Silent Fish

После больницы Юнги попросил отвезти его домой к себе. Чонгук не понял почему, но решил, что тот просто хочет отдохнуть из-за своей «болезни», а дома всегда лучше, чем где-то. Так они и поступили, при этом по дороге заехали в аптеку, где альфа отоварился всеми витаминами, которые прописали омеге. Юнги в своей комнате сразу переоделся и забрался в постель, удобней укладываясь, Чонгук за ним пронаблюдал, поправил одеяло и поцеловал в губы, на что Мин слегка улыбнулся. Брюнет обещает позвонить утром, что сегодня беспокоить не будет, но если что вдруг, то Юн всегда может ему написать. Югём, у которого сегодня выходной, проводил Чона, заглянул к сыну, поинтересовался о том, всё ли в порядке, но беспокоить пока что не стал. Юнги нужно прийти в себя, всё обдумать, а потом уже поговорить с папой. Да, с ним первым, послушать, что он скажет, выслушать мнение, да и выговориться на самом деле тоже хочется. Лёжа на боку, с одной рукой под головой, парень чуть одеяло в сторону отодвигает, кладя руку на свой живот и опуская взгляд вниз. Пальцами слегка поглаживает низ живота, даже потыкал, при этом чуть улыбнувшись. «Ну, и как ты там только оказался…» – думается парню, хотя ответ очевидный. – Я буду тебя беречь, обещаю, – уже в слух и шёпотом сам себе произносит омега. – Прости, что я такой, но буду стараться, чтобы тебе было хорошо, – светловолосый судорожно выдыхает и прикрывает глаза, поправляя одеяло. Ребёнка там, по сути, ещё и нет, но парень уже его любит, хотя бы потому, что он и не мечтал, что когда-то сможет иметь детей. Но он и сейчас не уверен, что сможет выносить со своими нескончаемыми проблемами. Но ведь надежда умирает последней. В сон в очередной раз клонит, и он сам не замечает, как проваливается в него с мыслями о том, что Чонгуку расскажет позднее, когда пойдёт на очередное узи. Юнги проснулся от чувства голода часов в восемь вечера. Даже удосужился подняться с постели и спуститься на первый этаж, где увидел в гостиной своего папу. Отца всё ещё нет дома, и он звонил, предупреждая, что задержится. Наверное, сейчас самое время поговорить с Югёмом, но для начала он соорудил небольшой ужин на двоих в виде кружки чая и бутербродов с колбасой и сыром. Вместе с подносом завалился в гостиную, поставив это всё на столик перед диваном, поднимая взгляд на папу. – А я вот поговорить хотел… – омега уже переживать начинает, причём, как младший, так и старший. Но первый не медлит, он пересаживается на диван и берёт кружку чая, делая небольшой глоток, а после поднимая взгляд на встревоженного папу. Сразу же за руку его берёт и чуть улыбается. – Не волнуйся, всё хорошо в целом, я просто совета попросить хотел. Ага, сначала огорошить новостью, а потом совета попросить. Как он рад, что отца нет дома, честное слово. – Хорошо, спрашивай, – кивает Мин-старший и нежно улыбается, взяв кружку с чаем. Чтобы никто не подавился, Юнги решает сказать после того, как родитель сделает глоток напитка. Вообще это так странно подобные вещи папе говорить, он ведь даже и не думал о таком ранее. Представлял, как Намджун приведёт омегу знакомиться со всеми, а потом он сообщит, что станет батей и все будут рады. А тут он первый об этом говорит, какой-то прям шок-контент. – Я беременен, – на одном дыхании выдает парень. И несмотря на то, что старший-омега сейчас не пил, но кружку чуть ли не выронил, уставившись на сына распахнутыми глазами по пять копеек. – Что? Как? Давно? В смысле? – он тут же кружку поставил на столик и повернулся к Юнги, которому руку на бедро положил и слегка сжал, а затем перехватил за свободную руку. – Я тоже в шоке, сегодня днём узнал… и мне очень страшно, – Мин смотрит на папу, ставит кружку, а затем тянется и обнимает его, укладывая голову на грудь. Он начинает ему тихо рассказывать о том, что от плохого самочувствия вчера приезжала скорая, а сегодня пришлось ехать в больницу, где ему делали узи и брали анализы. И про риски, которые обрисовал доктор, тоже, от них ему и страшно. Понимает, что переживать не стоит, ведь это только вредит как ему, так и ребёнку, но ничего с собой поделать не может. – Ты понимаешь, что нужно сказать Чонгуку? – Пап, я скажу, но чуть позже, после второго узи, оно будет через месяц… – Юнги поднимает голову, чтобы посмотреть на Югёма, а затем выдыхает и отстраняется, складывая руки на животе. – Хорошо, тогда… – на секунду старший задумывается, – Тебе нужен свежий воздух и отдых, я возьму отпуск на работе, и мы поедем к дедушкам в деревню, как тебе такое, м? Будем беречь тебя все вместе! Фрукты, ягоды, лес! – Мин-старший даже воодушевился. Он безумно рад такой новости, но всё же тоже переживает, нужна поддержка сыну и всё самое лучшее. Если она нужна, то он будет просто рядом и не покажет, как сильно волнуется. Хотя Юнги и без того это понимает. – Хорошая идея, но месяц без Чонгука… – Он приедет к тебе на выходные, в конце концов не двадцать четыре на семь вам быть, – Мин смотрит на сына, проводит по его волосам, поправляя чёлку и снова обнимает, целуя в висок. – Ну… хорошо, тогда я поговорю с ним сегодня? – Конечно, я пока позвоню на работу и возьму отпуск за свой счёт, отцу твоему пока тоже не будем говорить! Господи… я в шоке… малыш… но я так рад, – он снова обнимает Юнги, от чего тот улыбается и тянется в ответ, чтобы прижаться к родному телу. Они так сидят ещё немного, а потом всё же решают заняться тем, чтобы и правда уехать куда-нибудь в деревню к родителям Соёна. Там хорошо, даже Мин вдохновился, потому оказавшись в собственной комнате, он взял телефон и наконец-то набрал номер Чонгука, надеясь, что тот не будет слишком против. Ведь если захочет, то Юн от него не скроет адрес и приедет на выходных. – Мой малыш соскучился? Как чувствуешь себя? – сходу слышится на той стороне телефона и Юнги сразу улыбается, укладываясь на спину на кровать, а одну руку кладёт на собственный живот. – Уже лучше, даже попил чай и не блеванул после него, прикинь? – он чуть улыбается, и Чонгук чувствует это даже через телефон, что улыбка на лице омеги точно присутствует. – Поздравляю. Это уже достижение! Могу приехать чуть позже, если хочешь… – предлагает Чон, но Мин, наверное, не хотел бы его отвлекать и всё ещё хотел бы отдохнуть. – Да нет, не стоит, я скоро спать. Я тут поговорить хотел… ты не против, если с папой уеду в деревню, недели так на две-три? – вообще-то эта новость ошарашивает альфу, с чего бы это Юнги так резко куда-то уехать захотел? – Зачем? – Ну, я давно не видел дедушек, на улице пока тепло, а там свежий воздух, природа… – он старается говорить максимально честно и не выдать какие-то свои переживания. – То есть ты намекаешь, что мы не увидимся почти месяц? – Юнги всем свои нутром чует этот недовольный голос, даже глаза прикрывает, зажмуривается и молчит пару секунд. – Я тебе скажу, где это находится, будешь приезжать по выходным? Пожалуйста, Чонгук… да и вообще, почему я должен спрашивать твоего разрешения, я предупреждаю, что уеду, если не нравится значит иди… спи, – недовольно бурчит русоволосый, потому что чего это ещё такое?! – Ничего себе, чем дальше, тем дерзее? Ладно, если так нужно, то езжай и адрес не забудь скинуть. Юнги от этого глаза закатывает, но быстро расслабляется, потому что ругаться с Чонгуком не хочется. Отпустил и ладно, можно дальше жить. Они ещё немного поговорили, а затем омега сказал, что устал и всё же хочет лечь спать. Он даже не соврал, быстренько в ванную сходил и уснул несмотря на то, что и без того весь день проспал. Здоровый сон и тишина сейчас не помешают, нужно больше отдыхать и меньше нервничать, хоть Юнги и уснул под мысли о том, что нужно рассказать Чонгуку обо всём. Но он ведь не скрывает? Просто боится…

***

Снотворное действует быстро. Оно сильное у него, чтобы уснуть и не дать шанса мыслям проникнуть в голову, уничтожить себя изнутри мыслями очень легко. Хосок отвёл Чимина в комнату, укрыл одеялом, а когда убедился, что тот крепко уснул, вышел на кухню к мужчине, остановившись позади него, опустив взгляд куда-то в стол. Альфа всё еще стоит у раковины, опираясь ладонями о столешницу, опустив голову и закрыв глаза. Что ему делать? Он совсем не знает, понятия не имеет как подступиться к омеге. Паку явно не сдались ни конфеты, ни цветы, нужен другой подход, показать, что Намджун не такой, что он весь мир к его ногам проложит. Из мыслей блондина выводит Чон, который чуть кашлянув продолжает: – Намджун, ты можешь ехать, спасибо… – говорит тихо, мнётся на месте и смотрит в глаза Мина, когда тот поворачивается. – Расскажи мне, – перебивает Джун, и подходит ближе. Ему надо знать, пусть это будет из чужих уст, омега не должен в принципе больше воспоминать, пока сам не захочет кому-то высказаться. – Намджун, я не могу… это не моя тайна… – Он, считай, её выдал, я понял, что случилось, просто расскажи мне подробности, прошу, их наказали? Хосок подумал, что ему тоже надо выпить, но он вспоминал, что теперь уже и нельзя, потому что кое-кто ему ребёнка заделал. Потому он подходит и прикрывает дверь в кухню, включает тусклый свет над тумбочками и ставит чайник, поворачиваясь к мужчине и ставя чашки на столик. – Он вырос в детдоме, как и мы с Чонгуком. История банальная до жути, но она оставила очень большой след на его психике, – Хосок отворачивается, начинает заваривать чай, хотя даже не спросил будет ли гость. Продолжает, но уже тише, потому что начинает сам вспоминать, и пелена слёз на глаза накатывает. – Ему было четырнадцать, когда пятеро альф загнали в какой-то гараж за детским домом… ну и… сам понимаешь, он же маленький, хрупкий, а тогда вообще был малыш… его Чонгук там нашёл, когда увидел, как эти ублюдки смеялись и шли обратно. – Он ничего им не сделал? Они безнаказанны? – Мы набили им морду, Чонгук сказал, что они все сядут, но сели только двое по итогу, остальных и след простыл после выпуска, – Хосок ставит чашки с чаем и присаживается, проводя по своим волосам, взгляда на Намджуна, стоящего у стола, не поднимает. Альфа садится за стол, ему не хочется ни пить, ни есть, он думает лишь о Чимине, что так сильно в душу запал. Просит Хосока разрешение остаться здесь, тот сначала отнекивался, а потом согласился с тем учётом, что он тоже переночует в этой квартире, не будет друга оставлять с малознакомым мужчиной, но Мин всё понимает, потому даже не пытается возмущаться, соглашается. Чимин просыпается в десять часов утра. Первое, что видит омега – потолок, ощущает головную боль. Он трёт глаза, натягивает одеяло повыше, поворачивается в бок и буквально подскакивает, раскрывая глаза до немыслимых размеров. – Какого чёрта?! Намджун резко глаза открывает, сидя на катающемся компьютерном кресле. Уснул примерно в середине ночи, прямо сидя на нём, не решившись лечь в постель, понимает, что это уже было бы слишком. – Прости, пожалуйста, я просто не мог вчера уйти… я уснул в этом кресле, мне его Хосок дал, он сам в гостиной… – Намджун сразу оправдывается, наблюдая за Чимином, который вообще в шоке, что на него тут так нагло пялились пока он спал. У него на щеке небольшой след от подушки, потому что спал на складке, губы ещё пухлее прежнего, и сам он невероятно сонный. Такой красивый. Прекрасный. Слов не подобрать. – Проваливай из моего дома, – тут же говорит Пак, обнимая одеяло обеими руками и хмурясь. Ещё и волосы растрёпаны. А ещё он крайне недоволен, что теперь этот альфа знает, где он живёт. Мин смотрит на него, вспоминая вчерашний вечер, а затем поднимается с кресла и присаживается рядом на кровати, глядя в его красивые узкие глаза. И такие печальные. Парень в майке, а значит его руки оголены и взгляд мужчины падает на мелкие татуировки, рассыпанные по рукам. Кивает на них и вновь в глаза смотрит. – Они что-то значат? Чимин возмущен, брови вскидывает и глаза свои округляет, глядя на Намджуна, который видимо с первого раза не понимает. – Что, прости? – Интересные татуировки, они что-то значат? – Джун смотрит снова на его тату, на небольшой цветочек чуть ниже плеча, на ключик у локтя, все маленькие и аккуратные, словно чёрной ручкой нарисованные. – Н-нет… просто нравится… – омега опускает взгляд на свою руку, а затем смотрит на альфу. Почему он ответил, а не просто послал нахуй? Загадка года. – Там… сзади… на подоконнике пачка сигарет… дай, пожалуйста… – Чимин опускает взгляд, в душе радуясь, что Хосок в его квартире, и вряд ли ему угрожает опасность. Ну, ещё он всё списывает, что Чонгук с ним знаком и встречается с его братом. Мин сразу кивает и поднимается с кровати, подходит к подоконнику и берёт пачку сигарет вместе с пепельницей, ставит ее на кровать, а сам присаживается, и достаёт с пачки одну сигарету вместе с зажигалкой, первую протягивает Паку, а потом её прикуривает, вновь сталкиваясь с взглядом. – Я раньше не любил татуировки, но тебе они очень идут, – Джун еле заметно улыбнулся, положив зажигалку в пачку и убрав ту на тумбочке, вновь обращая внимание на Чимина, что делает затяжку. Намджун не ушёл вчера, не посчитал Пака "грязным"... или просто уважительно относится ко всем – непонятно. Чимин не хочет разбираться, он бы вообще хотел, чтобы мужчина ушёл, потому что сам уже не понимает, что происходит. Мысли спутались, вчерашние таблетки вызывали головную боль, он редко их принимает, но метко. В комнате затянулась какая-то тишина, никто из них не знал, что сказать. Пока Чимин курил свою сигарету, Джун формулировал мысли, чтобы правильно их донести и не напугать омегу. – Чимин… я никогда тебя не обижу, слышишь? Я готов ждать сколько угодно, неделю, месяц, год, даже пять лет или десять, если понадобится, только не отталкивай… дай шанс показать тебе, что ты заслуживаешь любви… – Мин смотрит на него, чуть брови приподнимает словно ожидая какого-то ответа. Но Пак молчит. Тушит окурок и проводит по своим волосам, всё ещё одной рукой придерживая одеяло на груди, будто он голый. – Не могу ничего обещать… – парень только сейчас почувствовал запах этого альфы. На самом деле он даже успокаивающий, хотелось бы прижаться и просто обниматься весь день и ночь напролёт. Но он не может. Пока не может. – Просто не отталкивай, мне не нужны обещания… ладно? Чимин, немного погодя, пару раз мелко кивает, и смотрит на Намджуна, в глаза его тёмные, а потом отводит взгляд в постель судорожно выдыхая. Альфа обещает, что он ему напишет или позвонит, что не будет сюда приходить без предупреждения, если понадобится, то может приходить с кем-то, с тем же Хосоком или Чонгуком. Пак на это соглашается, но не провожает его до двери, уходит в ванную комнату, где застревает на целый час. За это время альфа ушёл, с ним остался только Чон-младший, который вывел на короткий разговор друга и даже немного рассказал о вчерашних переживаниях мужчины, чтобы блондин понял, что этот альфа явно не просто так в жизни появился. Ну и чтобы немного повеселить Чима, он рассказывает о беременности. Тупые мысли из головы омеги выветриваются, он удивляется, обнимает второго омегу и даже улыбается от такой новости. Вот только Хосок попросил Чонгуку пока не говорить. Боится, что тот его убьёт к хуям. Пак лишь на это смеётся, обещает не говорить, но также утверждает, что и сам Чонгуку морду набьёт, если он хоть попытается обидеть младшего брата.

***

В деревне шикарно. Всё, как и представлял Юнги: зелёная травка, которая уже чуть желтеет, птички поют, цветы, даже деревья некоторые плодоносят. Дом дедушек стоит не далеко от речки, Мин сразу вспоминает, как в детстве они туда ходили и купались, потому что он жутко любит воду, за уши не оттянешь. Когда сидишь в воде с уже посиневшими губами, а тебя не могу оттуда вытащить, он и сейчас на это готов. Парень уверен, что в прошлой жизни он или был морским животным, или его смерть связана с водой, раз он так её любит. Югём не предупредил родителей Соёна, что они приедут, потому и дед-омега и дед-альфа были в шоке, когда во двор заехал Юнги на электрической коляске вместе со своим папой. Они совершенно не были готовы, и потому перед тем, как начать готовить любимые пирожки Юнги и жареную картошку, они наругали папу. Юн лишь посмеялся, а затем вместе с альфой поехал на задний двор, чтобы посмотреть на недавно вылупившихся цыпляток. – Божечки, какие они крохотные! – у младшего чуть ли не глаза загорелись, когда он увидел кучу птенцов, штук так тридцать точно! А альфа-старший сразу же заулыбался и, взяв одного, протянул русоволосому, что тут же взял его в две ладошки и аккуратно прижал к своему животу, улыбаясь во все белоснежные, обнажая дёсны. – Маленький… – шепчет парень, поглаживая пальчиком его головку, пока тот сидел во второй ладони и клювом чуть тыкался в живот, щипая за футболку. – У нас вообще-то ещё и крольчата есть! – тут же восклицает дед и заходит в специальный закрытый загон, откуда уже выходит с двумя маленькими крольчатами. Они декоративные, их потом не съедят, а продадут, на этом можно неплохие деньги зарабатывать. Альфа-старший очень любит животных, вот и занимается ими, а мясо они покупают на рынке или у местных жителей, кто их рубит, не считая куриц, тут уж деды сами справляются, вон сколько нарожалось. – Я приехал не для того, чтобы умирать от умиления! – смеётся Юнги и наклоняясь отпускает цыплёнка, а сам же берёт одного из крольчат и также прижимает к себе. – Такой мягонький, можно с ним спать??? – Юнги! Ну как же ты будешь спать с ним, не ребёнок ты уже, – улыбается по-доброму деда и Юн снова не может сдержать смех, решив, что и правда неуместно. Он ещё крохотный, только недавно глаза открыл и отрывать от матери не хотелось бы. – Но у нас недавно кошка родила, правда всего одного котёнка, и мы решили его оставить, так что можешь спать с ним, только деду не говори, а то он его в дом не пускает, после того, как маленький наглец перевернул горшок с цветком, – альфа уносит одного из кроликов и возвращается, присаживаясь на небольшую табуретку, которая там всегда стоит. Он любит по вечерам выходить на задний двор, и сидеть вот так вот наслаждаться всем тем, что здесь имеет. Юнги же не перестаёт светиться от счастья, что находится здесь, слушает рассказы, кивает, поддакивает и вставляет свои пять копеек. Когда же запахло картошечкой жареной, то у Мина-младшего моментально проснулся аппетит. Они все оказались в доме и собрались за одним столом, и Юн, взяв в руку палочки, вскинул брови глядя на то, как дед всем со сковородки наложил в тарелки, и собирался тоже самое сделать и для Юнги, но тот его остановил, поднимая взгляд на омегу-старшего. – А можно со сковородки? Так вкуснее! – Юнги, ну какой же ты ещё ребёнок у нас, конечно, можно, – улыбается дедушка и убирает тарелку, подставляя вместо неё деревянную подставку, а сверху сковородку, где как раз оставалась порция на Юнги, и то ведь не доест, цыплята и то больше едят, чем он. Как же давно он не ел эту картошку, даже промычал от удовольствия, когда несколько картошин в рот запихнул. Папа очень вкусно готовит, но вот дедушка… Он жутко скучал по всему этому. Спасибо Югёму, что додумался предложить. – А чего это вы так внезапно решили приехать? – присаживаясь за стол дедушка Джисон интересуется скорее у Югёма, на что тот пожимает плечами и делает глоток горячего зелёного чая. – Я взял отпуск, и мы решили, что соскучились по вам, и вот мы здесь, сделали сюрприз, так сказать, – у родителей отца с Югёмом всегда были хорошие отношения, он им понравился чуть ли не в первый день, как альфа привёл знакомить их домой. Потому отношения у них очень хорошие, чего не скажешь о родителях папы. Те, во-первых, городские, а во-вторых, очень строгие, не такие весёлые и максимум, что они могут, это отделаться деньгами. Им не жалко денег на внуков, даже несмотря на то, что они уже сами зарабатывают, но вот возиться, готовить и встречать так тепло, как здесь – явно не в их стиле. – А пойдём завтра на речку?! – восклицает внук и улыбается во все свои зубы, пока в итоге снова не пихает картошку в рот . – Ну, кто бы сомневался! Естественно пойдём, ты бы и сейчас туда с радостью, но уже вечереет… – говорит дед и трепет Юнги по макушке, от чего тот недовольно кривит лицо и головой в сторону отстраняется, но потом всё же улыбается. Да, это определённо то, что ему сейчас нужно. Неделя проходит довольно быстро. Мин себя чувствует хорошо, свежий воздух и вся эта природа с позитивом идут только на пользу, он даже щечки себе наел с дедушкиной едой. Вот только сегодня суббота, и вчера вечером Юнги договорился, чтобы приехал Чонгук, потому что спорить с тем бесполезно, да и на самом деле он скучает по нему. Сразу предупредил папу, чтобы тот поговорил с дедушками и поставил их в известность о том, что у Юнги оказывается уже есть альфа, они об этом всё это время не разговаривали. Чон заявится всего на один день, потому что в понедельник ему уже надо быть на работе, да и всё-таки он обещал Юнги, что будет только на выходных доставать его, а в остальное время пусть отдыхает. Юнги вовсе не заметил, как вырубился сразу после завтрака в одиннадцать утра, в сон его клонит тоже часто, быстро устаёт и вот так вот спит целыми днями. А особенно после речки, на которую с дедом или папой ходит каждый день, ну и рисовать он, вообще-то, не забывает.

***

– Так это значит ты охамутал нашего внука?! – с прищуром говорит дед-альфа по имени Суджин, пожимая мужчине руку, который в ответ чуть кланяется и кивает. – Да, тот самый, кто не даёт ему покоя, очень приятно Господин Мин, и с вами мне приятно познакомиться, – всё также кланяется омеге-деду Луке, аккуратно пожимая его ладонь. Где-то в стороне стоит Югём, приветствуя Чонгука, а после они все заходят в дом. Чону не терпится увидеть Юнги, но пока что взглядом по дому он его нигде не обнаружил и стоит ещё немного времени уделить родственникам. Суджин замечает, что этот альфа весь из себя расфуфыренный, ещё бы приехал в этом вашем Гуси *. Вы посмотрите на него, даже костюм напялил, не уж то ли хотел хорошее впечатление произвести. – Ну, рассказывай о себе Чонгук, выпьем немного? – тут же предлагает дед и достаёт со шкафчика бутылку водки с русской надписью «столичная», и где он ее достал? – А где Юнги? – Чон присаживается на диван, и смотрит на бутылку. мотая головой в знак отрицая, но кто ж его здесь послушает? Две стопки достаются, пока оба старших омеги убегают на кухню за закусками. – Подождёт твой Юнги, спит он ещё, куда тебе так спешить? – дед наливает по стопкам и садится в кресло сбоку от темноволосого. Ну, а Чонгук что? Ему ничего не остаётся, как поддаться на ненавистную им водку, не убудет если пару стопок пропустит с дедом то. – Как вы уже поняли, я Чон Чонгук, мне тридцать один год, у меня своя IT-компания. Крупнейшая в Сеуле! – взяв в руку стопку говорит брюнет, и кивает Югёму, что ставит на столик солёные огурчики и он тут же хватает один, глядя как альфа кивает на его слова. Видимо, понятия не имеет, что за компания. Они чокаются, выпивают, закусывают. – И что в этой твоей компании делают? Как давно вы с Юнги? Где познакомились? – а вот потому всегда нужно раньше рассказывать, а не в день знакомства, Юнги сам не понимает почему не поделился этим с дедом Лукой. Просто он очень закрытый, да и неизвестно к чему бы привели эти отношения. – Это связанно с компьютерами, грубо говоря. Программист, если так будет понятней, – хотя это вообще другое, но как ещё нынче старикам объяснить. – Ваш внук на меня наехал, во всех смыслах этого слова, – улыбается Чон и откусывает огурец. – Ой, Лука тоже в своё время наехал на меня… говорит, мол «А чего это у тебя там выпирает» и кивает мне такой на штаны, а я что? Что я могу сказать десятилетнему омеге? Сказал, что носок засунул! – смеется Альфа, и тут входит его омега, который отвешивает подзатыльник. – Ты что такое рассказываешь?! – Да все уже знают! И у меня тогда не на тебя встал! Просто у меня елда большая! – Елда у него большая, прекрати немедленно! – хмурится Лука, а его альфа руки перед собой выставляет в жесте защиты, мол «ладно, ладно» и плечами пожимает. А Чонгук и Югём смеются над ними. Ну, тоже история романтичная, знаете ли, но не такая как у этих двоих. – Это всё, конечно, очень интересно, но я очень соскучился по Юнги, можете проводить? – говорит Чон и поднимается с места, облизнув свои губы. Югём тут же кивает и указывает в сторону выхода из гостиной. – Там по коридору и налево, будет его комната. Чонгук тут же кивает в знак благодарности и идёт в сторону спальни, куда без стука заходит, и прикрывает дверь, глядя на спящего омегу. Тот лежит на животе, рука под подушкой, второй ее же обнимает, и так сладко спит, что будить действительно не хочется. У Чонгука сердце биться, как бешеное начинает, чувствует это разливающееся тепло в груди. Как же сильно скучал, целую неделю не видеть – это какая-то пытка. Он аккуратно подходит к одноместной кровати. Так как Юнги лежит ближе к стене, чуть ли не соприкасаясь с ней, то Чонгук снимает пиджак и аккуратно ложится рядом, также на бок, двигается ближе и обнимает за талию. [Парень укрыт по пояс] Смотрит на его спящее лицо и чуть улыбается, не выдерживает и тянется к нему всё-таки, аккуратно в родинку на носу целует и вновь головой на подушке устраивается удобней. Юнги сквозь сон ощущает знакомый запах, а потому автоматом тянется навстречу мужчине, обнимает его и вовсе голову на грудь укладывает, от чего Чонгуку приходится повернуться на спину и прижать тем самым омегу к себе. Он даже не проснулся, как будто наоборот ещё крепче уснул, провалился в сон, и сны не тревожили. Для альфы это тоже возможность спокойно выспаться, потому что ему казалось, что время проведённое без Мина тянулось бесконечно, даже спалось хуже, а теперь он тоже спит и просыпается тогда, когда на своих губах ощущает чужие. Юн улыбается своей самой прекрасной улыбкой в мире, и Чон видит её перед собой, как только разлепляет глаза. – Рыбка моя, – шепчет он и целует того в губы, пока парень продолжает на нём лежать, забираясь еще выше и обнимая брюнета за шею. – Я скучал, – шепчет Юнги и наигранно дует губы, чему альфа непременно умиляется. Шарится руками по его пояснице, попе, гладит и жмёт к себе плотнее, хотя куда уж ближе. – Я тоже, малыш, ты выспался? – Угу, теперь точно выспался, – улыбается русоволосый и снова целует своего альфы в губы, но уже глубже, нежнее, чувственней. Время уже перевалило за семь вечера, чему Чонгук удивлён, что он проспал с самого обеда, и никто из них так и не проснулся. Правда теперь валяясь в постели, они оба чувствуют, что их животы требуют хоть чего-нибудь поесть, а Мин ещё и мысленно добавляет, что кушать хочет явно не только он. Потому нацеловавшись вдоволь [хотя и этого мало] они всё же удосужились встать и прийти на кухню прямо к ужину. Старшие не стали их будить, а потому принялись за трапезу сами, но эти двое вовремя явились для вкусной еды, приготовленной папой вместе с дедушкой. Ужин прошёл даже весело, они, что-то обсуждали, смеялись, альфы даже выпили немного домашнего самогона, от которого Чон не мог никак отказаться. А ещё Чонгук смотрел на Юнги. И знаете, всё как в замедленной съемке. Он такой красивый, когда улыбается, когда искреннее смеётся, обнажая свои зубы, когда их взгляды пересекаются, то брюнет ему лыбится, видя, как у омеги глаза щёлочки становятся. Чонгук с каждым днём всё больше и больше осознаёт, что любит этого парня. Без него словно жить без воздуха – невозможно. Отберите Юнги – и душа Чонгука умрёт навечно. Он приобрёл смысл жизни, то ради кого нужно стараться, оберегать, отдавать всего себя. ему так не хватало любви в своей жизни и сейчас нашёл её. Судьбе благодарен. Мужчина настолько ушёл в свои мысли, засмотревшись на самого красивого омегу в мире, что не сразу понял, что его окликают и задают вопрос: – Чонгук? – А? Да? Извините, – Чон еле заметно улыбается и переводит взгляд на дедушку-омегу. – У вас серьёзные намерения на нашего внука? – Дедушка! – возмущается Юнги, чуть ли не краснея, но быстро прикрывая свое лицо стаканом из которого делает глоток сока. – Цыц! Не с тобой диалог веду. – Естественно, вы даже не представляете, насколько серьёзные, всё же я люблю вашего замечательного внука, – и в этот же момент Юнги буквально давится, пытаясь откашляться, ставя бокал на стол. Чон тут же на него внимание обращает и сразу тянется навстречу, слегка похлопывая того по спине, хоть и прокашляться он ещё никак не может. Салфетку берёт из рук альфы и к губам прислоняет, кашлянув ещё несколько раз, а затем поднимая свои лисьи глаза на Чонгука. Омега ещё не слышал от него этих слов, и то, что он так напрямую сказал об этом родственнику, заставило его во всех смыслах слова подавиться. А Чонгук смотрит в его глаза, пока все вокруг замирают, глядя на двух возлюбленных. – Я люблю тебя. Очень сильно люблю, Юнги, – чувствует, как собственное сердце ударами вновь заходится, всё никак успокоиться не может, и не от нервов и волнения, а от любви. Глаза Мина-младшего покрываются пеленой слёз просто в миг. Ему сложно сдерживать собственные эмоции, а тем более, когда он в таком положении, и гормоны то и дело бушуют. Чон даже видит, как его губы чуть надуваются, а подбородок слегка подрагивает. Долго ждать не пришлось, как и слёзы по щекам скатились и Чонгук в нежной улыбке расплылся, кладя ладони на его щёчки и стирая большими пальцами солёные дорожки. – Ну ты чего, рыбка… – Ты такого не говорил… – шепчет омега, чуть шмыгнув носом, а затем тянется и обнимает Чонгука за шею, что навстречу поддаётся дабы ближе быть и чувствует тёплое дыхание на своей шее и тихий голос: – И я люблю тебя… Видеть надо было лица дедушек и папы, последний вовсе слезу пустил, не веря своему счастью. Счастью за сына, ведь тот тоже выглядит таким счастливый. Тот самый кто всегда в себе сомневался, пока не появился альфа по имени Чон Чонгук, что искренне его полюбил. По крайней мере Югём надеется, иначе он ему лично все патлы со всех мест повыдирает, но Юнги обидеть не даст.

***

После ужина они сходили в ванную комнату, по очереди приняли душ, привели себя в порядок и закрылись в комнате, где тут же забрались под одеяло. Юнги ощутил ладонь любимого на своём животе, вздрогнул, вспоминая, что вообще-то он беременный и вот уже поднимает взгляд на рядом лежащего на боку альфу, что коротко поглаживает пальцами по животу. Юнги опустил свою руку поверх его кисти и чуть сжал, улыбнувшись, пока Чон потянулся к нему и поцеловал возле ушка, прикрывая глаза и вдыхая сладковатый запах кокоса. Мин в свою очередь ощущает усилившийся феромон Чонгука, который уже губами шарится по шее. – Чонгук… – М? – Я… – он начал запинаться, после чего медленно повернулся на бок и положил свою ладонь на шею чонову, по которой пальцами провел, дотронулся до любимой родинки и посмотрел в тёмные глаза напротив. Они уже неделю не виделись и естественно, он понимает, что хочет мужчина, но вот он сейчас никак не готов. Ни по своему состоянию, ни по чему-либо ещё. Однако, альфу своего удовлетворять надо. Да, возможно, сейчас другое время и никто никому ничего не обязан, но Юнги хочет сам. Хочет, чтобы его Чонгук был доволен, как альфа. Но просто сейчас парень боится и в первую очередь за ребёнка, спасибо, что есть много других способов удовлетворения, как говорится. Он чуть хитро улыбается, но не договаривает. Присаживается и на голое плечо Чона нажимает, чтобы то на спину лёг, а сам же юрко оказывается под одеялом, становится на четвереньки и начинает покрывать поцелуями ключицы и грудь мужчины, что тут же судорожно выдыхает. – Ох малыш, ты скучал? – Угу… но сегодня кончишь только ты… – шепчет русоволосый, пока брюнет хмурится и чуть одеяло приподнимает, глядя вниз, где омега уже языком очерчивает пресс. – И это не обсуждается. – Да что ты? – Сейчас остановлюсь, – угрожает омега и ладонью сжимает ощутимое возбуждение поверх боксеров. Снова альфа выдыхает, хочется возразить, ибо, что это такое, но не делает этого, видя, как Юнги дёргает одеяло, чтобы его не было видно и он оказался под ним, а сам же спускает боксеры, высвобождая мужской орган, и тут же кончиком языка, будто змея, ведёт от основания до головки, обхватывая губками и при этом не трогая руками. Омега слышит тяжелый выдох, как пресс внизу живота Чона напрягается, и он пальцами его тут же очерчивает, начиная облизывать головку языком, посасывать ее, как самый сладкий леденец в мире. Юнги определённо это нравится, судя по тихим и хриплым стонам Чонгуку тоже. Парень начинает медленно двигаться, крепче прижимая свой тёплый и влажный язык к плоти, с каждым новым движением вбирает всё глубже. – Боже блядский, – шипит Чон и всё же сдёргивает одеяло в сторону, потому что должен видеть эту картину, где Мин с его членом во рту старается, как может. Юн недовольно мычит, глаза открывает, и взгляд вверх вскидывает, когда насаживается практически по самое основания, ощущая ладонь мужскую на своем затылке. – Какой ты умница… Юнги чувствует, как слюна и естественная смазка альфы чуть стекает с уголков губ и продолжает двигаться, даже не помогая себе руками. В какой-то момент он отстраняется, облизывает губы, тем самым обрывая тонкую ниточку слюны от собственных губ к его головке члена. – Я хочу… чтобы ты… ну… – он заметно краснеет, Чонгук этому умиляется. – Ну… сам меня… – он еще и стеснительным бывает, после всего, что между ними было? Чонгуку так нравится это, так сильно. – Боже мой, малыш, ты такой милый… как скажешь… – Чонгук кивает на свой член и чуть бровью дёргает, пока Мин прикрывает глаза и вновь обхватывает его возбуждение губами, облизывая языком, проходясь по венкам и слыша шипение мужчины, что сжал его волосы на затылке и начал медленно двигать бёдрами навстречу. Этого-то Юнги и хотел. Альфа начал трахать его рот, придерживая голову, впившись пальцами в волосы, каждый новый толчок становится всё глубже, а Юн довольно мычит, плотно сжимая губы вокруг ствола и чуть втягивая щёки. – Умница… напряги чуть горло… – шепчет сквозь тяжелое дыхание Чон, глядя на него взглядом полным пелены возбуждения, а Юнги выполняет его "приказ". В какой-то момент прижимает его голову к паху, чувствуя, как маленький носик упирается в лобок и таким образом задерживает на несколько секунд, пока омега сдерживает рефлексы, а потом пальцами сжимает бёдра любимого. Чон кончает ещё через несколько секунд, прямо на его губы и подбородок, ведёт головкой члена по ним, размазывает, а затем подзывает к себе и целует губы, облизывает, ощущая свой же привкус. – Почему ты не хочешь? – сквозь тяжело дыхание шепчет альфа и Мин улыбается, пошло облизывая свои губы, а затем натягивая одеяло укладывается на мужскую грудь, обнимая за торс и прикрывая глаза. – Потому что. Сладких снов, Гуки, – полушёпотом говорит Юнги и еле заметно улыбается. Чон естественно не настаивает, но уже начинает накручивать в своей голове всякую дичь. Он что его, перехотел? Внезапно они оба слышат котячий писк, который раздаётся, а затем маленький чёрный котёнок запрыгивает на кровать и устраивается на груди альфы, рядом с лицом омеги, от чего те оба улыбнулись. Оказывается, этот мелкий проказник всё это время был в комнате, просто его никто не заметил в темноте. Вот так вот втроём они и засыпают. Стоило бы, конечно, в душ сходить, но не вышло, не получилось. Зато утром их ждёт совместный душ, пока старшие спят, ибо уснули они рано и одновременно проснутся в шесть утра.