This Is How It Ends

― Ты в своем уме? ― С утра был, сейчас уже не уверен. ― Годжо, ― Сёко чувствует, как лицо само по себе искажается в кислой гримасе. ― Ты время видел? ― Да, ну, ― он быстро пожимает плечами, ― ты все равно никогда не спишь. ― До свидания. Сёко предпринимает попытку захлопнуть дверь да погромче, но нарушитель спокойствия так просто не сдается и резво подставляет ногу, которую она, не моргнув и глазом, прищемляет дверью. На последующее за этим болезненное шипение Иеири отвечает улыбкой. Так-то, засранец, будешь знать как тревожить нормальных людей по ночам, злорадно думает она про себя, но что-то в реакции друга сбивает ее с толку. Годжо, к ее удивлению, не вопит о несправедливом отношении к собственной персоне и даже не кривляется. Вместо этого он, хоть и морщится от боли, но протягивает ей запечатанную пачку сигарет. ― Оу, так у тебя есть пригласительный. Она принимает взятку из чужих рук и, смерив ночного гостя недовольным взглядом, нехотя кивает. Сатору, нахохлившись, чинно вваливается внутрь и устраивается на потрепанном кресле-мешке в углу. Иеири, скептически приподняв брови, заходит следом: не похоже, что он ранен или проклят, так что список причин столь позднего визита сужается до двух не самых приятных. Либо ему адски скучно, либо ему нужно с ней о чем-то поговорить. Сёко досадливо вздыхает и устраивается на подоконнике прямо с ногами. Она не самый лучший кандидат для разговоров по душам. Никогда не была. ― Ну. ― Что «ну»? ― Я тут не молодею вообще-то, ― фыркает она, шумно расправляясь с оберткой новенькой пачки сигарет и приоткрывая окно. Зажигалка чиркает оглушительно громко ― Годжо, проследив за ее резвым огоньком рассеянным взглядом из-под черных стекол очков, отворачивается и принимается играться с бахромой покрывала на кровати. Сёко неторопливо прикуривает, лениво следя за ним краем глаза, и выдыхает сизый дым в окно. За стеклом ― безлунная сентябрьская ночь, алые фонари храмового комплекса едва ли справляются со своей задачей, слабо прорезая жирную мглу сумерок своим светом. Ветер больше не пахнет летом: он легко срывает пепел с ее сигареты и уносит куда-то вниз, петляя дымовыми кольцами и оставляя на голых плечах мурашки. Вообще-то, она должна сейчас отсыпаться после очередной рабочей смены, но ходячее недоразумение по имени Сатору Годжо, к сожалению, известно своей сверхчеловеческой способностью рушить всякие планы. Заноза в заднице, а не друг. Иеири делает очередную затяжку и поворачивается в сторону притихшего Годжо. Сегодня на нем мятая черная футболка ― из парного комплекта, который они с Гето носят только здесь, в общежитии, однако форменные брюки говорят о том, что он недавно вернулся с миссии, видимо, еще не успев переодеться. Может, директор надавал-таки ему по тыкве? В принципе, заслуженно, если вы спросите ее мнение. Сатору все так же молчит с упрямством осла, и она решает немного помучить его несуществующую совесть: ― Слушай, если ты разбудил меня после смены только для того, чтобы подоставать… ― Нет, я не… Он резко вскидывает на нее белобрысую голову, и Сёко с неожиданным беспокойством замечает, что на его лице нет и следа обычного глумливого веселья. Что-то точно произошло, но по неизвестной причине он не хочет или не может об этом говорить. Она подавляет желание раздраженно вздохнуть и спрыгивает с подоконника, зажав дымящуюся сигарету в зубах. Пора бы брать плату с руководства колледжа еще и за услуги внештатного психолога. Иеири пересекает свою захламленную комнату под вопросительный взгляд Годжо и толкает в сторону дверцу шкафа ― спрятанный там мини-холодильник приветливо гудит ей в ответ. Невероятно полезное приобретение, честной контрабандой протащенное сюда еще на первом курсе силами двоих ее верных друзей. Забавно, что Яга все еще не в курсе. Она перекатывает сигарету из одного уголка губ в другой и рассеянно копается внутри, размышляя над тем, как бы развести Сатору на разговор. Сёко, хоть и не подает вида, хорошо его знает: он будет торчать в ее комнате еще пару часов, действуя на нервы своей недовольной миной и громко вздыхая в углу. Внезапно рука нашаривает баночку клубничной газировки, и она недоуменно хмурится, рассматривая ее ярко-розовую этикетку. Разве она покупала что-то подобное? Годжо в углу вновь принимается за свое деструктивное и чрезвычайно шумное ничегонеделание, и она не придумывает ничего лучше, кроме как швырнуть в него этой самой баночкой. Все равно такую сладкую гадость она не пьет. В итоге все получается по-честному: холодненький энергетик ― ей, мерзкое клубничное нечто ― нарушителю спокойствия. Сёко коленом захлопывает дверцу холодильника и царапает жестяную поверхность банки в попытках поддеть язычок. Это удается ей не с первой и даже не с второй попытки: в конце концов, она никогда не была любительницей длинных ногтей. Когда металлический язычок все-таки поддается с резким хрустом, она, небрежно притушив сигарету об угол собственного стола и заложив ее за ухо, делает пару шумных глотков. Под языком тут же собирается вязкая слюна, и Иеири устало выдыхает через нос. Попахивает очередной бессонной ночкой, не так ли? Интересно, что же такое могло случиться, раз он пришел к ней, а не к лучшему другу? Она задумчиво смотрит поверх своей банки на Годжо, который бестолково вертит неожиданное угощение в руках, но открывать его, как и говорить, не спешит. Ага, значит еще не готов. Может, у нее завалялся какой-нибудь шоколадный батончик или еще что-нибудь такое? Обычно он легко ведется на еду. Сёко отворачивается к столу и принимается копаться в вещах, растерянно перекладывая с места на место все, что только попадется под руку: толстые учебники по анатомии, непонятного происхождения стеклянные пробирки и целый рой флакончиков с лаком для ногтей ― подарки Утахиме. Может, они поссорились? В таком случае пиши пропало, потому что утешать она умеет еще хуже, чем поддерживать. Да и слушатель из нее паршивый, если что. В руки ей попадается надтреснутая в углу рамка с их старой общей фотографией, кажется, еще с первого года обучения. Все трое прилежно улыбаются в камеру, однако Иеири помнит, сколько неудачных попыток, веселых тычков локтями и спрятанных за спинами «рожек» было вложено в этот снимок. В груди неприятно тянет. Она ловит себя на мысли, что немного паникует. Тихий Годжо ― это то, с чем обычно справляется Гето, а если уж его нет поблизости, то что может предложить она? Что, если они и правда серьезно разругались? Должна ли она что-то предпринять или лучше оставить все как есть и не вмешиваться? Внезапно она задевает что-то локтем. Реплика Пизанской башни, выполненная на спор из пустых жестяных банок и неприличного количества скотча, укоряюще кренится в сторону и шумно валится на пол. Годжо тоненько хихикает в кулак, и у Сёко от звука его смеха легчает на сердце. Друзья они или кто, в конце концов? Иеири оглядывается на упавшую башенку и тоже позволяет себе маленькую улыбку. Она никогда не была фанаткой уборки, и все ее друзья, в принципе, уважали ее творческий беспорядок и в комнату ее особо не совались. Забавный парадокс: Годжо, хоть и частенько подначивал ее по этому поводу, черту никогда не переходил, а вот с Гето в этом плане сразу не заладилось. Он начал с того, что очень вежливо и весьма настойчиво предложил вынести ее мусор, мол, ему все равно по пути, так что почему бы и нет? Конечно, это было ловушкой, потому что Сугуру оказался не просто чистюлей, а чистюлей с характером. Даже сумел приручить безалаберного Годжо, вечно скидывающего домашние обязанности на кого-нибудь из младших. Гето объявлялся на ее пороге едва ли не с первыми признаками захламления, словно у него был нюх на такие дела. Улыбка разом стекает с ее лица, стоит ей обвести глазами свою комнату. Такой бардак необычен даже для нее. Сугуру бы этого так не оставил. Стоп. Сугуру? Если подумать, они не виделись уже некоторое время. Сёко, хоть и пропадает целыми днями в морге, но территорию колледжа практически не покидает, так что хотя бы пару раз они должны были пересечься в общежитии, разве нет? Годжо, словно угадавший ход ее мыслей, понуро вешает голову, пряча взгляд за тускло блеснувшими стеклами очков. Иеири догадывается, что она может увидеть в его глазах, и эта мысль ей не нравится. Ладно уж, обойдется без шоколадного батончика. Она возвращается на подоконник, прихватив полупустую жестяную банку с собой. Если в чем-то она и хороша, так это в трех вещах: собирать людей по кусочкам, прятать сигареты от директора Яги и быстро брать себя в руки. Когда дело касается Гето, то Сатору словно с катушек слетает, так что сейчас придется побыть ответственным взрослым. ― Годжо. ― М? Сёко с минуту разглядывает приунывшего друга и пару раз хлопает по холодной поверхности подоконника рядом с собой. Он удивленно поднимает брови и даже пару раз моргает белесыми ресницами в подтверждение своего замешательства. ― Не заставляй меня повторять. Годжо неверяще пялится на нее в ответ, но затем на его лице проступают робкие ямочки. Он медленно поднимается с кресла-мешка и неловко усаживается рядом, занимая собой почти все доступное пространство, но Иеири не спешит толкаться. Она привыкла к тому, что его живая, неугомонная аура сильнейшего наполняет комнату собой, стоит ему оказаться на пороге. С ним всегда так. В конце концов, это же Сатору Годжо. Она неторопливо вытягивает недокуренную сигарету из-за уха и поджигает ее, делая новую затяжку. Они сидят плечом к плечу, позади них ― маслянистая ночная тьма, впереди ― серо-желтый полумрак студенческой комнаты. Сёко кажется, что сейчас рядом с ней сидит не сильнейший шаман современности, а всего лишь человек. Почему-то признать это оказалось легче, чем она думала. Наконец, Годжо открывает рот: ― Это не обо мне. ― Ну надо же. ― Я серьезно, не издевайся. ― Я сама серьезность. Податливый дым срывается с ее губ и тут же рассеивается из-за сквозняка, просачивающегося из-за приоткрытого окна. Сатору прослеживает его прозрачные обрывки взглядом и озвучивает очевидное: ― Дело в Сугуру. ― Он тебя обижает или что? ― Я сам кого хочешь обижу, ― фыркает он в ответ, но улыбка так и не достигает его глаз. Они молчат некоторое время, слушая тихий гул осеннего ветра за стеклом и пугающее безмолвие пустого общежития. Вполне возможно, что на этаже сейчас только они вдвоем. ― Тоже заметила, да? С ним что-то происходит. Сёко молчит, но пазл в ее голове вдруг складывается с неприятной скоростью: неловкие улыбки на последнем медосмотре, скомканные приветствия в коридоре месяц назад, одинокая фигура, уходящая на очередную миссию… Гето производил впечатление человека, способного справиться со своими внутренними демонами без чьей-либо помощи. Но так ли это на самом деле? Годжо удрученно почесывает лоб большим пальцем ― жест, которым часто пользуется Сугуру в моменты стресса. Иеири хмуро поджимает губы, наблюдая за тем, как с кончика сигареты срывается блеклый пепел. ― Где он сейчас? ― Яга отправил на миссию, ― друг зябко поводит плечами и скрещивает руки на груди. ― Какая-то глушь. Сказал, будет к утру. ― Ясно. Окурок дотлевает без посторонней помощи: его слабый огонек едва ли касается ее пальцев, прежде чем Сатору осторожно выуживает его и щелчком отправляет за оконную раму. Они горько переглядываются между собой, с неожиданной честностью признавая: они провалились. Если Гето и проходил через что-то, то ни один из них не заметил этого вовремя. Сёко хрипло предлагает: ― Затащим его на нового «Хатико»? ― Конечно. Он будет рыдать, ставлю сотню. ― Ставлю две на то, что в итоге разрыдаешься ты, а он будет тебя успокаивать. ― Ха! Размечталась. Они тихо смеются вместе, и хрупкая нить надежды теснит сердце Иеири. Они справятся. Втроем они со всем справятся. Внезапно раскладушка Годжо пиликает уведомлением о входящем вызове.