Изнанка режима

       Утро субботы. Сладкая нега разливалась по телу, в то время как Кадзуха утопал в долгом поцелуе, теряя связь с реальностью. По его спине скользили ладони, в то время как сам литератор тянулся к кромке чужих шорт. Оказалось, спать на одной тесной кровати достаточно опасное занятие. Урывками вспоминая вчерашний вечер, обернувшийся для студента на утро болью в пояснице, сейчас он все равно готов был продолжить и впрямь собирался это сделать, распаленный жаркими утренними поцелуями. — Жить вместе и правда в сладость, — усмехнулся Скарамучча, на миг прерывая поцелуй. От ощущения, как возлюбленный буквально трется о его тело, по спине Кадзухи поползли мурашки. «Жить вместе и правда в сладость», — повторил про себя Каэдэхара, продолжая утопать в неожиданном приливе возбуждения. Скара был полностью прав, и спорить с ним парень не стал. Все его внутренности нещадно жгло, заставляя в какой-то момент расположиться сверху возлюбленного, придавливая к кровати своим телом. — Ммм… — промычал недовольно в поцелуй художник, силком отрываясь от губ. — Эй, я же говорил, что не позволю тебе быть сверху. — Пожалей меня, — прошептал Кадзуха, утыкаясь лбом куда-то в шею возлюбленного. — У меня и так после тебя тело болит. Разве тебе в тот раз не понравилось? На это Скарамучча лишь неоднозначно хмыкнул, поворачивая голову в сторону. Лишних слов и не надо было: разум литератора сам расценил это как приглашение. Инстинкты слишком уверенно брали верх над ним. Нагнувшись ниже, он медленно начал оставлять мокрые поцелуи на открытом участке кожи, и будь он проклят, если сейчас кому-нибудь что-нибудь от него понадобится. Кадзуха уже постепенно начинал сходить с ума от возбуждения, он не был способен пережить чего-то подобного. Словно вторя его мольбам, да только играя при этом злую шутку, судьба заставила дверь издать несколько частых стуков. — Кадзуха! Ты уже проснулся? У меня такие новости! — воскликнул девичий голос со стороны коридора, заставляя обоих парней вздрогнуть и оглянуться. Атмосфера была потеряна за секунду, а холодный пот прокатился по спине, заменяя рассыпанные возбуждением мурашки. — Черт, — прошипел Скарамучча, тут же приподнимаясь. Единовременно они поднялись с кровати и начали приводить себя в порядок, даже не думая о том, что на деле можно было притвориться спящими и проигнорировать незваную гостью — тело работало быстрее мозга. Впрочем, стук раздался вновь и с еще более нетерпеливым и частым ритмом. — Ну же, Кадзуха, проснись уже, почти полдень доходит, — пролепетала Виктория, заставляя Каэдэхару вскинуть брови: часы на стене только коснулись десяти — и двадцати минут не прошло. — С-стой, не открывай, — попытался остановить его художник, но было уже поздно. Кадзуха потянул за ручку двери, с вопросом оглядываясь на возлюбленного, и в комнату влетела радостная девушка, тут же, почти с порога, заключившая в объятья своего соседа. На это Скарамучча лишь ошеломленно замер. — Поздравь меня! — воскликнула она, отлипая от студента и затем пару раз встряхнула его за плечи. — Я беременна! Представляешь?! У нас с Витей будет ребенок! Мы этого больше полугода ждали! — продолжала щебетать она. Кадзуха пару раз похлопал глазами прежде, чем до него дошло сказанное, и он расплылся в улыбке. — Это замечательно, я рад за тебя, — поздравил он в ответ на счастливые восклицания соседки. — Да, осталось только подать заявление на семейную квартиру и… — хотя Вика была определенно ослеплена счастьем, но от ее взгляда не скрылось красное пятно, расплывшееся на шее Кадзухи. — Что это? Тебя комар укусил? — начала приглядываться она и совершенно беспардонно, сузив взгляд, отодвинула горлышко майки. Литератор хотел было дернуться в сторону, но первой отдернулась девушка, недоуменно переводящая взгляд с одного парня на другого. По одному ее взгляду было видно, сколько шестеренок крутилось в светловолосой макушке. — Парни… вы что… — с каждой секундой она все больше округляла глаза, а Кадзуха в легкой панике оглянулся на Скарамуччу, который также как и он слишком растерялся от всей ситуации. — Нет-нет, погодите, как это? Я знала, что у Кадзухи явно кто-то появился, но… — Подожди, — пролепетал Каэдэхара, благо в этой экстренной ситуации ему хватило смекалки, чтобы закрыть распахнутую настежь дверь. — Присядь, не волнуйся… Тебе же сейчас нельзя волноваться, да? — Да… точно… — заторможенно ответила Виктория, не переставая по очереди смещать свой фокус зрения с одного жителя комнаты на другого. — Я тебе все объясню, только не кричи, ладно? — с наигранным спокойством продолжал умасливать ее Кадзуха, осторожно, но с напором заставляя соседку присесть. Скарамучча лишь прикрыл ладонью глаза от чувства безысходности. Ну вот, пытался спрятаться от семьи, а теперь придется прятаться от психушки. Кто его вчера вечером покусал? — Нет, погоди, почему ты меня усаживаешь? — взвилась девушка. — Я же беременная, а не больная, что у вас тут происходило? — она попыталась встать с места, но Каэдэхара не дал. — Понимаешь… Это может показаться странным… Но мы со Скарамуччей встречаемся, и я бы не хотел, чтобы ты об этом кому-то говорила. При особом желании Кадзуха бы смог придумать отговорку, но то ли он был слишком растерян для такого, то ли подсознательно он доверял своей соседке. Во всяком случае, она была не из тех, кто станет лезть далеко не в свое дело, и единственное, чем подобный каминг-аут мог закончиться — долгое молчание или скорее молчаливое непонимание. — В-встречаетесь? Вы же оба парни, разве так можно? — еще больше удивилась Вика, от нервности покручивая пальцами обручальное кольцо. — Кадзуха, должно быть, это какая-то ошибка. — Нет-нет, это не ошибка, — запротестовал литератор. — Просто… да, так бывает. — А как же твои родители? Они знают? А семья? Дети? — А чем мы не семья? — сложил руки на груди художник, опершись на стол. От одной этой фразы на душе у Кадзухи немного потеплело и отлегло. Родители… Это был хороший вопрос, но литератор знал, что ничего не станет от них утаивать. Просто нужно было подгадать хорошее время для знакомства. — Родители пока не знают, но я им расскажу, а дети ведь необязательно должны быть, — улыбнулся Каэдэхара, видя, что мало-помалу Вику начало отпускать от первичного шока. — Нет, и все же, как такое вообще могло произойти? Что за ошибка природы? — Такое бывает достаточно часто, между прочем, не одни люди способны на однополые отношения, — запротестовал Скарамучча, но явно не сильно убедил Викторию. — Животные это одно, а люди совсем другое, это ведь… Это ведь заболевание, может быть стоит… — Не стоит, — отрезал художник и от его тона даже Кадзуха вздрогнул, тут же оборачиваясь на возлюбленного. Скарамучча выглядел крайне напряженным. Но ведь секунду назад таким не был? Неужели его настолько сильно задевают подобные вопросы? Конечно не то чтобы они не смущали Кадзуху, но до злости это ни разу не доходило. — Прости, просто… Но… Погодите, мне надо подумать об этом, — с этими словами Вика поднялась и крайне быстро ретировалась из комнаты, оставляя за собой странное молчание. Оставалось надеяться, что она никому не скажет, но спалиться так просто — это еще нужно уметь. А ведь не прошло и недели, как Скарамучча поселился у него. — Ты уверен, что это нужно было рассказывать? — все еще немного раздраженно спросил Райден, занимая свое привычное место у окна и вытягивая сигарету из новенькой упаковки. — Она ведь просто спрашивала, почему ты так резко с ней… — Достало. Психушка, психушка — мне этого и дома хватило, — фыркнул он, пытаясь поджечь спичку, в конечном итоге ломая ее о коробок, — Блядство. — Давай я зажгу, — с этими словами Кадзуха вытянул еще одну палочку и весьма ловко поджог ее, следом передавая в руки возлюбленному. — Так что, думаешь, она никому не расскажет? — с подозрением спросил художник, затянувшись тяжелым дымом. — Она не станет болтать о таком, пока сама не разберется, — покачал головой Каэдэхара и вздохнул. Вот уж правда: утро субботы, а все уже пошло наперекосяк. — Что будем делать, если когда вернемся, нас будет ждать наряд психиатров? — спросил Скарамучча, вышагивая ровной, почти армейской походкой по пешеходной части улицы. Кадзуха мог лишь вздохнуть, посильнее закутавшись в теплый шарф. Сегодня морозы ударили слишком резко, и хотя для Снежной это не было чем-то странным, да и октябрь выдался достаточно теплым для этой страны, сейчас, кажется, осень все-таки выиграла у лета. Благо, отопление подключили также оперативно, как с неба посыпался первый, едва видимый снег. — Не волнуйся так сильно, — повторил уже в десятый раз литератор, отмечая про себя еще одну черту художника, которую он до сих пор не знал. Как оказалось, Скарамучча был достаточно тревожным и нервным, и едва ли не давал фору самому Кадзухе, который с появлением возлюбленного в своей жизни смирился с тщетностью бытия. Только вот как теперь его успокаивать, парень не имел понятия. — Да как же… — хмыкнул Райден в ответ. — Да какого хуя сегодня так холодно! — воскликнул он, чтобы высвободить хотя бы часть внутреннего напряжения. — Я же говорил, чтобы ты надел шапку, — заметил литератор, уже задумываясь о том, чтобы поверх шарфа возлюбленного намотать свой собственный. — Ну бабуля-я, — саркастично протянул Скара, зыркнув в сторону Каэдэхары. «Кажется, он обиделся», — заключил про себя парень, и это запутало его еще сильнее. Как тот самый маменькин сыночек, он не привык даже к самым малым склокам. Он привык делать так, чтобы угодить людям вокруг себя, и от того почти никогда не встревал в ситуации подобные этой. Даже слова извинения никак не вязались на языке. — Роза действительно будет там, где обычно? — попытался увести тему разговора в другое русло Кадзуха, на что художник лишь фыркнул. — Он круглосуточно со своими барабанами возится, все мечтает стать рок-звездой, — все же ответил ему Скарамучча, после чего слишком резко завернул за угол. — Вот сюда, — он указал на непримечательную железную дверь, ведущую в подвал старинного трехэтажного дома. Всего за месяц Кадзуха узнал в столице больше мест, чем узнавал за целый год. Кто бы мог подумать, что в недостроенном и полуразрушенном заброшенном здании будет прятаться контрабандист, буквально в соседнем доме будет жить всб-ник, в одном подвальном помещении будут проводиться вечеринки стиляг, а в другом будет репетировать рок-группа. Хотя, знания об этом начали приобретать свой смысл только сейчас. Раньше, даже если бы знал, Каэдэхара не стал бы ходить ни в одно из этих мест. Даже, скорее, обходил за несколько километров от греха подальше. Внутри лестница была почти такой же, как в подпольном клубе, разве что тут она была длиннее, и по всему периметру стен были развешены плакаты. В целом, антураж был подходящим, что сказать. По мере приближения к основному помещению, Кадзуха услышал звуки музыкальных инструментов. Те были достаточно громкими, чтобы, спустившись до самого конца, почти оглохнуть от звучания. Группа изо всех сил старалась сделать звук громче. Один из ее членов сидел прямо около массивной колонки, по очереди выкручивая тот или иной усилитель, из-за чего все вокруг фанило, и уже остальные члены команды не выдерживали: — Максим! Да заебал уже! Можешь нормально звук править?! — воскликнул басист, отвлекаясь от игры. — Да что ты вообще от меня хочешь? Она сделана на коленке, что мы можем еще придумать? — ответил ему незнакомый парень. — Ну и шумно у вас тут, — заметил уже Скарамучча, обращая на них с Кадзухой внимание. Настроение компании тут же переменилось, и в то время, как лицо Анатолия, ныне Розы, засветилось приветствием, другие же знатно напряглись. — Скара! Какими судьбами! Думал, и не встретимся уже больше, — парень встал из-за барабанов, выпрямляясь в весь свой рост, при чем далеко не маленький. — Снежок, и ты с ним? «Снежок?» — удивленно переспросил сам себя Каэдэхара. Ну говорили явно про него, с этим сложно было поспорить: никто из присутствующих больше не подходил под определение. Но когда ему успели дать такое прозвище? — Мы по делу, — вздохнул художник, вновь выступая вперед в этих переговорах. — Можешь помочь собрать всех наших? — Хм… А ты уверен? — переспросил его Роза, подходя ближе, но заворачивая к столу, на котором стояли кружки и несколько бутылок разных напитков, от самого мало-градусного до «покрепче». — В конце концов, прошлая облава и недавний инцидент заставили всех попрятаться. Может, и нет уже никаких «наших»? — немного грустно усмехнулся парень, поправляя свои розовые волосы, после чего залпом опрокинул в себя стопку не то рома, не то коньяка. — Я обещаю, что ничего не произойдет: ты же знаешь, я не даю напрасных обещаний, правда? — продолжал настаивать на своем Скарамучча. — Как скажешь… Я постараюсь всех собрать, но сколько придет на деле, я не знаю, — помял переносицу барабанщик, и, в конце концов, запрыгнул на стол, чтобы устроиться поудобнее. — Это нужно для дела. Скажи им, что оно срочное. У меня есть для всех предложение и способ вычислить предателя. — В принципе… Это уже другое дело. Поделишься способом? — спросил Толя, с интересом смотря на обоих парней. — Не могу пока что сказать, но он гарантированный. — Что ж, не можешь и ладно, главное, чтобы сработало, и нас всех не словили. Тогда, чтобы было быстрее, ты позовешь своих; Кадзуха пусть скажет Итэру, раз они из одного университета, к Тарталье сам сходишь или мне набрать? — Сам. Мне нужно кое-что обсудить и с ним, — ответил Скарамучча, на что литератор немного напрягся. Он же не собрался вот так все ему выложить, что узнал о том, что Ризли из ВСБ, и что его преследуют? Нет, наверное сомневаться в Скаре было нельзя, но все же Кадзуха делал это непреднамеренно, внутренне пугаясь, что так они оба лишь сильнее приблизятся к проблеме.                   — Толь, кто это вообще? Что за туса планируется? — к ним подошел гитарист из группы: симпатичный, пусть с немного кривым носом, явно когда-то сломанным, и длинными темными прядями, спадающими до плеч. — Да так, это Скарамучча: он художник, и рядом с ним его парень Кадзуха — будущий учитель литературы, — представил их Роза, после чего поочередно указал на членов группы. — Это наш гитарист Семен, он из консерватории, там Максим — солист, и за басом — Ци Люнь. Вот такая вот разномастная компашка, — посмеялся барабанщик.       Их и правда только что представили как пару? Без лишних обхождений тем, без лишнего напряжения и недосказанностей? Каэдэхара едва мог поверить своим глазам и ушам. Он точно не где-то в параллельной вселенной оказался? — О, да, слышал, — закивал головой Семен. — Раз такое дело, может, выпьем немного в честь знакомства? — он указал на стол, на котором рядом с Розой стояли и водка, и коньяк, и несколько банок пива, в общем, полный набор.       Невольно, но Кадзуха вспомнил свою первую встречу со Скарамуччей и "авторский" напиток Лини. Ему было так плохо на утро, да и после, в университете, что желание пробовать что-то новое из алкоголя напрочь отбито. Его мутило лишь от одного представления об этом. — Нет, спасибо, — отозвался Каэдэхара, с подозрением рассматривая коллекцию бутылок. — Ах да, кажется вспомнил, тебя же в первое пати Лини напоил до беспамятства одним стаканом? Ха-ха, было достаточно забавно.       Литератор вздохнул, почти что накрывая глаза ладонью. Он в принципе не хотел вспоминать тот инцидент, так что говорить про настоящее время? По всем заветам своей романтической натуры Каэдэхара надеялся, что знакомство с его партнером будет красивым, может, где-то даже сказочным, но в случае Скарамуччи это знакомство было несомненно красивым, вот только в совершенно ином смысле этих слов. Вспоминая то, как он проснулся голым дома у художника, Кадзуха почти зарделся. Как сказал бы сам Скарамучча: «Красиво проебался, сказочно обосрался», но Каэдэхара вероятно был слишком приличным, чтобы даже попробовать озвучить эту мысль в своей голове. — Он так настаивал на походе в библиотеку, что я едва смог его удержать, — не теряя времени решил подлить масла в огонь Скара, заставляя своего парня растеряться лишь сильнее. — Но раз Кадзуха говорит, что не хочет, то и я не буду. Я успел договориться об аренде зала на вечер понедельника, того, где были в последний раз. Скажи, что я буду всех ждать к восьми часам. — Когда ты успел… — удивился Каэдэхара, не припоминая того, чтобы Райден куда-то выходил из коммуналки. — Попросил твою соседку присмотреть за комнатой, пока ты был на учебе и сбегал, — пожал плечами художник. — Тогда же зашел за бумагой в магазин.       Что ж, наверное, Кадзуха мог догадаться о том, что его возлюбленный куда-то да уходил, учитывая, что того большого листа ватмана не было, когда он перебрался к нему. — Тогда мы, наверное, не будем вас больше отвлекать, — улыбнулся Каэдэхара, решив постепенно заканчивать этот разговор, на что Роза лишь кивнул, провожая их со всей доброжелательностью.       Пожалуй, прогулка не была такой уж плохой, как сначала казалось, да и Скарамучча больше не выглядел таким нервным, что не могло не радовать. Проветривать голову иногда было очень нужно.       За самым насущным обсуждением того, что приготовить на ужин, они вернулись в коммуналку, где было удивительно шумно. — Почему тут так громко, — вздохнул художник, поднимаясь впереди по лестнице. — В выходные дни всегда так, — ответил ему Кадзуха, уже гадая, кто на этот раз предложил игру в лото, карты или домино. В сочетании с горячительными напитками, его соседи порой становились неудержимыми азартными игроками. В этот момент было лишь два выбора: спрятать голову под подушку или присоединиться. — Кадзуха, Кадзуха, Кадзуха, погоди, — быстрым и сбитым шепотом проговорила Виктория, выбежавшая на лестничную клетку, как раз в то время, когда парни только достигли нужного этажа.       Вика схватила обоих за плечи и заставила присесть к полу, спрятавшись за стеной у деревянной двери, отделявшей шумный коридор от общественного пространства. — Хорошо, что я так вовремя услышала шаги, — девушка выглядела встревоженной, и даже ее глаза бегали. — Ты… Ты рассказала? — вымолвил единственную возможную догадку Каэдэхара, тут же ловя на себе напряженный взгляд, которым его одарил Скарамучча. — Нет, великая Царица, нет, — запротестовала Виктория, немного успокаивая парней. — Мне в целом… Не очень важно с кем ты встречаешься, это странно, да, но… — Но? — переспросил Скара, не выдерживая толики напряжения, создавшейся от ситуации. — Почему вы не сказали, что Скарамучча — сын генерала армии? У нас такой вой поднялся, вы не представляете, я не знаю, что нужно госпоже Райден, но… но… Если Скара сбежал, то вам обоим лучше убежать отсюда как можно скорее. Она выглядит слишком пугающе. С ней сейчас Григорий общается.       Эти слова до Кадзухи доходили с трудом. Он не то обомлел, не то перепугался, не то не знал, как реагировать, но, обернувшись в сторону возлюбленного, он встретил лишь пустой взгляд. Краски буквально сошли с лица художника. Хотелось бы проверить, дышит ли он вообще, но быстрее чем Каэдэхара даже успел прикоснуться к лицу возлюбленного, позади раздались звонкие шаги каблуков, и его самого обдало жаром от взгляда в спину. — Брат… — проговорил голос за спиной. — Ч-… Брат?! — воскликнула на пике удивления Виктория, подпрыгивая на месте и прикрывая рот рукой, чтобы больше не выкрикнуть ничего лишнего. — Мне нужно с тобой поговорить, — проговорила Сегун.       По лицу Скарамуччи было видно, что он все еще с трудом отошел от мысли, что рядом с ним стояла не сестра, а мать, может, потому его действия оказались слегка заторможенными, но возражать он не стал: — Кадзуха, можешь дать, пожалуйста, ключи, — попросил художник, но самому Кадзухе было немного боязно оставлять их наедине.       Перекинув взгляд от возлюбленного к его сестре, Каэдэхара одарил ее пронизывающим холодом, на который, как оказалось, был способен. В ответ Сегун лишь презрительно поджала губы, однако в итоге отвела взгляд. — Ты… — попытался спросить Кадзуха у возлюбленного, но тот резко его прервал. — Просто дай мне ключи, со мной все будет в порядке, — слегка вспылил Скарамучча, тут же прикусывая губу. Вот уж правда: слова вылетают быстрее мысли. — Прости, мне нужно с ней поговорить. — Ладно, но я буду ждать снаружи, — выдохнул Кадзуха, немного опешив от такой агрессии.       Он вручил в руки парня ключ, после чего проследовал за ними прямиком до комнаты, а когда та закрылась, просто встал перед ней. — Кадзуха, дорогой, что происходит? — спросила бабушка Зинаида, подходя ближе, но взгляда на нее литератор так и не поднял, упорно пиля дверь своим взглядом.       Скарамучча и правда не мог отделаться от мысли, что за ним пришла мать. Это было то, чего он не хотел допустить никогда в своей жизни. И, даже зная, что в целом ей на него глубоко плевать, если бы это все же оказалась она… Ему было страшно подумать о том, что бы могло произойти не то, что с ним — с Кадзухой. Мысль о том, как собственная мать пускает пулю в голову возлюбленного… Художника перекосило лишь от этого, но ноги не хотели реагировать и бежать. И сейчас, когда оказалось, что к нему пришла Сегун, а не Эи, стоило бы немного расслабиться, но он не знал, чего от нее следует ожидать.       Дверь закрылась за ними с глухим стуком. Было еще достаточно светло, чтобы не включать свет, но все же Скарамучча потянулся к выключателю. Ему было страшно пропустить хоть одно движение. Сегун и его мать были слишком похожи внешностью, но сейчас даже их характеры словно слились в одно. — Что ты хотела? — спросил он, не церемонясь. Даже если ему страшно, гордость — это то, что стоило для него больше, чем многие вещи в этой жизни. — Скарамучча, вернись домой, пожалуйста, — попросила девушка, занимая третий стул по центру, у стола.       Она сложила руки на коленях под пристальный взгляд брата, начала сминать пальцами длинную шерстяную юбку в зеленый квадратик и потупила взгляд. — Прости, я не хотела… — Не хотела что? Бить меня? Становиться этой ебнутой женщиной? Не хотела что? Скажи точнее, — слова, пропитанные ядом, слетали с губ, и контролировать их художник совершенно не хотел. Не тогда, когда ему вонзили нож в спину. — Тебе должно было стать легче от того, что я ушел. Ты же так лебезишь перед нашей матерью, теперь вы спокойно за чашкой чая можете обсуждать, какое я ничтожество, которое не заслуживает жизни. — Скара! — воскликнула Сегун, почти подскакивая с места, но, замечая, как брат вздрогнул, на шаг отступая к двери, вернулась обратно. — Нет, послушай, я не хотела, правда не хотела. Мне страшно за тебя, страшно, что ты когда-то сделаешь то, за что мать готова будет убить тебя, я просто испугалась, когда узнала, что ты встречаешься с парнем, просто… — Просто что? Просто решила контролировать меня теми же способами, что и мать? — и хотя художник старался говорить в полголоса, чтобы сплетни не разлетелись по этой картонной коробке, на некоторых словах его голос все же срывался. — Пошла вон отсюда. Я не хочу знать ни тебя, ни мать, — категорично произнес парень, почти открывая дверь. — Постой, Скара, погоди, это не все, что я хотела тебе сказать! — воскликнула Сегун, все же поднимаясь с места, но тут же замялась. — Что? Еще что-то? — спокойно произнес он, наблюдая за ней еще более внимательно. — Я… Я… — она запинаясь открыла замок на своей большой сумке, после чего выудила из него полотно, которое заставило округлить парня глаза и метнуться вперед, чтобы вырвать его из рук сестры, но и слова не проронил в ответ. — Я не сказала маме, что ты сбежал из дома. Я правда… Я правда не хочу, чтобы она тебя нашла. Но… — Но? — вопросительно вскинул брови парень. — Но что? — Но я не хочу, чтобы ты меня защищал, я не хочу висеть грузом на твоих плечах, я тоже хочу сделать хоть что-то. Ты всегда брал на себя все удары, всегда прятал меня, но… Я не хочу больше видеть этого, ни через щель шкафа, ни через одеяло, не хочу смотреть из-под кровати, но я… Господи, прости меня!       На это Скарамучча не нашел, что сказать. У него уже давно вошло в привычку прятать Сегун в любой всплеск агрессии со стороны Эи. С годами это мало менялось. Даже сейчас, если брать последние месяца, когда бы их мать ни злилась, художник переводил всю ее злость лишь на себя, уводил достаточно далеко от сестры, если мог. Он ни разу не задумывался о том, что на самом деле чувствовала Сегун, видя весь ужас. — Я собираюсь уехать из Снежной, — проговорил Скарамучча, опуская взгляд к полу. — Я планировал это на протяжении нескольких лет и надеялся, что ты поедешь со мной. — Скара… — по щекам девушки скользнули слезы, и она вновь осела на стул, закрывая руками лицо. — Зачем… почему?       Смотря на нее, парень почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. На замену чувства предательства пришел укол сожаления, ощущение невыносимой тоски и боли за родного человека. В течении последних нескольких лет он не мог вспомнить ни одного раза, когда Сегун плакала. В детстве такое было очень часто, с каждым громким всхлипом он кричал на мать все сильнее, только чтобы та не услышала голоса сестры. Но со временем Сегун будто бы забыла про то, как лить слезы. Она стала каменной, словно неживой, и сейчас перед глазами Скарамуччи слишком явно встал тот образ заплаканной маленькой девочки, которую он сжимал в руках, пока боль расползалась по телу с каждым новым ударом. А ведь тогда он тоже был просто маленьким мальчиком…       Рефлекторно дернувшись в ее сторону, художник просто обнял ее за плечи, вновь закрывая от этого мира. Он уже точно решил, что не сможет вновь довериться сестре, но только она могла так быстро растопить его сердце одним тихим всхлипом. Помимо Кадзухи, Скара мало кого любил и готов был защищать, попирая собственную гордость; как на зло, в этом списке была и его сестра. — Тише, — прошептал он, откладывая свой рисунок в сторону и теперь поглаживая сестру по голове. — Я больше не обижаюсь на тебя, — продолжил проговаривать он, прикрыв глаза.       Не обижается? Кажется, действительно. Парень не знал, как это объяснить, но неужели в конечном итоге у него просто не останется выбора ни на что? Сегун буквально могла бить его, а затем плакать и извиняться, и он, как самый последний дурак, будет прощать своей сестре все проступки. Просто потому, что так было заведено, потому что так было предначертано. — Забери меня, — сквозь слезы пробормотала она. — Давай уедем, прошу, я тоже не хочу становиться как она, Скара, прости, я правда… Я дура, я… Ударь меня тоже, пожалуйста, Скара, — почти навзрыд просила девушка, но Скарамучча мог лишь сильнее сжать дрожащие плечи в своих руках.       И почему ее он мог так успокоить? Почему все действия сейчас выходили настолько привычно? Сердце внутри слишком болезненно кололо. — Сегун, я не стану тебя бить, — проговорил он, продолжая невесомо поглаживать ее по голове. — Не плачь, пожалуйста, — судорожно выдохнул он. — Мы сбежим, обещаю, все вместе сбежим и не дадим ей найти нас. Почему ты всегда такая плакса… — Прости меня, прости… — как мантру повторяла Сегун, цепляясь руками за одежду на спине брата. — Я не хотела… — Ладно-ладно, я все понял, тебе не нужно так плакать, — парень нагнулся чуть ниже приподняв ладонями к себе ее лицо и грубовато вытирая дорожки слез. — Тогда, мир? — он протянул ей мизинец, но в результате сестра лишь сильнее разревелась, теперь же совершенно не стесняясь своего голоса. — Рева-корова, — немного успокоившись, начал дразнить ее Скарамучча, слегка посмеиваясь с этого вида. — Может, мне снова кричать погромче, чтобы никто не слышал? — Н-нет, не… — девушка попыталась успокоиться, но у нее ничего не получалось. — Уваааа! — заголосил Скара, заставляя Сегун резко раскрыть глаза, а дверь за спиной с удивительной прытью открыться.       Вероятно, художник сейчас выглядел очень глупо, но то, с какой готовностью вмешаться в любой момент Кадзуха залетел внутрь, заставило рассмеяться его в голос, теперь же наблюдая за тем, как постепенно краснеют, смотря друг на друга, лица его возлюбленного и сестры. — Да зачем ты! — только хотела возмутиться Сегун, намереваясь упрекнуть брата, но замолкла, слушая, с какой искренностью сейчас заливался смехом Скарамучча. Ее непроницаемость все же тронула улыбка, и, в конце концов, она сама рассмеялась с того конфуза, который устроил ее брат.       Разве что теперь единственным, кто оказался за бортом корабля, остался Кадзуха, мерно краснеющий от осознания своей ошибки, стремящийся побыстрее ретироваться. — Постой-постой… ахахаха, не убегай, — сквозь хохот проговорил Скарамучча, ловя своего парня, заставляя остаться, закрывая за ним дверь.