая ценные советы. — Да, Дань, шикарная идея, просто блеск! — с сарказмом прервала его Этери, поправляя свои спутанные волосы. — Особенно "под рукавом". Они же острые! Ты представляешь, что будет, если кто-то порежет ими вену? — Так нужно просто быть осторожнее, — беспечно отмахнулся Даниил, словно речь шла о чём-то совершенно незначительном. — Карманы-то точно обыщут. Тут либо сапоги, либо рукава, ну, как у фокусников в цирке. Других вариантов нет.       Этери, недолго думая, наклонилась и ловким движением сунула тонкий железный диск в голенище своего высокого сапога. Острый край лезвия неприятно кольнул кожу, но она проигнорировала это ощущение, поправив штанину так, чтобы диск не болтался и не натирал ногу при ходьбе. Она решила, что так будет и безопаснее, и менее заметно, чем если бы эта острая штука находилась у неё под рукавом, где-то рядом с венами. В этом случае она бы скорее напоминала пациента, которому вот-вот должны ампутировать руку, перетянутую жгутом. Даниил же, напротив, ничуть не боялся возможных порезов и неудобств и, с каким-то мальчишеским азартом, распихал свои метательные диски и в рукава своей просторной куртки, и в голенища тяжёлых ботинок, действуя по принципу "чем больше, тем лучше". Один диск он даже умудрился спрятать за отворотом воротника. Этери с сомнением покачала головой, наблюдая за этой суетой. Что ж, оставалось только надеяться, что это, пусть и небольшое, преимущество хоть как-то поможет им в этой отчаянной ситуации, и что Даниил не поранится раньше времени, пытаясь извлечь свои "сюрпризы" из самых неожиданных мест. Закончив с "маскировкой, Даниил оглядел комнату, затем подхватил со стола небольшой, но увесистый камень, обернул его в кусок ткани и сунул во внутренний карман куртки. Этери лишь устало вздохнула, понимая, что спорить с ним бесполезно.       В то время как Этери и Даниил занимались подготовкой, другие Хранители тоже не теряли времени даром. В гостиной, разложив на столе карту местности, несколько человек склонились над ней, обсуждая возможные пути подхода к зданию Кодекса и точки эвакуации. Один из них, с помощью циркуля и линейки, что-то вымерял на карте, отмечая карандашом предполагаемые позиции снайперов. Двое других проверяли связь, настраивая рации и тестируя различные частоты. В соседней комнате, где обычно стоял старый диван и кресла, теперь царил полумрак. Там, приглушив свет, Хранитель постарше, с седыми висками, инструктировал троих молодых оперативников, объясняя им их задачи и показывая жестами, как действовать в различных ситуациях. Он говорил тихо, но чётко, каждое его слово звучало весомо и убедительно. Ещё двое занимались проверкой и чисткой оружия, разбирая и собирая пистолеты и автоматы с отточенными движениями. Они работали молча, сосредоточенно, лишь изредка переглядываясь. Взять оружие с собой никому не дадут, но никто не мог запретить им держать его в автомобилях. После того, как все закончили с подготовкой, мужчина с татуировками на лице, который, казалось, руководил операцией, окинул взглядом комнату, сверяясь с мысленным списком. Он проверил, все ли на месте, всё ли снаряжение готово. Затем, не спеша, подошёл к окну и выглянул на улицу, оценивая обстановку. — Пора, — тихо, но чётко произнёс он. — Действуем по плану. Держитесь вместе и будьте готовы импровизировать. Этери, следи за дневником.       Хранители один за другим стали покидать неприметный домик, где они провели уже не один тягостный час, рассаживаясь по нескольким небольшим, белоснежным автомобилям, припаркованным у обочины. В этом отчасти прослеживался определённый, тщательно выверенный стиль, своего рода негласный дресс-код. Кодекс всегда отдавал предпочтение чёрному цвету, словно символизируя свою скрытность и мрачную сущность. Хранители в обычной жизни тоже предпочитали тёмные тона, сливаясь с тенями, как и их враги. Лишь на официальных мероприятиях организаций они надевали ослепительно белые одежды, создавая иллюзию светлой стороны. Этери всегда чувствовала фальшь в этом контрасте. Светлыми они себя не считали, да и не были ими. Их война с Кодексом была грязной и жестокой, как и любая другая война, и требовала не только силы, но и готовности запачкать руки.       Этери не без некоторой иронии отметила про себя, что белые машины, по крайней мере, не будут так сильно выделяться на фоне заснеженных улиц города, сливаясь с окружающей зимней обстановкой. А на открытой, продуваемой всеми ветрами заснеженной пустоши, окружающей штаб Кодекса, они и вовсе станут практически незаметными, превратившись в едва различимые белые точки на белом фоне. Хотя, в последнем она не была уверена до конца. В метель или сильный снегопад эта маскировка, возможно, и сработает, но в ясную погоду они будут видны издалека, как на ладони. Эта мысль добавила ей ещё больше беспокойства.

***

      Проверка оказалась на удивление долгой и нудной, но в то же время вызывающе поверхностной. Хранителей разделили по одному и повели в небольшую, отделанную под дерево комнату, больше напоминавшую кабинет, чем досмотровую. Двое крепких мужчин в чёрных костюмах, с бесстрастными лицами, стояли по обе стороны от двери, словно каменные изваяния. Процедура началась с банального ощупывания карманов и верхней одежды. Они прошлись по швам курток и брюк, проверили манжеты и воротники, но на этом, к удивлению Этери, всё и закончилось. Никто не заставил их разуваться, не проверил обувь, никто не додумался заглянуть под одежду, чтобы убедиться в отсутствии спрятанного оружия. Их попросили оставить все лишние вещи, такие как сумки, рюкзаки и даже перчатки, в машинах, припаркованных у ворот. Один из охранников, смерив Этери холодным взглядом, указал на небольшую тумбочку в углу комнаты. — Сюда, пожалуйста, — сухо произнёс он, даже не удостоив её взглядом. Этери молча положила на тумбочку свой телефон, который ей выдали Хранители, и скрестила руки на груди, наблюдая за происходящим. Оставлять гаджет ей совсем не хотелось и когда мужчины отвернулись, она сунула телефон обратно в карман. Даниил, которого проверяли следующим, попытался было разрядить обстановку: — Надеюсь, стриптиз не входит в программу? А то я, знаете ли, не готовился. Да и публика, кажется, не та, — Даниил окинул взглядом суровых охранников, с трудом сдерживая смех. — Хотя, если Авербух лично попросит… Можем договориться.       В ответ он получил лишь ледяной, ничего не выражающий взгляд и молчаливое указание на ту же самую тумбочку. Охранник даже не дрогнул мускулом. Даниил, вздохнув, положил на тумбочку свой бумажник и ключи, после чего поднял руки в знак полной капитуляции. Остальные Хранители проходили досмотр с таким же молчаливым и отстранённым видом, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Создавалось впечатление, что охранники выполняли эту процедуру исключительно для проформы, не проявляя ни малейшей бдительности. Авербух, вероятно, был слишком самоуверен, считая, что держит ситуацию под полным контролем, а может быть, он просто предполагал, что Хранители ни за что не станут рисковать жизнями, особенно с учётом того, что он сорвал настоящий джекпот, похитив и дочь Этери, и её предполагаемую возлюбленную. Эта самоуверенность Кодекса настораживала Этери гораздо больше, чем тщательный обыск. Она понимала, что такая беспечность может скрывать за собой гораздо более опасные намерения.       Место встречи, предоставленное Кодексом, оказалось большим, светлым домом с огромными окнами в пол и высокой, пушистой елью, растущей прямо на просторном балконе. Вокруг дома возвышался высокий, массивный забор, больше напоминающий тюремную решётку, чем ограждение частной территории. По обеим сторонам аккуратной тропинки, ведущей к главному входу, росли странного вида кусты с мелкими, острыми колючками. Они вились вдоль тропы, словно указывая путь, но при этом не позволяли свернуть ни вправо, ни влево, наглядно демонстрируя свои устрашающие шипы. В целом, дом выглядел вполне обычным и даже живописным, как и положено загородному дому, но здесь совершенно не ощущалось тишины и спокойствия. Со всех сторон на них неотрывно смотрели объективы скрытых камер видеонаблюдения, а из окон, прикрытых плотными шторами, то и дело выглядывали настороженные, незнакомые лица.       Хранитель, шедший впереди, не улыбался. На его лице читалась серьёзная решимость поскорее закончить эту затянувшуюся вражду или хотя бы прекратить терроризировать тех, кто совершенно не был замешан в их тёмных делах. Даниил же, напротив, успел и колючки на кустах потрогать, и слепить небольшой снежок, всем своим видом демонстрируя полное легкомыслие и неуместную в данной ситуации любовь к природе. А вот Этери напряжённо вглядывалась в окна дома, отчаянно надеясь увидеть хотя бы намёк на присутствие Жени или Дианы, но, увы, никого не увидела.       Часть Хранителей осталась за пределами дома, готовые в любой момент пойти на штурм, если возникнет такая необходимость. Одним из условий Кодекса было — не проносить оружие внутрь, но даже Авербух, прекрасно понимал, что это условие практически невозможно выполнить. В телефоне Этери был заранее подготовлен номер на быстром наборе. Достаточно было нажать всего одну клавишу, и оставшиеся снаружи Хранители немедленно начнут штурм здания. Это было единственное, что они могли сделать, чтобы дать себе хоть какую-то, пусть и призрачную, надежду на отступление в случае провала. Впрочем, именно благодаря безразличию проверяющих, Этери смогла обеспечить себе этот способ.       Тропинка вскоре привела их к широкому крыльцу с массивной дубовой дверью. Дверь открылась почти бесшумно, словно по взмаху невидимой руки, и они оказались в просторном холле, залитом мягким, рассеянным светом. Пол был выложен полированным мрамором, отражавшим свет люстр, словно застывшие лужицы. В воздухе ощущался слабый аромат дорогих духов и чего-то неуловимо сладковатого. Хранитель, шедший первым, смело прошёл внутрь, и остальные последовали за ним, стараясь держаться вместе, но не слишком тесно, чтобы не создавать впечатления сплочённой боевой группы. Этери шла предпоследней, за ней замыкал шествие Даниил, который, несмотря на всю серьёзность ситуации, продолжал оглядываться по сторонам с любопытством туриста.       Авербух развалился на белоснежном кресле, напоминавшем скорее вариацию трона, и смотрел на Хранителей с видом сытого, спящего кота, которого по случайности потревожили незваные гости. На его лице расплылась глуповатая, самодовольная улыбка. Он не спеша поднялся с кресла, тщательно поправил свой безупречно сидящий парадный костюм и, недолго думая, направился прямо к Этери. Он прекрасно видел, как в её руках мерцает картонная коробка, внутри которой, конечно же, лежал он… тот самый дневник, такой желанный для него, такой важный. Мужчина уже протянул руки к коробке, предвкушая триумф, но через секунду его улыбка мгновенно исчезла с лица, когда Этери резко отступила на шаг назад, не позволяя ему даже прикоснуться к своему сокровищу. — Сначала девочки, — твёрдо произнесла Этери, приоткрывая крышку коробки и на мгновение демонстрируя содержимое — тот самый дневник, как явный намёк на то, что его не пытаются обмануть. Авербух, не сводя с неё глаз, внимательно оглядел всех Хранителей с ног до головы, словно оценивая их боеспособность, а затем равнодушно пожал плечами. — Девочек вы увидите только тогда, когда я буду полностью убеждён в подлинности дневника. Ни секундой раньше. — Ну, уж нет, в это мы точно не поверим, — Даниил скрестил руки на груди и небрежно прислонился спиной к стене, оказавшись рядом с одним из людей Кодекса, на которого тут же бросил недовольный, полный презрения взгляд. — А если ты потом просто заберёшь дневник и уйдёшь? Нет, так дело не пойдёт. Или у Кодекса совсем не осталось чести? О, великие эксперты Кодекса! Сейчас вы призовёте духи предков, чтобы они подтвердили подлинность сего артефакта? Или просто бросите его в огонь? Если сгорит — значит, подделка! Гениально!       Пока Авербух, погружённый в свои мысли, мерно расхаживал по комнате, его начищенные до блеска туфли бесшумно скользили по паркету. Он то и дело поправлял манжеты своего дорогого костюма, словно пытаясь выиграть время. Даниил, воспользовавшись этой паузой, с показной небрежностью ткнул локтем в бок ближайшего к нему охранника. Тот даже не шелохнулся, оставаясь неподвижным, как статуя, лишь на мгновение его взгляд скользнул по Даниилу, прежде чем вернуться к наблюдению за обстановкой. Даниил же, словно ничего и не произошло, сделал шаг вперёд, оказавшись чуть ближе к Авербуху.       Вскоре Авербух остановился, его лицо оставалось непроницаемым. Он медленно, словно взвешивая каждое слово, отрицательно покачал головой. Это стало сигналом: словно по невидимой команде, все охранники Кодекса, до этого стоявшие в относительно расслабленных позах, синхронно вскинули оружие, направив стволы прямо на Хранителей. Лязг затворов эхом разнёсся по гостиной, создавая гнетущую атмосферу. Этери почувствовала, как её сердце сжалось от этого резкого движения. В её взгляде, если бы кто-то обратил на него внимание, можно было бы прочитать горькое подтверждение её худших опасений. Но сейчас всё внимание, казалось, было сосредоточено не на ней, а на коробке, которую она крепко сжимала в руках. Дневник — её последняя ставка в этой опасной игре, шаткий мостик к возможному спасению. Отдать его сейчас Авербуху означало бы добровольно отказаться от последней надежды о возвращении Жени и Дианы, о возвращении к нормальной жизни, к тренировкам, к стабильности. Сохранить же дневник у себя — означало подвергнуть смертельной опасности не только себя, но и всех присутствующих Хранителей. Этери вцепилась в коробку, чувствуя, как её пальцы побелели от напряжения. Она боялась сделать неверный шаг, боялась принять неправильное, роковое решение, пока её товарищи хранили тягостное молчание, словно сознательно перекладывая всю тяжесть ответственности на её плечи. Почему именно сейчас? Почему именно ей выпало принимать это страшное решение, от которого зависели жизни стольких людей? Чтобы потом не терзаться угрызениями совести, наблюдая за последствиями чужого решения? Или чтобы в случае неудачи вся вина целиком пала на неё, избавив остальных от бремени вины?       Этери встретилась взглядом с насмешливыми, холодными глазами Авербуха. Он с характерным щелчком дослал патрон в патронник своего пистолета и направил его прямо на неё. В этот момент он был похож на обезумевшего маньяка, настигшего свою беззащитную жертву. На его лице расцвела зловещая, хищная улыбка, и мужчина медленно, с расстановкой произнёс: — Время вышло, Этери. Решай.