Там, где я тебя нашёл

Аарон

      Моя жизнь полна сюрпризов. Порой не самых приятных, ведь увидеть на пороге своей квартиры человека, который издевался над Сарой, наверное, отчасти хорошая новость, но все же я склоняюсь больше к негативному окрасу этого события. Явно этот рыжий тут неспроста, пришел ведь разыскивать Сару, да вот только не ожидал, что она выйдет откуда-то из моей квартиры в одной лишь моей футболке, да и мой вид так и кричит, что мы здесь не просто чай пили. Парень одновременно удивлен и зол, что выражается его частым дыханием и сжиманием и разжиманием кулаков. Кажется, намечается интересная игра.       — Малышка, — по-доброму смотрю на Сару, зависшую между прихожей и коридором, так и не решающуюся двинуться вперед, — у меня в спальне есть фотоальбом с выпуска из детского дома, там есть парочка наших с тобой кадров. Он на стеллаже, красненький такой. Можешь глянуть, пока мы немного поговорим, ладно?       — Она никуда не пойдет, — грубо бросает Майкл, делая движение в сторону Сары, но я тут же перехватываю его за локоть, заставляя остановиться, — что, нашла себе защитника и тут же прыгнула к нему в постель? Похвально, Сара, похвально!       Рыжеволосый скалится, выходя из себя, и начинает хлопать в ладоши, словно находится на каком-то представлении. Ей богу, как ребенок, еще пусть расплачется или на эмоции выводить начнет. Как в театре одного актера, е-мое, мы же взрослые люди, к чему вся эта вакханалия? Неужели поговорить нормально не можем, у нас же язык и мозги для чего-то есть.       — А ты рассказала ему все? Он ведь считает тебя такой хорошей, милой, маленькой овечкой, но знает ли он, что ты не такая хорошая, как есть на самом деле?       Закатываю глаза, облокачиваясь о дверной косяк, пока Майкл продолжает нести какую-то чепуху, кажется, совсем не обращая внимания на меня и Сару. Он хорошо вжился в роль, не поломал бы мне мебель, она все-таки под заказ сделана.       — Я ведь принял тебя такой, сказал, что буду любить тебя вечно, что мне плевать на то, какие ошибки у тебя были в прошлом, какой ты была… — Он прерывается, задумываясь, поднимая на Сару чуть ли не заплаканный взгляд. Играет или нет? — Неужели ты меня не любишь? Или что в нем такого, что ты тут же прыгнула в его постель? Он лучше? Но чем?       — Да, Майкл, — Сара делает шаг вперед, останавливаясь рядом со мной и в спасительном жесте касаясь моих пальцев, — я тебя не люблю. Любила, обожала, пока ты сам собственноручно не разрушил то, что было между нами. Я не твоя вещь, Тёрнер! Я не собираюсь и дальше терпеть твои выходки и бояться, что ты вновь выйдешь из себя, прижмешь меня к какому-нибудь углу и снова будешь показывать, какой же ты превосходный, беря меня силой и считая это моим наказанием. Вот только любимых не наказывают, их холят и лелеют, показывая, как они важны. Или ты считаешь, что сделал предложение и теперь можешь забить на это? Нет, Майкл, совсем нет.       Парень с ненавистью смотрит на меня, а потом на Сару, собираясь двинуться в ее сторону, но я вновь успеваю перехватить его за локоть.       — Слушай, Майкл, — начинаю мягко, стараясь не довести его до точки кипения, — я даю тебе шанс сейчас быть мужиком и просто уйти, больше не вмешиваясь в жизнь Сары. Без скандала, без драки, без соплей.       — Смотрите, кто заговорил, бывший уголовник! Ну что, как сиделось за решеткой? Считаешь, что ты такой ей нужен? Деньги ей твои нужны, а не ты! Вот выздоровеет ее папаша, и все, увидишь, как она тебя бросит, — усмехается рыжий, — все равно ведь бесполезная. Семьи с ней не построишь, а в постели она бревно бревном.       Клянусь, я хотел по-хорошему, хотел без драки и кровопролития, без перехода на личности, но не вышло. Да как он смеет так говорить о Саре? Так может говорить лишь тот, кто не знает ее. Или полный идиот, я все же склоняюсь ко второму варианту.       — Единственный бесполезный тут ты, — грубо хватаю его за грудки рубашки, припечатывая к стене, — считаешь, что можешь безнаказанно издеваться над девушкой? Думал, никто не узнает и не даст тебе сдачи? Что ж, посмотрим, как ты себя поведешь сейчас, оказавшись на ее месте.       Со всей дури впечатываю кулак в его лицо, отчего голова Майкла больно соприкасается со стеной, а на лице читается растерянность и даже немного страх. Он пытается сопротивляться, однако я держу его крепко. Уж чему, а своим умениям ведения боя я благодарен именно колонии, где не раз приходилось драться.       — Понравилось брать ее силой? А шантажировать, отыгрываясь на здоровье самого близкого человека? А обращаться, как с вещью, унижая? Ты получал от этого кайф и считал себя крутым? — Он не отвечает, смотрит на меня с высоко вздернутым подбородком, словно гордясь собой. Наношу еще один удар в область селезенки, а потом следующий — в область печени. — Этому тебя учил твой отец? Гордиться тем, что ты унижаешь людей? Если да, то мне тебя очень жаль.       Парень сгибается в три погибели, отхаркивая кровью на пол, пытается подняться, но я не позволяю ему, хватая за шкирку, как маленького котенка, и выставляю его за дверь, недовольно мотая головой. Всегда ненавидел таких людей.       — Приблизишься к ней хоть на метр, — отчеканиваю каждое слово, — обещаю, в следующий раз сделаю тебя инвалидом. Пошел вон!       — Я уйду, — громко произносит он, стирая кровь с лица локтем, — вот только ты так и останешься в неведении. Знаешь, Сара много рассказывала о тебе, говорила всякие интересные вещи и вскользь как-то упоминала о твоем желании завести большую семью с детками. Хорошее желание, не спорю, вот только с ней оно не осуществимо. Она бесплодна.       — Майкл! — Сара закрывает лицо ладонями, прячась от моего взгляда.       А меня словно сковородой по голове огрели. У нас не будет детей? Я никогда не смогу понянчить своего сына или дочь? Не увижу свою маленькую копию? Не буду исполнять капризы беременной Сары? Это правда? Бесплодна…       — Вижу, ты ему не говорила, — ухмыляется Майкл, — что ж, не знаю даже, сможет ли он принять такое. Или еще хоть кто-то сможет принять тебя, зная, что с тобой возможен лишь секс, а не семья. Ты еще придешь ко мне, Сара, вот увидишь.       Он уходит, а я повторяю в голове его слова, нервно сглатывая. Я всегда мечтал о большой семье, о детях и жизни, как в классных фильмах, где родители своих детишек не чают в них души, а мелкие шкодничают, так смешно потом извиняясь. И я хотел бы всего этого именно с Сарой, она ведь говорила мне еще малышкой, что вышла бы за меня замуж, и не так давно я об этом вспомнил, загоревшись идеей все-таки сделать ее своей женой. Чего уж тут таить? Я люблю ее, не как сестру. Нет, с сестрами не спят. Но…       Бесплодие ведь практически нереально вылечить. Я знаю, Мэри страдает таким же диагнозом, именно поэтому у нее и нет детей, а муж умер пару лет назад. И, по правде говоря, они с ним жили очень сложно, им было тяжко без детей, ведь оба видели в этом смысл своей жизни. Я бы не хотел такой жизни, не хотел бы… Но я поворачиваюсь и смотрю на свою Сару. На ее испуганный взгляд, видимо, из-за моего затянувшегося молчания, на слезы, застывшие в двух изумрудах. Не могу взять и так просто все разрушить.       Я люблю ее, и эта проблема не станет помехой для наших отношений. К тому же, создать большую и счастливую семью, полную детей, можно и с помощью детского дома. И это было бы так символично, мы ведь оба именно оттуда. Кто еще сможет воспитать лучше малыша и помочь ему приспособиться к нормальной жизни, как не родители, сами когда-то испытавшие на себе такого рода условия жизни. Точно! Это будет идеально, лучше просто не придумать.       — Эй, ну и чего ты там грустишь? — подхожу к ней, беру за обе руки и заглядываю в глаза, в которых для меня спрятан весь мир. Она — моя вселенная. Все для меня.       — Нам не стоит, не надо, я же говорю, это глупая затея, — пытается освободить ладони, но я не позволяю. — Пусти меня, Аарон. Я испорчу твою жизнь. Не о таком ты мечтал.       — Ты такая глупышка, Сара, — прижимаю ее к себе, оставляя на лбу поцелуй, — мне плевать на то, что было до, мне плевать на все эти тупые домыслы твоего придурка-бывшего, считающего, что я не смогу принять тебя такой. Какой? Хорошей? Прекрасной? Самой лучшей? Я люблю тебя, Сара, — она поднимает на меня полный немого восторга взгляд, даже, кажется, задерживая дыхание. — Ничто не способно убить во мне это чувство. Бесплодна? Ну и пусть, у нас будут дети.       — Но как?       — Удочерим или усыновим малыша, Сара, мы же взрослые люди. Я хочу детей, да, я бы хотел свою плоть и кровь, однако, я не буду выть волком, если мы возьмем ребенка из детского дома. Не важно, каким будет ребенок, главное, что он будет наш, и что мы его будем воспитывать, как настоящие родители. — Говорю это и понимаю, что оно действительно так. Все в этом мире решаемо. — А уж будет он похож на кого-то из нас или нет — не смертельно.       Она улыбается, крепко прижимаясь к моей груди, обвивает шею руками, и я чувствую ее горячее дыхание на своей коже. Она рядом. Моя. Что может быть еще лучше? Да все проблемы меркнут в сравнении с этим обстоятельством.       Мы стоим так еще какое-то время, наслаждаясь присутствием друг друга, а потом идем в спальню, где я одеваюсь, пока малышка с интересом рассматривает комнату. За ней приятно наблюдать, когда она увлечена. Легкость движений, необдуманные действия и такие искренние эмоции. Сара с восторгом смотрит на мои фотоснимки с Ви, а когда замечает на одном из них Мэри, разворачивается, вперяя в меня удивленный взгляд.       — Да ладно?! Ты еще держишь связь с Мэри? — киваю ей, попутно прикидывая, что можно было бы ей такое подарить, чтобы вещь была памятной. — Аарон, а мы могли бы к ней съездить? Я была бы рада вновь ее увидеть.       — Думаю, и она тоже будет счастлива, — смотрю на время, отмечая наступление вечера, — но завтра. Она рано ложится спать, а гостей принимает лишь днем. С возрастом старушка стала ворчливее, но если бы не она, в определенные моменты жизни я бы сошел с ума. Она навещала меня в тюрьме, приносила гостинцы, правда, приходилось со всеми делиться, иначе у тебя бы отобрали все, но это всяко было лучше тюремной еды.       Не замечаю, как Сара оказывается рядом, берет мою ладонь, разворачивает внутренней стороной к себе и начинает водить какие-то узоры указательным пальцем по чувствительной части. Мне всегда сложно вспоминать тюремные годы. Они были отвратительными, и я бы никогда больше не хотел туда вернуться.       — Мой папа говорит, что я вкусно готовлю, — начинает она, улыбаясь, — я могу готовить для нас всегда. И тебе не придется ни с кем делиться, разве что со мной, я та еще обжора.       — Слишком ты худая для обжоры, — хитро улыбаюсь, протягиваясь ладонями к талии Сары, и начинаю ее щекотать.       Мы часто делали так в детстве, издеваясь друг над другом и смеясь. И я решаю возродить нашу традицию и защекотать Сару до смерти, конечно же, не в прямом смысле этого слова. Она все извивается, громко кричит, пытается от меня сбежать, но я не отпускаю, продолжая свою пытку до тех пор, пока каким-то необычайным образом не оказываюсь лежащим на спине, а Сара не садится на меня верхом.       Раскрасневшаяся, пыхтит, улыбается и выглядит счастливой и такой красивой, что я невольно засматриваюсь. Мне нравится видеть ее такой: без груза проблем, настоящей и открытой, а не говорящей, что все будет хорошо, при этом делая такое лицо, словно на нее ведро помоев вылили.       — И что же ты задумала?       Подмигиваю ей, перемещая руки на ягодицы. Сара лишь закатывает глаза, проводя ноготочками по моей груди, а потом слезает, ложась рядом.       — Мне было шестнадцать, — тихо произносит она, собираясь уже продолжить, однако я прикрываю ее губы указательным пальцем.       — Ты не обязана мне говорить, — я абсолютно серьезен, хоть и хотел бы знать причину ее бесплодия, — я не требую.       — А я хочу быть честной и довериться тебе. Как ты доверяешь мне, как мы всегда делали, когда были маленькими, — она садится, начиная накручивать на палец одну из своих кудряшек, а я сажусь напротив, беря ее за руку, — но тебе вряд ли понравится моя история.       Склоняю голову на бок, заглядывая в так обожаемые мною глаза, и улыбаюсь, переплетая наши пальцы. Не могу поверить в то, что я теперь могу ее касаться, ощущать кожа к коже, видеть эмоции, говорить с ней, а не представлять в голове, какой могла бы быть наша жизнь. Она реальна, как реален и этот момент и все будущие, которые еще будут у нас, ведь мы просто обязаны наверстать все, что упустили за время нашей разлуки. Но теперь не как друзья, а как пара, и это будет еще прекраснее.       — Какой бы она не была, — щелкаю ее ласково по носу, — это часть твоей жизни, часть тебя, и я приму ее, потому что люблю тебя.       — Ты такой прекрасный, Аарон, — она обнимает меня, протягиваясь губами к шее и оставляя несколько поцелуев, — боже, почему я не нашла тебя раньше? Тогда я бы не совершила тех ошибок, которые принесли в мою жизнь этот тупой диагноз. Я не знала, что такое возможно после того, что я сделала. — Сара вздрагивает, нервно сглатывая, и я сильнее стискиваю ее в объятиях, пытаясь подарить ей чувство поддержки. — Мне было шестнадцать, когда мы с моим первым парнем попробовали секс. Все произошло само по себе. Мы оба были первые друг у друга и особо тогда не понимали, как все должно происходить, но, как говорится, природа все сделала за нас. Естественно, никто из нас и подумать о защите тогда не мог, мы просто переспали. Я не получила никакого удовольствия, да и вообще мне тогда не понравилось, в отличие от Джона.       — Погоди, — прерываю ее, кажется, сам догадываясь, в чем состоит ее секрет, — ты хочешь сказать, что ты забеременела после первого раза?       Сара кивает, виновато опуская взгляд на наши руки. М-да уж, история, конечно, не самая лучшая. И я, так понимаю, что, раз ребенка у Сары нет, она сделала аборт, вследствие чего, скорее всего, и развилось бесплодие. Маленькие, глупые подростки, не думающие ни о чем, кроме удовлетворения своего любопытства и желаний. Но этого уже не изменить, а, значит, что я просто приму это. Да и разве современная медицина не способна излечить бесплодие? Уверен, у нас все еще выйдет.       — Понимаешь, мы просто были идиотами, вот и все. Естественно, ни о каком ребенке и речи быть не могло в шестнадцать лет, да и когда я сказала Джону, что беременна, он лишь рассмеялся мне в лицо. Пришлось делать аборт. Родителям я ничего не сказала, сделала все втайне от них. Если бы я только знала, что мой неправильный выбор клиники и способа прерывания беременности приведет потом к осложнениям и этому всему, то я бы в жизни так не поступила. Лучше бы рассказала все родителям, лучше бы родила. Это все-таки был мой ребенок, моя частичка, а я его убила.       — Ну-ну, тише, — прижимаю ее к себе, глажу по голове, пытаясь успокоить, — все хорошо. Все совершают ошибки и платят за них, я тоже не идеальный. Ты забыла? Я сидел в тюрьме, ты встречаешься с бывшим уголовником.       — Мы встречаемся? — Сара резко перестает грустить, поднимая на меня непонимающий взгляд.       — А ты, что, против? Или думала, что после секса мы разбежимся каждый в своем направлении? Даже после моего признания в любви тебе?       Выгибаю бровь, уставляясь на нее. Сара улыбается краешком губ, играя бровями, и, хищно улыбаясь, надавливает мне на грудь, оказываясь верхом через пару мгновений.       — Я просто думала, что это будет как-то официальнее, — признается она, начиная ерзать по области моего паха, будто бы специально раззадоривая меня. — Но раз все так просто, то почему бы нам не закрепить наши отношения?       — Мисс О’Нил, вы на что намекаете?       Прикидываюсь дураком, закладывая руки под голову и не собираясь ничего предпринимать. Ее игра, пусть сама и решает, что со мной делать. Я не против расслабиться.       — Мистер Хилл, не делайте такое лицо, словно вы ничего не понимаете, — Сара приподнимает мою футболку, оголяя пресс, и начинает целовать, постепенно опускаясь ниже. Развязывает шнурки на спортивных штанах, медленно спуская их по бедрам. — Все еще не хотите, чтобы я продолжила?       — Ну что вы, продолжайте, я не против, — прикрываю глаза, когда Сара ладошкой обхватывает член, начиная делать поступательные движения вверх-вниз.       Начинаю учащенно дышать, сглатывая слюну, и надавливаю рукой на макушку Сары, прося большего. Она удовлетворенно улыбается, замечая мое лицо, и касается языком головки, медленно опускаясь вниз. Чертовка, и как только ее можно не ценить?

***

      Как и было обещано, мы с Сарой навещаем днем Мэри. Они долго обнимаются со старушкой, сразу же находя общий язык, пока я попиваю чай, любуясь малышкой. Она счастлива, а с ней счастлив и я. Так непривычно осознавать, что мне не надо выстраивать планов по поиску Сары, что не нужно что-то делать, боясь, что меня ждет разочарование. Теперь я могу быть с ней, наслаждаясь каждой секундой, что принадлежит только нам.       — Я очень за вас рада, — сквозь пелену своих мыслей слышу голос Мэри, видимо, заметившей, как Сара взяла меня за руку и переплела наши пальцы. — Вы выглядите счастливыми.       — А я рада, что вы не бросили, — Сара резко замолкает под строгим взглядом Мэри. Старушка ненавидит, когда к ней обращаются на «вы». — Что ты… Мне так неловко, но раз тебе нравится так больше, то хорошо. В общем, что ты была с Аароном все это время, принимая участие в его жизни. Это прекрасно, что он был не один.       — Мэри стала мне родной, я вообще считаю ее своей матерью, если совсем честно, — признаюсь я, встречаясь с одобряющим и полным радости взглядом серых глаз Мэри.       — А я считаю его своим сыном, и пусть мы официально не оформлены, как родственники, но у нас есть связь. Как у тебя с родителями. Кстати, — Мэри улыбается Саре, — как твои родители? Не пожалела, что попала именно в их семью?       Сара начинает рассказывать о своих родителях и об отношениях с ними, и я искренне радуюсь, что тогда попросил Мэри показать и Сару. Она росла в любви и счастье, ей было хорошо, у нее была поддержка и опора в виде родителей, и теперь я понимаю, почему она была согласна выйти замуж за Майкла.       — У тебя телефон, малышка, — киваю на жужжащий мобильник на столе, на экране которого высвечивается фото той самой женщины, что я успел увидеть мельком, когда вошел с Сарой в дом. Видимо, это ее мама.       Она тут же срывается с места, берет телефон и отвечает, начиная ходить из стороны в сторону, нервно закусывая губу. Мы с Мэри переглядываемся, понимая, что, скорее всего, это связано с ее отцом. Когда Сара заканчивает разговор с мамой, медленно подходит к нам, бросая на меня потускневший, полный слез взгляд. Я встаю, протягиваясь к ее руке, и едва успеваю удержать малышку, когда она чуть не заваливается на спину. Мы с Мэри усаживаем ее на стул, протягивая ей стакан с водой.       — Что случилось? — спрашивает Мэри, волнуясь, ведь Сара, словно не с нами, а в другом измерении. Она дрожит, смотря в одну точку, а глаза все больше наполняются слезами.       — Малышка, — зову ее, легонько потряхивая, — эй, маленькая, что произошло? Что тебе сказала мама?       — П-па-па, — дрожащим голосом проговаривает она, — в больнице…       Ничего не отвечаю, лишь хватаю ее за руку, обнимая, а потом начинаю вести в сторону машины. По пути спрашиваю адрес больницы, прощаясь с Мэри не так, как хотелось бы. Уверен, старушка все понимает. Машина двигается с места, пока мое сердце сжимается от одного лишь взгляда на малышку. Только бы все было хорошо. Мы еще должны подружиться с отцом Сары и вместе восхищаться нашими женщинами. Никакой смерти и грусти. Нет, я отказываюсь даже думать о таком.       Все будет хорошо. Наверное…