Cadaver

Взгляд Майки режет, словно нож. Снимает кожу слой за слоем. Доракену почти физически больно. Но он лишь смеётся хрипло, позволяя себя препарировать. Использовать. Разбирать на части.

Раз за разом.

Снова и снова.

Он болен, болен этой любовью, что сгнившими бабочками лежит где-то в животе. У каждого из них свои тараканы, но Майки слаб и его собственные разбегаются по асфальту, заползая другим в душу. Отравляя чувствами тупыми. Медленно убивая. А Майки смотрит взглядом патологоанатома. Словно Доракен труп для исследований. Он ведь почти добровольно пошёл на это. А значит сам виноват, что от боли где-то под рёбрами выть хочется. Или скулить побитой псиной. Доракен же сильный (нет), он должен был справиться с этим. А ещё Кен верный. Действительно, словно псина. Ха-ха. Ему тошно от самого себя. От Майки тоже тошно. Пошёл он к чёрту. Майки мёртв, его больше не вернуть. Давно уже пора было смириться с этим. То подобие человека, что сейчас сидит перед Доракеном... не Майки. Это монстр с глазами чернее самой Матери-Тьмы. У него нет чувства вины, нет привязанностей. Есть только пустота во взгляде и душе. Этому Майки нет дела до своих близких, друзей. До «Токийской свастики» тем более. Этот Майки разрушает, уничтожает. Травит окружающих одним своим дыханием. Старый Майки забрался иглой влюблённости под кожу, стал самым важным. Родным. Необходимым, словно воздух. Многие считали, что это Доракен делал его человечнее, держал на плаву и в здравом уме. Возможно, когда-то так и было. Но потом пришлось так же держать и Доракена. Ведь он тоже слаб. И маленькие руки Майки оказались неожиданно сильными. Они держали друг друга на плаву, не давали уйти на дно, начать тонуть и захлёбываться в своих переживаниях. Доракен бы уничтожил, а потом заново отстроил весь мир ради его солнечной улыбки. Победил бы любого, если бы Майки попросил. Он был готов на всё. И Майки знал это. «пожалуйста, вернись. мне так плохо без тебя.» «я скучаю.» Его Майки — это яркое солнце. Он согревает, заставляет его улыбаться. Его Майки — это сон после обеда. Катания вместе на одном мотоцикле. Разговоры о своих страхах и волнениях, таких глупых, что стыдно другим рассказать. Но друг другу можно. Майки это взрослый взгляд и сила атомных бомб в ещё детском теле. И его больше нет. Да, смирись, Доракен. Его. Больше. Н е т. Монстр перед ним улыбается. И от этого становится ещё паршивее. Кена бьёт мелкая дрожь от взгляда чёрных глаз напротив. Но он сам подписался на это. На страдания, что будут длиться неизвестно сколько. Вероятно столько, сколько он будет помнить его. Майки. Как жаль, что память у него отличная. *** Больше они практически не видятся. Сама ли вселенная помогает Доракену, давая передышку, или нет? Это ощущается как затишье перед бурей. Кен пытается занять себя чем угодно, только бы не думать слишком много. Он не привык к анализу, долгому разбору чего-либо, всегда действуя только на инстинктах и интуиции. А они его никогда не подводили. В их паре Доракен всегда был руками, когда Майки — головой. Всех членов Свастонов раскидало по другим группировкам, по различным тёмным переулкам и подворотням Токио. Большинства больше не найти и Кен не знает, что с ними. Он остался один. Один на один с чудовищем. Они распались из-за Майки, но это всего-навсего цепная реакция, ведь их сильный и незаменимый лидер сломался. И Майки, тот Майки, был действительно незаменим. Он был одним единственным на весь мир и галактики, такого больше нигде не сыщешь. Да, Доракен очень скучает. И больше не хочет драться, занимаясь починкой мотоциклов. Работа руками успокаивает, отвлекает. Он весь перепачкан в машинном масле, грязи и пыли. Сидит в гараже с единственной работающей лампочкой, что даёт минимум света. Ему хочется смеяться. До хрипа, до в кровь разодранных лёгких и горла. Ему плохо. Ему больно. Он хотел бы плакать, но не может. В нём тоже что-то сломалось, когда сломался Майки. Кен думает, что он огромный лжец. Ведь он тоже мёртв. Даже можно почувствовать запах гнили, если принюхаться и подойди поближе. Он просто продолжает обманывать себя, думая, что с ним всё в порядке. Кен сидит в пыльном и грязном гараже с одной единственной горящей лампочкой и смеётся. Тихо и хрипло. Так не смеются те, с кем всё в порядке. *** Тогда он долгое время смеялся, а потом отчаяние сменилось яростью. Словно в нём снова вспыхнул костёр, что, казалось бы, давно потух. Кен рычал, от бессилия и злости бил предметы, что были рядом. Возможно, даже сломал что-то ценное. Но не плакал. Костёр догорел и злость сменилась уже привычной пустотой. Теперь не хотелось ничего. Тогда он так и заснул в гараже от переутомления из-за срыва. А проснулся с болью в спине и шее, ведь пол холодный и твёрдый. На таком спать неприятно. Ещё повезло, что спину не простудил. Вставать совершенно не хочется, да и мотивации нет. Честно? Кен бы остался в этом гараже навсегда, завис в этом мгновении, где его ничего не волнует и он может спокойно лежать. Он закрывает глаза, делая глубокий вдох. Множество мыслей давят на грудь, мешая нормально дышать. Он хочет отмахнуться от них, закинуть, словно что-то ненужное, в дальний ящик и не открывать никогда. Но не может. Поэтому приходится подняться, перемещаясь в сидячее положение, замечая, что при вчерашнем нервном срыве он сломал ударом один из ящиков. Потом замечает и запекшуюся кровь на костяшках. Запоздало чувствует боль. Раньше она была привычной. Он много дрался, а теперь что? А теперь смысла в этом нет. Минуту Доракен просто сидит, оперевшись спиной на тот самый сломанный ящик. Спине становится ещё чуточку больнее. А ему ещё чуточку больше похуй на свои ощущения. Кен действительно хотел бы остаться тут ещё немного. Совсем чуть-чуть. Внезапно все ощущения обостряются, а мир начинает плыть перед глазами из-за предчувствия чего-то. Доракен хотел уже было спихнуть всё на то, что он не ел несколько дней. А потом дверь гаража распахивается, вспуская яркий солнечный свет. Он слепит глаза и это неприятное ощущение. Даже несмотря на это, внешний мир стал казаться серым. Бесцветным. Будто всё потеряло свой смысл. Хотя почему будто? Так ведь и есть. Майки показывается из-за двери. Он словно купается в солнечном свете, сияя. Обманчивое великолепие. Доракен не хочет смотреть на него, ведь это всё ещё больно. — Доракен, — Майки подходит ближе, становится напротив, смотря сверху вниз. Взгляд всё такой же пустой. Его Майки никогда не называл его так. Доракен хочет убить эту пустышку. Но не может. Он должен лишь встать и задушить его. Доракен сильнее и он смог бы. И от этих мыслей огонь ярости разгорается с новой силой. Но так же быстро и затухает. Доракен не может. Ведь это Майки. Поэтому он шепчет, с вызовом и оскалом на губах: — Ну, давай же, убей меня. Ма-айки. Провоцирует. С фальшивой злобой во взгляде. Играет и бесит, как в последний раз. Майки снова улыбается. А после Кен чувствует холод пистолета, приставленного к голове. Майки смеётся. Смеётся поломанно. Словно внутри булькает жижа их сгнивших органов. Это от него несёт мертвечиной сейчас. И нажимает на курок. Раздаётся звук выстрела. А после тихий плач.