Silent Fish

Время в поезде проходит незаметно. Или же оно так протекает, потому что Юнги сейчас с Чонгуком и совершенно не замечает ничего вокруг, словно время для него тоже начало течь иначе. Им принесли вредные блюда в виде гамбургеров, роллов, пиццы и картошки фри, а также кучу сладостей. А что вы еще хотели под вино? Только такое! Юнги даже обрадовался, что это не какая-то корейская еда [хотя и её он тоже любит] и от вина он в этот раз тоже не отказался, но пьёт крайне редко. Чонгук сидит на кровати Юнги, прислоняясь спиной к стенке, при этом чуть развернувшись к окну, так как на него спиной опирается Мин. Затылком лежит на плече мужчины, ноги чуть подогнуты под себя, альфа обнимает его одной рукой за живот, пока второй теребит бокал с вином, в котором осталась ровно половина. В руке омеги также бокал с напитком, а второй он чуть поглаживает пальцами кисть руки Чона, обнимающей его. – Кажется, я объелся, – выдает русоволосый и чуть улыбается, глядя на сменяющиеся виды, мимо которых они проезжают. В данный момент это летняя природа, еще всё зелёное и красивое, а где-то вдали закат. Оранжевый свет попадает на них, но глаза не слепит. – Кажется, я тоже, – отвечает брюнет, а следом слышит внезапный вопрос от омеги, тот задаёт его тихим голосом, задумчивым, но спокойным. – Расскажи о своей семье. Почему вы с Хосоком оказались в детском доме? – он задаёт вопрос осторожно, если тот не захочет, то может и не отвечать. Понимает, что тема может быть неприятной. Кому приятно, когда их бросают родители… или же они погибли? Чёрт, об этом Юнги не подумал. – Можешь не отвечать, если тема для тебя больная. А Чонгук и правда не любит об этом говорить. Но Юнги он готов рассказать что угодно, ведь если он планирует с ним серьёзные отношения, то нужно уметь рассказывать о своей жизни, даже если она уже в прошлом. Со своим прошлым он давно смирился и отпустил, возможно, поэтому к своим годам достиг так много. Иногда не стоит на чём-то зацикливаться, потому что не получится двигаться дальше. Когда ты думаешь о своём негативном прошлом, то не происходит никакого развития в будущем. И Чонгук не зацикливался. Ему плевать. Родители сделали слишком больно, чтобы их жалеть или по ним страдать. Довериться Мину и не потерять доверие с его стороны – вот что сейчас самое главное. Брюнет молчит пару секунд, глядя на сменяющиеся пейзажи, чуть наклоняется, головой уткнувшись носом в светлые волосы парня, вдыхает их аромат и тяжело выдыхает, повернув голову на бок и прижавшись к макушке щекой прикрывает глаза. Чон-младший на эту тему реагирует куда спокойней, он был меньше и мало что помнит, разве что один из самых ярких моментов, ставшим отправной точкой, а вот Чон-старший помнит всё.

***

Воспоминания

– Как ты мне уже надоел! Исчезни, пока я тебя вообще не убил! – замахиваясь проводом от давно уже испорченного кабеля, кричит папа на маленького четырёхлетнего омегу. Ребенок, присаживаясь и вжимаясь в стену, закрывается руками, в угол забивается, как котёнок, и тихо плачет, боясь разозлить папу ещё больше. В дом с улицы забегает альфа лет десяти и даже не раздеваясь и не разуваясь кидается на Ха Джуна, за локоть отгоняя его в сторону. – Не трогай его! – кричит ребёнок, и резко падает на задницу, потому что папа отмахивается от него рукой и теперь уже срывается на старшем. – Хосок, уходи в комнату! – кричит ему маленький Чонгук и просто принимает все удары на себя, видя, как брат бежит к лестнице и убегает на второй этаж в свою комнату. Чонгук ни писка больше не издал. Кабель проходится по его коже, из уст старшего доносятся сплошные маты, а кабель даже сквозь одежду больно бьёт, вероятно, останутся синяки и полосы, а в какой-то момент провод задевает и его лицо, рассекая бровь и скулу. Маленький Гуки закрывается руками - что угодно, но не лицо. У него большие планы на будущее, а лицо одеждой не скроешь. Наверное, если бы не вошедший в комнату отец, то это бы не прекращалось еще долго. – Милый, я принёс, оставь его, – говорит мужчина, имя ему Богём, и улыбается своему омеге, что в свою очередь откидывает кабель в сторону, переступает через ребёнка и подходит к мужу, целуя того в губы и выхватывая из рук свёрток, бежит к низкому столику у дивана, возле которого присаживается. Чонгук приподнимается, видит своих родителей, что окружили стол, а из свёртка достаются шприцы, ложки, пакетики с героином и ещё какой-то жидкостью. Всё как всегда. Ничего нового сейчас мальчик не видит. Он облизывает свою губу, слегка касается скулы и видит на пальцах кровь, приподнимается, еле сдерживая собственные слёзы, но волю им не даёт. Нельзя расстраивать братика ещё больше, он и так напуган. Нужно быть сильным ради него. Терпеть и ждать, когда всё закончится. Лучше пусть они срываются на нём, бьют, унижают, что хотят делают, но только не на Хосоке. Чонгук рано повзрослел. В свои десять у него куча планов на будущее, он уже знает, что будет делать, нужно лишь дождаться, когда их кто-нибудь отсюда заберёт. Всё о чём сейчас мечтает Чонгук – чтобы его родители умерли. Это единственный шанс оказаться в том же детдоме. Сколько раз он думал о том, чтобы устроить им передоз? Неимоверное количество. Но лучше так, чем то, что происходит в их семье ежедневно. Он не может защищать брата-омежку 24\7, потому что он подрабатывает им на пропитание, а деньги прячет. Родители думают, что Чонгук просто посещает школу, но на деле не был в ней уже больше месяца. Тратит деньги на компьютерный клуб и на еду. Первое, чтобы было будущее, второе, чтобы до этого будущего дожить. Думает, что если так продолжит, то придут органы опеки, но их всё нет, будто они Богом забытые. Ну, что поделать, если район не благополучный. В школе всем насрать, соседи уже привыкли, только и говорят: «Бедные дети». Чонгук поднимается с пола и бежит на второй этаж, вбегая в их общую с омежкой комнату. Смотрит на брата, который обнимает мягкую игрушку прямо на постели и всё ещё тихо плачет. Мальчик подходит к нему, садится рядом, а после тянется и слегка по волосам его проводит. Ребёнок всхлипывает и поднимает заплаканные глазки на брата, видит кровь на его брови и щеке, приподнимается. – У тебя кровь… – Знаю, ничего страшного, заживёт до свадьбы, – улыбается альфа и укладывается рядом, обнимая омегу, прижимая к себе. А тот сразу улыбается, но всё еще всхлипывает и смотрит на старшего, жмётся к нему. Потому что Чонгук единственный, от кого он может тепло почувствовать, любовь, заботу и ласку. Ему всего четыре, и он явно не заслужил такой жизни. – Ты ведь на мне поженишься, когда вырастешь? Чонгук смеется, по щеке его проводит, а потом в лобик целует и кивает, вытирая влажные щечки большими пальцами рук. – Ну конечно, ты ведь моя самая любимая омега, – и Хосоку пока необязательно знать, что они не поженятся, но позже Чонгук ему скажет, что он встретит альфу, который подарит ему много-много тепла и любви.

***

– Мой папа не проснулся утром, отец в тот же день вызвал скорую, они-то и передали всё органам опеки, – подытоживает свой рассказ Чонгук, обнимая Юнги. – Нас забрали в тот же вечер, а через месяц сообщили, что отец тоже скончался. Юнги в шоке. Он даже повернулся к мужчине, посмотрел в его глаза, а затем взгляд медленно опустился на скулу, на которой красуется небольшой шрамик, как и над бровью, а затем снова смотрит в глаза. Так вот откуда они, а Юнги со своей фантазией успел подумать, что это школьные следы. Он не понимает, как такое возможно, как такие люди вообще существуют. Он бы даже подумать не мог, что всё это пережили братья Чон, что они выбрались из дерьма в итоге, добились столько всего, и это не может не заслуживать восхищения. А сколько им пришлось пережить в детдоме? Ведь там тоже нелегко. Они не стали алкоголиками, наркоманами, бродягами. Наоборот, ушли от этой жизни и не поддались соблазну. – Мне так жаль… даже не представляю, каково вам было… наркотики — это страшная вещь, – Юнги смотрел фильмы на эту тему, даже там его пугало то, что они делают с людьми, а тут прямо перед ним человек, который испытал на собственной шкуре. – Да не стоит жалеть, я был рад, что они умерли, – усмехается Чонгук, опуская взгляд на губы Юнги, тянется к его волосам, чуть поправляет их, а затем снова в глаза смотрит. Страшно звучит. Слишком страшно. Насколько нужно довести своих детей, чтобы они хотели смерти собственных родителей. – Наркоманов ничего не спасёт, им одна дорога. – Мне просто жаль, что у вас такие родители, а я еще на своего отца жалуюсь… – грустно улыбается Юн, опуская взгляд на кофту альфы, а тот в свою очередь чуть усмехается, и проведя большим пальцем руки по щеке омеги, тянется к его губам и, прежде чем поцеловать, шепчет: – У тебя замечательные родители, и они воспитали хорошего омегу, – а затем следует поцелуй, в который Юнги тут же погружается. Прижимается к мужчине, руками за шею его обнимает, сам поцелуй углубляет и пускает язык в свой ротик, который Чонгук жадно исследует. Юнги бы себя хорошим, конечно, не назвал, но более-менее терпимым точно. Юн не глядя ставит свой бокал, затем забирает бокал альфы и ставит его к своему на столик, руками шею Чона обвивает, льнёт к нему торсом, рукой одной ведёт к щеке и большим пальцем руки прямо по шрамику проводит. Чувствует, как чонгуков язык к нему в ротик пробирается, и он сразу же своим касается, ласкает, играется, будто питается этим, наслаждается, а через пару секунд отрывается и в губы выдыхая, прислоняется лбом к его, приоткрыв глаза. – Но мы не будем говорить больше о грустном, – шепчет темноволосый, руки свои на поясницу омеги опускает, а затем одну из них на его ягодицу, которую сжимает и за неё к себе подтаскивает ближе, пока вовсе не усаживает на свои колени. Юнги чуть ли не помидором становится, когда чужие большие ладони на своём заду ощущает. Глаза прикрывает, как будто это спасёт его от краски на лице. С Чонгуком хорошо. Так хорошо, что хочется навсегда остаться в этом моменте, прижаться ещё ближе, попросить, чтобы никогда не отпускал. Его сердце, от одной только мысли о том, что он сейчас полностью в его руках [во всех смыслах этого слова], бьётся быстрее. А Чонгук целует. Снова вовлекает в поцелуй, не отпускает ни его губы, ни тело, ни душу, затягивает к себе больше, цепями невидимыми привязывает, и цепи эти если снять, то станет невыносимо больно. К себе ближе прижимает, руками обвивает, чувствует как запах его усиливается, лёгкие им заполоняет. Это сводит с ума еще больше, и Чон бы не хотел терять свой контроль, потому что хочет Юнги. Как его не хотеть? Но понимает, что торопиться не стоит. Слишком сложно сдерживаться и не напирать. И он просто целует, языком изучает его рот, с его соприкасается, губы лижет, а в какой-то момент отстраняется и губами к шее прикасается, глаза прикрывает, аромат вдыхает и мажет губами от ушка ниже к краю горла на футболке. Юнги голову чуть назад откидывает, дыхание становится трудным, мурашки по коже бегут, когда он ощущает чужое дыхание на коже, теплые губы, лёгкие покусывания. Бледное пятно от засоса красуется на линии челюсти. Ладонь на затылок альфы заводит и пропускает через пальцы пряди тёмных волос, что сжимает у корней. – Чонгук…– шепчет чуть ли не одними губами омега. Слишком хорошо. Тело чуть ли не дрожит от гаммы ощущений, что дарит ему мужчина. Внизу живота узел возбуждения стягивается, он немного ёрзает задом и сильнее волосы сжимает, а затем шумно с полустоном выдыхает через ротик и открывает глаза, опуская голову к его плечу. Взгляд затуманен, словно покрыт пеленой, ресницы подрагивают, дыхание сбивается, а лбом в его плечо утыкается и вновь проговаривает: – Чонгук… – Доверься мне, малыш, – шепчет прямо у уха Чонгук, прикусывает мочку уха, опуская обе ладони на ягодицы русоволосого, сжимает их. – Я сделаю тебе хорошо, – продолжает шептать брюнет и ведёт руками к бёдрам, после чего футболку приподнимает и расстегивает джинсы, от чего Юнги резко руку вниз опускает и обхватывает запястье Чона, тем самым притормаживая его и голову поднимая. – Чонгук… Я… – омега смотрит в тёмные глаза перед собой, альфа смотрит в ответ, ничего не делает и чуть улыбается, не давая тому договорить свою фразу. – Просто доверься, – шепчет мужчина, и парень смотрит в его тёмные омуты, тонет в них буквально, готов в принципе отдаться целиком и полностью, пусть делает, что хочет. Потому что ничего плохого не происходит, он как волку готов своё тело и душу на растерзание отдать. Кожа буквально горит, когда альфа её касается, проводит по ней ладонями и пальцами, и совсем неважно, что всё это происходит сквозь одежду. Юнги хватку ослабляет и вновь ладони к шее Чонгука поднимает, обнимает за нее и снова губы оказываются в плену поцелуя, глаза прикрывает, ощущая как тонкий ремешок на штанах расстёгивается, футболка задирается, а Чон уже ведет пальцами по коже у края штанов и заводит руки за спину к ягодицам Мина, проникая пальцами не только под джинсовую ткань, но и под бельё, сжимая округлые половинки, от чего Юнги жмётся к его торсу и выдыхает прямо в губы. Издевательство. Он уже течёт, как сучка, и контролировать возбуждение не может. А Чонгук словно специально продолжает все эти манипуляции. Юнги даже стыдно становится, что мужчина сейчас ощутит, как тот возбужден. Тело его предаёт, мозги, кажется, выключаются и остаются только приятные ощущения. Он уже чувствует, как два пальца между ягодицами скользят. Они именно скользят из-за выделившийся смазки, которую тот бесстыдно размазывает. Но на самом деле альфе сдерживаться куда сложнее, он бы с радостью сорвал с него одежду и хорошенько оттрахал до звездочек перед глазами. Но нельзя. Не сейчас. Не сегодня. Он успеет им насладиться сполна, [не в этом месте] а сейчас доставит лишь немного удовольствия. Брюнет массирует пальцами колечко мышц, пока второй сжимает половинку так, что она натягивается, предоставляя еще больший доступ к сфинктеру. Юнги больше не может. Это сводит его с ума. Он голову назад откидывает, губу нижнюю закусывает, а длинными пальцами сжимает мужские массивные плечи, при этом двинув бёдрами, тем самым потираясь о его влажные от смазки пальцы. Чонгук откидывает голову назад, ударяясь затылком о мягкую стенку, смотрит на омегу, и, кажется, тоже сходит с ума. Чуть ли не рычит, потому что Юнги сам того не понимая не остается в долгу и дразнит своими ёрзаниями. Его длинная бледная шея полностью в его доступе, он может покрыть ее поцелуями, засосами, метками, его розоватые от поцелуев губы, что закусил зубами, а ресницы на глазах подрагивают. Такой милый, невинный, но активно просящий большего, движения бёдрами этому подтверждение. Разве можно было родиться таким красивым? Глядя на него, зрачки расширяются, сердце дрожит, вот-вот и наружу вырвется. Чонгук поддается вперёд, глаза прикрывает и, не удержавшись, губами к шее бледной льнёт, по коже мажет губами, языком зализывает места, по которым ими проходится, и слышит, как из уст омеги стон вырывается, когда он двумя пальцами надавливает на пульсирующую дырочку. Юнги чуть ли не телом дрожит в его руках, за шею обнимает, чувствуя, как разум и мозг окончательно отключаются, сейчас он где-то не в этом мире, в отдельном, с Чонгуком. – Чонгук… пожалуйста… – омега чуть ли не хнычет, брови у переносицы сводит и насаживается на пальцы. Ему мало, он хочет больше. Смазка и без того обильная, она буквально стекает по чонгуковым пальцам к запястью, поэтому он начинает двигать рукой быстрее, проникая всё глубже, пока не вводит их по самые костяшки, сильнее сжимая половинку второй рукой. – Ты когда-нибудь кончал? – будто сам дьявол шепчет ему на ухо и глаза лисьи открываются, но сказать что-либо не успевает, потому что альфа касается кончиками пальцев чувствительной точки и Юнги выгибается в спине, задышав чаще, чувствуя, как мышцы внизу живота дрожат и напрягаются. – Я хочу, чтобы ты мне отвечал. – Чонгук… – Отвечай, – Мин не может, он теряется в ощущениях, ему слишком хорошо, а это всего лишь пальцы. Он голову опускает и прижимается своим лбом ко лбу мужчине, перекладывая ладони на его шею, прижимаясь при этом телом к его торсу, тем самым оттопыривая задницу назад навстречу мужским пальцам. – Только от руки… – шепчет русоволосый, а после ответа пальцы двигаются быстрее, к двум добавляется третий. – На порно дрочил? – Боже, Чонгук… – и альфа замирает, вводя так глубоко, насколько это возможно. Чуть пальцы разводит, а затем кончиками массирует простату, от чего омега буквально роняет собственную голову на его плечо, протяжно простонав. Этот стон по телу брюнета вибрациями прошелся, он глаза прикрыл, пытаясь контролировать собственное возбуждение, чтобы не сорваться. Хочет. Хочет его слишком сильно, член в штанах дёргается от одной только мысли, ещё и этот кокосовый запах, чуть ли не на всё купе. – На актёров… – шепчет Юнги, тут же краснеет чуть ли не с ног до головы, и утыкается в шею Чона, вдыхая его морской запах, смешивающийся с возбуждением. Знаете, морское с кокосом очень даже хорошо сочетается. А альфа улыбается. На актёров? Он, пожалуй, готов был услышать всё, что угодно, но точно не актёров. Да это просто кладезь новых вопросов. – И кто же твой любимчик, м? – снова шепотом возле уха, и Юн плечом ведет, сильнее утыкаясь в мужскую шею. Кто его за язык тянул? Надо было молчать! А тут Чон ещё и пальцы свои вынул и зацепился за края его штанов, которые спустил вниз, оголяя упругие ягодицы и оглаживая их ладонями, шлёпает по одной из них. – Ну же! – Ммм… – Юнги мычит и приподнимает голову, ощущая лёгкое жжение на ягодице, а затем пальцы вновь в него проникают, и он затуманенным взглядом смотрит на губы Чона. – Ману Риос… и… Ди Каприо... в молодости… – почему он вообще отвечает на его вопросы? Если бы Юнги не был возбуждён, если бы эти вопросы задавались не в такой момент, он бы злился и отвечал грубостью. Но не может. Теряется, подчиняется, потому что не хочет, чтобы альфа останавливался. Пусть задаёт что угодно, только чтоб довел до пика. А наехать Мин ещё всегда успеет. Вот только Чонгук удивлён. Ди Каприо ладно, он симпатичный, но кто такой первый - в душе не ебёт. Не то, что бы его ревность пробивает на актёров, которых он не знает, но надо знать, кто там Юнги привлекает. – Так, погоди, мне надо погуглить, – он снова пальцы вынимает, а омега готов взвыть от этого, даже плечи мужчины сжимает пальцами сильнее. – Нет, пожалуйста… я тебе потом покажу… не останавливайся… – шепчет он прямо в губы, ловя лицо брюнета ладонями и поворачивая на себя, потому что тот успел отвернуться, чтобы потянуться за телефоном, лежащим у подушки. Юнги себе ещё отвесит мысленно подзатыльник, когда придёт в себя и осознает, что просил его не останавливаться. Какая стыдоба! – Ути божечки… – улыбается прямо в губы парня, снова ладонями половинки сжимает, а затем скользит пальцами между ними и вводит их, начиная двигать, видя, как Мин глаза прикрывает, а реснички его подрагивают. – Тебе повезло, что сегодня я тебя мучить не буду. – усмехается мужчина, видит, как тот хмурится, и не потому, что ему хорошо, а потому что он, кажется, уже злиться начинает. Вот только этому чувству Чонгук развиться не даёт, он начинает вновь доводить его до исступления, хотелось бы до потери пульса, но это потом. Откидывается спиной на стену, и второй рукой скользит от бедра к небольшому члену омеги, который обхватывает ладонью и начинает двигаться в такт движениям своим пальцам. У Юнги дыхание окончательно сбивается, из его прелестных розовых губ срывается стон. Сначала заглушает его зубами, кусая губы, а затем утыкается в шею Чона и прогибается в пояснице, ещё сильнее выпячивая свой аппетитный зад. Теплая истома по всему телу разливается, внизу живота узел возбуждения развязывается и Юнги кончает на руку альфы, что в добавок собирает пальцами вязкую смазку и улыбается. Пальцы медленно вынимает, по ягодице проводит, растирая его такую пахучую и сладкую смазку, а затем шлёпает, от чего омега вздрагивает и шумно выдыхает прямо в шею Чонгука. Брюнет глаза прикрывает, обхватив Мина руками и прижимая к себе, целует того в висок. Юнги ничего не говорит. Он молчит. Пребывает в лёгком шоке, но и одновременно с этим его тело так расслабилось, что лень было даже головой двинуть. Он буквально лежит на мужчине, одной рукой под ребрами его обнимая, а второй за шею. Вот же блять. Как он мог себе такое вообще позволить? Подумает об этом потом. Чонгук тянет одеяло, что заранее расправили и прикрывает зад омеги, таким образом его обняв. Они молчат минут десять так точно, даже не шевелятся, лишь шум колёс слышен, а Юнги сейчас слышит собственное сердце и сердце Чонгука, кажется, тоже. – Так, что там за актёр такой? – Ты серьёзно, Чонгук? – парень приподнимает голову, его дыхание уже ровное, он смотрит на лицо мужчины, на его губы, пирсинг, и наконец в глаза заглядывает, еле ощутимо проводя пальцами по коже на шее. С одной стороны, ему нравится, что он так соскочил с темы и говорить о произошедшем они не будут. Юнги правда стыдно и ничего с этим чувством поделать не может. Чонгук же берёт телефон свой, снимает с блокировки и открывает браузер протягивая устройство Мину. Он что вам, на шутника похож? Омега глаза закатывает и берёт телефон в руки, удобней устраиваясь на чужих коленях и даже задницей поёрзав, от чего альфа зашипел, а Юнги еле заметно усмехнулся [теперь это он специально сделал, пришёл в себя], вводя имя испанского актёра Ману Риоса. Повернув телефон брюнету, он просто принялся ждать его реакции. Чонгук бровь вскидывает, забирает телефон обратно и рассматривает парня, даже несколько фотографий его пролистывает. Ну, не в его вкусе. Ему вообще редко нравятся европейцы, ему больше нравится Мин Юнги, знаете такого? – Стрёмный, как первая половина моей жизни, – закатывает глаза Чон и блокирует телефон, откладывая его в сторону и смотрит в глаза омежьи. – Ничего не стрёмный, видел бы ты его в сериале, такой сексуальный пиздец просто, – улыбается Юнги, видя как тот в лице меняется. – Хочешь, чтобы он тебя трахнул? – Иди нахер! – возмущается теперь Мин [и краснеет совсем чуть-чуть], не понимая, что это ответная провокация, даже слегка хлопает альфу по плечу и сползает с его колен, усаживаясь на свой зад и натягивая бельё вместе с джинсами. – Если он стрёмный, то и ты тогда тоже! – Да ты ж моя рыбка, – смеется Чонгук и хватает того за ноги резко притянув на себя так, что тот на спину падает, видя, как ноги его на коленях альфы оказываются, даже глаза округляет от такой внезапности. А потом он видит, как тот к столу тянется и берет салфетки, которыми вытирает свои же пальцы, от смазки-то. Юн смотрит на его довольную улыбку, а затем в глаза, и руки свои опускает вниз, застёгивая пуговичку на джинсах, опуская вниз футболку. Чон ведёт ладонью медленно от бедра омеги, а затем ниже, и ниже, проводя по колену и добираясь до тыльной стороны икр. – Ты чувствуешь? – Немного, – отвечает тут же Юн и ощущает, как рука чонгукова еще ниже сползает к стопам. – И здесь? – Хуже, но… да. – Ты не можешь шевелить стопами? – Юнги лишь отрицательно головой качает и опускает взгляд вниз на руку темноволосого. Что-то еще мужчина спросить хочет, ведь он помнит, что у того проблемы с позвоночником, но не успевает, потому что парень тоже умеет довольно быстро темы менять. – А ты… ну… я тут вроде как… кончил, а ты… – Не переживай, поверь, если бы я не сдержался… – усмехается Чон, слегка сминая пальцами его стопу, словно массируя. Альфа наклоняется и тягуче, медленно и, кажется, долго целует омегу в губы, аккуратно перекладывая его ноги на постель, а сам поднимается. – Я быстренько на перекур, а то точно не сдержусь, – подмигивает Чон и улыбается, проводя кончиком языка по своей же губе. Сучёныш, специально дразнит. А затем берёт телефон с постели и со столика пачку сигарет, направляясь к выходу, где можно покурить. Юнги в след ему смотрит и медленно присаживаясь берёт со стола бокал с водой, делая сразу несколько глотков. Рот пересох, губы тоже, сердце всё ещё бешено отбивает ритм в груди. Он смотрит в окно, снова эти нескончаемые пейзажи, но красивые. Уже темно, но какие-то их очертания он видит, особенно, когда они как раз подъезжают к очередной станции, где горят огоньки от фонарей. Юнги начинает думать, что скоро смерть его близится. Иначе как жизнь может так перевернуться всего за несколько дней. Он до сих пор не верит, что с ним всё это происходит, может быть это сон? Может он скоро проснётся в своей комнате и никакой этой сказки вокруг не будет? Ему действительно сложно верить в то, что он сейчас едет в каком-то поезде, неизвестно куда, выключив свой телефон, а буквально минуту назад из купе вышел Чон Чонгук. Альфа, который ему нравится, которому доверился. Хочется себя ущипнуть. Как перестать себя накручивать омега тоже не знает. Ему кажется, что во всём этом какой-то подвох. Юнги, прекрати! Ты просто пересмотрел свои сериалы, а в них, как всем известно, очень много стекла, и это не значит, что в твоей жизни будет также! (дружно надеемся, что не будет) Просто смирись, что этот альфа тебя хочет, что он заботится о тебе, целует, дарит свой крышесносный аромат. Как вообще так вышло, что он с тем самым запахом, которым Юнги готов вечность дышать. Парень двигается ближе к окну, смотрит в него, рассматривает станцию и даже людей, что сейчас выходят из других вагонов. Не замечает за мыслями, как мужчина уже возвращается и закрывает купе, усаживаясь на кровать. Юнги оборачивается и смотрит на него, видит, как тот с ногами забирается, а после на четвереньки становится и ближе подползает, чмокая Мина в носик, а после берёт бокал с недопитым вином и выпивает залпом, заодно перебивая табачный запах, а затем укладывается боком к стенке и хлопает по оставшемуся месту рядом с собой. – Иди ко мне, рыбка. И Юнги просто идёт. Двигается к нему и аккуратно укладывается, чуть надавливая на мужчину, чтобы он повернулся на спину, и укладывает голову ему на плечо, обхватывая за торс и прикрывая глаза. Они лежат молча, слушают шум колес, а кто-то ещё и сердца, бьющегося в груди мужской. Лёгкие поглаживания по плечику Юнги, который вскоре медленно выдыхает и тянется вновь к шее. Походу, у него какой-то личный фетиш на запах альфы, на его шею, чтобы уткнуться и только им дышать. Ему никогда не надоест. Он в этом уверен. Омега не замечает, как проваливается в сон. Ему ничего не снится, просто уютно, тепло и спокойно в объятиях Чонгука. Последний, кстати, уснул позднее. Он любовался этим милым личиком, что лежит на нём и посапывает, эти подрагивающие ресницы и милая родинка на носу. Не удержавшись, Чон тянется к нему и еле ощутимо целует в носик, прикрывая глаза следом, удобней устроившись на подушке.

***

Утро наступило незаметно. Причём Чонгук успел выбраться из объятий омеги, аккуратно покинуть купе и привести себя в порядок в уборной комнате. Примерно через два часа они уже будут снова дома, на той станции, на которой заходили в вагон. А сейчас нужно разбудить Юнги, чем, собственно, и занимается темноволосый, который заходит обратно и прикрывает дверцу, держа в руке небольшой поднос с чаем, круассанами и фруктовым салатом. Присев рядом, он ставит его на столик, а сам же наклоняется и начинает лёгкими поцелуями покрывать лицо омеги, при этом шепотом произнося: – Соня, просыпайся, уже… восемь… часов…– улыбается мужчина, и отстраняется, как только тот начинает шевелится. Парень поворачивается на спину, трёт глаза, а после руки вверх вскидывает чуть врезаясь ими в стенку вагона, а глаза приоткрывая и глядя на альфу чуть улыбается. – Ты меня разбудил… – Мне конец? – Да! – говорит кареглазый и чувствует запах свежей выпечки, приподнимается на локти и смотрит на стол. На подносе еще стоит небольшая ваза с таким же маленьким букетом голубеньких цветочков, кажется, это незабудки. Юнги тут же в улыбке расплывается, а у Чонгука сердечко ёкает, когда он её видит. – Ладно, прощён. – присаживаясь добавляет русоволосый и чмокает альфу в щёку, а затем берёт кружку с чаем и, глядя на него, делает пару глотков, хлопая глазками. – И тебе доброе утро, рыбка, спасибо, что простил, – смеется брюнет и тянется к его волосам, поправляя те в сторону от лица, а затем забирается на кровать, откидываясь спиной о стену. Юнги же смотрит в окно, видит снова природу в стороне, понимает, что они, видимо, уже движутся обратно, а затем переводит взгляд на Чонгука, и, поставив бокал, берёт небольшую глубокую миску с фруктовым салатом и вилку, начиная потихоньку есть. – Я уснул, и мы не договорили. – Серьёзно что ли? А что тебя ещё интересует? – Чонгук удивляется такому резкому порыву, а потом видит как вилка с наколотым ананасом тянется к его рту, поэтому он аккуратно обхватывает губами дольку и тянет в свой рот, глядя в глаза Юнги. – Расскажи про Хосока, он… хороший, я в этом уверен, но… ты знал, что они с Тэхёном встречаются? – Догадывался, – фыркает альфа, состроив недовольную гримасу. – И не дай Боже он его обидит, убью к херам. – Тц, Тэхён тоже неплохой, но просто у них так быстро всё разворачивается, я даже в шоке. – Я за ним слежу. Хосок не всегда подарок, но тем не менее, он мой брат, так что… – Да ладно, я понимаю, Намджун если что тоже за меня убьёт, – и омега подмигивает альфе, от чего тот чуть ли не глаза закатывает, в то время как Мин довольно улыбается, уплетая за обе щеки салат. На телефон Чонгука приходит какое-то СМС, потому он на него отвлекается. Юнги лишь мельком смотрит в устройство, а потом отводит взгляд и лезет одной рукой за своим телефоном в карман. Видит миллион пропущенных, примерно столько же СМС и уведомлений из социальных сетей. Буквально от всех: Намджун, Тэхён, родители, даже Хосок. – Мне пизда, – тяжело выдыхая говорит Юн, а потом открывает последние входящие вызовы и набирает папу. Чонгук даже удивляется, что тот решил ему позвонить, но, видимо, совесть проснулась и хотелось бы предупредить семью о том, что с ним всё в порядке. Юнги минут пять разговаривает со своим родителем, убеждает, что он в целости и сохранности и примерно часа через два-два с половиной уже будет дома, как штык. Но папа сразу предупредил, что, вероятно, с отцом состоится серьёзный разговор, так что всё, что сейчас парню остается - на него настроиться. А альфа сейчас сидит рядом с ним и никак особо не реагирует, будто ему вообще всё равно, что из-за него теперь омеге достанется. – Я буду с тобой, так что быстро всё выясним, Юнги, не накручивай себе лишние проблемы, не убьёт же он тебя в самом деле. – Тебя убьёт зато! – возмущается омега, оставляя пустую миску в сторону, а телефон сунув в карман. – Никто никого не убьёт. И вообще… у твоего брата завтра вечером будет корпоратив в компании, приезжай, я скорее всего тоже загляну, он приглашал, – теперь удивляется омега, потому что Джун ему ничего не говорил об этом, хотя на вечеринки он берёт его чаще, чем на корпоративы. Юнги кивает и двигается ближе к мужчине, которого обнимает за шею и чуть улыбается, глядя в глаза, ощущая чужие руки на собственной талии, которую слегка сдавливают пальцами. До самой остановки они только и делают, что обнимаются и целуются. Ну, ещё Юнги нашёл в себе силы попросить отнести его в уборную и оставить там, пока он не постучится в дверцу, что уже готов выходить. Машина всю ночь простояла на парковке у вокзала, на ней они и отправились домой к Юнги. Альфа сказал, что по пути они заедут в пару мест, потому что ему по работе нужно забрать какие-то документы и встретиться с одним человеком. В первом месте он и правда вышел с какой-то папкой бумаг, что закинул в бардачок, а во втором они остановились у офиса, и Чон сказал, что максимум десять минут, и они уже точно поедут домой. А Мин тем временем поправив ремень безопасности посмотрел на бардачок, к которому потянулся, открыл и просто начал смотреть, что там есть интересного. Жесть, он даже пачку презервативов нашёл, ну, конечно, что еще должно быть у нормального альфы в бардачке?! Откинул ее куда-то в дальний угол. Не будет думать, что он трахает кого-то ещё. Не трахает ведь? Они же вроде как тут отношения развивают. Он взял папку с бумагами, на которую пристально посмотрел, сдвинув губы в бок, делая их трубочкой. Юнги посмотрел на вход в офисное здание, а сам же открыл папку и вынул бумаги, сразу же глядя на небольшую квадратную фотографию сбоку, а затем и на описание этого человека. Вот только глаза парня округляются и чуть ли не из орбит выпадают, когда на фотографии, он узнает лицо Ли Джина. Тогда почему в графе имени написано «Ким Сокджин»? Почему статус «не женат»? И почему в конце омега видит номер какой-то статьи. Если честно, то в уголовном кодексе он не шарит. Русоволосый быстренько всё убирает обратно, словно Чон уже идёт назад, хотя двери не открывались. Просто некий испуг и паника появилась, потому кидает папку в бардачок и закрывает его, глядя куда-то прямо перед собой и складывая руки на коленях медленно дышит. Чонгук возвращается через несколько минут, Мин не замечает, как время летит за своими мыслями и догадками. Но у него так ничего и не спрашивает, просто молча они едут до самого дома, где их уже встречают старшие Мины. Видимо, придётся долго ругаться и выслушивать спор двух альф. Спасибо, что Намджуна сегодня нет.