From Twitter

      На стол перед Иваизуми опустились две дымящиеся кружки с кофе. Громко и раздражающе для такого раннего утра, глухой звук соприкосновения болью отдался в висках.       Ойкава сел напротив. Заметив скривленное лицо Иваизуми, обеспокоенно спросил:       — Голова сильно болит? Дать таблетку?       — Не надо. Просто много работы.       Отстранённо и сухо. Не так, как нужно. Ойкава такого не заслужил. Гребаный Иваизуми, соберись.       Но тот не подал вида, только пододвинул к себе свою кружку.       — Может, стоит взять отпуск? — спокойно предложил Тоору, и заметив, что Иваизуми готов возразить, быстро продолжил. — Нет, правда. Ты столько работаешь, почти совсем не отдыхаешь.       Хаджиме тяжело вздохнул. — Ойкава…       — Ты хотя бы подумай об этом. Пожалуйста.       Мягко, стараясь скрыть надломленность и нотки усталости в самой глубине.       — Хорошо, — кивнул Иваизуми, вставая из-за стола и наклоняясь к Ойкаве. — Я возьму отпуск. Только не сейчас, — поцеловал в щеку, и отстраняясь, заметил, как расслабилось лицо брюнета. — А сейчас мне пора.       Натягивая куртку, Хаджиме на мгновение подумал, что впервые за столько времени проснулся без мысли об Акааши.       Гребаный Иваизуми, соберись. Теперь у него есть Ойкава. Ойкава хороший, он рядом и всегда поддержит. И Иваизуми, сам того не желая, делал ему больно. Тоору не жаловался, но Хаджиме видел.       Акааши сам бездарно всё разрушил, искромсав душу Иваизуми. Почему Хаджиме не мог забыть человека, который решил, что отношения на расстоянии не для них? Даже не попытавшись. Акааши решил все за двоих.       — Я ушёл! — крикнул Иваизуми в квартиру, выходя под пасмурное небо и надевая наушники.       Сейчас уже не больно. Сейчас Иваизуми ненавидел себя.       Акааши стал искусством, каменным изваянием в самом дальнем участке памяти. Все их чувства остались в песнях, скаченных на смартфон. Иваизуми перестал вспоминать бывшего, стал чувствовать тёплого и родного Ойкаву, запоминать мелочи, объединяющие и связывающие их, но недельная пронизывающая головная боль снова напомнила о тёплых пальцах, которые вечерами так успокаивающе хорошо массировали виски. Блядство.       Ойкава не Акааши. Они такие разные.       Карие глаза Ойкавы против бирюзовых Акааши, мягкие и волнистые каштановые волосы никогда не сравнятся с короткими чёрными. Ойкава громкий и открытый, Акааши же сдержанный. Янтарь и обсидиан. Оживленный парк и музей с старинными артефактами. Настоящее и прошлое.       Разные, но все же, время от времени, Иваизуми сравнивал их и ненавидел себя за это. Безжалостная память сильно ранила, но ничего нельзя было исправить. Сердце тянуло от мыслей об Акааши, особенно когда Ойкавы не было рядом. Он предавал Тоору, и по его уставшему лицу Хаджиме видел, что тот все понимал. Понимал, но хотел быть рядом. И от этого больней.       Мимо проходили люди. Люди, которым было откровенно наплевать на чувства Иваизуми. Погрузившись в раздумья, он не заметил, как столкнулся с прохожим.       — Извини… — короткие чёрные волосы, темно-зеленые глаза, — …те.       Кошмар. Это уже галлюцинации — увидеть в незнакомце Акааши.       Нужно было прекращать.       Иваизуми вытащил телефон из кармана, набирая номер Ойкавы.       — Алло? — бодро донеслось с того конца.       — Пойдём на свидание.       Вот так сразу, никаких вокруг да около. Молчание, только удивлённый вздох.       — Ты уверен? — Иваизуми нахмурился. — Что хочешь пойти на свидание со мной?       Ойкава ответил очень тихо, и Иваизуми показалось, что Тоору был на грани слез.       — Конечно. С тобой и только тобой. Мне больше никто не нужен.       Ложь. На данный момент. Может, сейчас его глупое сердце и заставляло страдать их обоих, но Иваизуми хотел влюбиться в Ойкаву. Хотел отвечать взаимностью.       Ойкава заслуживал этого.       — Я, — Тоору всхлипнул, — согласен.       Уголки губ Иваизуми счастливо приподнялись.       — Спасибо, Ойкава.       — За что?       — За то, что любишь меня.       Да, Ойкава не Акааши. Да, Иваизуми вспоминал Кейджи чаще, чем он того заслуживал.       Иваизуми казалось, что он нашёл свое счастье. Счастье разбилось. Но он попытается построить его во второй раз.