Royalty

2017 год

Из состояния транса его вывела крепкая хватка Риндо на предплечье и тихий, но твердый шепот на ухо: — Возьми себя в руки. Судя по голосу, он тоже был поражен, но смог прийти в себя быстрее. Ран глубоко вздохнул и спрятал лицо за маской безразличия. Сердце в груди отбивало бешеный ритм, спина взмокла. Как это было возможно? Стараясь понять хоть что-то, он принялся перебирать в голове воспоминания одиннадцатилетней давности, пытаясь отыскать ответы хотя бы там, но это все было бессмысленно. Ему нужно было на воздух. Сора стояла перед ним — в паре метров, совсем рядом, вежливо кивала Такеоми в ответ на соболезнования. Черты лица ее повзрослели и заострились, глаза будто стали темнее, волосы сменили цвет. Сначала Рану показалось, будто это и не Сора вовсе — просто кто-то выдавал себя за нее, но потом… Они вновь пересеклись взглядами, и Ран понял. Это больше не была его Сора, но это была она. Без сомнений. Едва они закончили с соболезнованиями и обменом вежливостями, Ран поспешил выйти на улицу. Вылетев из храма, он жадно втянул в легкие влажный горный воздух, пропахший бамбуком и древесиной. Руки принялись судорожно хлопать по карманам в поисках сигарет. Когда пачка, наконец, нашлась, за спиной послышался топот торопливых шагов. Перед Раном выросла широкоплечая фигура Риндо. — Отойдем, — отрывисто произнес он и, не дожидаясь возражений, направился в сторону. Ран вернул сигареты обратно в карман и послушно последовал за ним. Риндо привел их в небольшой сад фонтанов, спрятанный в недрах бамбуковой рощи. Шум воды надежно заглушал все посторонние звуки. — Ты знал? — спросил он первым делом, едва не налетая на Рана. Тот вскинул на него недоуменный взгляд и огрызнулся: — По мне, блять, видно, что я знал? Риндо внимательно вгляделся в побледневшее, оттененное испугом лицо брата. Действительно, глупый вопрос. — Вы были вместе столько времени… И ни одного намека на то, что она была дочерью гребанного якудза? — Ну знаешь, это не самая очевидная вещь, которую ты предполагаешь, когда начинаешь встречаться с девушкой! — раздраженно воскликнул Ран, судорожно зачесывая назад упавшую на лоб челку. Прикрыв глаза, он снова принялся туда-сюда прокручивать воспоминания, но тщетно. Многие из них уже замылились и поблекли. Некоторые Ран намеренно выжигал из памяти — слишком болезненно было хранить их там. Вздохнув, он присел на каменную лавку, достал наконец сигареты и прикурил. Горечь никотина на языке, равномерное журчание воды и легкое покачивание бамбуковых стеблей немного успокаивали и приводили в себя. Да, она никогда не распространялась особо о своей семье, но и Ран сам не спешил знакомиться с ними, прекрасно понимая, что был не самой идеальной партией в глазах любого родителя. В ретроспективе это звучало смешно. Да восемнадцатилетний Ран, оказывается, был почти святым по сравнению с её семейкой. В груди вдруг резко вспыхнуло — затянувшиеся шрамы вновь воспалились, напоминая о себе ноющей болью, и Рана ослепило злостью. Он ведь всегда считал себя недостойным ее. Боялся обречь своей любовью на нечто страшное, испортить ей жизнь и утащить на дно вместе с собой. И даже сумел поступиться гордостью и чувствами, когда она, словно воплощая в реальность все его страхи, разбила ему сердце и оставила позади. — Так вот, значит, как? Наверное, весело было водиться с плохим парнем, как с каким-то школьным проектом? Хоть какое-то разнообразие в серых буднях избалованной девчонки! Но как только дело дошло до реальных проблем, так уже не весело? Решила сбежать, поджав хвост, да? Испугалась, да?! — Будешь винить меня за это? Теперь этот разговор казался лишь фарсом и не имел никакого смысла. Лицемерная дрянь, да как смела она… — Что будем делать? Пелена гнева, затмившая взгляд, рассеялась от голоса Риндо. «Будем», не «будешь» — Ран был в этом не одинок, брат не оставит его. Тем не менее вопрос был поставлен некорректно. «Что будем делать?» подразумевало, будто у них был выбор. Прошлое больше не имело значения. Сейчас Сора была главой группировки, которую Бонтен намеревался уничтожить ради достижения своей цели. Все могло быть сложнее, если бы Ран всё ещё питал к ней тёплые чувства, но их давно не было. А после того, как выяснилось, что все это время она еще и лгала ему в лицо, в нем не осталось ничего, кроме ненависти — настолько темной и всепоглощающей, что в Ране вспыхивала лишь отчаянная жажда крови. Переведя дыхание и ощущая, как здравый смысл остужает пыл, он снова затянулся от сигареты, выдохнул дым и решительно произнес: — Кто-нибудь еще из наших мог узнать ее? — Тебе лучше знать, — пожал плечами Риндо. — С кем она успела пересечься, когда вы были вместе? — Только с Моччи. Но он ее видел лишь раз и мельком — в тот день, когда мы познакомились. Не думаю даже, что запомнил. — В таком случае, будешь сообщать остальным, что вы… — Нет, — твердо ответил Ран, со скоростью света анализируя сложившуюся ситуацию у себя в голове. Он попытался оценить предполагаемую реакцию партнеров. Такеоми наверняка сразу же воспользуется ситуацией, чтобы выведать у Рана инсайдерскую информацию. И Ран будет вынужден чем-нибудь поделиться, лишая себя единственного преимущества. Ну уж нет, этот козырь он никому не отдаст. Санзу же наоборот, отнесется к новости настороженно. Посчитает, что былая связь сделает Рана уязвимым и ослабит его. Скорее всего, начнет внимательно наблюдать за ним, чтобы в случае чего предвосхитить возможный конфликт интересов и устранить его прежде, чем он успеет навредить Бонтену и Майки в частности. А если в будущем произойдет утечка информации или кто-то из своих окажется предателем, первым, на кого упадет подозрение, будет Ран. Без суда и разбирательств. А предательства будут, он был уверен. Сайонжи окажутся полнейшими идиотами, если не воспользуются шансом и не попытаются внедрить в Бонтен своих людей. Сама Сора тоже вряд ли будет распространяться о том, что они знакомы, в ее положении это совсем не выгодно. Только подставит под удар свое право на власть по все тем же вышеперечисленным причинам. А она девочка не глупая, наверняка все понимала. В сухом остатке выходило, что это будет их личной войной. — Пусть останется между нами с ней, — криво усмехнулся Ран, гипнотизируя взглядом заросшую мхом брусчатку. Риндо перекатился с пятки на носок и просканировал брата цепким взглядом: — Ты уверен, что у тебя не осталось чувств? Уверен, что когда завтра встанет выбор между ней и группировкой, ты выберешь не её? Ран резко дернул головой, разминая затекшую шею, что вдруг в момент потяжелела. Щелчком пальцев отправил тлеющий окурок в урну и выдохнул остатки дыма сквозь стиснутые зубы. Напускать браваду или самоуверенно бить себя в грудь он не собирался. Ран прекрасно понимал, что легко не будет. То, что между ними было, не могло исчезнуть бесследно, сколько бы лет и обид ни прошло. Но он больше не был тем восемнадцатилетним мальчишкой, влюбленным по уши. Сейчас все стало иначе. Его уверенный ответ прорезал таинственную тишину бамбуковой рощи, словно острый клинок: — Уверен.

***

Когда они вернулись в храм, церемония медленно подходила к концу. — Куда вы пропали? — недовольно процедил Коко, когда братья беззвучно пристроились позади остальных, растворяясь в толпе. Ран ощутил на себе тяжесть оценивающего взгляда Санзу и сосредоточился на полном контроле собственного тела. Ничто в его языке жестов не должно было выдать, что он что-то скрывает. Стоило Санзу почуять слабость — и он бы тут же набросился, словно акула, почуявшая каплю крови в океане. На помощь пришел Риндо: — На перекур вышли. Скука смертная, — отозвался он легкомысленным тоном. Коко вроде купился — судя по тому, как громко цокнул языком и манерно закатил глаза. Ран едва заметно выдохнул и поспешил оглядеться по сторонам. Храм давил своей историей и величеством. Высокие своды, украшенные росписями мифических сцен, символов и божеств, поддерживали изящные колонны; с потолка свисали темные лампады, что разливали по помещению приглушенный медовый цвет. Огарки восковых свеч, благовония и полупрозрачный дым, поднимающийся из курильниц, наполняли воздух удушливым флером скорби. Возведенный в центре комнаты алтарь покойнику был окутан пышными букетами, украшен знаменами клана Сайонджи — хризантема в окружении скрещенных катан, — и флагами Восходящего Солнца. Стоило колоколам стихнуть, а глухому звучанию молитв раствориться в тишине, как члены клана Сайонджи один за другим поднялись со своих мест. Они двигались к алтарю плавно и неспешно, чтобы возложить на него по цветку хризантемы и выразить свое почтение. Каждый шаг, каждый поклон был проникнут глубоким уважением и почтением — не только к памяти оябуна, но и к самим традициям, которые связывали их воедино. Во всем этом сквозило нечто большее, чем простая формальность. Словно то, чем они занимались, было куда выше денег, власти и всего материального. Нет, речь шла о долге, чести и сохранении чего-то древнего, неподвластного времени. В этот миг они не принадлежали ни сегодняшнему дню, ни своим амбициям, а становились частью чего-то гораздо большего, чем каждый из них по отдельности. Процессия медленно двигалась, но Ран не сводил взгляд с Соры, что замыкала шествие. Рядом, удерживая ее под руку, стоял высокий широкоплечий мужчина, облаченный в черное кимоно — на вид лет тридцать пять, не больше. Рану он чем-то напоминал хищную птицу — ястреба или сокола. Возможно, разлетом густых бровей, пронзительным взглядом светло-зеленых глаз и прямым, волевым носом. Темные волосы его были аккуратно зачесаны назад, придавая и без того острому лицу зато́ченности. Что-то при виде его нехорошо закопошилось внутри. — Кто это рядом с ней? — спросил Ран полушепотом, наклонившись к плечу Коко. Тот ответил одним лишь уголком губ, не поворачивая головы: — Муж. У них обручальные кольца на пальцах. «Вот, значит, как», — горько подумалось Рану прежде, чем он успел распознать причину этой горечи. Это было глупо. Он не то что не имел права на нее — в его положении это было и вовсе недопустимо. И тем не менее что-то внутри него густо вспенилось, с шипением растворяя внутренние органы и отравляя все ядовитыми парами. Что же, уничтожить их обоих будет еще веселее.

***

Оказавшись вдали от похоронной суеты, Сора ощутила себя так, будто только что пробежала марафон в пустыне под палящим солнцем. Нутро словно выжгли и высушили, не оставив даже сил на то, чтобы твердо стоять на ногах. Вся усталость была сконцентрирована в напряженных мышцах, голова раскалывалась на тысячи мелких кусочков. Хотелось оказаться в своей комнате и провалиться в глубокий беспросветный сон лет так на десять, но вместо этого Сора направилась в кабинет, где ее уже поджидали Айсаки и Кейто. — Как ощущения, сестренка? — первым делом поинтересовался Айс, когда она прошла внутрь и присела за стол. Тон его голоса был непривычно мягким и заботливым, а ласковое «сестренка» так сильно отдавало былыми беспечными днями молодости, что у Соры защипало в глазах. Кей ничего не сказал, просто молча оторвался от созерцания пейзажа за окном и бросил на Сору мягкий, обеспокоенный взгляд, в котором все читалось без слов. Спрятав руки в карманах брюк, он прошел к ее столу и присел на угол. — Устала, но в порядке, — ответила Сора, слегка кривя душой. Разве могла она быть в порядке после встречи с Раном? После того, как увидела, каким зрелым и харизматичным мужчиной он стал? После того, как уловила отблеск узнавания, шока, а затем и терпкой боли в его лавандовых глазах? Он сильно изменился. Некогда холеное лицо приобрело жесткие, даже суровые черты, плечи стали шире, а его прежде хитрый, нагловатый взгляд теперь излучал опасную смесь холодной расчетливости и спокойной уверенности. Сора была права — Ран станет для нее проблемой. Если и вовсе не погибелью. Смог ли он ее возненавидеть? Она сделала для этого все возможное. Смог ли двигаться дальше, встречаться с другими женщинами, влюбляться? Была ли она для него кем-то особенным? Или, напротив, была всего лишь одной из многих — безликим воспоминанием, забытой частью прошлого, к которой он даже мысленно не возвращается? Для нее он был всем. Словно только осознав, о чем она думает, Сора неосознанно покачала головой и устало сжала переносицу. Ну что за бред? Их ожидала фатальная борьба с Бонтеном, борьба на миллиарды, на власть и на жизни. А она сидела и размышляла о том, кем была для Рана и что он мог чувствовать к ней сейчас. Он становился ее слабостью. Это было недопустимо. Айс и Кей тревожно переглянулись, тут же верно истолковывая причину напряженных плеч и хмурого взгляда Соры. — Что будешь делать с ним? — первым нарушил молчание Айс. В черном траурном монцуки, что скрывало его татуировки, он казался не преступником, а скорее монахом, который, устав от греховной жизни, решил искупить свои деяния молитвами. Сора устало потерла лицо, чуть смазывая осыпавшуюся тушь. Вздохнула, будто собиралась с мыслями, и наконец произнесла: — Ничего, это все осталось в прошлом. Но нужно будет встретиться с ним, пока они в Кобе, чтобы… расставить точки над «i». Кей, доставишь послание? Кейто взволнованно нахмурился, но покорно кивнул. Реакция Айса оказалась же менее сдержанной: — Даже не думай, ты здорово рискуешь! — воскликнул он, подрываясь с места. — Что, если тебя кто-то увидит? Или он решит навредить тебе? Столько лет прошло, ты не можешь знать наверняка, что он тебя не тронет. Мы будем рядом, но… — Вы с Кеем остаетесь здесь, будете прикрывать меня. Айс осекся, замер, словно не веря своим ушам. Его глаза расширились, а челюсть дернулась. — Ты в своем уме?! — Говори тише, — предостерег Кей, покосившись в сторону двери. Сора судорожно прикрыла глаза, игнорируя полоснувшую виски боль. — Айс, — сказала она ровно, но холодно. — Я не спрашивала твоего совета. Это необходимость. — Это безрассудство! — Не тебе говорить о нем. — Мне, потому что моя главная задача — оберегать тебя! — Голос Айса звенел от ярости, но в нем слышалась и беспомощность. — Ты, кажется, забываешься, Куроива! — не выдержав, воскликнула Сора, хлопая ладонями по столу. Стоящая на краю чернильница качнулась и звякнула, едва не опрокинувшись. — Я уже давно не младшая сестра твоего господина, которую нужно опекать. Я будущий оябун клана и не нуждаюсь в твоем одобрении, чтобы что-то решать! Стоило ее твердому голосу затихнуть, как в кабинете повисла звенящая тишина. Айс вскинул голову и рассмеялся — горько, почти ядовито. Он медленно кивнул, скривив губы в ухмылке. — Вот, значит, как… — его тон стал холодным, угрожающим. — Хорошо, я понял вас, госпожа. Прошу извинить меня за своевольность. Если вы посчитаете это необходимым, я готов принять любое наказание за непокорность. — Серьезно? — процедила Сора сквозь зубы, сузив глаза и сложив руки на груди. — Будешь выделываться? — У вас есть еще какие-то указания для меня, онна-оябун? — учтивым тоном переспросил Айс, вытягиваясь по струнке и пряча руки за спиной. — Есть, — рявкнула Сора, окончательно теряя терпение. — Проваливай и не возвращайся, пока не успокоишься. Лицо Айса дернулось — верхняя губа едва обнажила оскал, ноздри широко раздулись. Поклонившись слишком низко, так что его жест казался насмешкой, он развернулся и молча покинул кабинет. Тишина продолжала звенеть. Переведя дыхание, Сора на секунду прикрыла глаза в попытке успокоиться. — Одна горячая голова хороша, а две лучше, — насмешливо пробормотал Кей. Сора распахнула веки и вонзила в него красноречивый взгляд. — Согласен с ним? — спросила она устало. — Согласен, — ответил он спокойно. — Отлично, держи в курсе. Выдвинув ящик стола, Сора достала оттуда небольшой лист пергамента, выхватила из органайзера ручку и начеркала пару слов. Сложив листок вчетверо, она передала его Кею. — Ты знаешь, что делать. Тот молча кивнул, забрал у нее послание и ловким движением рук спрятал в рукаве пиджака. — Кстати, — вдруг спохватился он и следующие слова произнес тихо — так, что их даже не смогли бы услышать стены кабинета. — Новость о смерти оябуна была доставлена в Увадзиму. Еще вчера. Сора вскинула голову и громко втянула воздух. Тут же поспешив взять себя в руки, она осторожно спросила: — Там все в порядке? — Да, — коротко ответил Кей. Соре этого было достаточно. Большего ей знать не стоило. — Ты собираешься рассказать ему… — Нет, — испуганно выдохнула она, словно так и не произнесенные слова Кея страшили ее больше смерти. — Нет, конечно. Тот понимающе кивнул и, больше ничего не сказав, поспешил покинуть кабинет. Сора устало откинулась на спинку кресла и судорожно выдохнула. — На что же вы обрекли меня, отец?

***

Gotye — Somebody that I used to know (feat. Kimba)

Полусумрак приватной кабинки ресторана давил на глаза. Золотой свет рассеивался по стенам, оттеняя графитовые тени от лепнин, подсвечивал гобелены эпохи Тайсе. Ран ненавидел полусумрак — он таил в себе неизведанные опасности. Ему всегда был необходим стерильный, кипенно-белый верхний свет — такой, под которым можно разглядеть все до мельчайших деталей. Самая досадная часть заключалась в том, что ему приходилось всю жизнь скрываться в тени, яркий свет лишь подсвечивал все его грехи и намерения. Сердце в груди колотилось как бешеное. Ран взглянул на часы — она опаздывала. Намеренно или нет — неважно. У него нетерпеливо жалило в груди от одного только факта подобного неуважения. Неужели думает, что он будет снисходительнее к ней из-за их общего прошлого? Что-то внутри протестующе всколыхнулось. Казалось каким-то кощунством обобщать все, что между ними было, примитивным «общее прошлое». Прошло еще около десяти минут, в течении которых Ран только и делал, что раздраженно цедил выдержанный виски и недовольно поглядывал в сторону входа, прежде чем перегорождающая его фусума наконец плавно отъехала в сторону и на пороге появилась молоденькая хостес, которая получасом ранее встретила его самого. Глубоко склонившись в поклоне, она сделала приглашающий жест рукой. Раздался цокот каблуков, вдоль по фусуме двинулась изящная тень, в кабинку тут же проник сногсшибательный аромат, от которого у Рана едва не наполнился рот слюной. Сора вплыла внутрь так изящно и спокойно, что сразу стало понятно, кто тут хозяин положения. Ран почувствовал себя уязвимым, и в какой-то мере так и было. Это он находился на чужой территории и это его сегодня застали врасплох тем фактом, что его бывшая девушка теперь возглавляет крупнейший клан якудза. Даже эта встреча была ее инициативой, как и выбор места и времени. Это не на шутку бесило его. Неотрывно наблюдая за Сорой, Ран даже и не заметил, как они остались в кабинке одни. Длинные платиновые волосы ее были небрежно, но тем не менее элегантно сцеплены на затылке с помощью канзаши. На Соре было розовое шелковое платье до колен и накинутый на плечи кожаный пиджак. Взгляд тут же скользнул к ее рукам, сплошь забитым татуировками — от кистей и вплоть до плеч кожу покрывали цветные чернила. Разглядеть все детально не представлялось возможным, но меткий взгляд Рана сумел выцепить роскошного дракона, обвивающего локоть Соры и взбирающегося вверх к плечу. Рю. В традиционных группировках такие татуировки имела право носить только верхушка. Если до этого в произошедшее верилось с трудом и казалось, будто все вокруг — один сплошной розыгрыш, то теперь Рана словно окунули в ледяную воду. Это происходило на самом деле, это не один из его бредовых снов. Сора на самом деле была тут, она на самом деле возглавляла великий клан якудза и на самом деле скоро станет его врагом. Если уже не. Стараясь отгородиться от лавины эмоций, накрывшей его, Ран нацепил на лицо беспристрастное выражение и с вызовом посмотрел на Сору. — Это у вас в Кобе так принято заставлять ждать гостей? Она ухмыльнулась уголком губ, опустилась на дзабутон и произнесла: — Наш первый разговор за одиннадцать лет, а ты решил начать с претензии? Ран тут же оказался снесенным с ног ее ароматом, усилившимся в стократ сейчас, когда она сидела от него через стол. Первым делом в нос ударял тяжелый обволакивающий запах нероли, сквозь который пробивались бархатные цветочные ноты, разбавленные призрачным цитрусовым присутствием. Но где-то там, глубоко под этими нотами, проступал запах чего-то сладкого — то ли сахара, то ли зефира. Именно они и откинули Рана в прошлое — в те дни, когда единственным решением всех проблем оказывались ее теплые объятия, дарящие ему ощущение покоя и силы. От ее идеальной одежды всегда тянуло кондиционером для белья, а сама она пахла то жвачками, то сладкой ватой, то выпечкой. Точно. Она ведь была той еще сладкоежкой. Раньше помнить об этом было так же просто, как дышать. А сейчас это стало лишь выцветшим воспоминанием, что время вымыло из памяти. Стараясь дышать медленнее и реже, Ран потянулся к бокалу с виски, чтобы перебить хоть чем-то запах Соры, что медленно проникал под кожу, и хоть как-то скрыть охватившую его нервозность. — Я тебе даже больше скажу: у меня кроме претензий ничего и нет. Сора довольно улыбнулась, глядя своими черными как смоль глазами прямо в его лиловые, и спокойно произнесла: — Не переживай, Хайтани, я выслушаю их все до единого. Ран крепче сжал бокал виски, ощущая покалывание в кончиках пальцев. Фаланги сдавило от массивных перстней, впившихся в кожу. Сора назвала его по фамилии, словно намеренно проводя между ними черту отчуждения и обозначая, что она здесь не во имя старой дружбы. Наверное, оно было к лучшему. Ран не знал, как отреагировал бы, услышь он вновь свое имя, произнесенное ее голосом, ее губами, ее языком. — «Хайтани», вот как? — усмехнулся он. Вышло почти искренне. — А как мне тебя звать? Не сочти за грубость, у тебя ведь столько имен, что я запутался: Сайонджи Сора, Сакамото Сора, Онни-мэй, Призрак… О, или может, мне стоит ограничиться привычным «Принцесса»? Ран не смог не заметить то, как кротко дернулась она в этот момент. Что-то в нем победно возликовало: ему удалось вывести ее из себя, пусть и на долю секунды. Это было похоже на процесс взлома надежного швейцарского сейфа — даже самый незаметный, самый тихий щелчок свидетельствовал о том, что ты на верном пути к тому, чтобы вскрыть его и разграбить. Быстро взяв в себя руки, Сора опасно сощурила глаза и поправила его: — Больше не «Принцесса». Теперь «Королева».

Massive Attack — Angel

Ран позволил себе удивленно вскинуть брови и одобрительно кивнуть. Что-то в ее голосе заставляло действительно верить в это и пробуждало желание склонить голову. От необходимости отвечать Рана спас вошедший в кабинку официант. Подойдя к Соре, он поставил перед ней бокал с белым вином и поспешил откланяться. Она обхватила тонкими пальцами изящную хрустальную ножку и слегка прокрутила ее, заставляя вино зайтись воронкой. — Кампай! — произнесла наконец Сора, поднимая бокал. Внимание Рана тут же привлек яркий блик, полоснувший его по зрачкам. Исходил он от обручального кольца, инкрустированного внушительным круглым бриллиантом. Кольцо это послужило очередной отрезвляющей пощечиной, однако Ран по-прежнему не понимал, как на это реагировать. Внутри него бушевало столько эмоций, что разобраться в них было невозможно. Его обычно хладнокровный разум, всегда четко разделяющий чувства, подводил — как это всегда случалось, когда дело касалось ее. — Кампай, — отстраненно пробормотал Ран, не сводя с Соры пристального взгляда, и поднес к губам свой бокал. Она встретила его взгляд смело, будто нарочно: едва заметно улыбнулась краем губ, вопросительно вскинула светлые брови, чуть склонила голову набок. Казалась уверенной. Но Ран видел, как напряжено было ее тело, контролируя каждую мышцу, каждую конечность, чтобы ненароком не выдать себя через жесты или мимику. Ни бегающего взгляда, ни нервно подрагивающих пальцев или поджатых губ. Каждое ее движение, каждое слово было выверено с ювелирной точностью. Когда молчание затянулось, а выносить присутствие и аромат Соры становилось все невыносимее, Ран наконец нарушил повисшую наэлектризованную тишину: — Зачем ты здесь, Сайонджи? И зачем здесь я? Судя по тому, что ты без своих цепных псов, встреча носит сугубо конфиденциальный характер, верно? — Так. Нет смысла отрицать наше прошлое. Я здесь, чтобы объяснить. Чтобы не осталось недомолвок. Ран с грохотом отставил в сторону опустевший бокал и резко подался вперед прежде, чем успел осознать и остановить себя: — Не думаешь, что слегка запоздала с объяснениями? Лет так на одиннадцать? Сора опасно сузила глаза. Уголок ее губ дернулся, она легкомысленно усмехнулась и, чуть откинувшись назад, сложила руки на груди, будто увеличивая между ними дистанцию. — Мне тогда уйти? — спросила она невинным тоном, бросив эту фразу как приманку. Ран сжал зубы, медленно вернулся в прежнее положение. Ее запах и так уже настолько глубоко проник в него, что чувствовался на языке. Хотелось демонстративно махнуть в сторону выхода и пожелать счастливого пути обратно, не поддаваясь на провокации, но Ран смог вовремя остановить свой импульсивный порыв. Гордость и ярость были сильны, но не сильнее желания наконец узнать ответы на те вопросы, что мучили его все эти годы. Сора, заметив, что он проигнорировал ее риторический вопрос, верно истолковала молчание и самодовольно улыбнулась. Ран заскрипел зубами и приложил все силы, чтобы успокоиться. Это было так в ее стиле. Она никогда не велась на его уловки, а вот он на ее — всегда. Только если раньше его это восхищало, то теперь лишь раздражало. Даже не так — его бросало в ярость. У Рана никогда не было проблем с контролем собственных эмоций — если честно, и контролировать-то их особо не приходилось, они просто никогда не были у него ярко выражены, — но рядом с Сорой все менялось. Вместе они были словно пламенем и бензином. Один неверный шаг — и все вокруг взлетит на воздух. — Я слушаю тебя. Только быстрее, у меня нет времени на светские разговоры, — напряженным голосом произнес Ран и чисто инстинктивно было потянулся в сторону бокала, но заметил, что тот был пуст. Проклятье. Сора же тем временем сделала глоток вина, отставила фужер и облизнула губы, прежде чем заговорить: — Я не была наследницей отца, когда мы с тобой встретились, — перешла она сразу к делу. Голос ее был уверенным и спокойным. — Меня растили вдали от мира якудза, я была практически обычной девушкой. И никогда, даже в самом сумасшедшем сне не могла представить, что однажды отец посвятит меня в свои дела. Меня — девушку, в традиционном обществе. — И тем не менее ты тут. Потому что наследником должен был быть твой брат, но он погиб, — изрек Ран, припоминая доклад Такеоми. Фрагменты прошлого вдруг начали приобретать четкие очертания и вставать на место, подобно кусочкам головоломки, и все наконец приобрело смысл. Рану показалось, будто кто-то в его сознании включил яркую лампу и все осветил. — Погиб, судя по всему, в тот период, пока я отбывал наказание исправительной школе, верно? После битвы в Йокогаме. Брови Соры едва заметно взметнулись вверх, выражая удивление. Ран почувствовал удовлетворение. — Ты хорошо осведомлен, — подметила она легкомысленным тоном, в очередной раз возвращая себе контроль над эмоциями. — Что еще тебе известно? Ран хитро улыбнулся и покачал головой: — Совсем немного, но будет лучше, если ты сама просветишь меня дальше. А то я никак не пойму, каким образом это оправдывает то, как ты со мной поступила. — Я здесь не для того, чтобы оправдываться, — тут же ощетинилась Сора. Черные глаза ее вспыхнули недобрым огнем, и на долю секунду Рану показалось, что они блеснули красным, как у кошки. — Да ну? Тогда для чего? Неужто соскучилась? — Чтобы предостеречь. Не думай, что знаешь меня и не думай, что наше прошлое имеет какое-то значение. Больше нет. Ран издал нервный смешок, тут же поспешив замаскировать его за издевательский: — Какое совпадение, я хотел сказать тебе то же самое. Произнесенные Сорой слова жалили его где-то внутри, но он даже не ощущал этого за пеклом, что разрасталось в грудной клетке. — О, в таком случае, я рада, что мы так быстро пришли к соглашению, — с наигранной радостью воскликнула Сора, хлопая в ладони. — Думала, с тобой будет тяжелее. — Ты льстишь себе. И переоцениваешь свою значимость для меня, — не удержался от ядовитой ремарки Ран. О, как же бессовестно он лгал. — Даже в мыслях не было, — улыбнулась Сора. Нельзя было не заметить, как тяжело это ей далось. Меж поджатых губ ютилась ярость, готовая вот-вот выплеснуться наружу и разъесть все вокруг. Рану вдруг захотелось довести ее до точки — раззадорить, словно тигра в клетке, и с наслаждением понаблюдать за тем, как она будет клацать клыками и бросаться на прутья. Смотря на Сору сейчас — повзрослевшую, в элегантной одежде, с новым цветом волос, — улавливая исходящий от нее жар опасности, чувствуя уверенность и силу в каждом ее движении, Ран не мог осознать одну мысль. Неужели они когда-то были до беспамятства влюблены? Пусть он и не забывал о ней все это время, но мысли его и воспоминания были пропитаны болью предательства. Ран хорошо знал, как ненавидеть ее, но как любить… Чувство это было слишком фантомным, словно он пытался вспомнить сон, который стерся сразу после пробуждения, оставив за собой лишь слабое эхо. Словно отголоски прошлой жизни, воспоминания которой не стерлись из памяти при последнем прохождении цикла Сансары, отчего его периодически накрывало ощущением дежавю. Если это так, то Ран хотел бы, чтобы в следующей жизни его освободили от этого. Пусть он переродится животным, гонимым только инстинктами, или вовсе бездушной тварью, лишенной боли и памяти. Лишь бы больше не оставаться запертым в этом проклятом сознании, изуродованным ею. Его кармы вполне хватит, чтобы отправиться на самое дно. И если в этом хаосе они снова встретятся, пусть это будет не для любви и даже не для ненависти. Пусть это будет для того, чтобы разорвать ту цепь, что не дает ему освободиться. — Только ответь мне на один вопрос, — вдруг произнес Ран. Голос его опасно дребезжал от натиска сдерживаемых эмоций. — Той ночью ты говорила правду? Уточнять, какой именно ночью, было не нужно. В глазах Соры вспышкой зародилось осознание, но тем не менее ответ она озвучивать не спешила. Словно над чем-то глубоко размышляя, отвела взгляд в сторону, принимаясь с задумчивым видом разглядывать убранство кабинки. Пальцы ее монотонно прокручивали бокал вина за ножку. Ран уже начал терять терпение, когда Сора все же подала голос: — Так было нужно. — Это не ответ, — раздраженно выплюнул он. — Из всех возможных людей я был тем, кому ты могла рассказать правду. Думаешь, я бы осудил? Испугался? — Хочешь сказать, что позволил бы этому случиться? — Хороший вопрос. А главное: очень своевременный, жаль только, что ты решила тогда все за меня. — Все было решено за нас. — Черта с два. Никто не смеет решать за меня, и ты не имела права. — Мне нужно было, чтобы ты исчез из моей жизни! — отрезала Сора холодно и резко. — Она стала принадлежать клану, и тебе там места не было. Она что-то недоговаривала, Ран чувствовал. Тем не менее горечь на языке ощущалась все явственнее. Покачав головой, он невесело усмехнулся: — А в итоге именно твой клан и свел нас снова вместе. Забавно выходит. — Очень, — равнодушно произнесла Сора. — Вот только теперь мы по разные стороны. И если понадобится, моя рука не дрогнет. Ран хитро склонил голову набок, словно змея перед прыжком, и вкрадчиво произнес: — Считаешь, придется? Что она ответит на это? В открытую признает, что они теперь соперники, бросая тем самым вызов Бонтену? Сора ответила спокойно, даже с ноткой усталости, словно объясняла что-то непонятливому ребенку: — Давай не будем притворяться. Пути наших группировок никогда не были параллельными, и это лишь дело времени, когда они пересекутся. Ран в ответ на это расплылся в хищном оскале и чуть ли не промурлыкал: — Очень на это надеюсь. О, да, он ждал этого момента. Момента, когда сможет стереть ее и ее проклятый клан с лица земли. Возможно, он даже пощадит Соре жизнь: убьет всех, кто ей дорог, и заставит страдать, чтобы она до конца осознала, какую чудовищную ошибку совершила, выбрав путь лжи. Ран ненавидел себя за то, что собственноручно дал ей столько власти. Сора управляла его эмоциями, контролировала решения и разум, но он не мог ничего с этим поделать. Будь проклят тот день, когда они встретились. Сора, словно ощутив на себе поток ненависти Рана, взглянула на него оценивающе и отставила недопитый бокал. — Раз мы все разъяснили, я, пожалуй, пойду, — произнесла она спокойно, вставая из-за стола. — Так быстро? — насмешливо протянул Ран, но тут же сменил тон: — Хотя… Конечно. Тебя, должно быть, уже заждался супруг. А ты, вместо того, чтобы согревать ему постель, устраиваешь рандеву с бывшим. Сора бросила на него взгляд через плечо, в котором смешались ледяное презрение и усталость. Комментировать его выпад она не стала. Сохраняя достоинство, лишь холодно заметила: — Всего хорошего, Хайтани. И удачи. — Мне она не нужна, — бросил ей Ран в удаляющуюся спину. — А вот тебе пригодится. Как там говорят? «Тяжёл венец»? Сора замерла у выхода, не оборачиваясь: — Только для слабых, — коротко ответила она и вышла, оставляя Рана одного в компании собственного помешательства.