Картины Ужаса (Новелла)

За исключением зелёной комнаты, где находились Чжу Хаовэнь и Ши Чжэндун, в остальных трёх комнатах три банки ягод были очищены ещё до обеда. — Нам всё ещё не хватает чуть меньше банки, так что мы должны успеть выполнить задание до двух часов дня. — Ши Чжэндун посмотрел на часы на стене, на которых до сиз пор виднелись голубые узоры. Синь Бэйбэй посмотрела на своего парня, а затем на Чжу Хаовэня, который сидел вдалеке, с очень сложным выражением на лице. Цинь Си открыл рот и сказал: — Поскольку в зелёной группе всего два человека, это нормально, что они медленнее выполняют задание. После обеда есть свободное время: если вы чувствуете усталость, можете вернуться в свою комнату и отдохнуть, или, если вам интересно, мы можем собраться в зале, чтобы всё обсудить. Как вам такая идея? Ши Чжэндун понял, что Цинь Си даёт зелёной команде еще немного времени для работы, поэтому он улыбнулся и сказал: — Тогда мы продолжим работу после обеда. После этого мы все можем собраться здесь в 2 часа. Все кивнули, многие из них не ели много на обед, да и вообще не были настроены есть, поэтому Ши Чжэндун и Чжу Хаовэнь вернулись в зелёную комнату работать, а остальные продолжили сидеть за столом и разговаривать. — Давайте поговорим об имеющихся у нас подсказках. — Цинь Си снова заговорил. — Первое – это смерть. Хэ Юй вчера вошёл в другую комнату, не помыв руки, что было явным признаком загрязнения цветов. Поэтому в итоге он умер, лишившись цвета. Вторым погибшим был Чжан Тяньвэй. Мы до сих пор не можем определить, загрязнял ли он цвета, но очевидно, что уход в другую комнату с другими цветами также является нарушением. Вокруг смерти Чжан Тяньвэя есть много странных аспектов, и мы можем обсудить этот вопрос в первую очередь. — Цинь Си обвел взглядом всех присутствующих. Первой заговорила Ми Вэй: — Думаю, в первую очередь нам нужно выяснить, в какое время умер старший Тяньвэй, был ли он мёртв или жив до того, как его вытащили из комнаты, а также что мы видели этим утром... Был ли старший Тяньвэй мёртв к тому времени, когда мы его увидели? Синь Бэйбэй была напугана словами Ми Вэй: — Его тело уже было погружено в банку, конечно же, он мёртв! Ми Вэй продолжила: — Поскольку мир внутри картины очень странный, я просто сделала смелое предположение. После смерти Хэ Юй потерял весь свой цвет. Значит, когда мы увидели старшего сегодня утром... когда он отмокал в бутылке, его цвет был выжат? Если так, то как Хэ Юй потерял свой цвет? Неужели таким же образом? — Если это так, то по всей спальне будут следы, — Синь Бэйбэй всё ещё было немного не по себе. — Красная лужа, которую мы видели сегодня утром... уже вытекла из комнаты. — Если старшего Хэ тоже убили таким образом, то почему убийца не убил старшего Чжана в то же самое время прошлой ночью? — задалась вопросом Йенин Ченьи. — Единственный способ проверить твою догадку, — Кэ Сюнь посмотрел в прищуренные глаза Ми Вэй, — это вернуться на место преступления и посмотреть, что случилось с Чжан Тяньвэем после нашего ухода, и не попал ли он в те же обстоятельства, что и Хэ Юй. От этих слов все вздрогнули, а девушки даже пожалели, что заговорили об этом – проверка фактов была гораздо более жестокой, чем простое обсуждение ситуации. — Сяо Кэ прав. Помимо проверки гипотезы, необходимо проверить тело Чжан Тяньвэя. — Цинь Си посмотрел на часы на стене и увидел, что сейчас только час дня. — Ещё есть время, кто пойдёт? Синь Бэйбэль не могла не повысить голос: — Я всё равно не пойду! Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне мерещится красная банкс, из которой вытекает кровь. — Она ухватилась за Йенин Ченьи, которая стояла рядом с ней. — Лучше тебе не идти, это слишком страшно. Ми Вэй встала: — Я пойду с вами, если будет больше людей, то будет больше глаз, чтобы искать подсказки. — Дон Цзы, ты останешься здесь с девочками, — Кэ Сюнь ещё не успел договорить, как почувствовал на себе благодарный взгляд друга. — Хотя сейчас ещё день, лучше никого не оставлять. Никого нельзя оставлять одного, особенно в холле. Вэй Дун кивнул в знак согласия, посмотрел на Го Лисю, которая, прислонившись к креслу, дремала, и причислил сестру к оставленным людям. Поэтому Кэ Сюнь, Му Йиран и Цинь Си вместе с Ми Вэй и Мяо Цзыпэем снова поднялись на четвёртый этаж. Поскольку замок был построен в странной форме, коридор под открытым небом появился только на четвертом этаже. Мяо Цзыпэй впервые поднимался наверх. Когда он обнаружил, что третий и четвертый этажи построены так же, как и первые два, ему стало немного любопытно. Более того, эти комнаты были похожи на те, что находились на нижних этажах, а красная дверь посередине уже побледнела. На четвертом этаже рядом с холлом находилась деревянная дверь, и, толкнув ее, он попал в открытый коридор. — Следите за тем, куда наступаете! — После напоминания Ми Вэй все пошли осторожно. Как и ожидалось, в конце коридора на земле было несколько подозрительных красных следов. Все шли боком, стараясь обойти красные цвета. На белой плитке пола в коридоре эти красные следы были ещё более заметны. — От этих пятен крови... нет, от красной жидкости избавились. — Цинь Си был немного озадачен. — Но они не были очень аккуратны с уборкой. — Не похоже, что они использовали веник или швабру. — Ми Вэй смело присела на корточки, чтобы присмотреться. — Почему красную жидкость вытирали большими полосами? Что использовалось для уборки? Все молчали. Если бы они попытались представить себе это, то возникла бы ужасная мысль: эти следы как будто слизывал огромный язык. Вскоре на эти следы все перестали обращать внимание, потому что то, что было видно за открытой красной дверью, вновь освежило их память. Большая стеклянная банка по-прежнему стояла на месте, и красная жидкость из неё медленно вытекала, но уже гораздо медленнее, чем сегодня утром. Человека, погруженного в стеклянную бутылку, уже нельзя было назвать Чжан Тяньвэем – как и по наблюдениям Ми Вэй, тело Чжан Тяньвэя стало короче, чем раньше, и продолжало становиться ещё меньше. — Это... там что, ребёнок? — обычно молчаливый Мяо Цзыпэй заикался. Человеческое тело всё ещё было погружено в красную жидкость, но оно было таким же маленьким, как и труп младенца, и всё ещё стояло прямо с подвешенными маленькими конечностями. — Это не ребёнок, это просто уменьшенный взрослый. — Как врач, Цинь Си мог точно ответить на вопрос Мяо Цзыпэя. Понаблюдав некоторое время, Му Йиран перестал смотреть, а повернулся, чтобы взглянуть на кроваво-красные часы на стене. — Из-за постоянного потока красного цвета кажется, что Чжан Тяньвэй почти лишился цвета. Мяо Цзыпэй не мог сдержать рвоту. — Неужели все наши тела имеют столько цвета? Этот вопрос казался предзнаменованием, и никто не хотел отвечать. Му Йиран спокойно посмотрел на Мяо Цзыпэя: — В этом мире художник хочет использовать цвет, чтобы выразит всё, включая жизнь людей на картинах. Мяо Цзыпэй изо всех сил старался подавить рвоту, и его почти захлестнули слезы. Вскоре он услышал, как Кэ Сюнь сказал рядом с ним: — Мы должны воспользоваться возможностью и осмотреть этот зал, возможно, там найдутся другие подсказки. Ми Вэй посмотрела на ярко-красные часы на стене: — Как вы думаете, возможно ли, чтобы на часах стояла подпись художника? Цинь Си первым опроверг эту идею: — Если так подумать, это было бы слишком очевидно. Часы есть в каждом зале замка, так что подпись вряд ли может быть на них. По мнению Кэ Сюня, с утра в комнате ничего не изменилось, разве что пятна крови смыли. Взгляд Мяо Цзыпэя упал на окно в зале: — Узор на оконной решетке отличается от того, что был в нашем здании, это можно считать открытием? Кэ Сюнь спросил: — Ты имеешь в виду, что в здании, где мы живем, все решётки одинаковые? Никто не смог ответить на этот вопрос, но Мяо Цзыпэй утвердительно кивнул: — И в рабочих комнатах, и в спальнях, и в залах на третьем и четвертом этажах, по которым я только что прошёл, на окнах были узоры Морриса[1]. Точнее, это были узоры в виде золотых лилий, а поскольку распределение узоров разное, все их игнорировали. [1] Речь об Уильяме Мориссе. Можете посмотреть пример узоров в интернете или у нас в тг канале. Кэ Сюнь смотрел на этого сияющего юношу. Когда кто-то произносил речь и мог просветить других, Кэ Сюнь чувствовал, что он светится изнутри. — Итак, есть ли на оконных стёклах этого зала узоры Морриса? — быстро спросил Му Йиран. Мяо Цзыпэй без колебаний ответил: — Это тоже узор Морриса. Если я правильно помню, этот принт должен происходить от гранатовой ветви и белого попугая Уильяма Морриса. Хотя эти панели тоже разделены на части, суть узора Морриса в том, что его великолепная и повторяющаяся композиция подчеркивает красоту классицизма. Любая отдельная деталь может быть сама по себе совершенным произведением. — Как ты думаешь, эти золотые лилии, гранаты и белые попугаи, о которых ты упомянул, имеют какое-то особое значение? — Цинь Си явно не понимал, что такое искусство. — Они просто представляют все виды красоты и не имеют никакого особого значения. — Мяо Цзыпэй почувствовал ободряющий взгляд окружающих, поэтому продолжил. — Мне кажется это странным, потому что фовизм и Моррис совершенно не связаны. С точки зрения стиля, узоры Морриса подчёркивают более тонкую и придворную кисть. Я не понимаю, почему этот художник использовал в картине узоры Морриса. Ми Вэй также считает это разумным: — Фовизм опирается на своего рода подрыв и разрушение ожиданий. Они обычно не обращают внимания на пропорции и композицию. В сравнении с этим картина Морриса слишком консервативна, и это просто два противоречащих друг другу стиля. Но эти противоречия не мог понять никто из присутствующих в картине, и, возможно, даже сам художник не мог этого объяснить. — Возможно, это связано с неизвестным менталитетом художника. — Ми Йиран произнёс эту фразу так легко, что старшие члены клуба поняли, что предыдущие картины содержат много разных историй. Мяо Цзыпэй снова посмотрел на красные часы на стене: — Тот красный цвет, который вы видели раньше, был такого же оттенка, как и этот? — Это был очень красноватый красный[2], разве может быть разница? — спросил Кэ Сюнь. [2] Да, он буквально так сказал. Мяо Цзыпэй на мгновение замешкался и снова поднял голову, прищурившись, чтобы рассмотреть красный цвет на поверхности часов: — Красный – это цвет с самой длинной волной в видимом спектре. Длина волны колеблется от 625 до 720 нанометров и считается одним из трёх основных цветов. Все молча слушали слова Мяо Цзыпэя: — На самом деле красный – это лишь общее понятие, его можно разделить на сотни оттенков и тонов. Например, красный на одежде Чжан Тяньвэя и Хэ Юя отличается. У Чжан Тяньвэя одежда была тёмно-красной, а у Хэ Юя – гранатово-красной с узором "крестики-нолики". — Но если судить по красному оттенку на циферблате часов, то, похоже, это самый чистый красный. Если разделить его в соответствии с оптическим цветовым индексом RGB, то координаты самого чистого красного будут такими: R=255, G=0 и B=0. Впервые Кэ Сюнь получил столь профессиональную лекцию о цвете. Переварив её, он не удержался и спросил: — Так возможно ли, что что-то хочет извлечь из нас самый чистый цвет?