maps (marvelous agony, pain & suffering)

      Возможно, это плохая идея.       — Где мой телефон? Ты его видел?       Возможно, это самая ужасная идея.       — Он ведь только что у тебя в руках был, разве нет? — недоумевает Ханён.       — Да, был, но потом… О, нашёл!       Эрик говорит что-то ещё, однако его слова проходят мимо Ханёновых ушей. Он ещё раз проверяет багажник, чтобы убедиться, что они ничего не забыли. Всё самое необходимое на месте: его вещи, две сумки Эрика, чемоданчик с полотенцами и постельным бельём, ракетки для бадминтона, мини-холодильник, доверху наполненный содовой и выпивкой, и Xbox Эрика — Джу до сих пор не понимает, зачем они тащат её с собой.       Они готовы выдвигаться. Правда Ханён хотел бы, чтобы всё сложилось наоборот.       — Всё взял? — уточняет он, закрывая багажник, и направляется к месту водителя.       Эрик кивает, его взгляд полностью поглощён экраном телефона, даже когда он топает в сторону пассажирского сидения.       Выезд за пределы города не занимает много времени. Утро наступит не так скоро, ведь солнце только-только начинает показывать свои лучи из-за горизонта. Парни выезжают на шоссе, оставляя позади высотные здания в центре города и промышленную часть на его окраине.       Они не ведут никакой оживлённой беседы. Эрик только сказал, что написал Чанхи о том, что они выехали, на что Ханён ответил каким-то неразборчивым мычанием. Пока что это весь их разговор, и он заставляет покрыться кожу Ханёна мурашками от того, насколько некомфортным будет их неловкое общение в ближайшие три с половиной часа.       Это тупейшая идея. Вообще, если честно, то всё в целом происходит максимально по-идиотски.       И эта ужасная идея принадлежит Ханёну, что заставляет его чувствовать себя ещё хуже.       Как он сможет пережить эту поездку, остаётся загадкой для всех.       — Я включу радио? — спрашивает Эрик.       Ханён кивает, кусая внутреннюю сторону щеки, чтобы ненароком из его рта не вырвалось что-нибудь язвительное, что запросто сможет раскрыть его раздражительность. Ругаться сейчас — совершенно бессмысленное занятие, особенно — учитывая, что впереди ещё очень длинная дорога, а Джу нужно быть более сосредоточенным во время езды за рулём. Чем меньше он говорит, тем лучше.       Эрик, кажется, не спешит брать этот факт во внимание. Никто и не сомневался.       — Я уже сто лет радио не слушал, — говорит он, переключая станцию за станцией. — Ну типа настоящее радио.       — Не многое потерял, — отвечает Ханён. Вежливо. Без сарказма. Он на самом деле хороший человек и не хочет постоянно ссориться, несмотря на то, что сейчас ему очень неловко.       Он даже не знает, как всё до этого дошло.       Эрик останавливается на станции, которую сохранил Ханён, но ничего не говорит. Станция неплохая: чаще всего здесь играет рок, иногда можно услышать немного блюза. Джу не ожидал, что Эрик оставит именно её, но и жаловаться ему не на что. Ханёну очень нравится эта станция. Самые лучшие программы и песни здесь проигрывают в будние дни в часы пик — именно тогда, когда Ханён отчаянно в этом нуждается, застряв в пробке и заслушав собственные плейлисты до дыр.       Может, это что-то значит? Ханён совсем не удивился бы, если бы узнал, что Эрик просто хочет показать своё хорошее отношение. Будто сегодня он хочет быть на стороне Ханёна.       Эта мысль заставляет Джу немного поникнуть, и чем больше он об этом думает, тем больше убеждает себя в том, что накануне вечером был настоящим придурком, если сегодня Эрик ходит вокруг него на цыпочках.       Ханён обеспокоено поглядывает на парня периферическим зрением. Эрик смотрит в окно, одна рука расслабленно лежит на животе, а вторая удобно расположилась у окна. Он очень тихий, может, не выспался. Перед выходом Сон не нанёс никакого макияжа, поэтому мешки под глазами и припухшее от сна лицо заметить не сложно. Розовая панамка натянута до самых бровей, почти закрывает их.       Безусловно, это Эрик, но сейчас он будто витает где-то не в этом мире. Неважно, насколько он сонный или уставший, даже для такого состояния он слишком тихий. Более того, несколько дней назад, когда они планировали эту поездку с друзьями в Какао, Эрик выглядел счастливее всех их вместе взятых.       Вдруг Эрик поворачивается, и Ханён старается как можно быстрее отвести взгляд, молясь, чтобы младший не заметил, что он разглядывал его.       — Может, остановимся перекусить?       — Не знаю, — бросает Ханён, чтобы подумать над ответом. — Мы будем на месте почти в обед, так что…       — Да. Значит, поедим, когда доедем…       Эрик начинает покусывать большой палец в попытке отвлечься. Ханён всеми силами пытается не глазеть на него, чтобы не привлекать внимание Сона, но это доходит до того, что становится смешным. Он переживает, волнуется, чувство вины не даёт ему покоя: он самый настоящий и ужасный болван в мире, ведь ему удалось сделать так, чтобы Эрик — один из самых весёлых парней — полностью поник и уже совсем не так сильно радовался загородной поездке с друзьями.       — Слушай… — начинает Ханён, прочищая горло, и уменьшает громкость радио. — Прости. Ну за… За прошлый вечер.       — Эм… — Эрик поворачивается к нему, затем следует пауза. — Всё… Я думаю, всё в порядке. Ты меня тоже извини.       Это как-то неправильно. Ханён знает, что Эрик совсем не виноват в их вчерашней ссоре: он просто пришёл к нему переночевать, чтобы утром быстрее собраться в поездку. Всё сложилось самым идиотским способом, как, в принципе, и все их ссоры. Всего лишь одна брошенная тупая шутка, и Ханён злится, не знает, как отреагировать, говорит Эрику заткнуться, а затем всё это перерастает в обвинения с обеих сторон, приправляется излишней грубостью Ханёна и чрезмерной драматичностью Эрика безо всякой на то причины.       Всё становится только хуже: атмосфера и напряжение между ними.       И Ханён ненавидит это.       — Нет, тебе не за что извиняться, — говорит Джу, запихивая свою гордость куда подальше, он старается следить за тем, чтобы голос не дрогнул. — Это я виноват.       Ответа сразу не следует. Ханён не понимает, на этом всё, это конец их разговора? Но затем слышится тоненький голос Эрика, совсем не похож на его обычный:       — Я просто не понимаю, почему ты меня настолько сильно ненавидишь.       — Я совсем не ненавижу тебя, — кривится Ханён.       Эрик качает головой, всё ещё не отворачиваясь от окна.       — Всё нормально, чел. Не то чтобы прям всё реально круто. Короче, пофиг. Я всё равно не смогу заставить тебя изменить свои чувства.       — Эрик, я не ненавижу тебя. Клянусь.       — Тогда почему… — начинает Сон, но его слова заглушаются мимо проезжающим грузовиком, шум от которого беспрепятственно проникает в машину даже при закрытых окнах. Эрик говорит громче, чтобы Ханён его услышал, пока он увеличивал дистанцию между ними и грузовиком: — Почему ты тогда постоянно так раздражаешься?       — Совсем нет. Ну да, но только иногда. Не всегда же. Я не настолько конченый придурок.       Эрик окидывает его недоумённо саркастичным взглядом, от удивления Ханён открывает рот: его явно задевает этот взгляд.       — Ничего подобного! Спроси кого угодно, всё как один скажут, что я пытаюсь быть нормальным человеком и хорошим другом.       — Ага, по отношению к кому угодно, но не ко мне.       И только сейчас Ханён понимает, что собственные слова его подвели, потому что чувство вины, засевшее где-то глубоко, начинает распространяться повсюду с невероятной силой и скоростью. В словах Эрика много правды, и Джу не может с этим поспорить — он знает это. Он знает, как бы мучительно ни было признавать это.       — Это всё… В случившемся совсем нет твоей вины.       — Тогда что не так? По-честному.       Ханён кусает внутреннюю сторону щеки. Он не может поверить, что сейчас ему приходится обсуждать их отношения в дороге, когда он заперт и нет никакого шанса выбраться из тюрьмы в виде собственной машины.       Джу знал, что поездка была ужасной идеей. Пошло оно всё к чёрту.       — Ладно. Хорошо. Ты реально хочешь знать, почему я не могу относиться к тебе так же, как и к другим друзьям?       — Да.       — Уверен?       — Да, уверен!       — Ладно, — сглатывает Ханён, в горле пересыхает, а глаза перебегают на дорогу. — Я думаю, ты горячий.       Эрик фыркает, показывая плохое умение принимать решения:       — Нет, ты так не думаешь.       — Разве?       — Нет! Что, блять? Да и вообще, как это… Где логика: ты считаешь меня горячим и поэтому ненавидишь? Что?       Ханён в возмущении вскидывает руку вверх.       — Я не ненавижу тебя! Я уже сказал, что это совсем не так!       — Но ты выделяешь меня из наших друзей.       — Я… — вздыхает Ханён. — Возможно. Я не знаю. Я просто нервничаю, когда ты рядом, рот забывает о существовании мозга и что с ним иногда нужно советоваться, и тогда… случается какая-то фигня.       Ответа не следует, потому Джу рискует посмотреть на младшего. Его глаза запечатлевают Эрика, смотрящего в окно и всеми силами пытающегося не рассмеяться.       — Только попробуй посмеяться надо мной, Эрик Сон.       — Я не смеюсь! — опровергает Эрик, заливаясь смехом. — Я просто… Это реально смешно, согласись.       — Совсем не смешно, ни чуточки.       — Хён, ты ведь… — Эрик задыхается в смехе. — Ты сейчас напрямую говоришь мне, что ты цундэрэ. Это забавно.       — Всё, короче, я останавливаюсь.       — Почему?       Эрик всё ещё не может отойти от смеха, а Ханён съезжает с трассы. Он выходит из машины, сопротивляясь сильному утреннему ветру, младший даже сказать ничего не успевает.       — Хён, да ладно тебе, — Эрик тоже выходит из машины. Кажется, он вот-вот снова разразится очередной волной смеха — особенно, когда он обращается к старшему через крышу машины. — Ты же не серьёзно.       Ханён не удосуживается ответить. Он прячет руки в карманы лёгкой куртки и осматривается вокруг. По его выводам, они находятся неизвестно где. С одной стороны — сплошная зелень с редкими фермерскими постройками вдали, с другой — почти ничего, кроме таких же зелёных деревьев и каких-то тёмных точек — скот, как предполагает Ханён.       Живописно, но что-то не так.       — Разве мы только что не выехали из города? — спрашивает Джу, однако Эрик его не слышит: он всё ещё никак не может перестать смеяться. Он пытается достучаться до младшего ещё раз: — Эрик, закройся, разве мы не должны уже были проехать первую платную дорогу?       — Я не знаю, — Сон оглядывается по сторонам дороги, затем поворачивается к другу. — Наверное?       Ханён безнадёжно стонет и возвращается к машине, чтобы взять телефон.       — Я думал, ты следил за навигатором.       — Нет, я думал, что он нам нужен будет, когда выедем из Сувона… — Эрик тоже открывает дверь, заглядывая внутрь в той же нелепой сгорбленной позе, в которой Ханён открывает приложение «Карты». — Мы проезжали Сувон?       — Нет, потому что мы свернули на восток, когда нужно было на юг, — Джу снова издаёт раздражённый стон, только уже более драматичный и громкий. Он думает, что действительно заслуживает это. — Мы не там выехали.       — Как?       — Понятия не имею, — отвечает Ханён, снова выходя из машины уже с телефоном в руке.       Эрик следует за старшим.       — Я что, настолько тебя отвлёк? — он смеётся так громко, как только может, и становится ещё счастливее, когда замечает пристальный взгляд Ханёна на себе. — Прости! Прости, ужасная шутка!       — Знаешь, что? Я забираю слова обратно. Я ненавижу тебя всем, что у меня есть.       Джу поворачивается обратно к Эрику, однако его внимание полностью поглощено приложением с картами, которое уже проложило различные возможные маршруты. Потребуется как минимум ещё целых сорок минут, чтобы вернуться назад и выехать на шоссе уже в правильном месте. Ему просто везёт.       Парни снова садятся в машину, теперь за навигатор отвечает Эрик, чтобы они хотя бы в этот раз не проехали нужный поворот. Ханён выезжает на трассу и по дороге предельно внимательно проверяет каждый мимо проносящийся знак, потому что голос внутри постоянно твердит, что они запросто снова могут всё испортить.       — Ну что… — начинает Эрик спустя несколько минут тишины — её можно так назвать лишь за исключением тихой фоновой музыки на радио. — Может, поговорим?       Ханёну не очень-то и хочется вновь поднимать разговор, ведь он всё ещё чувствует себя настоящим идиотом после своего признания. Он решает не уступать своим моральным принципам и избежать очередного недопонимания.       — О чём?       — Ну о твоём поведении цундэрэ в целом? — Эрик произносит это предложение слишком серьёзно, из-за интонации младшего Джу даже хмыкает, не успев сдержать себя.       — Я никакой не цундэрэ. Это так, чисто как факт. Я самое далёкое от цундэрэ, что только может существовать в этом мире. Как называется тот, кто полностью противоположен цундэрэ?       — Не знаю, я не эксперт в аниме-терминологии.       — Я тоже. Надо будет спросить Ёнхуна. Но я вот то, а не цундэрэ, ясно? — Ханёна на секунду похищают собственные мысли. — Я не знаю, почему веду себя так странно, когда… Когда дело касается тебя.       — Меня? Ты влюбился в меня или что?       — Нет, — тут же насмехается Ханён, а затем в его словах становится уже чуть меньше уверенности: — Я так не думаю?       Эрик поворачивается в сторону старшего с широко распахнутыми глазами.       — Ты так не думаешь? Хён. Ты совсем не влюблён в меня. Это была шутка. Шутки. Помнишь их? Те самые. Ты обычно хорошо шутишь.       — Однозначно, лучше тебя.       После услышанного Сон не может не оставить на руке старшего слабый шлепок.       — Заткнись, я вообще-то неисчерпаемый источник комедийного золота. И я ничуть тебе не верю.       — В чём именно?       — Во всём. Если ты реально влюблён в меня, тогда почему ты никогда не отвечал на мой флирт?       Теперь наступает очередь Ханёна широко раскрывать свои глаза из-за недоумения. Он смотрит на Эрика в ожидании того, что сейчас на его лице растянется ехидная улыбка и появится взгляд, который до самого конца поездки всем своим видом будет показывать его готовность глумиться над старшим из-за его глупого признания. Но на лице Сона нет даже намёка на подобное выражение, наоборот — он смотрит с искренним любопытством.       — И когда же, мне интересно, ты флиртовал со мной?       — Ну, может, когда мы впервые встретились?       — Эрик, ты никогда не флиртовал со мной.       — Ещё как! — младший разворачивается всем телом, насколько ему это позволяет сделать ремень безопасности. — Уже несколько месяцев! Это было настолько очевидно, что очевиднее уже просто некуда. Я думал, что когда-нибудь ты дашь мне шанс, но когда я точно понял, что этого не произойдёт, то решил сдаться. Я знал, что проиграл.       Ханён пытается сопоставить сказанное Эриком со своими воспоминаниями об их первой встрече, которая произошла пару лет назад. Джу не может вспомнить ничего хотя бы немного похожего на флирт со стороны младшего, обычно это было простым поддразниванием и милым общением, которое Ханён ещё с самого начала посчитал за особенную черту его характера. Безусловно, порой Сон был немного милее и относился чуть более трепетно, но Ханён всегда списывал такое поведение на желание младшего взобраться на вершину его списка друзей. По мнению Джу, Эрик лишь пытался сблизиться со всеми и с каждым как можно быстрее. Отнюдь не флирт.       Определённо, нет.       Ведь так?       — Ты ведёшь себя так со всеми, — Ханён пытается опровергнуть слова младшего, однако даже собственные уши мало в это верят.       — Нет. Ну вообще да, иногда я могу своеобразно пошутить, но это обычные дружеские отношения — не более. А с тобой я как раз таки флиртовал.       — Я не… — Ханёна перебивает голос, доносящийся из навигатора на телефоне Эрика и уведомляющий о том, что выезд находится в ста метрах от них. Джу включает поворотник и смещается на правую полосу, повторяя недоговорённую фразу снова: — Я не понимаю, как смог пропустить это.       — Выезд или флирт?       — Флирт. Ты слишком очевиден, когда в ком-то заинтересован. Я должен был заметить.       — Ага, — Эрик смеётся. — Даже не знаю, что тебе и сказать. Все остальные заметили. Джэхён постоянно мне это припоминал.       — Джэхён знал?       Звучит до ужаса абсурдно. Если бы они сейчас не находились запертыми в машине, Ханён бы подумал, что это всё — отлично продуманный пранк Эрика. На единственный безумный миг в его голове появляется мысль, а не первоапрельскими ли шутками здесь разбрасывается Сон, ведь очень даже веротяно, что Ханён мог забыть о так называемом празднике. Затем Джу сразу же вспоминает о том, что сейчас октябрь.       — Да ну, это же бред, — до сих пор не верит Ханён. — Ты френдзонил меня всё время, начиная с первого дня нашего знакомства.       Уголком глаза Джу замечает, как младший пожимает плечами.       — Я ведь уже говорил: я знал, что флиртовать с тобой — дело гиблое.       — Вообще нет. Все эти месяцы я терял одну клетку мозга за другой из-за этого… этой влюблённости, или как это вообще назвать.       Затем следует пауза.       — Что изменилось?       — М?       — Сначала ты был равнодушен ко мне. Что-то изменилось? Что?       Ханён сжимает губы в тонкую линию. Он отказывается заходить так далеко, объяснять, как он перешёл от восприятия Эрика в качестве друга (разумеется, довольно милого) к тому, о ком он думает в разы чаще, чем адекватность бы ему позволила, будто он неосознанный подросток, у которого слишком много свободного времени. Может быть, он девушка из аниме, у которой проблемы с отношениями, с ноткой ироничности думает Джу. Или ещё чего хуже: он главный герой романтической комедии, которые так любит смотреть Эрик и считает их вершиной кинематографа.       — Хён?       — Нет.       — Что «нет»?       — Я не буду отвечать на вопрос.       — Ты серьёзно? Ну, хён, — Эрик полностью уменьшает громкость радио, пусть и до этого музыка была едва слышна, чтобы считаться хотя бы за тихую фоновую. — Нет, правда. Всё нормально. Просто расскажи.       — Нет. Даже за миллион лет — нет.       Как бы Эрик ни старался, он не может переубедить Ханёна. После этого в машине воцаряется полная тишина; Джу проклинает тот роковой день, когда он получил водительские права, а Эрик роется в телефоне и с помощью кабеля для подключения к сети на скорую руку создаёт новый плейлист, чтобы было, что послушать по пути.       Ханён считает это неплохим улучшением ситуации. Ему кажется, что Эрику уже чуть более комфортно, ведь теперь он сам выбирает музыку, не пытаясь угодить старшему и сделать так, чтобы он чувствовал себя непринуждённо. Что, по иронии судьбы, как раз таки наоборот помогает Ханёну вести себя предельно свободно и непринуждённо. Ему больше нравится, когда Сон не притворяется кем-то другим и не пытается поместить себя в какие-то рамки ради того, чтобы угодить другим.       Он даже ловит себя на мысли о том, что хочет сказать это Эрику, но считает, что это будет слишком слащаво, даже учитывая их манеру общения.       Парни, наконец, проезжают первый платный перекрёсток и покидают территорию Сувона, к счастью, поехав в правильном направлении. После очередной долгой паузы Ханён прочищает горло и предлагает остановиться, чтобы перекусить.       Эрик соглашается, и через некоторое время они паркуются около придорожного франчайзингового ресторана, название которого знает каждый, кто хоть раз выезжал на трассу, ведущую к выезду из Сеула. Полдень ещё не наступил, поэтому посетителей не очень много, как это обычно бывает в обеденное время, но и пустым заведение уж точно не назовёшь.       Ханён занимает столик возле открытого окна и заказывает большую чашку кофе с сэндвичем в надежде, что это поможет ему набраться смелости посмотреть в глаза тому, что сейчас приближается.       В прямом смысле приближается: он подходит к столику.       — Что ж, — Эрик садится напротив, в руках у него стакан сока и два сэндвича с сыром. — Поговорим о твоей симпатии ко мне.       — Ты слишком сильно радуешься, издеваясь надо мной, — недовольно ворчит Ханён. — Я могу оставить тебя здесь — и добирайся домой как хочешь. Это так, чисто, чтобы ты имел в виду.       — Ты так не сделаешь, — говорит Эрик с полным ртом. — Ты слишком добрый.       — А ещё я люблю не оправдывать чьи-то ожидания, — предупреждает Джу, посылая младшему широкую улыбку. — Не испытывай меня.       Эрик закатывает глаза. Конечно же, он не воспринимает угрозы старшего всерьёз. Сон отпивает немного сока и произносит:       — Мне просто интересно, вот и всё. Я не издеваюсь. До сегодняшнего утра мне казалось, что ты всей душой меня ненавидишь, а теперь я слышу, что это всё из-за того, что ты просто хочешь меня отыметь.       Услышав слова Эрика, Джу давится кофе и жестами пытается прервать младшего. Он кивает в сторону семьи, которая сидит через два столика от них и, к счастью, пока что не обращает внимания на их диалог, затем откашливает кофе.       — Давай такие заявления оставим на потом, — кривится Ханён. — Боже.       — Ладно, прости. То есть теперь это оказывается какая-то странная фигня из девяностых — отвратительно вести себя рядом со мной, только потому что я тебе нравлюсь? Естественно, мне интересно.       — Ничего это и не из девяностых. Мы постоянно ругаемся, а это… Это только ухудшило ситуацию, как мне кажется.       — Ага, потому что ты хочешь… — беззвучно Эрик губами заканчивает предложение словосочетанием «трахнуть меня», выглядя при этом, как слишком заигравшийся мим, затем смеётся, когда видит широко раскрытые глаза Ханёна, стреляющие в него предупреждениями. — Да ладно тебе, но, если честно, я рад. И даже спокойнее стало.       — Спокойнее? — спрашивает Ханён.       — Да. Совсем не хотелось бы, чтобы ты меня ненавидел.       И вот — снова. Вина разгорячённым ножом оставляет надрез за надрезом на его груди; осознание того, насколько ужасным другом он был всё это время, что Эрик так о нём думал, усиливает чувство вины и ещё больнее терзает изнутри. Сколько бы они с друзьями ни шутили о том, что у Эрика достаточно энергии, чтобы в один прекрасный день загнать их всех под землю, Ханёну не нравится мысль, что младший может принять подобные шутки близко к сердцу.       Эрик не заслуживает такого отношения. Он не заслуживает чувстовать себя ненужным, нелюбимым, нежеланным. Только не Эрик, который всегда старается всем поднять настроение и сделать так, чтобы при прощании человек, общавшийся с ним, чувствовал себя ещё лучше, чем в начале встречи.       — Тогда у Сону… — вдруг выпаливает Ханён, решив не думать ни о чём, если вдруг он всё-таки пожалеет, что открыл рот раньше времени. — За неделю до его дня рождения. Помнишь?       Эрик кивает, уже перебравшись ко второму сэндвичу.       — Конечно. Марафон Ghibli. До сих пор не понимаю, как ему удалось нас в это втянуть.       — Я тоже. Тогда, конечно, ничего такого не случилось, и я бы сказал, это так глупо, но… — Ханён ругает себя за сознательный выбор произнести эти слова вслух, но уже во второй раз за сегодня он проглатывает гордость и произносит: — Мы сидели на диване, ты играл с моими волосами. И я… Я не знаю, это было приятно, что ли. Да, думаю, это было приятно.       Эрик наклоняет голову в сторону, не поверив своим ушам.       — То есть ты влюбился в меня, потому что я играл с волосами?       — Я не… Я ни разу не сказал, что влюблён в тебя, — немного резко возражает Ханён. — Я просто… В общем, это было приятно, и всё! Я не знаю, почему, но мне понравилось. После того вечера этот момент не выходил у меня из головы, потом я думал о тебе, и дальше всё пошло… хуже некуда.       — Или, наоборот, лучше, — предлагает Эрик. — Я бы сказал, что я прекрасный человек, в которого ты только мог влюбиться.       — Окей, если тебе от этого лучше.       — Знаешь, все твои «ты такой придурок»-приколы уже особо не действуют, особенно когда я их слышу после признания.       — Да чёрт, я тебе не признавался.       — Окей, если тебе от этого лучше, хён, — отвечает Эрик, делая очередной глоток сока, на его лице растягивается до жути самодовольная улыбка.       И, что самое ужасное, Ханён предаёт свои убеждения, думая, что сейчас Эрик выглядит довольно мило — в розовой панамке и серой толстовке, счастливый, что ему удалось бросить что-то глупое в ответ.       И тогда Джу понимает, что спорить бессмысленно.       — Что ж, теперь ты знаешь. Я не ненавижу тебя. Я вообще сомневаюсь, что хотя бы кто-то может тебя ненавидеть.       Взгляд Эрика пересекается с Ханёновым, а его самодовольная ухмылка превращается в милую, мягкую и сияющую улыбку, которая достигает самых глаз.       — Серьёзно?       — Не бери в голову.       — Даже не думал.       Остаток поездки оказывается не таким мучительным, как Ханён ожидал, когда они выезжали из его дома рано утром. Тем не менее атмосфера гнетущая: Джу прокручивает в голове их разговор, уверенный, что на протяжении следующих дней его будет пожирать изнутри даже единственная мимолётная мысль о произошедшем. В любом случае это не хуже, чем если бы он ничего не сказал и дал волю своему плохому настроению, испортив младшему всю поездку.       До конца дороги Эрик ведёт себя гораздо более похоже на обычного Эрика. Он в мельчайших подробностях объясняет, как именно флиртовал со старшим в первые недели их дружбы («Откуда мне знать, что это был флирт? Разве ты не был просто милым?», «С тобой что, никто никогда не заигрывал? Прям реально никогда?»). Затем они быстро меняют тему, обсуждают личную жизнь своих друзей и пытаются решить, кто на самом деле хуже всех заигрывает и принимает флирт (спустя несколько минут дискуссии они всё-таки решают, что под обе категории подходит Джуён).       Наконец, парни доезжают до Кванджу, опоздав чуть больше, чем на час, но Ханёну даже такой расклад кажется большим успехом. Им не приходится долго искать адрес фермы дяди Чанхи, и вскоре ребята добираются до милого и уютного фермерского домика, в котором уже собралась вся компания друзей.       — Хён, — Эрик догоняет держащего сумки Ханёна, когда тот уже находится у двери комнаты, в которой будет ночевать вместе с Санёном и Джэхёном. — Пока не забыл… Спасибо.       — Не за что, — отвечает Ханён, затем следует небольшая пауза, ведь он немного глубже вдумывается в смысл. — За то, что подвёз тебя? Да?       — Да. И за искренность тоже. Для меня это важно.       Джу не может прочитать выражение лица младшего. Кажется, ожидание, но будто покрытое едва прозрачным опасением. Странно видеть такого Эрика: обычно он гораздо более прямолинеен. Или Ханён просто немного устал? Может, всему виной его паранойя?       — Конечно. Я сейчас в душ, — произносит Джу и глазами находит спальню. — Тогда увидимся за обедом?       Эрик кивает, затем следует улыбка.       — Это свидание.       Сон разворачивается, чтобы уйти, а из уст Ханёна лишь доносится тихий вздох, подтверждающий, что он уже устал думать, чем же на самом деле обернётся эта поездка. У Джу почти голова болит из-за бесконечных поддразниваний и подшучиваний, но нет, он не откажется от алкоголя с друзьями, ради которого он так мучился.       Внезапно Эрик оборачивается к нему и добавляет:       — А, и чтобы всё всем было ясно: это флирт. Я заигрываю с тобой. Понял? — младший подмигивает Ханёну и уходит, не дав ему и слова сказать в ответ.       Ханён стоит в шоке от осознания, что эта поездка уж точно пройдёт по совершенно иному сценарию, противоположному тому, который был у него в голове. Несомненно.