Military romance (Военная романтика)

      — Я дико голодная, — протянула Джил и уткнулась носом в его грудь, жадно вдыхая дурманящий женскую душу мужской запах. Она подняла глаза и снова невольно залюбовалась. Маску он обратно не надел, что очень удивило. Но взгляд был напряженным и задумчивым. — Я что-то сделала не так? Все хорошо?..       — Да, — коротко кивнул Кёниг, но мысли водоворотом кружились в голове. Либо она не помнит, что сказала на грани бодрствования и сна, либо… померещилось. Но во взгляде девушки было столько обожания и тепла, что он таял под ним, как мороженое под палящим солнцем.       — Тогда пойдем обедать? — лишь спросил он, не зная, как реагировать. Она кивнула, но сначала подползла выше и поцеловала, ласково поглаживая его лицо.       — Ты какой-то напряженный, — пробормотала она чуть растерянно и хмуро приподнялась над ним.       — Немного, — усмехнулся Кёниг и прижал ее бедра к паху, давая понять, где именно он сейчас напряжен.       — Ох, — выдохнула Джил и слегка задрожала под крепкой хваткой больших ладоней. — Д-да, чувствую, но я имела ввиду не это. Откуда у тебя столько сил?..       — Это не моя заслуга, Джил, — шепнул он и стал опускать руку вниз к внутренней стороне бедра. Она прерывисто вздохнула и со смешком быстро сползла с кровати на пол.       — Я не могу так часто, зверюга! Лопну ведь. И на обед опоздаем.       — Не лопнешь, я постараюсь аккуратно, — Кёниг приподнялся на локте и заворожено наблюдал, как она поспешно натягивает одежду на голое тело.       — Пойдем уже, — усмехнулась Джил и юркнула в ванную, пока он недовольно встал и тоже оделся.       Они наконец привели себя в порядок и вышли за дверь. Кёниг задумчиво смотрел под ноги, пока они шли в столовую, когда почувствовал ладошки, судорожно вжавшиеся в локоть. Он глянул на Джил и проследил за ее напуганным взглядом. С другого конца коридора шел Гоуст. Соуп и Крюгер позади него вели Валерию под руки, чтоб та не дергалась.       — О, наше милое солнышко, — ухмыльнулась она, останавливаясь рядом с Джил и Кёнигом. Гарза была выше нее ростом, но даже она едва доставала Кёнигу до плеча. Потому ей тоже пришлось вынужденно задрать голову, чтобы нахально рассмотреть его. — Смотрю, ты наконец подпустила к себе мужика. Отличный выбор. Это ведь ты грохнул Гассана, ковбой, раз наша маленькая Джил прячется именно за тобой?       Она вырвала руку из хватки Соупа и призывно повела ногтями от груди до живота Кёнига, но он жестко остановил ее запястье в районе ремня.       — Да, Гарза, я, — он сжал кулак сильнее и угрожающе навис сверху, но Валерия лишь похотливо улыбнулась.       — Умница, Джил, я бы такого быка тоже оседлала. О, кстати, Карлос передавал привет, солнышко.       Джил не часто пересекалась с ней ранее, но в ее обществе всегда чувствовала себя неуютно. Как и сейчас, не отпуская руку Кёнига, она слегка дрожала от страха. Валерия хотела продолжить язвить и провоцировать, но Крюгер грубо пихнул ее вперед, вынуждая шагать дальше.       — И что это значит, лейтенант? — сказал Кёниг и Гоуст остановился.       — Мы взяли ее утром на одном из адресов, которые указала Джил.       — Без меня, — уточнил Кёниг.       — Именно так, полковник, — ответил Саймон и, шагнув к нему вплотную, тихо добавил. — Или ты хотел и ее прирезать?       Кёниг промолчал, на что Гоуст слегка смягчился.       — Поверь, я все понимаю и не осуждаю. Даже наоборот, как ни странно… Но приказы надо выполнять, черт возьми! И, если что-то подобное повторится, я больше не буду тебя прикрывать перед генералом, как бы мне не хотелось.       — Принято, лейтенант, — ровно ответил Кёниг, и тот с усталым вздохом перевел взгляд на Джил, по-отцовски огладив плечо.       — Ты как, малая, нормально?       — Да-да, спасибо, Саймон.       — Это радует, — кивнул он, снова вздохнул, и уже без упрека глянул на Кёнига. — Гарза будет во второй допросной. Приходи, как освободишься.       — Что за Карлос? — спросил он, когда Гоуст скрылся в конце коридора.       — Что?.. Ааа, это не важно.       — Что за Карлос, Джил? — он недовольно сжал ее талию, вызвав возмущенное шипение.       — Господи, ты можешь не быть таким до жути ревнивым все время? Он ее брат, тоже наркоторговец, я один раз переводила между ним и Гассаном.       — И?       — Да ничего больше, начал таскаться за мной повсюду, и все. Пусти, — рявкнула она и Кёниг наконец разжал пальцы. — Сумасшедший…       — Иди обедать. Хоранги должен быть там, садись с ним. Я пойду в допросную.       — Хорошо. А почему именно с Хоранги? Потому, что он знает твою собственническую ревнивую натуру лучше остальных, и поэтому 100% не полезет ко мне?       — Потому, что он мой друг и не даст тебя в обиду. И аккуратнее с тоном, девочка моя, если не хочешь до конца вечера сидеть на твердых поверхностях с болью, раз одного урока после Соупа было недостаточно.       — Хм, — выгнула бровь Джил, но тут же осеклась, заметив недобрый пошлый огонек в сузившихся глазах. — Ладно, ладно. Слушаюсь, сэр.       — Хорошая девочка, — замурчал Кёниг ей на ухо, вызывая стадо мурашек по спине и ее расширенные зрачки от любимого прозвища. Он это заметил и с довольной улыбкой пошел по коридору.

***

      Шел седьмой день заточения Валерии. Она упрямо ни в чем не сознавалась и молчала про ракеты, не переставая отшучиваться, язвить и бросать ядовитые фразочки. Гоуст не велся на манипуляцию и в своей сдержанной английской манере молча терпел. Лишь продолжал задавать вопросы, приносил ей еду и уводил обратно в камеру.       Джил же в это время мучилась по иной причине, — Кёниг немного изменился после ее похищения. Почти постоянно молчал, о чем-то напряженно думал и неотрывно наблюдал за каждой ее эмоцией. Но при этом старался быть рядом каждую минуту, не отходя ни на шаг. Без слов касался и целовал при любой возможности. По утрам они занимались любовью в душе, потом в раздевалке бассейна или ночью в столовой, в тесном бронетранспортере после импровизированной вечерней экскурсии, а последний раз в тире после стрельбища он нагнул ее на спинку кресла, и так жестко оттрахал, что она слегка охрипла на следующие пару часов.       Все в целом было по-прежнему, но его непривычное молчание и постоянный пристальный взгляд — бесили, вынуждая Джил по классической женской особенности накручивать в голове кучу разных причин подобного затишья, от возможных до самых нелепых.       На восьмой день Валерия наконец заговорила, видимо, испугавшись, что Гоуст со своим хладнокровием может держать ее взаперти хоть до Второго пришествия. Она, с условием на самый минимальный тюремный срок, сдала с потрохами всех своих подельников, наркодилеров и, конечно, покупателей на ракеты.       После этой новости Кёниг еще сильнее закрылся в себе. Время неумолимо подходило к моменту возвращения Джил домой. Он злился, мучался и разрывался изнутри, потому и отмалчивался, не зная, как это предотвратить и сможет ли он вообще…       Джил тоже все глубже утопала в бессмысленных заморочках, все больше расстраивалась и все ближе была к грани терпения, чтоб выплеснуть на него свои «гениальные» выдумки ледяной лавиной.       Перед сном она приняла душ и нахмурено стояла у зеркала, заплетая косичку. И с раздражением, и с возбуждением она увидела вошедшего в ванную Кёнига без маски и футболки. Он подошел сзади и, обняв талию, стал целовать освободившуюся от распущенных волос шейку.       — Что с тобой сегодня?       — Со мной? Со мной-то все нормально, — буркнула Джил, путаясь в волосах, и от этого свирепела еще больше.       — Нет, девочка моя, ты дуешься из-за чего-то.       — Да брось, почему бы я вдруг дулась? Точно не из-за того, что, чем ближе отправка Валерии в Гаагу и мое возвращение в Лондон, тем отстраненнее и холоднее ты становишься. Понимаю, что я лишь твоя личная игрушка на время пребывания здесь, но мог бы хоть не так явно это проявлять.       — Что ты такое говоришь? — изумился Кёниг и развернул ее к себе.       — …найдешь себе потом крутую капитаншу и будешь драть ее во всех позах.       — Джил, ты не представляешь, как ошибаешься.       — …потом еще одну, и еще, и еще.       — Ты сказала, что любишь меня, — отрезал Кёниг и она пораженно замерла. — Когда засыпала. Видимо, не помнишь.       — Я… Нет, я не помню, — выговорила Джил и отвернулась от смущения. Даже когда он впервые увидел ее обнаженной, она не чувствовала себя такой уязвимой и беззащитной перед ним, как на открытой ладони.       — Зато я помню. Это правда? — он снова часто задышал, как когда впервые показал лицо. Джил растерянно оглядывалась по сторонам, стесняясь посмотреть ему в глаза. Признание в любви — это слишком интимно, интимнее любого секса.       — Это правда, Джил? — Кёниг наклонился, настойчиво заставляя взглянуть на него.       — Какая разница? Не важно, — она начала вырываться и отталкивать его, но бесполезно. — Да, черт возьми, это правда! Доволен? Только вот тебе нет до этого дела, ты и имени моего не вспомнишь, как только исчезну.       — Господи, да откуда вообще взялись эти нелепые мысли?! Взрываешься на ровном месте.       — Дай мне уйти, я у себя посплю!..       — Никуда ты не уйдешь. Может, в твоей красивой головке сегодня закипели ежемесячные женские гормоны и их нужно хорошенько вытрахать?       — Вот именно, нет у меня никаких гормонов в этом месяце, — рявкнула Джил на грани истерики, и он шокировано замер на несколько секунд. — Но можешь не волноваться, никто тебя ни к чему не обязывает. Без тебя разберусь. Уеду к бабушке, она уже много лет этого просит…       — Что ты сказала?.. — выдохнул Кёниг, не отводя от нее своих расширенных кристальных глаз.       — Можешь не волнов…       — Не это!       Джил нервно сглотнула. У нее действительно была небольшая задержка, а с утра стошнило сразу, едва она подумала о еде. К изумлению, на лице Кёнига не было раздражения или недовольства, лишь выжидательное удивление. Хотя, с какой стати ему психовать, если он сам переспал с ней чуть не в каждом уголке базы. Взрослый человек, должен понимать, к чему в итоге приводит подобная незащищенность…       — Это ведь не розыгрыш, правда?.. — он обхватил ее лицо руками и спросил это так тихо, что она едва разобрала слова.       — Не розыгрыш, — в страхе рассердить его, она неуверенно махнула головой и съежилась, но тут же шокировано уставилась на быстро расползающуюся широкую улыбку.       — Ты не… ты не злишься? — удивилась Джил, но Кёниг с задорным смехом приподнял ее над полом и стал кружить, как озорной подросток, а не 2-метровый 39-летний полковник.       — Боже, конечно, нет! Не представляешь, как я рад. И сколько же ты глупостей успела придумать за эти дни… — хохотнул он и поставил ее обратно. Он крепко обнял ее и впился в губы, мягко подталкивая телом в комнату.       — Не н… не надо, я не хочу сейчас, –пролепетала Джил, полностью обескураженная его реакцией.       — Хочешь, — выдохнул он и, подхватив на руки, уложил ее в постель.       — Нет, не то настроение, — прошептала она, но тихо застонала, стоило ему только нащупать пальцами мгновенно потвердевший сосок. Проигнорировав, он подтянул шелк ночнушки до самых ключиц, и поднимался поцелуями вверх по животу. Он то сжимал, то поглаживал талию, и намеренно лишь едва задевал языком чувствительные горошины. Джил со стоном запустила пальцы в его взъерошенные светлые волосы и выгнулась навстречу, требуя большего.       — Ты бывала в Австрии? — спросил Кёниг так обыденно, будто не заставлял сейчас девушку стонать и извиваться под ним.       — Ч… что? — не поняла Джил и громко вскрикнула, когда он наконец обхватил сосок губами, сильно втягивая в рот. — Не бывала.       — Хотела бы? — он одним властным движением расставил ее ноги и опустил ладонь на уже очень мокрые трусики. — Отвечай.       — Наверно. Я не знаю немецкий… А что там?       — Я знаю немецкий. Там мой дом.       — Хочешь показать мне свой дом? — опешила Джил, но тут же уронила голову обратно на подушку, когда он с характерным пошлым звуком ввел в нее два пальца.       — Нет. Я хочу, что б ты жила в моем доме, — прошептал Кёниг и, спустив брюки, стал до безумия медленно погружаться. — Хочу просыпаться и засыпать с тобой. Постоянно видеть твою улыбку. И, как ты выразилась, драть тебя каждый божий день, моя маленькая…       Джил пораженно уставилась на него, но Кёниг чуть привстал на колени между расставленных ножек и, сжав лодыжки, входил до упора, но мучительно медленно. Он со стонами прикусывал губы и неотрывно наблюдал за открывшейся картиной под ним.       Слишком развратно… Слишком откровенно…       Но ей было плевать. Она пыталась что-то вымолвить в ответ, но Кёниг выглядел таким невероятно возбужденным, с горящими от дикого желания глазами… Он расставил ее ноги максимально широко, чтобы открыть взгляду как можно больше. Джил со стоном выгнулась, когда он огладил теплой ладонью живот и опустил большой палец на клитор. Без намека на смущение он рассматривал каждый миллиметр ее самого сокровенного, с жадностью и собственническим восхищением.       Она вновь открыла рот в попытке заговорить, но мужчина не дал даже начать. Словно его не волновал ответ на это предложение или это и не вопрос был вовсе, а факт. Второй рукой он притягивал ее за ногу и плавно ускорялся, двигая только бедрами. Он выходил почти полностью и тут же вонзался обратно, создавая непрекращающееся трение.       — Кёниг! — вскрикнула Джил, когда он сильно шлепнул ее по попке. Она чуть ли не рычала, захлебываясь стонами, когда он ускорился до самого предела. Ноги неконтролируемо дрожали из-за приближающейся развязки.       — Хочешь кончить, любовь моя? — спросил он с нежностью, но при этом обхватил ее тонкую шейку и все сильнее надавливал пальцем на тугой комок нервов. Рывки становились резче и беспорядочнее, Джил сбивчиво стонала, пока он вбивался в хрупкое тело, и до крови царапала ногтями его упругую грудь. Она то и дело сжимала его изнутри и он быстро опустил руку, мягко прокрутив сосок между пальцев. Девушка задохнулась в громком крике и бешено пульсировала на его члене, сжимая дрожащие ножки.       — Вот так… Хорошая девочка, — простонал Кёниг, и она ощутила второй мини-оргазм от этих слов и от того, как он с хриплым вздохом кончил следом.       — Хочу тебя всю. Всегда, везде…

***

       8,5 месяцев спустя.

      — Я был бы рад пацану, мы бы все вместе его потом тренировали, — хохотнул Соуп, эмоционально размахивая бутылкой шампанского в руке. — И вообще, требую назначить крестным отцом меня, а не Хоранги!       Кёниг, Гоуст, Прайс, Хоранги, Крюгер и уже изрядно пьяненький МакТавиш столпились в коридоре родильного отделения, перекрывая всем проход. Кёниг впервые в жизни надел балаклаву Райли вместо своей маски, чтобы не пугать новоиспеченных мамочек.       — Стыда у вас нет, здесь же дети, а вы на все отделение гогочите, — буркнула медсестра, пытаясь протиснуться между ними. Соуп виновато поднял руки, но та лишь осуждающе помахала головой и пошла дальше.       — Да, и вправду нехорошо, — хмыкнул Прайс. — Джил там сейчас мучается, а ты пьешь прямо в роддоме.       — Ну, мне-то можно. Это Кёнигу нельзя, ему сына принимать. Я отмечаю День рождения, что такого? — улыбнулся Соуп и отпил почти половину бутылки. Крюгер со смехом отобрал бутылку и допил оставшееся.       — А я за девчонку, — усмехнулся Хоранги. — Хочу посмотреть, как Кёниг учится делать прически и красить ногти.       Все громко рассмеялись, но Кёниг лишь слегка улыбнулся. Он так нервничал и волновался, что никак не мог успокоить бешенное сердцебиение и подергивающуюся ногу. Он привез Джил в клинику три часа назад, и этот срок казался ему вечностью.       В коридор вышла крупная женщина в белом халате и сняла медицинскую маску.       Она начала что-то объяснять на немецком и Гоуст нетерпеливо перебил ее.       — Мэм, прошу вас, — по-английски!       — Хорошо, но я плохо знать язык. Стоило позвать вас раньше, но сегодня очень много малышей хотеть появиться на свет, и меня вызвать на следующие роды, — она повернулась к Кёнигу. — У вас здоровый крепкий мальчик, 4400 грамм и 55 сантиметров.       Мужчины довольно и одобряюще загудели, а Прайс громко присвистнул, чем немного напугал акушерку.       — К ним можно?.. — спросил Кёниг дрожащим голосом, не замечая радостные похлопывания друзей по своему плечу.       — Да, давно можно. Еще раз извинить меня за ожидание, — начала она, но тут же охнула. — …вы что делать? Только отцу можно, всем не положено, начальство не разрешать! Вы меня слышать?!       Но мужчины уже ввалились в палату всей толпой вслед за Кёнигом, проигнорировав возмущение акушерки. Та лишь всплеснула руками и обиженно ушла прочь.       Кёниг замер, как вкопанный, наблюдая за Джил, которая сидела на кровати и, упершись подбородком в ладони, рассматривала лежащий перед ней крошечный кулечек. Она подняла на него глаза и чуть измученно, но довольно улыбнулась.       Гоуст со смешком мягко подтолкнул застывшего Кёнига вперед и тот на ватных ногах подошел ближе. Такого волнения он не испытывал еще ни разу. Волнения, счастья и гордости. Они смешались в один странный коктейль, который выбивал почву из-под ног.       Бесшумно присев рядом с Джил, он неотрывно смотрел на розовую мордашку и короткие светлые волоски, виднеющиеся из-под ткани белоснежного пледа, в который был укутан его сын. Мальчуган пару раз моргнул, но непривыкшие еще к яркому свету глазки тут же закрылись обратно, и он тихо засопел. Однако Кёниг успел увидеть ясные голубовато-синие радужки, которые приобретут сероватый оттенок с возрастом. Довольная улыбка растянулась под маской, когда он чуть боязно и заворожено огладил пальцем пухлую щечку.       Кёниг посмотрел на Джил с безмолвной благодарностью и счастьем в глазах, и она ласково улыбнулась в ответ. Он приподнял маску и нежно поцеловал ее, не замечая никого и ничего вокруг.       — Люблю тебя, — тихо сказал Кёниг, поглаживая ладонью ее шею.       — Люблю тебя, — с улыбкой повторила Джил их личное признание, которому сама дала начало.       Хоранги и Соуп, как сговоренные, в один голос умиленно протянули «ооо…» и комично прижали руки к груди. Джил сердито шикнула на них и те, как по команде, со смешками затихли.       — Все равно крестным буду я, — хитро шепнул Соуп на ухо Хоранги и в ответ получил шутливый удар локтем в живот.       — Мы все будем, — улыбнулся Гоуст. Остальные склонились и рассматривали мальчика, шепотом наперебой приговаривая «молодчага, Джил», «справилась, мелкая», «умница», «как ты смогла, цены тебе нет!» и т.п.       Гоуст тихо посмеивался и, насильно за шиворот оттащив сослуживцев от больничной койки, выпихнул тех из палаты под их возмущенное сопротивление.       И Кёниг, Джил и их сын наконец остались одни.