Позволь мне умереть

Прошло несколько дней. Все эти дни Арсений как сумасшедший бегал по моргам и по допросам, и уже несколько раз пожалел, что ввязался в это. Но чуть ли не каждый час ему написывал Антон с благодарностью о том, что для него делает голубоглазый, и Попову это согревало сердце и давало больше сил. Антона в семье Позовых приняли шикарно, и Димка в первое же утро порадовал Шаста тем, что его родители уезжают на неделю в отпуск, поэтому в трёшке они все это время будут одни. Шастун много плакал, куча всего плохого вышло из него за два дня, что копилось в душе двенадцать месяцев, после ухода отца из дома. Интересно, где он сейчас… Парень почти не выходил из отведенной для него комнаты, почти не ел, и только один раз в день вяло принимал из Диминых рук тосты с маслом или вареньем и горячий чай. Дима все понимал. Было видно после двух дней, что Антон много что переосмыслил. Описывать его состояние в тот момент крайне тяжело, но думаю, и так многое понятно из того, что разом он лишился многого.  Настал третий день, и завтра похороны его матери. Арсений написал под вечер, что утром заедет за Шастом. 21:05. Антон впервые за четыре часа выходит из темной комнаты, провонявшей едой и болью. Шастун видит Поза, смотрящего в гостиной телевизор. Друг поднимает глаза, делая печальное лицо и спрашивает — тебе нужно что-нибудь? Антон покачал головой. Пошел в уборную, умылся и причесался впервые за эти дни. В голову пришла идея. Выйдя снова к Димке, он ее озвучил: — я наверное пойду прогуляюсь, заодно куплю что-нибудь похавать вкусное нам.— зеленоглазый почесал затылок, смотря на пламенный закат за окном Ботаник кивнул — не потеряешься? Антон отрицательно покачал головой

***

Антону пробивают на кассе набор из десяти роллов в пластиковой упаковке, которые выглядят довольно достойно, и цена которых достойная. — пакет?— громко спросила жирная тетка на кассе, Шаст чуть не оглох, но утвердительно покачал головой — благодарю — карта, наличные? Антон приложил карту, позаимствованную у друга.  Парень вышел из магазинчика, на улице окончательно стемнело, и тихий, в отличие от кассирши, Воронеж засыпал в мраке приблежающейся ночи.  На улице мало людей, растроенные дети тем, что родители с балконов позвали их домой, набирают цифры домофона, девушка в конце улицы кинула букет цветов своего бывшего ему в лицо и ушла вдаль, парень затем швырнул эти розы в мусорку рядом. Старый чей-то дед после прогулки, тихо цокая палочкой, поставил перед собой цель дойти до дома и не навернуться. Антон помог бы ему, если бы не странное чувство.  Прямо на парня идет мужчина, которому на вид чуть за тридцатник, видно, что под одеждой очень накаченный. Короткие волосы светло-русые, глаза бледные и мертвые, а лицо с подозрительностью вглядывается в Антона. У зеленоглазого мимолетный страх, а в мыслях Арсений. Нет, Антон не успеет позвонить, а если и успеет, то Попов не успеет ответить. Сердца громкий стук Светловолосый качок крупными шагами пролетел мимо Антона в сторону магазина, специально больно задев плечом парня. Шастун боялся обернуться назад еще пару секунд. Он наконец смог отмереть и деру дал домой к Позу.

***

Антон за столом рассказал другу странную ситуацию, на что тот просто сказал, что в этом районе полно всякого сброда, поэтому вечером по дворам и магазинам просто лучше не ходить. Эти слова немного успокоили Шастуна, и он лег спать. Впрочем, заснуть парень долго не мог. В мыслях стояло лицо того белобрысого и еще одна вещь: он настолько привык к Арсению, что в той панической ситуации желал видеть только его, звонить только ему. Шастун зашел в телеграм, телефон пару секунд потупил, но смог открыть контакт Арсения. Антон нажал на его фотографию. Был в сети час назад.  У Арсения на аве стояла очень красивая фотография. Так и не скажешь, что ему за 25. Шастун долго смотрел в глаза своего спасителя, которые были направленны прямо на него в ответ. Красивый острый нос, наверняка мягкие губы, изящные скулы. Антон начал невольно улыбаться, а затем сделал скриншот фотографии. Через миг Арсений зашел в сеть, а зеленоглазый испуганно откинул телефон в сторону. Как он это делает?- вопрос в голове. Антон укрылся одеялом с головой от всех в мире глаз, и еще час не мог уснуть. Он все представлял в голове его глаза, его голубые и свежие глаза, его стучащее сердце. А что сейчас делает Арсений? О чем он думает? Кого любит? Какой фонд помощи хочет выбрать для вложения денег? Как его самочувствие? И какие же у него все-таки красивые глаза, и как долго хочется в них смотреть, и как хочется говорить Арсению много слов в эти глаза, которые по смыслу будут одинаковые: «как же я люблю тебя, и как мне тебя не хватает. Как я хочу обнять тебя и просто в тишине полежать в теплой постели».  Шастун наконец уснул.

***

Утром Арсений остановил свою матовую черную BMW рядом с домом Позова ровно в 9:00. Солнце ужасно палило, а на небе не было ни одного малейшего намека на тучи. Попов вышел из автомобиля и, сняв солнечные очки ray ban и повесив их за душку на край воротника черной полностью застегнутой рубашки, облакотился на капот. Через минуту Антон вылетел из подъезда с четырьмя гвоздиками в руках, которые чуть ли не опали все по пути к машине. Сердце Шастуна на секунду замерло Арсений ничего не сказал и сел за руль. Такое странное поведение повлияло на Антона, так как оно было правильным: они сейчас едут на похороны, а не на вечеринку. Антон сел вперед, положив цветы на колени и вскользь осмотрел светлый салон дорогущей машины, из-за чего внутри она казалась очень просторной. Приятное прохладное дуновение кондиционера приносило парня в чувства после тридцатиградусной жары. Черную худи не помешало бы снять, и оставить внизу такого же цвета оверсайз футболку, которую одолжил Дима. Но Антону было стыдно раздеваться перед Арсением.  Они тронулись  — я тебя умоляю, сними свою кофту, ты же сваришься. Антон кивнул и быстро вынул через голову худи, затем покосился на голубоглазого, а сердце снова пропустило удар. Арсений как всегда прекрасен — сейчас заедем в цветочный магазин. Шастун печально осмотрел свои четыре цветка и было уже открыл рот, как брюнет перебил: — такое позорище нельзя, Антон. Антоша кивнул. По дороге они заехали в цветочный, и Арсений занес внутрь машины 30 гвоздик и вручил парню, на что он округлил глаза — Арсений… — во-первых, Арс. Во-вторых, да. В-третьих, держись, похороны- это психологически очень тяжело.— на этих словах Попов впервые заглянул в очи зеленоглазого невыносимой печалью. Антону стало очень одиноко и тоскливо 

***

Они были вдвоем. Вдвоем в морге, вдвоем смотрели на белоснежную женщину в гробу, вдвоем смотрели, как черный глянцевый новый дом этой женщины засыпают сухой мертвой землей. Антон не плакал. Он все выплакал уже за эти невыносимые дни. Вместе с гробом в тот день в землю Антон уложил свое детство и счастье, когда-то жившее в его хрупком сердце, ныне черством и одиноком. На кладбище никого сейчас нет, бригада копальщиков удалилась с территории этого тихого места. Солнце скрылось за ватное облако, и теперь не пекло. Оно было также похоронено сегодня в землю. Антон стоял и смотрел на крест. Он ничего не говорил, ни о чем не думал. Он хотел, чтобы это просто кончилось. Арсений обхватил его за плечо, и теперь слезы из глаз Шастуна вдруг прилили к барьеру из нижних век, он закрыл глаза, позволив брюнету уткнуть его усталое лицо в спасательную грудь. Черная рубашка Попова вмиг оставила на себе два маленьких пятнышка от слез  — я устал говорить тебе спасибо.— открыл рот Антон, шмыгнув носом, и поднял голову на друга. Их головы были почти на одном уровне, Шастун чуть ниже. Зеленоглазый посмотрел на живые в отличие от этого кладбища губы Арса.

***

Они сидели за кухонным глянцевым столом у Арсения, в этой знакомой светлой комфортной квартире на девятом этаже, которую Антон полюбил в первого же дня пребывания здесь. Брюнет медленно тянул из низкого стакана дорогой виски, Антон и спешке пил айс латте, который любезно сделал ему мужчина напротив. Шастун решил рассказать собеседнику какую-то смешную историю из прошлого, после того, как допил кофе, но по дороге рассказа его остановило кое-что: Арсений в третьий раз потянулся за своим стаканом, и тут длинный рукав его черной рубашки оголил запястье, и зеленоглазый застопарился- на нем был четкий синий отпечаток чей-то руки. Антон перевел перепуганные глаза на Арса — это где ты так? — чего?— не понял сначала Попов.— это Позов у Кати спросил или я потерялся в твоей истории? — нет, на руке у тебя что?— Антон указал на темный след  Арсений вздохнул и прикрыл синяк рубашкой:— ударился. Так что там дальше? Они встречаются? Шастун немного помолчал — да. Встречаются.— еще немного помолчал, затем вновь указал взглядом на чужое запястье.— не расскажешь? Арсений томно и очень устало вздохнул, потерев рукой слипающиеся от бессонницы глаза — это не для твоих ушей — нет. Это для моих ушей.— твердо ответил зеленоглазый, чуть стукнув плотно сжатым кулаком по столу.— ты столько раз помогал мне, чтобы сейчас не рассказать историю этого жалкого синячка?! Попов чуть в удивлении вскинул брови на такую реакцию разъяренного Антона, который в негодовании чуть напрягся и нахмурился. — рассказывай! — ладно-ладно. Я просто ввязался в небольшое дело с одним пареньком, надо решить и все. Всё будет заебись. Только не хмурься больше, тебе не к лицу.. — что за парень?— снова выкинул Антон, перебивая — какой ты настойчивый. Паша Воля, я вроде тебе рассказывал. Мы еще спутали его с тобой. Он раньше с нами был, потом мы отказались с Серым от него, он и начал сердиться, херню творить. Я поговорить с ним нормально хотел, херли он своему отцу-депутату стучит про нас всякое. Немного не уследил. Серега не успел прикрыть меня.— Арсений все разом допил из своего стакана.— а выгнали мы его за то, что он своего неродного отца застрелил за измену, за мать отомстил. Но так вопросы не решаются.  Антон помедлил:— стоп, а депутат тогда кто ему? — он его родной отец, бросил в детский дом, когда Паше было пару месяцев. Отдали его одной паре, якобы у женщины бесплодие было, а потом у них родился ребенок. Пашка сбежал, часто собачился с неродным отцом, в итоге месяц назад прикончил его. По секрету рассказывал мне, что хочет найти своего родного отца, чтобы отомстить еще и ему. Ну вот, получается, нашел сейчас своего депутатишку, хвостом за ним бегает. Какой он урод, не догадывается, что если убьет его, то сразу за решетку, а так пока скрывается. Я его остановить хотел, но он потерян, это видно Антон посидел пару минут, странным взглядом смотря сквозь Арсения — Антон? Все нормально? Парень не отвечал, но сразу опомнился после того, как Арсений накрыл его руку своей ладонью. Антон хотел было отдернуть ее, но ему было приятно чувствовать соседнее тепло, еще прокручивая тот факт в голове, что он окончательно убедился в своей влюбленности. Парень оставил свою руку в прежнем положении и поглядел оливковыми блестящими глазами в глаза напротив, голубоглазый чуть улыбнулся — да. Ты опасайся его, этого Пашу. Странный он тип какой-то Арсений с пониманием кивнул, Антон вздохнул и продолжил историю: — Катя сказала в той игре, что хотела бы быть лошадью, а Дима сказал, что жеребцом. Это было странно, но из-за этой глупости они реально начали встречаться. — а ты кем хотел бы быть в следующей жизни?— внезапно спросил Арсений. Шаст немного подумал, почесав затылок свободной рукой, стараясь силой мысли угомонить свое бешеное сердце и одновременно подумать над вопросом. — я очень хотел бы летать.— кивнул наконец парень своей мысли.— значит, птицей. А ты? — а я… Арсений резко вскочил со своего места, словно обожженный, и, обойдя стол, оказался рядом с Антоном. Парень ничего не успел понять, как через миг он уже стоял на двух своих неуверенных ногах и был ужасно напуган и лишен дара говорить и рационально мыслить. Впервые за долгое время его рот был занят…поцелуем. Один, потом второй, потом десятый. Арсений зацеловывал его губы нежной любовью и всей той лаской, которую он мог бы ему подарить. Губы Антона уже красные и мокрые, а они все зацеловываются, тают и тают под властью брюнета. Руки Арсения мягко держали парня за шею, направляя голову Шаста под нужным углом. Антон начинал громко дышать от нехватки воздуха, но он не хотел заканчивать, ему наконец за долгое время было очень хорошо, он положил руки Арсению на талию, и представил, что Арсений его, его собственность, его часть, часть от большого целого.  Голубоглазый наконец закончил свою цепь мокрых нежных ласок и чуть отодвинулся от парня, чтобы разглядеть свое творение в виде замученных губ зеленоглазого.  Они оба молчали. Шастун убрал руки с талии мужчины, Попов убрал руки с шеи парня и откашлялся. — ещё. Можно ещё?— застонал Антон, снова потянувшись к его собственности, но Арсений уже сел на свое прежнее место и, отрицательно качая головой и улыбаясь, наконец договорил: — а я хотел бы быть оленем. Они красивые  — да, красивые.— Антон, все еще нервно и неровно дыша, приземлился напротив своей собственности.— но я видел видео, как их охотники застреливают. Грустно становится. — мда, я помню видео, как одна городская птица хотела взлететь с крыши дома, но у нее вдруг отказали крылья, и она разбилась. Антон вдруг засмеялся:— лучше уж человеком быть тогда Арсений улыбнулся. Они сейчас были очень разгоряченные, красные и счастливые