Только он

*** На земле говорят: если жизнь что-то забирает, то и даёт что-то взамен. Но у меня не осталось ничего, кроме пустоты. Она была повсюду: царствовала в душе и обступала вокруг. Ведь Непризнанные теперь дешевле вещей, а Всадница, лишившая сил, сделала меня рабыней моего ожившего рока — Мальбонте, казалось, мечтавшего отомстить мне за свою гибель. Когда после убийства папы я в отчаянии попыталась сбежать из Школы, Чума забавы ради выжгла мне глаза. Ослепила. Отчаяние, глухое, непроглядное, и — вечная тьма. Первые пару недель я была беспомощнее новорожденного котёнка, привыкая к слепоте, а Чума визгливо хохотала над тем, что в новом состоянии я, бывшая госпожа, была не в силах справиться с собственным телом, спотыкалась и неловко сносила всё вокруг. Оставалась поддержка друзей, но они и сами находились в ужасном положении. Не хотелось уже ничего, кроме смерти. Однако почему-то я продолжала вставать и бороться, шаг за шагом, вопреки самой себе и отсутствию смысла. Но нелогично в этот раз поступала не только я. Мальбонте. За годы, проведённые у власти после его гибели, я медленно, но верно была вынуждена пересмотреть своё мнение о нём и его идеях. Это был очень долгий, продиктованный жестоким опытом процесс принятия. Но я и предположить не могла, что убитый мною враг вновь будет жив и даже станет сильнее, чем прежде. Враг ли он теперь?.. Но то мои дилеммы, тогда как ненависть Мальбонте ко мне, должно быть, осталась неизменной. Он никогда не отличался всепрощением. И тем не менее, с тех пор, как я оказалась в полной его власти, ни разу не мстил, не причинял боли, хотя мог сделать всё что угодно. Более того, он… помогал мне. Например, пришёл в темницу, когда я была в полубреду, поделился своей энергией. Но на лице судьбы явно красовалась сардоническая усмешка в ту ночь, когда я была уничтожена, и из всех, кто мог бы протянуть мне руку — протянул именно он. Мой враг, моя неотступная боль, мой фатум. За один день я утратила всё: самого дорогого человека — когда Люцифер убил моего папу, совесть — когда заражала смертных, зрение — когда после всего этого в приступе безумия пыталась сбежать из Школы, а поймана была в этот раз, увы, не Мальбонте. Держа в руках нож, твёрдо намеревалась вонзить его себе в сердце, как вдруг появился Мальбонте и в самый последний миг выбил у меня оружие. В истерике я пыталась вырваться, кричала, дралась и кусалась, изливая на него всю боль и ужас, разрывающие меня на части. Своей силой он мог в любую секунду заставить меня замереть на месте, но почему-то терпел, позволяя мне обнажить личный филиал Ада, возникший на руинах души. В конце концов я выбилась из сил и, не ощущая ни времени, ни пространства, рыдала на плече того, кого так долго считала монстром. Разумеется, он не утешал меня, но и не отстранялся, не разрывал усмиряющую хватку, похожую на объятия. Немыслимо. — Зачем… ты меня остановил? — надломленно спросила я. Какое-то время он молчал и, подозреваю, сам задавался этим же вопросом. — Не думай, что слепота — приговор, делающий тебя калекой. У бессмертных много возможностей, и при должных усилиях недуг перестанет являться помехой. Я знаю, о чём говорю. — Откуда? Вновь красноречивая пауза. — В темнице Шепфамалума очень темно. Местами — полный, непроглядный мрак. Все слова застряли в горле ледяным комом. Прежде у меня было лишь смутное представление о веках пребывания Мальбонте в темнице, отвлечённое и далёкое, но в ту ночь я на ещё один огромный шаг приблизилась к пониманию своей неправоты. Мальбонте научил меня «видеть» энергию бессмертных и прочих живых существ. Он по-прежнему оставался собой, не терпел слабости — ни чужой, ни собственной, вот только я теперь «увидела» его в совершенно новом свете. Парадоксально, но он открыл мне глаза, когда я ослепла. ❤️‍🩹❤️‍🩹❤️‍🩹 ЗарисЗа один день я утратила всё: самого дорогого человека — когда Люцифер убил моего папу, совесть — когда заражала смертных, зрение — когда после всего этого в приступе безумия пыталась сбежать из Школы, а поймана была в этот раз, увы, не Мальбонте. Держа в руках нож, твёрдо намеревалась вонзить его себе в сердце, как вдруг появился Мальбонте и в самый последний миг выбил у меня оружие. В истерике я пыталась вырваться, кричала, дралась и кусалась, изливая на него всю боль и ужас, разрывающие меня на части. Своей силой он мог в любую секунду заставить меня замереть на месте, но почему-то терпел, позволяя мне обнажить личный филиал Ада, возникший на руинах души. В конце концов я выбилась из сил и, не ощущая ни времени, ни пространства, рыдала на плече того, кого так долго считала монстром. Разумеется, он не утешал меня, но и не отстранялся, не разрывал усмиряющую хватку, похожую на объятия. Немыслимо. — Зачем… ты меня остановил? — надломленно спросила я. Какое-то время он молчал и, подозреваю, сам задавался этим же вопросом. — Не думай, что слепота — приговор, делающий тебя калекой. У бессмертных много возможностей, и при должных усилиях недуг перестанет являться помехой. Я знаю, о чём говорю. — Откуда? Вновь красноречивая пауза. — В темнице Шепфамалума очень темно. Местами — полный, непроглядный мрак. Все слова застряли в горле ледяным комом. Прежде у меня было лишь смутное представление о веках пребывания Мальбонте в темнице, отвлечённое и далёкое, но в ту ночь я на ещё один огромный шаг приблизилась к пониманию своей неправоты. Мальбонте научил меня «видеть» энергию бессмертных и прочих живых существ. Он по-прежнему оставался собой, не терпел слабости — ни чужой, ни собственной, вот только я теперь «увидела» его в совершенно новом свете. Парадоксально, но он открыл мне глаза, когда я ослепла.