Я бы остался с тобой

— А в чем для тебя смысл всего этого? — с искренним интересом спросил Мирон. -Я никогда не писал ради нравоучений, например, мне просто хотелось чтобы меня увидели. услышали. Слава усмехнулся. — Я наверное не считаю что есть существование более подлинное чем рассказ как бы своего опыта через творчество. Прошлое не становится прошлым пока не найдет отражение в тексте. -и окинув хитрым взглядом постирониста добавил — Если бы слушал мои треки, знал бы меня даже больше, чем я себя сам. Волна мурашек по неведомой причине прошла по шее и макушке Мирона, в смущении с самого себя он потер свою шею ладонью и взглянул на уже отвернувшегося и уткнувшегося в экран монитора Славу. -Ну да. Ты то знаешь о чем говоришь… — в конце фразы с губ сорвался смешок, который обычно происходит в ситуациях неловкости, когда человек пытается быть дружелюбным. Окси до сих пор не мог поверить, что согласился снова увидеться с давним знакомым. -Давай еще один тейк. -Я готов — быстро ответил Мирон, внимательно наблюдая за длинными пальцами Славика, которые тыкали на кнопку REC Этот трек должен стать жестом примирения и начала новой истории. Разве фанаты обоих могли себе представить что-то более безумное чем их фит? Запись проходила очень интенсивно. Оба рэпера не могли перестать смеяться. Они даже не думали, что найдут общий язык. Хотя со Славой было сложно не найти общий язык. Он всегда был дружелюбен, и лишь потом, приходя вечером домой, решал, стоит ли этот человек его дальнейшего внимания. Но сегодня щеки Славушки порозовели. Мышцы лица начали болеть от смеха, и он, стараясь как-то исправить ситуацию, стал массировать щеки руками. Раздался звонок. -О! Я кстати не говорил Замаю. Ало? Брат, ты ахуеешь — Хохоча сказал Славик глядя на дорожки, а затем на своего товарища, сидящего на стуле рядом и прикрывавшего рот рукой, на которой было набито колесо фортуны. Слава засмотрелся на нее в момент. Его жизнь во многом была наполнена удачей. Ему всегда безумно везло с людьми которых он встречал. На другом конце трубки послышалось «Ты че фит с оксимироном записываешь?» Слава нахмурился от удивления. Каким образом он делает это каждый раз? За это он его и любит. Для него это был человек, один из немногих, к кому можно было обратиться за советом. Хотя порой его характер был невыносим. Но любовь всегда просачивается и через невыносимый характер, и через годы разлуки. Славина любовь всегда выдерживала все. -Нет — спокойным голосом ответил Славик — ЛИИИИИИЗА — оперным пением запел еврейский соловей, и получил за это небольшой толчок в плечо. Из трубки послышалось «ХАХАХАХА АХУЕТЬ Мирон брат респект тебе большая любовь… Давай встретимся как-нибудь? обязательно» — Андрей… я тебе потом перезвоню — Смеясь ответил Вечеслав и бросил трубку. Но смех этот звучал вымучено. И он с совершенно серьезным лицом снова повернулся к экрану. Но заметил пристально смотрящего на него Мирона. — Что то случилось? — возникла небольшая пауза — Ничего — на выдохе прозвучал ответ. У Славы что то сжалось в груди. Так бывает, когда врешь о своем состоянии. Эта боль заставила Славу резко выпрямить спину, приподняться и устремить весь свой взор прямо в граза Мирону. Некоторые влюбленности оставляют на нас слишком глубокий след. Наш мозг особенно хорошо запоминает недосказанности, вещи, у которых не случилось явного конца. Это можно применять себе во благо, например, оставляя сложные проекты на время, чтобы позже вернутся к ним с новыми силами. Мы часто не можем выбросить из головы кусок песни, но стоит допеть его до конца и все проходит. Наш мозг гиперфиксируется на неопределенном. Незаконченном. И на том, что вызвало яркие эмоции. Гнев. Победа. Прикосновения. Холодный пот. Все всплыло у Славы в сознании, стоило ему только снова ощутить эту вспышку боли в груди и посмотреть ему прямо в глаза. Тонкие длинные пальцы Славика похолодели. Прошло лишь несколько секунд непрерывного зрительного контакта, и они оба вспомнили, почему избегали его. С ним не хотелось казаться крутым. Не хотелось доказывать или что-то объяснять. Он действительно знал его лучше, чем он сам. Ни с одной женщиной он подобного не чувствовал. Ни с одним человеком. С людьми ему по жизни не очень то везло. Что если подпустить его к себе слишком близко? Заполнит ли он эту пустоту? Мирон не чувствовал себя взрослым и умным, но пытался делать вид. На деле в его груди горел такой же огонь, как и в подростковые годы. Он не знал умел ли он любить, он не заботился о последсвтиях. И его безумно манило то чувство ледянящего страха, которое он испытывал. Он наслаждался им. Вместе они провели еще около двух часов. -Ладно, мне пора — сказал Мирон, положив руки на свои ноги. Он говорил это без неловкости. Когда ему нужно было уходить — он уходил. Годы терапии научили его вежливо говорить нет. -Хорошо, в принципе мы всё записали. Я тогда отправлю тебе в телегу, удостоверишься, потом отправлю на сведение своему парнишке одному… — сохраняя проект сказал Славик, и в его голосе чувствовалось сожаление. -Ну проводи меня что-ли до двери, жирный -Да, конечно — бережно ответил Слава, вставая со стула -Как раз немного такси со мной подождешь. Два взрослых тела стояли в тесном коридоре. Мирон уткнулся в телефон, наблюдая за тем, как скоро подъедет машина. Но вдруг нажав кнопку выключения он заблокировал экран. В воздухе густела неловкость. В коридоре горел уютный желтый свет. Было слышно как на улице капает дождь. — А у тебя было как это сказать… прямо полное осознание своей смертности? Тебя не пугает что жизнь это лишь отрезок времени, который безысходно конечен? Что бы ты не делал… Это неизбежно Мирона ничуть не смутил этот резкий вопрос. Он поднял голову, и было хотел ответить, но тут же сбился с мысли, когда они со Славой снова встретились взглядами. Почему он задал этот вопрос? Ну хотя… Славик любил задавать странные вопросы… -Если бы на нашу планету летел какой нибудь огромный метеорит, или там, планета, как у Ларса Фон Триера, любимого режиссера Ксении Анатольевны, ты бы что сделал? Мирон все еще молчал и смотрел в голубые глаза. И, возможно случайно, немного ближе подошел к оппоненту. И, возможно случайно, его взгляд опустился на губы. Они говорили ему чудесные вещи весь вечер. Он почувствовал, будто дом, который он искал, на который он терял надежду, может быть реален. И что сам он жив. Его до сих пор что-то волнует. Я чувствую, следовательно, я существую. В лазурных глазах появился блеск, который заставил Славу закрыть рот руками, сглотнуть, и отвернуться в сторону. -Мне очень в тебе нравится твоя искренность — наконец выдал Мирон. Он мягко улыбался. А внутри него было лазурное цунами, такое очаровательное. Он положил руку на Славино плечо. Славик стоял отвернувшись, с закрытыми глазами, будто он совсем ребенок, которого отчитывают за какую то пакость, которую тот хотел сохранить в тайне. Теплое прикосновение заставило его повернуться. И выдать свои предательски румяные ланиты. После этого он больше ничего не чувствовал, и одновременно с этим чувствовал настолько сильно, что ему делалось больно. Больно на шее. Больно в волосах. И адская, просто невыносимая, испепеляющая боль на губах. Наглые руки Мирона нежно ласкали острые скулы, мягкие волосы и широкие плечи.Теплое дыхание растапливало Соню быстрее, чем во рту тает сахарная вата. Телефон Мирона завибрировал. Дрожащими руками он, отстраняясь, достал телефон из кармана джинс. Славик стоял с закрытыми глазами, стараясь сохранять зравый рассудок. И пытался глубоко дышать. Янович нахмурился и будто попытался физически разогнать туман который образовался в его голове. Но все было четно, потому что никогда он еще не соображал яснее. — Я бы тогда остался с тобой -Ч…что? -Если бы на землю летела огромная хуйня, я бы остался с тобой.