Инсинема

Сияет красота ее в ночи, Как в ухе мавра жемчуг несравненный. Редчайший дар, для мира слишком ценный!

Оставались считанные минуты до того, как я самостоятельно запущу механизм, разрушающий всё спокойствие и отдых. В фильме Меркуцио снова начал паясничать и дразнить кормилицу Джульетты. До моего уха донеслось: — Люси, ты точно не узнаёшь в нём черепа? Просто мне всегда было интересно, какой бы он был, будучи человеком. И Джордж туда же. Неужели это моя судьба? Если череп не говорит со мной, то все остальные говорят со мной о черепе. Я вздохнула и философски заметила: — Как можно узнать того, кого ты даже толком не знаешь. Если вам уж так надо, я могу у него спросить. Джорджу эта идея показалась не очень удачной. Но это не имеет значения. Призрак уже всё услышал, поэтому всё равно мне что-нибудь скажет на этот счёт. Или выскажет. Нужно немного расслабиться. Для полного удовольствия не хватает только одного. Мы договорились: два человека — одна пачка попкорна. Интересно, и где же это моя положенная доля? Ага, сегодня мне посчастливилось делить еду с Каббинсом, поэтому я не сильно удивилась, когда нащупала в нашей общей пачке только мокрые и холодные комочки остатков. Понятно, моя доля проходит сложный путь по кишечной системе Джорджа. А оттуда ещё никто не возвращался. — Прости, — застенчиво хлюпнул носом обжора, изображая само сожаление. Я раздражённо засопела. В фильме начались поворотные моменты судьбы, поэтому получилось быстро отвлечься. Чтобы было удобней я положила ногу на ногу и засунула куртку под спину. Всё даже больше, чем хорошо: уютно, в кругу друзей, Локвуд прикасается к моей руке локтем — чего ещё можно желать. Но, кажется, как и мне, всем остальным любителям классики сегодня было не суждено забыться стародавними временами и смотреть в тишине. Что ж, они могли сидеть и дома. Глава агентства что-то шепнул на ухо Киппсу и переложил их попкорн на наш общий с Локвудом подлокотник. Но ещё раньше, чем я как-либо отреагировала, Квилл с прытью гепарда перегнулся через кресло и вернул пачку обратно. — Имей совесть, Люси пол фильма сидела одна без ничего, хотя мы рассчитывали попкорн и содовую на всех, — резко выговорился Локвуд в мою защиту, оттягивая мочку уха Киппсу. Приятно, конечно, но я не мебель, и сама за себя могу попросить, если нужно. Хотя, на попкорн Локвуда и Квилла моя смелость не распространяется. — Почему ты мне это говоришь? Говори Каббинсу, он всё сожрал! — возмутился Киппс, увеличивая громкость с каждой буквой. — Я уже извинился! — хриплым шёпотом бросил Джордж, налезая мне на колени. Со всех сторон на нас обрушилась волна шиканья и разные варианты фразы «закройте рот». Ещё немного, и нашу развесёлую компанию закидают пустыми бутылками или ещё чем потяжелее. Чтоб ещё раз я пошла с ними в кино. Но я пойду… пойду, если предложат. Это точно. Локвуд взмахнул рукой, и пачка с попкорном снова оказалась рядом, но уже на моих ногах. — Спа… — но мои слова слились со словами Квилла. — Спасибо, Локвуд. Как ты понял, что я больше не хочу? — По твоему перекошенному лицу. На этот раз друзья-товарищи кидали краткие предложения прямо в слуховые проходы друг друга. Складывалось такое впечатление, что дело вовсе не в попкорне. Просто накопилось за всё время. Фильмы они для того и нужны: открыто выражать свои эмоции и обсуждать наболевшее — катарсис, понимаете ли. — Нет. Просто твоя Джульетта голодна. Вот этого я не ожидала услышать. Он обо мне, что ли? Вряд ли о Джордже. Хотелось глупо улыбнуться и ударить автора колкости одновременно. Тем временем параллельно нашей неразберихе у Тибальта и Ромео нарисовывалась драка, если не драма. — Эй! Ты перебарщиваешь! — прошипела я. — Дело не в этом, — вкрадчиво произнёс Локвуд. — Именно в этом. — Киппс, заткнись, — повторила я слова одного джентльмена из ряда напротив, который уже успел выучить наши имена. — Хорошо. Да, дело в этом. Что? Я выразительно посмотрела на Локвуда и быстро отвернулась. — Не обращай внимания, Люси. Просто наслаждайся, — такая формулировка вызвала бы кучу претензий, если бы её сказал любой, кроме него. Пачка всё ещё оставалась нетронутой, а моя гордость застряла между двух противоположных чувств. Злило то, что меня даже никто не спросил. Может, мне не хочется есть? Но я таяла от мысли, что Локвуд согласился с тем, что я его… не важно. С тем, что сказал Киппс, в общем. А знаете, очень тёплое чувство возникает в груди, когда о тебе кто-то заботится, даже тогда, когда ты ничего не просил. Внезапно зал ахнул: Тибальт проткнул шпагой Меркуцио. Вздрогнула и я. На последнее представление раненого парня было тяжело смотреть: он умирал, а все смеялись, думая, что это очередная шутка. Это наводило на определённые мысли и кое-что мне напомнило. Рука медленно потянулась к банке и отогнула один лепесток клапана. Череп ничего не говорил, но это счастье длилось пару секунд. — Меркуцио мне импонировал. Быть единственным зрячим в круге слепых идиотов — это мне знакомо. Ну что ж, зато мы теперь точно знаем ответ на тот животрепещущий вопрос, что не мог отпустить Квилла и Джорджа. — Кстати, ты опоздала на семнадцать минут, дорогуша. — Ну, прости уж, — с ноткой сарказма тихо прошептала я, наклоняясь к чёрному пакету с нарисованными белыми розами. Ради него пришлось вырезать один бутон и испортить такой красивый пакетик. Конечно, для друзей мне ничего не жалко. — И второе кстати. Тебе, вообще, всё равно на меня, да? Полчаса любовался чьей-то безвкусной шляпой. Благо рядом один господин чихнул, делясь с миром содержимым своего рта, и та тётка убралась на другое место. Так бы и просидел весь фильм в молчании и скучании. Вот и я сейчас просижу весь фильм в бессмысленной болтовне и ворчании. — О да! Бей его, бей! По башке тупой! Да что ж ты так неосторожно! Ай, тссс… Ладно, я бы тоже мстил. Хвалю, Ромео, браво! — Можешь не озвучивать, пожалуйста, — еле слышно и очень вежливо попросила я. — Могу. Но не буду. Я ждал этой минуты общения так же сильно, как ты посиделок со своим ненаглядным Локвудом. Больше мы эту тему не поднимали. Больше — в смысле ближайшие часа два. Череп, вообще, всегда поднимает те темы, которые захочет, и не важно, насколько они личные или запретные. «Поймёшь, когда помрёшь», — такие у него отговорки, объяснения и оправдания. Начался суд по поводу двух убитых из семей Монтекки и Капулетти, грозящий перейти в многолюдное побоище. — Вот это у них веселье, вам бы поучиться! О! ещё немного и я заговорю рифмами. Люси, тебе как лучше: рифмой или прозой? — Без слов лучше всего, — проскрипела зубами я. — Я бы мог комментировать здесь каждый шаг, но жалею тебя, милая. Столько информации в твою голову не влезет. В голове я уже примеряла, влезет ли банка в ту подвальную нишу на Портленд-Роуд, куда любят гадить соседские коты. Локвуд и Джордж, сидящие рядом, слышали мой односторонний диалог и периодические фырканья, но не обращали внимания. Я устало вздохнула и подпёрла кулаком щёку, поставив локоть на подлокотник Локвуда. Первые секунды мне показалось, что щекотится рукав футболки. Но вдруг я поняла, что это кто-то провёл по моей руке кончиками пальцев. — Да? — отозвалась я, предполагая, что это был такой способ привлечь моё внимание. — Ничего, просто решил тебя пожалеть. Ты грустно вздыхаешь, — прошептал Локвуд, наклоняясь ко мне и обжигая ухо дыханием. Надеюсь, он не заметил, как я сглотнула. — А-а, это. Череп достал, — как можно спокойней пожала плечами я. Он ничего не ответил, только ещё пару раз погладил мою руку. С ним так чудесно сидеть рядом. Я мечтательно улыбнулась. Картина и правда затянула достаточно сильно. Проблемы у них совершенно другие, и разговоры, и культура. Но причины и логика, как мне кажется, остались неизменными. Тибальт убил Меркуцио, Ромео убил Тибальта, родные хотят возмездия, а влюблённые — быть вместе. Теперь-то можно понять Джорджа: я и не заметила, как доела попкорн. — Знаешь, Люси. Я тут подумал… а мы с тобой ведь очень похожи на Ромео и Джульетту, — в это время Джордж как раз угостил меня своей содовой, и я делала первый глоток, который со скоростью пули вылетел наружу. Локвуд постучал меня по спине, чтобы помочь прокашляться, — Так всё логично. Мы с разных миров, даже в прямом смысле. Твои родня и друзья ненавидят и боятся таких, как я, а мои — с удовольствием захотят тебя убить. Я хорош собой, даже лучше этого Ромео. Ну а ты… Ты похожа на то, что в ухе мавра. Но мы всё равно вместе, и наши судьбы… — про судьбы он не договорил, потому что на экране появились Ромео и Джульетта, голые, лежащие вместе в постели, — Ой! Фе! Кошмар, нет, нет! Я поторопился с выводами, я не про это. Забудь, забудь, что я говорил. Всё забудь сейчас же! Это будет не трудно. Я и так не запоминаю ту чепуху, что он постоянно мелет. Но сейчас череп превзошёл самого себя. В фильме Ромео жарко обнимает и целует свою возлюбленную. Представить на его месте Черепа мне мешает гравитация, физиология, танатология и ещё очень много чего, включая здравый рассудок. — Локвуд, ты чего, — пробубнил себе под нос Квилл. Локвуд не отрываясь от просмотра обронил: — Что чего. — Прекрати. — Прекратить что? — нахмурился тот. — Убери свою ногу, мешает. — Отвали. Мои ноги при мне. — А чьи это тогда?! На этом Локвуд не выдержал и повернулся к Киппсу: — Вот мои две ноги, Квилл! Тебе мешает третья? — Люси, мне не видно, чего это у твоих друзей происходит там? А? В проходах между рядами царил полный мрак, и где чьи ноги разобрать было трудно. — Действительно. А… это тогда, — и Киппс повернулся к даме в пышном платье, сидящей слева от него. — Ох, простите. Я случайно перепутала вас с мужем, — засмеялась она. — Дорогая, опять? — обиженно воскликнули с конца нашего ряда. Дальше все снова вернулись к событиям в Вероне. И подобного больше не повторялось. — Коль ты мне дочь, за друга выйдешь моего? А нет — подохни?! — ошарашенно повторил Джордж слова из трагедии, — Что за вздор?! Хороший же он друг, надо полагать, но отец совсем хреновый какой-то. Кругом послышались одобрительные отзывы, которые полностью соглашались с мыслями Джорджа, высказанными вслух. Но были и другие, которые выкрикивали и шептали что-то про времена, обещания и традиции. Зал разделился. Однако была и третья сторона, состоящая из пожилых дам и джентльменов, которые обладали большим уважением, и авторитетно заткнули остальных. Страсти всё больше накалялись, а кульминация стремительно перетекала в завершение. Я смотрела во все глаза, когда слуга Ромео сообщил о кончине Джульетты. Потому что в отличие от большинства сидящих в зале, я не знала, чем должно закончиться это знаменитое произведение. И как назло, череп именно сейчас решил поделиться своими неоценимыми знаниями: — Они все умрут. — Ага. — Я читал. Я точно знаю. — Понятно. — Не злишься? — А толку. Я не злилась, я расстроилась. Трагедию просто так трагедией не назовут. И так всё было понятно, но хотелось это увидеть самой. Череп в очередной раз убил мою надежду. Или, можно сказать, добил. — А план-то был рабочий, — вздохнул Джордж, имея в виду план монаха с сонным зельем. — Я тебя умоляю, Каббинс. Это не у вас случайно планов на все буквы алфавита? А действуете вы всё равно, как получится, по только что придуманным указкам Локвуда. — А причём здесь наши планы? — развернулся к Киппсу глава агентства, задетый за живое. — Ну, не ваши конкретно. А в общем, редко планы работают как надо. — У кого надо, всё всегда работает. С планом или без, — поддержал беседу череп, роняя каждое слово, как крупицу бесценной мудрости. До конца фильма зал пребывал в гробовом молчании. Я даже не думала плакать, совсем не думала и не хотела. До последней сказанной фразы. Ромео и Джульетта… просто хотели быть вместе в этом огромном мире, но они лежали мёртвые, больше не говорили и не держались за руки. Они актёры, я в курсе. Но там, в этом произведении описывалась реальная жизнь. Кто-то шутил, пировал, работал, умирал — там кипела настоящая жизнь вымышленных людей. Мне было отчего-то больно, и когда пошли титры, я даже не сдвинулась с места. Я и Локвуд, и череп, конечно. Остальные начали свою мышиную возню. Тут резко включили свет, и я даю слово агента, я видела! Локвуд быстро вытер мокрую щеку. — Ты? — Нет. В зале стало уже очень шумно, поэтому можно было говорить громко. — Но я видела. — И я видел. Рыдал в три ручья. Надо же, какой ранимый оказывается у вас босс. — Нет. — Да всё в порядке, Локвуд. — Тебе показалось, Люси. Свет так упал. — Тебе в глаз? Но он больше ничего не сказал. Просто встал и направился к выходу, переступив через мои ноги. Я последовала его примеру, тем более, что Джордж и Квилл уже ждали нас у выхода. Пакет с банкой нужно было переложить в рюкзак. — Стой, дурачьё! Руки прочь! Я хочу ещё сидеть здесь. Клянусь былой невинностью, ещё шаг, сударыня, и я сведу счёты с вашей жизнью! Очень унылой и однообразной, между прочим. Нда, а череп схватывает новые выражения на лету. Ему категорически противопоказано смотреть любые фильмы, кроме детских. Всё, что услышано, используется против моей психики. Это хорошо, что мы ещё не пошли на «Большой Лебовски», как советовал Каббинс. — Все фразочки повторил? — Припрятал остальные на удобный случай. Люси-Люси, такая недогадливая. Сразу видно: ум с молоком ты не сосала. — Как тебе фильм? — пора бы сменить тему, пока череп совсем не окунулся в средневековую лексику. И не окунул меня. Желающих на воздух становилось всё больше, а места всё меньше. На фоне играла какая-то заунывная мелодия, а мы с черепом шли по узкому проходу прямиком к дверям, калеча зевак массивным рюкзаком. Шли, пока огромная пробка из людей не застопорила весь процесс. — Как мне? О, а тебе вдруг стало интересно моё скромное мнение вне рабочей среды, — язвительно прогундел череп — Они остались вместе на веки вечные — хэппи энд. Всё как я люблю. — Хэппи энд? — возмущённо переспросила я. — Именно, моя недалёкая Люси. Я считаю, что пребывать с человеком, который тебе дорог, в одном мире, тем более вечно — это счастливый финал. Ты не согласна? Мои мысли так сильно сосредоточились на счастливой жизни, что я не подумала о счастливой смерти возлюбленных. Для черепа всё же эта тема ближе. Однако слёзы бы не текли по моим щекам, если бы эти двое прожили подольше, наслаждаясь восходами и заходами солнца… и друг другом. Наконец, очередь рассеялась, и мы нагнали друзей. От меланхолии Локвуда не осталось даже напоминания, они все втроём сидели за столиком в маленьком кафе при кинотеатре и над чем-то громко смеялись. Судя по лицу Киппса, над ним. Я присела рядом, положив рюкзак на перетянутый соседний стул. — Киппс, ещё разок расскажи, что делала нога той дамы, которую ты ошибочно принял за ногу Локвуда, — уговаривал Джордж, при этом широко улыбаясь — Ну для Люси, пожалуйста. — Да ничего особенного, — смутился тот. — Киппс! Да как ты мог подумать, что это я?! Как это, вообще… возможно? — хохотал Локвуд, пытая сохранять серьёзное лицо. Я нахмурилась, а потом улыбнулась, догадываясь, о чём речь. Из уютной реальности меня вырвал прохладный шёпот Черепа: — Не плохо сходили, я считаю. Как-нибудь повторим, Люси? — Может быть. Может, когда я перестану быть похожа на то, что в ухе мавра, — произнесла я, расстёгивая молнию рюкзака, чтобы призрак увидел кусочек неба. — Ты про жемчуг несравненный? — заметил Джордж, тщательно протирая очки краем футболки, на котором красовалось новое незнакомое нам пятно. — Я так понимаю, вопрос исчерпан. Значит, только ты, я, последний ряд и Большой Лебовски?