Солнце взойдёт

Сквозь арку портала, дугой изогнувшуюся над распахнутыми главными воротами собора, идут люди. Если долго смотреть на это со стороны, начинает болеть голова. Малыш отвернулся, прищурился на солнце и сплюнул. У него может получиться. Да, точно. Он неприметный, юркий, ловкий и быстрый. Нужно только, чтобы руки не тряслись так сильно. Малыш вытер вспотевшие ладони об одежду. Он всё проверил: Принц не соврал ему тогда, в таверне. Днём один из боковых ходов собора теперь почти не бывает заперт. Службы в честь обретения короны идут едва ли не беспрерывно, поэтому монахи из соседнего монастыря и низшие клирики снуют через дверь, укрытую от взглядов стенами пристройки, как муравьи в муравейнике. Если аккуратно войти в эту дверь, никто не обратит внимания (он уже пробовал), а корона там совсем близко, Принц был прав. Но Малыш не смотреть на неё идёт. Главное — через эту дверь легко выйти обратно. Если всё получится. Малыш снова взглянул на солнце и направился к собору. Пора. Заканчивается очередная служба, скоро церковники разойдутся, а народ ещё задержится поглазеть. Тогда всё и случится. Он постоял у пристройки, прислушиваясь к шагам, завернул за угол, потянул створку и осторожно скользнул внутрь. Пахло молитвами. Голоса терялись в высоких сводах. Малыш огляделся и быстро смешался с людьми, протиснулся к короне. Оставалось дождаться нужного момента. От громкого крика, ожидаемого, и всё равно неожиданного, сжалась и похолодела душа. К ногам королевских гвардейцев, охраняющих корону, упала женщина и забилась в припадке. Изо рта её пошла кровавая пена. — Больная! — разнеслось над головами собравшихся. — Прокажённая! Одержимая! Время как будто замедлилось. Малыш успел даже вспомнить, как усомнился в том, что найдётся отчаянный безумец, готовый пожертвовать собой ради удачного дела, и как услышал в ответ на свои сомнения, что такие вопросы его заботить не должны. Что ж. Это правда. Стража отвлеклась лишь на короткие мгновения. Но Малыш воспользовался их замешательством: нырнул, увернулся, прикрылся чужыми спинами — и вот он уже движется к заветной двери, пряча добычу под заранее приготовленной грязной тряпкой, а камни мёртвой королевы обжигают его ладони. Надо только выбраться наружу. Там, петляя самыми глухими закоулками, он сможет скрыться от кого угодно. Его повалили у выхода. Последнее, что видел Малыш, до того как перестал чувствовать — упавшая возле его лица треуголка королевского гвардейца.

*

— Вот ты где. — Атаманша нашла Трубадура бесцельно подпирающим почерневшие доски старого хлева. Пёстрые куры деловито копались у самых его ног. — Я думала, после того, что ты натворил, Монах даже слышать о тебе не захочет, а ты спокойно возле его таверны ошиваешься. — Он думает, что виноват в том, что со мной случилось, — неохотно признался Трубадур. — Поэтому не злится. Атаманша не стала интересоваться подробностями, лишь понимающие качнула головой. Золотой солнечный луч сверкнул на гладком кольце её серьги. — Ты сам-то как? — А что? — Ну, эта твоя история... — ... ничего не значит. Трубадур прикрыл глаза: его по непонятной причине раздражал яркий петух, с важным видом обхаживающий кур. Трубадур всегда легко выходил из себя, но теперь его злило всё подряд: золотой блеск серёжек Атаманши, собственные нелепые стихи, привычный запах нечистот над городом, запахи еды и выпивки — и сладкий аромат, искрой вспыхивающий над всем этим и тут же исчезающий. Луна отощала, и ночи почернели. И Трубадур видел сны. В них назойливый аромат преследовал, распадался на части и был не таким, каким казался. Трубадур хотел разгадать его и видел высокую траву и свет огня вдалеке, то ли от костра, то ли от пожара. А потом он просыпался со вкусом железа во рту и снова злился, потому что слюна, которую он сплёвывал, не была окрашена алым, и впервые в жизни он мечтал, чтобы кто-нибудь успокоил, погасил о себя его раздражение. — Тогда, надеюсь, ты готов услышать ещё одну историю, — сказала Атаманша, и Трубадур очнулся. — Несколько дней назад нас нашёл человек, пообещал очень большие деньги и предложил украсть для него корону из собора. Понимаешь? Не нравится мне всё это: Принц, корона... Что думаешь? — Ты ведь отказалась? — спросил Трубадур, у которого от этой новости вдруг разболелась голова. — Я в петле болтаться не хочу. — Вот и забудь обо всём. И не вспоминай. — И всё? — А чего ещё ты от меня ждёшь? Кто-то бежал со стороны таверны. Обернувшись, они увидели Марию. Её рыжие волосы растрепались и неопрятно лежали на плечах. — Ты здесь! — бросилась она к Атаманше, распугивая кур. — Я убью тебя, если это твоя идея, слышишь?! Ты знаешь, что Малыш пытался украсть корону?

*

Принцесса устало опустилась на диван, и стук её каблуков, почти безостановочно звучавший последние несколько минут, наконец перестал ударяться о стены. — Светлячок, — сказала она. — Если это игра в слова, то, видимо, моё слово на «к», — флегматично заметил Принц, сидящий напротив. — Это всё, что из него удалось добыть, пока приходил в сознание. Больше ни звука. — Вероятно, он признается под пытками, — ответил Принц всё так же безучастно. Принцесса изумлённо подняла брови: — Ты меня поражаешь, братец. Разве ты не против подобных методов? — Ты тоже против. Но герцог давит на отца, и мы оба с тобой знаем, что придётся прибегнуть к пыткам, если грабитель будет молчать. — Герцог нетерпелив, — согласилась Принцесса, снова встала и прошлась по комнате. — И его можно понять: для них корона такая же ценность, как для нас. Но пытки? Тебе сейчас легко говорить об этом, ты не видел преступника. Он же мальчишка! — Именно поэтому я и не хочу его видеть. К чему лишние сожаления? — Принц проводил взглядом затянутую в корсет спину Принцессы и отвернулся к окну. — Мальчишка умрёт на виселице, потому что наш отец посчитал нужным выставить корону на всеобщее обозрение. Да ещё так надолго. — Я предупреждала отца, что это безумие — держать её там. Однако я не могу его винить. Для него эта корона значит слишком многое. Как и для нас с тобой, братец, не отрицай. Она значит, что всё закончилось. — Не отрицаю. А младенец сам виноват, что у него зачесались руки, — усмехнулся Принц. Принцесса остановилась за спинкой стула, на котором он сидел: — Мой бог! Ты можешь не язвить? Тебе кажется, будто бы этим ты снимаешь с себя ответственность, но — какая неприятность! — тебе от неё всё равно не уйти! — Увы, — кистью руки Принц изобразил подходящий этому слову жест. — Я хотя бы пытался. — И пото‌м, — Принцесса продолжила измерять комнату шагами, — почему ты решил, что у грабителя всего лишь «зачесались руки»? А если дело гораздо серьёзнее? Мы обязаны выяснить. Знаешь, я думаю о твоём музыканте из таверны и жалею, что так вышло. Возможно, сейчас он был бы нам полезен. — Отлично! — Принц резко поднялся со стула и взмахнул руками. — Теперь она жалеет! Принцесса подошла к нему. — Прости. — Она улыбнулась, мягко и сочувствующе, и взяла его руку. — Милый, по-моему, ты ищешь дружбы и любви, пытаясь казаться не тем, кто ты на самом деле есть. Но любовь не радуется неправде*. А правда в том, что ты — сын короля и его наследник. — Правда ещё и в том, что я не хочу им быть. — Ну, любовь всё переносит*, — усмехнулась Принцесса. — Всегда ты ведёшь себя, как старшая сестра, — улыбнулся в ответ Принц и поцеловал её пальцы. — Несправедливо, что ты родилась второй. — Несколько минут не имеют значения. — Имеют, когда речь идёт о престоле. В дверь постучали. Фрейлина вошла и склонилась почтительно: — Ваше Высочество. Там какая-то девушка. Утверждает, что у неё есть важная информация, но говорить согласна только с Его Высочеством. Капитан ждёт Ваших распоряжений. Ах, да. Девушка просила обязательно передать Вам, что её зовут Мария. — Мария? — удивлённо переспросил Принц. — Рыжая? — Пусть приведут её. Немедленно, — приказала Принцесса.