Астексис - Зарождение Ордена

«На помощь!» – на зов быстро сбежались, живущие на окраине деревни. Эли, лежа на руках Нолу, видела знакомые лица, медленно расплывающиеся в пространстве. «Зовите Тироса!» – прогремел чей-то грозный голос. Элирейн закрыла глаза. Тело отчего-то стало таким тяжелым, а все вокруг каким-то легким и качающимся, будто бы она вышла в бушующий шторм на крохотной шхуне. Жарко. Кости ломит. Тошнит, и голова кружится. Холодно. До жути хочется под одеяло. Все бесит. Как же хочется покоя… «У нее заражение, – как это? У меня? – несите огненную воду и настойку трав, и не забудьте про мазь из лисохвóста!» Эли было очень любопытно, что происходит вокруг нее. Почему вокруг так много людей. Для этого точно была причина. Но какая? Она уже не могла вспомнить. Ей хотелось спросить, однако, как ни старалась, рот отказывался открываться, да и веки были катастрофически тяжелыми. Они постепенно закрывались, погружая девочку в беспокойный сон. Вокруг витал аромат трав. Он был приятным, и даже мог успокоить уставшие разум и тело Эли, если бы иногда до ее обоняния не доносился какой-то резкий запах, который вызывал внутри девочки противное раздражение. Вообще ее самочувствие едва можно было назвать нормальным. Бурю негодования в ней сейчас могло вызвать что угодно. – Что? Что ты говоришь? – Элирейн с трудом разлепила глаза, и в них тут же ударил свет тусклой свечи. – Вон…яет, – прохрипела та. – Это твои повязки так пахнут. Они пропитаны настойками и мазями. Что?.. А… убрать не могу, придется потерпеть. Да, я знаю, что пахнет так себе. Но тебе это поможет. – Свет… – Ее голос был неимоверно тихим, словно именно от него питалась свеча, что так слабо горела. – Пока не могу, дорогуша. Я готовлю тебе отвар. – Погасите… – Ладно, хорошо. Если тебе так сложно уснуть, закончу утром, – Тирос затушил свет, и старый дом погрузился в ночную тьму. Тьма пугала своей бездонностью. Жар в теле сводил с ума. Головокружение вызывало тошноту. Мысли рассыпались, не успев сложиться в единую картину. На протяжении всей ночи, Элирейн донимали странные и искаженные сны. Сначала она оказалась в пещере, которую ей не доводилось видеть ранее. Ее нежно обнимала темнота. В руках девочка держала факел. Его зеленые языки не казались чем-то необычным. Перед собой она видела тоннель – за спиной стена. Элирейн не испытывала страха или необычайного любопытства. Нет. Ситуация, в которой она оказалась, принималась, как должное. Эли вошла внутрь. Изумрудный свет оголял все прорези и неровности каменных стен. По выходу из тоннеля, девочка попала в еще большую пещеру. Кругом на маленьких клочках земли прорастали светящиеся цветы. Их мерцающие красные огни завораживали ее взор. Однако их чарующее алое свечение меркло перед светом небольшого озера в центре. Голубые воды отбрасывали блики на обширный каменный храм. Элирейн подошла к нему и всмотрелась. В самых недрах виднелась белая пульсирующая сфера. Элирейн положила факел и встала на колени, чтобы было удобнее смотреть на таинственное сокровище озера. Сфера стала пульсировать еще сильнее. Вода начала закипать, и из бурлящих вод выплыл светящийся шар. Его ослепительный свет заставил Элирейн отвернулась. Но когда девочка обернулась вновь, то шара уже не было. Вместо него перед Элирейн предстала обнаженная девушка. Ее серебряные волосы были так же прекрасны, как и загадочная озерная сфера. Девушка взирала своими сапфировыми глазами на Элирейн, и их взгляды пересеклись. Незнакомка была так красива, что девочка не могла оторвать от нее взгляд. «Кто она? Почему она покоилась на дне озера?» – эти вопросы не отпускали юный разум. «Как тебя зовут? – спросила она, однако незнакомка не отвечала и лишь продолжала взирать на Элирейн, – почему ты здесь? – но все также ответов не поступало. Тогда Эли поднялась на ноги и сделала шаг вперед к незнакомке. Но она явно не разделяла ее любопытства и отступила. Ее взгляд стал печальным. «Как я могу тебе помочь?» – девушка опустила глаза на воду, затем вновь подняла их и посмотрела на Элирейн. После чего вытянула руку. Эли опешила. «Странная она какая-то… сначала отступает, а теперь руку протягивает». Но тем не менее Элирейн все же приняла руку девушки. Она мягко улыбнулась и потянула девочку за собой. Игривые пузырьки воды, лопаясь, выпускали теплый пар. Это напугало Элирейн, но противиться она была не в силах, будто бы красота незнакомки лишила ее всякой воли. Элирейн ступила в воду. Как только она соприкоснулась с озером – оно сразу разбушевалось: вода начала кипеть и безжалостно обжигать плоть. Элирейн вскрикнула, но голос словно застрял где-то в недрах ее тела. Боль была невыносима. Девочка задергалась, пытаясь вырваться, однако озеро как будто бы заключило ее в свои кандалы, не давая вырваться. Незнакомка улыбнулась еще шире и постепенно начала погружаться в глубь водоема, увлекая Эли за собой. Утопая в водах, девушка не прекращала смотреть на свою жертву и улыбаться. По мере их погружения улыбка незнакомки расширялась. Постепенно улыбка становилась хищной, разрывая рот, обнажая звериные клыки. Затем ее кожа стала покрываться серебристой чешуей. Тело начало деформироваться: руки удлинялись, ногти превращались в когти. И уже через мгновение от ослепительно красивой девушки не осталось и следа – Элирейн тащил на дно белый дракон. Но на этом все не закончилось. Когда свет уже не мог пробиваться сквозь толщу вод, существо снова начало изменяться. Оно чернело, текстура его шкуры менялось, и вот теперь она уже не жертва дракона, а дандера! Причем того, которого Эли видела в лесу вместе с Нолу. Его массивная пасть распахнулась и сожрала девочку. Элирейн скатывалась по теплой глотке чудовища прямо в его желудок, но провалившись в его соки, она очутилась в абсолютно другом месте. Открыв глаза, Элирейн села и оглядела новое место. Красочная цветочная поляна, согреваемая теплыми лучами солнца, приняла новую гостью в свою обитель. Элирейн поднялась на ноги. Полянка оказалась не очень большой. Она заканчивалась у низеньких деревьев, которые плавно переходили в более высокие. Не зная, куда податься, девочка приняла решение пойти именно в ту сторону. Чем ближе Эли приближалась к деревьям, тем отчетливее слышалось мелодичное пение птиц. На одной из веток Элирейн заметила черного дрозда. Он так сладко заливался своей песней, что Эли поневоле залюбовалась им. Подойдя ближе, чтобы лучше рассмотреть дрозда, девочка замерла: птица сидела на ветке неподвижно. Его жуткие белые глаза смотрели на нее, но при всем этом дрозд был совершенно неподвижным. И несмотря на это, пение не прекращалось. Элирейн стало не по себе. Странная птица заставляла чувствовать Эли не в своей тарелке. Она часто бывала в лесу одна или с Джомом, но никогда она встречала такого поведения у птиц. Они всегда наблюдательны. Вечно рыскают глазами по округе, а этот… точно чучело, застыл на месте. Тяжело вздохнув, девочка двинулась дальше, но еще долгое время чувство, что за ней наблюдают, не покидало. Блуждая по лесу, Эли наткнулась на колодец, стоящий у истока родника. Вода била ключом и красиво блестела в лучах летнего солнца. Эли почувствовала жажду и прильнула к холодной воде. Освежающая вода показалась ей самой вкусной, которую она когда-либо пила. Утерев рот ладонью, она встала и вновь огляделась, чтобы понять, куда ей дальше держать свой путь. Услышав шелест травы, Элирейн затихла. Из-за колодца вышел олень. Присутствие человека его никак не пугало. «Наверное, здесь никто не охотится, раз он не боится меня». Животное и вправду не боялось, но при этом проявляло интерес. Олень ходил из стороны в сторону, не осмеливаясь подойти ближе. «Точно!» – подумала Элирейн. Девочка отошла на пару метров от родника, и ее предположение сработало: олень медленно подошел к роднику и остановился. С минуту животное наблюдало за Эли, а потом аккуратно опустил голову. Олень пил воду, иногда останавливаясь, чтобы проверить, что ему ничего не угрожает. Но тут девочка с криком отпрыгнула назад, и споткнувшись на корне дерева упала. Олень буквально начал надуваться. Его шкура шевелилась, словно под ней тысячи червей пытались найти себе выход. Рога вырастали, изгибаясь под всевозможным углом, заворачиваясь к глазницам. Когда их концы были близки к глазам, девочка отвернулась. Олень завопил от боли. Элирейн услышала, что он топчется на месте, и осмелилась снова посмотреть на него. Олень мотал пробитой головой, черная кровь хлестала из пустых глазниц, а затем по какой-то причине его ноги сломались в суставах, и животное свалилось на землю. Отчего-то его ноги стали мягкими и пустыми, словно у тканевой игрушки, а после… надувшись его тело взорвалось. Черная жидкость разлетелась в разные стороны. Кристальные воды помутнели. Элирейн почувствовала себя дурно. Чудовищно загудела голова и заболел живот, но помимо всего прочего все тело резко зачесалось. Терпеть было невозможно. Девочка не могла прекратить чесаться и в считанные минуты разодрала себе все доступные места. Ей было больно, но она не могла взять себя в руки и остановиться. Тут Эли почувствовала что-то еще внутри себя. Она посмотрела на свои руки и завопила, точно олень, который умер мучительной смертью: кожа покрылась волдырями, из расчесанных ран сочился гной вперемешку с кровью. Мышцы «закипели», и Элирейн почувствовала, как все ее ткани внутри шевелятся. Тело начало раздуваться. Дыхание затруднилось, она скрючилась на земле, ведь дурманящая боль пронзила ее всю. Элирейн казалось, будто бы на нее положили целый валун. Она раздувалась, раздувалась, и ее постигла участь оленя... Элирейн снова очнулась, но на этот раз в постели. Она тяжело дышала и не могла поверить в то, что осталась жива. Однако несмотря на то, что Эли была цела в прямом смысле этого слова – болела каждая мышца ее тела. Но это уже было прекрасно: эта боль благословление по сравнению с тем, что случилось с оленем. Когда волнение отступило, девочка осмотрела помещение: кругом были развешаны тряпки на бечевке, близ кровати на тумбе стоял подсвечник с яркой свечей, свеча, крепящаяся на нем, отбрасывала танцующие тени. Пахло специями. Воздух был затхлым, в какой-то момент приятный пряный аромат сменился резкой вонью. От постели исходил запах сырости. Элирейн не очень нравилась обстановка дома, в котором она оказалась. Как бы она не старалась, встать у нее это не вышло: тело отказывалось ее слушать, словно ее связали. Она могла только осматривать помещение. Отсутствие контроля над телом вызывало в Элирейн тревогу. Где-то из-под тряпок послышалось шуршание и, скрип старых половых досок. Элирейн напряглась. Скрип постепенно становился громче, пока перед Эли не показалась низенькая полная старушка. Ее волосы были повязаны шерстяным платком, который скрывал ее глаза, отбрасывая жуткую тень на лицо. Девочка догадалась, что, по-видимому, она – хозяйка дома. Ей хотелось спросить у хозяйки, как попала сюда, но не смогла – язык также онемел, и сил не хватало, чтобы обратить мысли в слова. Старушка склонилась над гостьей и начала что-то шептать. Хоть лицо хозяйки было близко, света свечи было недостаточно, чтобы рассмотреть его. Элирейн ничего не оставалось, кроме как ожидать того, что будет дальше. Элирейн никак не могла понять, что именно говорит хозяйка дома. Она держала в руке череп птицы, подвязанный на веревке, и размеренно качала им из стороны в сторону. Из глазниц торчали тлеющие травы, дым, от которых поспешно развеивался с каждым новым движением черепа. Вонь от трав была нестерпимая. Дым щипал горло и заставлял глаза слезиться. Холодок пробежался по коже девочки, когда шепот шаманки сменился протяжным распеванием. Оно было каким-то зловещим и траурным. Шаманка будто бы смаковала каждое слово, входя в экстаз от обряда. Чем дольше она распевала, тем сильнее искажался ее голос. Он звучал то, как у дряхлого старика, то, как у маленького ребенка, то, как у молодой девушки, то, как у какого-то зверя: утробно, басисто с хрипотой, режущей слух. Дальше случилось то, чего девочка никак не могла ожидать: из-за спины женщина достала нож, и полоснула себя по свободной руке, задорно хохоча, и как только из раны полилась жидкость болотного цвета, шаманка принялась измазывать в этой мерзости лицо Эли. Чувствуя тухлый запах от подобия крови шаманки, у девочки к горлу подступил противный ком. Постепенно Элирейн заметила, что чувствует какое-то нарастающее тепло, перерастающее в жжение. Захотелось елозить в постели, капризничать. Но при всем при этом давящее чувство от нахождения в незнакомом доме и участия в жутко-чудных мероприятиях ей не нравилось. Вдруг все снова погрузилось во мрак. А в конце появился огонек, который стремительно приближался. Сухость в горле вызвала кашель. Хотелось воды. И тут же ее губ коснулась чаша водой. Мгновенно стало легче. Элирейн хотел открыть глаза, но тело было таким слабым, что ей не хватило на это сил. Блуждая по нескончаемому потоку лихорадочного бреда, девочка снова уснула. Проснулась уже утром. Самочувствие было значительно лучше, чем ночью, но голова была тяжелой от кошмаров и карусели бессвязных мыслей, которые непрерывно мучали ее. Первое, что она увидела – Тироса, который что-то перемешивал в ступе. Он сразу заметил, что Эли пришла в себя. – О, очухалась, наконец, – старик отложил ступу на стол, захламленный разными мешочками и травами, – как себя чувствуешь? – Элирейн пыталась ответить, но слабость не дала ей ответить, – не напрягайся, главное, что жар отступил. Ночью была совсем плоха. Тяжкий случай подхватила. В кровь зараза попала. Плохо могло кончится, но ты крепкая, так что беда миновала. Элирейн всегда крайне увлеченно слушала Тироса, если выпадала такая возможность. Он был нелюдим – постоянно за книгами, либо за снадобьями. Его всегда можно было только в трех местах: на опушке близь деревни (там он собирал нужные ему травы), в домах больных и изредка ¬¬– таверне. Тирос являлся единственным знахарем, а потому незаменимым, так что все его крайне любили и уважали. Хоть он и был с причудами, туда же относилась его манера речи, которая и привлекала Элирейн, но характером обладал мягким и добрым. Почти никогда ни на кого не злился. Несмотря на типичное для почтительного возраста телосложение, Тирос был на удивление крепким. Леча других, не болел сам, а если такое и случалось, он вставал на ноги за пару дней. Вторым самым великим пристрастием в жизни Тироса была выпивка. Когда в деревне проводились какие-либо праздники, старик не упускал своей возможности пригубить чего-нибудь эдакого. Вообще думая о Тиросе, в голове Элирейн сразу всплыл образ Джому, который также был еще тем любителем подобного. «Интересно, все мужчины такие?» – подумала девочка. – Так, о том, как тебя угораздило, мы поговорим позже. Даже и не надейся, что я спущу это на самотек, – Эли тут же побелела, – вижу дело серьезное, да уж… И что за молодежь пошла, ума не приложу, – с этими словами он отвернулся к столу, где оставил ступу с заготовкой, с полки достал глиняный кувшин и чащу. Смещал воду с содержимым ступы и снова принялся усердно размешивать. Комнату наполнил резкий запах. Тирос развернулся, протягивая чашу девочке, – ну-ну, не вороти нос. Ночью хлебала за милую душу. Пей давай, если хочешь поскорее поправиться. И я надеюсь, тебе хватит здравого смысла долечиться у меня, а не пытаться улизнуть при первой же возможности, как ты это любишь, – Эли кивнула, – ну и славно, знахарь забрал пустую посуду и с ней вышел из комнаты. Элирейн устало вздохнула и закрыла глаза. «Странно, что Тирос не знает, что произошло. Разве все кругом не должны носиться в панике, собирая свои пожитки, и убегать? Нолу точно должен был все рассказать. Но почему не рассказал? Неужели, струсил? Да нет, не мог. Или мог? Тогда нужно всех предупредить, пока не поздно!» Девочка привстала в кровати и тотчас по всему телу прошлась волна боли. Она откинула одеяло, чтобы посмотреть на свои раны: под тонкими влажными тряпицами проглядывались зелёный и бурые цвета: «Гноится…» Бросив взгляд в окно, она не увидела никакой суеты, и это пугало. Они ничего не знают. Все в серьезной опасности и даже подозревали этого. Собрав волю в кулак, Элирейн снова попыталась встать. Резкая боль отдавалась в мышцах после каждого движения и стихала очень медленно, отчего болезненные ощущения не прекращались. Девочка оперлась на изголовье кровати. Голова пошла кругом, и Эли чуть не упала. Но тем не менее продолжила двигаться к выходу. Она была в доме Тироса пару раз, однако в лихорадке ей показалось, что место ей абсолютно не знакомо. Когда девочка доковыляла до двери и взялась за ручку, дверь распахнулась, снеся больную с ног. – Ты зачем с кровати встала? Я ж просил не выходить! – Тирос бросился поднимать Элирейн. – Где Нолу? – Нормально с ним все, пошли в комнату. – Он должен был всех предупредить, пока еще есть время! – Нолу уже все рассказал, – Элирейн остолбенела. – Как?.. Вы уже знаете? – Конечно. Вся деревня знает. – И… и что? Почему никто ничего не предпринял? – старый травник взял больную под руку, отчего та сдавлено простонала. – А чего ж предпринимать-то? Нет там никого. – Как это нет? – Да вот так. Бардак в лесу ужасный, а виновника нет. – То есть вы хотите сказать, что дандер просто исчез? – Говорят, как в воду канул. – И всех это устраивает? А что, если он вернется, а мы не будем об этом знать? Мы ведь помрем тогда тут все! – Тирос помог Элирейн сесть на кровать. – От нас с тобой ничего не зависит, нет смысла душу терзать. – Это вы так думаете, – Эли колко посмотрела на старика. – А вот дерзить мне не надо. Вы пока молодые – все пылкие. Всё чего-то хотите изменить, переделать, да только вот сопляки вы еще. Не знаете, как мир устроен, вот и суетесь, куда не просят, думая, что по жизни летите вперед, а на деле только топчетесь на месте. – Элирейн, закатив глаза, отвернулась к окну. – И не думай обижаться на меня. Я старый деревенский лекарь – моя работа молодняку давать нравоучения, – он тихо хихикнул, но Эли не оценила его юмора. Тирос сел рядом с больной – послушай, я ведь не просто так такие вещи говорю. Не от того, что мне живется скучно. Не так это. Я кой какую жизнь уже повидал и видел многое. И видел не мало таких смышленых ребят как ты. Смышленых, но от того и глупых. Потому что думают, что уже все знают и умеют. Думают, им горы по плечу. Пропащие они. Тяжко видеть, как молодняк гибнет. Я прекрасно знаю, о чем ты думаешь. Тебе хочется приключений, открытий. Это не плохо. Плохо то, что ты не понимаешь, когда стоит остановиться. Вот скажи на милость: кто тебя надоумил за дандером плестись? Чтобы что? – Элирейн сидела красная от ярости, но не отрывала взгляд от окна, – ну? Я жду ответа. – Посмотреть на него хотела. – И только? – И только, – Эли перевела глаза на травника, будто желая испепелить его взглядом. – Не удивлен, – девочка фыркнула, – однако именно такие глупцы и меняют историю, – Элирейн тут же изменилась в лице. – Что вы имеете в виду? – У меня тут вещица есть одна, – Тирос вышел из комнаты и появился только спустя пару минут. Он пододвинул табурет, стоящий рядом со столом, к кровати и сел на него. Элирейн он протянул потрепанную книгу в мягком переплете. Края страниц были перепачканы черными чернилами. – Что это? – Это дневник одного человека, который жил много лет назад. Когда был ещё юнцом, я украл его. – Украли?! – Элирейн не могла сдержать эмоций. – Все отступаются. Не горжусь этим, но я уже слишком стар, чтобы винить себя за это. Это его мемуары. Я стащил их не от того, что хотел прочесть о счастливых или горьких днях этого человека. Дело в другом. Он знал то, чего не знали даже приближенные короля. По сути, это запрещенный артефакт. И, возможно, я совершаю ошибку, отдавая его тебе, ведь могу накликать беду на тебя, а ты всего лишь ребенок. Но мне кажется, что я словно должен это отдать. Не кому-то, а тебе. Меня не мучает совесть от кражи, я давно простил себя. Но все же… – Тирос, а почему вы его украли? – Когда был чуть старше тебя, я сбежал из дома. Меня влек за собой призрак жажды приключений. Я был уверен, что рожден для чего-то большего. Что я особенный. А мой отец так не считал. Он хотел мне поместье передать. Я из дворянской семьи. Хотел, чтобы женился на достойной девушке, но от такого будущего, я как будто бы добровольно соглашался повесить на себя кандалы. А для меня тогда свобода была что зеница ока – не хотел ее никому отдавать. Она была важнее даже собственной семьи. И я ушел в поисках лучшей жизни. Но… я ее так и не нашел. Долгая история… суть не в этом. Однажды я случайно подслушал разговор хозяина мемуаров. Он был ученым. – А что он изучал? – Элирейн вся трепетала от нетерпения. – Дандеров. – Что?! Но ведь лишь единицы выживают просто при встрече с ними, а он взялся за их изучение? Но зачем так рисковать? – А зачем ты пошла в лес сегодня? – Тирос ухмыльнулся. – Ладно, я поняла. Но чего он хотел добиться? – На удивление я помню тот разговор почти наизусть спустя столько лет. Не знаю, кем ему приходился тот чудак в тюрбане, однако его целью являлось понять, откуда дандеры появились и почему. В мемуарах он записывал свои наблюдения. – И что же он выяснил?.. – Не так много. Но это хватает чтобы повергнуть в шок абсолютно каждого узнавшего об этом. Дело в том, что дандеры не существа из нашего мира. Они не плодятся в обычном понимании способом. Они просто… появляются и все. Из воздуха. – К-как это? – У Элирейн встал ком в горле, – такое возможно? – Не знаю… Но в мемуарах так написано. Не был он из тех, кто славы хочет. – Но как же так?.. То есть перебить их невозможно? Они так и будут всегда охотиться на нас? – в глазах у нее потемнело, дыхание стало тяжелым и частым. – Элирейн, успокойся, – старик положил руку ей на плечо, – наличие врага не умоляет ценность жизни. – Но как можно жить спокойно, зная, что то, что тебе угрожает никогда не исчезнет? – А разве жизнь не становится от этого прекрасней? – Тирос, что вы такое говорите? Как можно вообще говорить такое? Люди ведь умирают от этих тварей! – Да умирают. А еще люди в принципе умирают. И это не изменить. Не подумай, что я оправдываю дандеров или восхищаюсь ими. Ни за что. Но, к сожалению, люди так устроены, что по-настоящему они начинают ценить что-то только тогда, когда кто-то может это у них отнять. Люди вечно прожигают отведенное им время, а когда его больше не осталось, сжигают уже себя в огне сожалений об упущенном. Так что иногда я даже подумываю о том, что эти существа посланы нам Ринорами, как напоминание, о том, что все вокруг нас имеет ценность, – Элирейн опустила голову, черные кудри закрыли ее лицо. – Но так не должно быть… зачем Ринорам убивать нас? Они создали нас, чтобы потом просто… избавиться? – Эли, ты уж прости меня. Не стоило мне такие разговоры с тобой заводить. Тебе нужно отдыхать. – Не хочу! – Чего? – Не хочу так жить! – Элирейн подняла полные решимости глаза, – я не собираюсь жить как заяц: трясясь и прячась. Ну уж нет! – Значит, я не ошибся. Но прежде, чем забирать эти мемуары, обещай мне, что ты никому не скажешь о них, не пытайся продать их, какую бы цену за них не выставили. Понятно? – Да … – Хорошо, – травник обеспокоенно взглянул на черную книгу с пожелтевшими и потрепанными страницами. После разговора в комнате словно стало жутко душно и тесно. Стены как будто бы давили со всех сторон, Эли хотела сбежать от этого гнетущего чувства, поэтому она перевела тему. – Тирос, а расскажите еще о том, когда были молоды. Почему вы не нашли лучшей жизни? Не знала, что вы благородных кровей. – Так и никто, кроме Старейшины не знает. А про жизнь… В этом нет чьей-то вины. Мне просто не повезло. – Вот как... «Совсем не то, что я ожидала услышать. Может, он не договаривает?» – Расстроена? – снова улыбаясь, ответил травник, однако в его глазах не было и намека на радость. – Не знаю. А как ваш отец отреагировал на побег? – Возненавидел меня, как же еще? – А как так вышло, что вы стали лекарем? – Тирос отвернулся от девочки. – В один день мне пришло письмо от отца. Не знаю, как он меня нашел, я в бегах был. А может, ему и не требовалось искать меня, так как просто знал, где я. Он всегда был мной не доволен. Как ни старался не мог держать себя, как дворяне. Мне было мерзко от их повадок. – А что было в письме? – Матушка заболела. Я тогда же все бросил и вернулся в поместье. Она словно ждала меня... Спустя час с моего приезда умерла. – А отец? – Эли старалась не задавать грубые вопросы, и постоянно думала, что некоторые и вовсе не надо было задавать, чтобы не обидеть Тироса, но как же было интересно узнать, что случилось с ним дальше! – А он? Он ни слова мне не сказал. Ни единого. На похоронах мы стояли порознь. Я еще долго навещал дерево матушки. Поливал его, хотя в этом не было нужды. Сорняки вырывал, рыхлил почву, лишь бы ей спать удобнее было. И представь: обычно семечко прорастает только через месяц, а тут росток показался уже через три дня. И уже за неделю он вырос на метр. Не знаю, дело ли в семечках или же это чудо, но такого я больше никогда за всю свою жизнь не видел. Я остался в поместье на месяц, никак не мог отпустить матушку. К моему отъезду дерево дало побеги. – Ничего себе! – До сих пор хочется верить, что это матушка пыталась подбодрить меня. – А какого цвета были листья? – Красного… это был ее любимый цвет. Даже это совпадение удивительно. – Говорят, что Усопшее Древо принимает цвет души человека… – девочка задумчиво посмотрела в окно. Какой она была? Ваша мама? – Очень доброй и мягкой. Она всегда защищала меня перед отцом. А я всегда ее перед ним. Ладно, что-то мы заболтались, совсем старый стал. Ты лежи, отдыхай. Про мемуары, что я сказал, запомнила? – Да… – Эли так вовлеклась в историю Тироса, что ей не хотелось, чтобы он прекращал свое повествование. Что-то ее цепляло в истории его жизни. Хотя, она поймала себя на мысли, что чего-то выдающегося в истории жизни Тироса нет. Тирос покинул дом, оставив Эли наедине с тишиной. Девочка посмотрела на черную книгу. Течение времени сильно сказалось на ней. Изношенные страницы будто кричали Элирейн о том, чтобы она раскрыла их и прочла сокрытые в них тайны. Но предостережение целителя так насторожили девочку, что вперемешку с трепетом перед новыми знаниями, она также испытывала необъяснимый страх. «Запретный артефакт, – крутились в голове Эли слова травника, – может, стоит отдать мемуары обратно Тиросу? А вдруг я не смогу уберечь книгу? Или того хуже: ее кто-то найдет и тем самым я подвергну маму с папой опасности? Но…Да нет… Я не смогу ничего изменить. Вы только топчетесь на месте. И я тоже?.. Но с другой стороны, что я могу сделать?» Элирейн дернулась: за окном послышался шелест травы. Она тихонько пододвинулась к окну. На улице никого. Сердце внутри нее сжалось. Что-то ударилось прямо в стену, и Элирейн пронзительно заверещала. Снаружи в ответ поднялся крик. Услышав его, девочка заорала еще громче. – Ты совсем больная!? Ты чего орешь?! Зачем так пугать? – Ч-чего? – Эли захлопала глазами и высунула голову из окна. Внизу потирая затылок, сидел мальчик. – Нолу! – Уже тринадцать лет как, представляешь? – Что ты тут делаешь? – К тебе пришел. Вот, смотри, что я принес, – он достал из-за спины кулек и показал содержимое, – отец испек яблочный пирог. Вообще это должен был быть мой ужин, но я подумал, тебе нужнее. Зная, чем Тирос кормит, пока лечит… – обоих передернуло. Нолу протянул кусок подруге, она, облизываясь, приняла его, – прости, что помятый, я на него упал. – Ой, не бери в голову, – Элирейн разломила пирог настолько ровно, насколько это возможно и половину отдала мальчику, но он не захотел его брать, – не упрямься, бери. Бери, кому говорю? – Спасибо, он робко улыбнулся, но после вопроса подруги, улыбка сразу померкла. – Что случилось после того, как мы вернулись? – Ты точно хочешь об этом поговорить? – Конечно! Я хочу узнать о том, что пропустила. – Когда мы вошли в деревню, ты совсем ослабла и начала терять сознание. Прибежали те, кто работал неподалеку. Позвали Тироса и вместе с Ци́бом, они отнесли тебя сюда. Тирос всю ночь приводил тебя в чувства. Меня спрашивали, что случилось. Я был напуган. Не мог внятно все рассказать. Меня повели к Старейшине. Всю дорогу я просил всех собраться и пойти в лес, или бежать как можно дальше. Я сам не понимал, чего хотел. Меня просили успокоиться, но я не мог. Когда меня ввели в хижину, Бани́р, как меня увидел сразу нахмурился и попросил всех выйти. Мы начали разговор. Я старался рассказать все, как было от начала и до конца. Но от волнения путался. Однако… Банир мне поверил. Он слышал рев из леса и сам уже хотел собрать мужчин, чтобы проверить, угрожает ли нам что-то. Без лишних слов он отдал приказ на общий сбор. Банир хотел, чтобы я показал им дорогу, но я… разрыдался. Не хотел снова туда идти. Он не стал меня мучать, так что объяснения дороги ему хватило. В лесу они ничего не нашли, кроме разрушений. – Так Тирос сказал правду… Но куда такая махина скрылась? – Даже знать не хочу. – Прости… это все из-за меня. – Не смей винить себя. Если бы не твое любопытство, возможно мы бы все уже были мертвы. – В смысле? Мы ничего не сделали. Он исчез. И что теперь? – Не знаю… Банир устроил совет сразу, как вернулся. О чем они говорили, никто не знает, кроме тех, кто был на совете. – Ясно… – Давай прекратим говорить об этом, я не хочу даже вспоминать тот день, – он откусил небольшой кусочек пирога. – Тот день? А разве это было не вчера? – Нет. Ты спала 4 дня. Я очень беспокоился. Потому что ты выглядела так, словно одной ногой в могиле. Тирос предположил, что птицы были больны чем-то, поэтому так агрессивно нападали на тебя. А через раны занесли тебе какую-то хворь. Кстати, как ты себя чувствуешь? – Честно? Все ужасно болит. – Тирос хороший лекарь. Он быстро поставит тебя на ноги. – Знаю… – А что это у тебя там? – Нолу указал пальцем на черную книгу, лежащую на коленях девочки. – Э-это… книга по растениям. Попросила дать мне что-нибудь почитать. Тут тоска несусветная. – Понятно. Очень на тебя похоже. Постоянно читаешь, – Нолу смущено увел взгляд, – И чего там интересного? – Да так… какие ядовитые какие нет. Будто сам не знаешь, – она нервно хихикнула. – Ты какая-то сама не своя, – Элирейн сглотнула, – от болезни, наверное, отходишь, – Нолу словно сам себе задал вопрос, и сам же на него ответил. – Да. Отдыхаю от кошмаров, – Эли принялась теребить краешек одеяла, – помню каждый, как будто это было наяву. – Эй! Ну-ка кыш отсюда! – Элирейн в один присест запихнула свою половину куска в рот, кивнула мальчику, прощаясь с ним, и плюхнулась на подушку, усердно пережевывая угощение. Она слышала, как Нолу быстро схватил свои манатки и сбежал. Почему-то ругань Тироса показалась ей настолько уморительной, что она, подавляя смех, поперхнулась пирогом. От резкого движения, тело снова заныло. Девочка перевернулась на бок, лицом к комнате, и через тоненькие щелочки высматривала Тироса в коридоре. Замок заскрипел, и Элирейн тут же закрыла глаза. Как же она была собой довольна. Уметь так притворяться надо уметь! Родители еще ни разу не застали ее врасплох. А это значит, что она однозначно мастерица своего ремесла. Но где же он там уже? Шагов совсем не слышно. А он точно зашел? Могло ли показаться? Надо проверить. Элирейн едва приоткрыла глаза и увидела перед собой морщинистое лицо. Сердце на мгновение остановилось. – Если притворяешься спящей, то хотя бы глаза не жмурь. Ладно, пора повязки менять. Давай поднимайся, – Эли неохотно послушалась. Она была крайне расстроена тем, что ее раскрыли. Девочка откинула одеяло и дала целителю осмотреть ее. Сорочка на ней была в пятнах от мазей, и неприятно пахла. Тирос внимательно осмотрел больную. Взгляд у него был суровым. – Что такое? – долгое молчание травника встревожило ее. – Раны заживают плохо, – он посмотрел на Эли, и она сразу же ближе пододвинулась к краю кровати. Тирос аккуратно принялся снимать повязки. Ткани прилипли к коже, и снятие было настолько болезненным, что девочка зашипела. Когда Эли посмотрела на свои руки, то тут же отвернулась, ибо смотреть на них было невозможно. Царапины разбухли и обрели оборванные края, все было в отвратительно пахнущей бурой слизи. Самые глубокие до сих пор кровоточили, – зараза все еще в теле. Ему еще нужно время, так что бить тревогу рано. – На мне всегда все долго заживает. – Тем более. Но домой я тебе не отпущу. Если тебе станет хуже, я должен иметь возможность сразу помочь. – Но ведь мама с папой могут ко мне приходить? Я хочу их увидеть. – Я был у них сегодня. Завтра навестят. – А почему не сегодня? – У тебя еще жар. Возможно, в это сложно поверить, но в воздухе много заразы летает, хоть мы ее не видим. И в основном от них мало вреда, но если она прицепится к человеку, он может этого и не почувствовать, может даже не заболеть, но если он придет к ослабевшему, как ты, то состояние больного вероятно ухудшится. Зараза перебежит на него. – Понятно… – Не вешай нос. Сейчас тебе нужно думать только о том, как быстрее поправиться, а я в этом помогу, – Тирос обработал раны, сменил повязки, после приготовил очередное снадобье и дал его Эли. От него девочку начало клонить в сон. Тирос пересадил Элирейн на стул, сменил постель, взбил подушку и уложил больную обратно, затем зашторил окно, убрал книгу и вышел из комнаты. Эли не давали покоя мысли о собрании Банира. К чему они в итоге пришли? Что делать с пропавшим дандером? Куда он делся? Испарился также как и появился – из воздуха? Они появляются из пустоты. Кошмар… И как с этим бороться? Если тебя донимают осы – ты находишь улей и уничтожаешь его. А как уничтожить того, кто появляется из неоткуда и уходит в некуда? Но ведь их можно убить. Сложно, но можно. Но цена за победу над одной единственной тварью может стоить многих жизней. Наверняка ответы есть в книге, которую дал Тирос. Хоть что-то там точно есть. Надо будет почитать. Обязательно надо будет… С такими мыслями Элирейн погрузилась в глубокий сон, но на этот раз он был спокойным и полным красок. Утро для Элирейн началось кошмарно. Ее пробил безумный жар, постоянно рвало, раны воспалились еще сильнее. Она была вся бледная, под глазами пролегли глубокие тени, тело заметно исхудало. Девочка буквально увядала на глазах. Тирос никого не подпускал к ней. Ему даже пришлось обращаться к справочникам и сборникам, что происходило в исключительных случаях. Эли корчилась от боли и лихорадки. Тирос попросил Фаура отправиться в ближайший город за помощью. Там у него жил старый друг, с которым они вместе учились целительству. Фаур тут же оседлал лошадь и отправился выполнять поручение. Шинэра не могла найти себе места. Она настаивала на том, чтобы помогать Тиросу в лечении Элирейн. Сначала он резко пресекал все попытки женщины вмешаться, но вскоре понял, что не справляется в одиночку и в итоге принял помощь Шинэры. Он потребовал выполнить все предосторожности, касательно безопасности девочки. и Шинэра исправно все сделала: вымывала руки в специальной настойке, каждый раз, когда собиралась коснуться дочери, надела свежевыстиранную одежду, которую носила только, когда находилась в доме травника и наелась чеснока, чтобы убить потенциальную заразу, которую могла принести с собой в хижину. Пока Тирос ходил за нужными травами и готовил снадобья, Шинэра делала компрессы, обтирала дочь прохладной водой, меняла повязки на чистые. Она ни на минуту не отходила от Эли, спала у ее кровати, забывала есть. Тиросу приходилось напоминать ей об еде. Шинэра была напугана до глубины души, но старалась держать себя в руках, потому что знала: если она позволит дать себе слабину, то не сможет больше взять себя в руки. Так, в беспамятстве и бреду, прошло еще два дня девочки. Но это было только начало. *** В один из дней сон Шинэры оборвался на крике дочери. Женщина вскочила со стула и сразу начала спрашивать Элирейн, что случилось. Тут же в комнату влетел Тирос. Он оттолкнул Шинэру и велел ей зажечь свечу. Она так и поступила. Подойдя к целителю, давая ему свет, начала расспрашивать его, что с Элирейн. Тирос приказал ей замолчать и не мешать ему. Тирос скинул одеяло с девочки и осмотрел ее. – Это снова приступ? – нарушила приказ травника женщина. – Думаю, да. Раны не кровоточат. Навряд ли проблема в них. Отдай свечу, нужно, чтобы ты держала ее, – Тирос взял свечу, и поставив ее на стол, вышел из комнаты. Вернулся он со совей сумкой и достал оттуда маленькую склянку с фиолетовой жидкостью. Элирейн ерзала в кровати, но уже не кричала. Крик сменился стонами и плачем. Тирос подошел к кровати. Он пытался схватить девочку за голову, чтобы та не брыкалась, но одной рукой это сделать ему не удалось. Тогда он взял ее за волосы, Шинэре велел открыть Элирейн рот. Шинэра растерялась, потому что держать дочь двумя руками уже была задача та еще. Тирос это заметил. Он крикнул на женщину, дабы она пришла в себя. И это сработало. Шинэра навалилась на Элирейн, одной рукой держала ноги, а другой открыла рот, как могла. Этого было достаточно. Тирос влил жидкость и держал Эли за подбородок, чтобы она проглотила ее. Почти моментально девочка расслабилась и перестала дергаться. Шинэра судорожно выдохнула. – Пошли выйдем, – Тирос укрыл девочку одеялом, – А как же Эли? – Она проспит до утра. Все нормально. Они вышли из дома. Шинэра присела на пенек. Ее трясло. Она схватилась за голову и впервые позволила себе заплакать. – Да что же это такое? Что с ней происходит? Почему ей не становится легче? – Нечего тут слезы лить, – он подошел к женщине и положил руку ей на плечо. – Скажите, вы знаете, что с ней? Как нам ей помочь? – Шинэра с отчаянием взглянула на старика. – Не знаю, – в глазах Шинэры словно погас последний огонек надежды, – я много видел, но таких приступов не встречал. – И что же теперь?.. Она на всю жизнь такая? – Не знаю… Я встречал мальчика, который начинал трястись с того ни с сего. У него шла пена изо рта. Долго он страдал от недуга. А потом недуг отступил сам. – Так просто? – Да, так просто. Как оказалось таких много. Много предположений среди целителей, но я уж не знаю, где правда, а где нет. – То есть Эли может излечиться? – Шинэра, я не буду говорить тебе то, что ты хочешь услышать. Не могу так. Твой муж. Как он? – Хорошо. А почему вы спрашиваете? – Элирейн не жаловалась на боли в голове? – Не понимаю, к чему вы ведете. – Возможно ей досталась его болезнь. ¬¬– Но тогда мы бы знали. Наверняка знали бы. – Иногда хворь дает о себе знать спустя долгие годы. Человек может прожить хоть всю жизнь, и только к старости узнать, что с ним не то что-то. В таком случае вашей с Фауром вины нет. Но если вы все же что-то замечали, но не придали значения этому, тогда мы начнем говорить по-другому. Так что ты скажешь? Замечала? – Но вы же ее знаете… Она редко говорит, когда ее что-то тревожит. И приходит, только когда больше не может терпеть. – А ты спрашивала ее об этом? Просто ненароком? – женщина молчала, – не спрашивала, значит, – Тирос убрал руку с ее плеча. – Но вы ведь знаете, что мы всегда обращались к вам, если случалось нечто подобное. – Ты ведь не дура, Шинэра. Знаешь, что хворь может не показывать себя всегда, она бывает затихает, как хищник, готовящийся к атаке. Но если его не видно, не значит, что его нет. Ты о Фауре так же заботишься? – На что это вы намекаете? Что я плохая мать? – Не мне отвечать на этот вопрос. – Неужели вы думаете, что если бы я знала, что моя дочь больна, то не сделала бы ничего, дабы помочь ей? – Ладно. Ты уж не серчай на меня. Перегнул. Я просто сам не могу понять, что с ней. У Фаура такого не было, сама знаешь. У него случались приступы, но не такие сильные. Не понимаю. Возможно, болезнь в Элирейн такая же, как у Фаура, но проявляет себя иначе? – Тирос посмотрел на Шинэру и увидел, что она в шаге от истерики, – так, полно тебе. Прекращай. Ты дочери слезами не поможешь. – Но мне ведь тоже тяжело! Я не стальная! Я не понимаю, что делать. Как она умудрилась вообще наткнутся на дандера? Я столько раз ей твердила, чтобы она в такое не лезла. – Это дети. Они никого не слушают. Вот тут ты точно не вини себя. Надеюсь, Фаур нашел человека, за которым я его послал. Он знает больше меня. – Да, вы правы, – Шинэра смахнула слезы, и тень улыбки показалась на ее губах, – будем ждать его. Главное, чтобы с самим Фауром в дороге ничего не приключилось. – Вот об этом тебе точно думать сейчас не стоит. Совсем изведешь себя. Думай о том, на что можешь повлиять. Фаур – парень толковый. – Вы так просто говорите об этом. Но это ведь совсем не так. – Понимаю. Но я старый уже. С возрастом иначе к миру относишься, – Шинэра захихикала, чему старик удивился. – Тирос, я уже не маленькая девочка, чтобы поучать меня, как жить. – Для меня вы все молодняк. – Может и так. – Ладно, пошли в дом. Время позднее, а нам с утра еще за Эли смотреть. Утром уйду за травами. Справишься без меня? – Спрашиваете. – Добро. Я покажу тебе, где настойка из драконьего хвоста, которую я дал Элирейн. Если случится приступ, дашь ей. Но только в этом случае! Как бы ей не было тяжело, дашь только во время приступа! Знаю, материнское сердце любой недуг дитя, даже пустяковый, воспринимает как смертельный. Но эта настойка очень сильна. Она дурманит разум. Если давать ее слишком часто, человек будет грезить о ней, хотеть ее ежеминутно. Иногда она сводит с ума. И это взрослого человека. Что уж говорить про дитя. Но в нужных моментах и количествах настойка не приносит такого вреда. Ты поняла меня? – Поняла. – Вот и славно. Тирос и Шинэра зашли в хижину. Женщина зажгла свечу, чтобы осмотреть дочь. Тирос убедил ее, что в этом нет необходимости. Он ушел в свою комнату и вернулся оттуда с одеялом из овечьей шкуры. Расстелил ее на полу и лег, Шинэре же велел идти спать в его кровать, но та сразу отказала, желая быть с дочкой каждую минуту. Тирос ответил на это, что завтра от нее не будет толку, если она не выспится, и уйти за травами для Эли, Тирос не сможет, так как за девочкой нужен уход, а Шинэра из-за отсутствия отдыха уже выглядела так, будто это ее нужно лечить. Тирос вновь встал, порыскал в полках, где хранил разные отвары и прочие вещи, необходимые для целительства, и достал нужный мешочек. Он дал его Шинэре. Сказал, что это перетертые сухие травы, которые помогают уснуть. Старик знал, что мать не сможет спокойно спать, зная, что ее ребенок болен. Шинэра без всяких слов взяла мешок и съела порошок, после чего отправилась в постель. Тирос был рад, том, что наконец-то Шинэра поняла, что в данной ситуации упрямство нужно не во всем.