Ясно солнышко

Колоритная троица. Себастиан в самом разгаре подростковой стадии «меняниктонепонимает». Цедит слова сквозь зубы, будто у него дневной лимит, горбится, в глаза не смотрит. Рожа такая тоскливая, будто на похоронах. Себе на уме. Девчонка, назвавшаяся Эбигейл, умно блестит глазенками, будто белка. С хитрецой, с секретиком — ведьма. Почему она водится с этими двумя объебосами — непонятно. И Сэм. Нельзя судить людей по первому впечатлению, но Джин делает это, полагаясь на интуицию вкупе с жизненным опытом. Он редко ошибается, на самом деле. И как только отступает первая волна внезапного эндорфина вперемешку с тестостероном, который давно не выплескивался ни в партнера, ни даже в ладоху, он начинает видеть пятна на этом солнце. Сэмми откровенно туповат. Беснующийся щенок-подросток, который одновременно видит все и в то же время — вообще нихрена не замечает. В черепушке, за слоями геля для своих длинных и непослушных патл — вакуум, в который накрошен микс из болтовни о девчонках, музыке, о том, как на прошлой неделе он распидорил своим скейтом клумбу на главной площади и как его взгрел за это мэр. Он существует здесь и сейчас, совершенно не заботясь о будущем и не особо вспоминая прошлое, только если там не было особо вкусной пиццы. По-мальчишески стесняется и отбрехивается, когда подходит мать и мягко журит его за то, что тот «все еще не пригласил Пенни на танец, а ведь она уже почти как член семьи, ей ведь будет обидно». «— Джин, — парень называет свое имя и задумывается. Руку что ли протянуть для пожатия? Черт знает, когда ты взрослый не настолько, чтобы чесать языком со стариками насчет политики, но и не настолько мелкий, как эти разноцветные, будто страшный сон эпилептика, школьники. Или не школьники? Но на пяток лет они точно были помладше самого Джина. — Че, как из бутылки? — смешливо скривилась Эбби. Вот ведь щеколда мелкая. — Нет, блять, из лампы. Щеколда фыркает, а блондин ржет так оглушительно над откровенно убогой шуткой, что в их сторону оборачиваются люди». Джин сидит в траве уже в одиночестве — троица сразу после танцев, в которых их все же заставили поучаствовать родители, быстро переоделась из несколько старомодных костюмов в свое и подозрительно терлась у покосившегося заборчика, лукаво поглядывая по сторонам. Сверкнула золотом бутылка, вытащенная из-под потрепанной джинсовой куртки, при виде которой Эбигейл предвкушающе закусила нижнюю губу, а Себастиан трагично поморщился. Распивать медовуху на двоих им не особо улыбается, поэтому вскоре они, будто хорьки, оглядываются по очереди на новоявленного фермера. А ну как согласится поддержать компанию? Сэм деловито чешет по подстриженной траве напрямик к парню со своим предложением, а Джин уже знает, что ответит. *** Первоначальная неловкость тонет в пьянящем медовом послевкусии, и болтовня становится все более оживленной. Особенно старается Сэм — он без умолку пиздит, до самого моря, которого почти не видно в темноте и черт знает, когда наступишь в ледяную весеннюю воду. Под ногами сначала шуршит песок, потом скрипит причал, где на самом краю Джин бросает свои кости, усевшись и едва-едва не доставая до черной жидкой мглы носками сапогов. Детишки инстинктивно держатся около старшего, следуя его примеру. Только Себастиан не садится, отходя чуть дальше и пропадая на фоне редкого лесочка. Маленький рыжий глазок зажженной сигареты обозначает, что свалил он не окончательно, и Эбигейл некоторое время следит за ним, а потом отворачивается к морю. — Ты уже был в шахте? — Был, — откликается Джин и ежится. Место неприятное, и соваться туда без острой надобности не улыбалось. В доказательство он вытаскивает из кармана джинс пару разноцветных камешков, что нашел там в виде вкраплений в булыжниках. Их можно было бы продать, но Джин почему-то решил оставить себе. У Эбби загораются глаза. — Аметист! — Забирай, мне он без надобности. — Мог бы продать, — она повторяет недавно подуманное им, но все же берет островатый сиреневый осколок, любовно погладив пальчиком острые грани. — Кулон сделаю. Спасибо. Сэм заглядывает через плечо подруги, смачно отхлебывая из бутылки. — А тигровый глаз у тебя есть? — Не нашел пока. — Ну и хер с ним. Ветер дует по-летнему теплый. Обманчиво. Но Джину все же становится жарко, то ли от выпитого, то ли из-за него. Он встает на ноги неровно, опасно пошатываясь, но солидный опыт колледжа с нажираниями в опилки не дает побороть гравитацию. — Ты наебнешься сейчас в воду, — Сэм будто бы с легким волнением следит за фермером. — Как Себ в прошлом году. Эбигейл в легком возмущении пихает его локтем в бок. — Это ты его столкнул! — Зато медузок поближе рассмотрел. Или титьки русалок. Джин фыркает от смеха и почти падает с причала, когда делает шаг вбок, освобождая путь для подскочившей и прошедшей мимо девчонки. На ее бледном лице он замечает распустившиеся розы румянца. — Зачем так ее кошмаришь? — Подуется и отойдет, — блондин жмет плечом и разочарованно трясет бутылкой. — Эх, все вылакали. — Можем еще купить в салуне. Джин почти видит, как напрягается все небольшое количество извилин Сэма, обдумывая предложение. — Можем. Только ты покупаешь. — Боишься, что матери передадут? — Нет, она добрая. А мне семнадцать, Гас меня живо выставит. Отчаянно не хочется завершать так скоро пусть и бессмысленный диалог. Джин хочет воспользоваться временным одиночеством (он оборачивается и замечает, как Эбби и Себ уже вместе бродят по пляжу, не обращая никакого внимания на них) и спрашивает первое, что приходит в голову, лишь бы Сэм не переключился опять на что-то другое. Или кого-то. — А отец где? Бывает, люди попадают в яблочко, а бывает — в лоб того, кто его держал на голове. Именно это Джин и сделал, с прохладой вдоль позвоночника заметив, как меркнет беззаботность Сэма. — Он на войне, — отвечает парень просто и кратко, и смотрит снизу вверх своими зеленющими глазами так, будто сам только что с нее вернулся. Джин мгновенно захотел утопиться из-за своей бестактности. Придурковатость Сэма будто бы рукой сняло. Джин узнавал это выражение лица — отрешенное, деланно-спокойное, уставшее от окружающих, которые не всегда понимают, как правильно среагировать на услышанное и порой заполняют неловкую тишину идиотскими извинениями. В этот момент он понимает, что Сэм вовсе не глупый, раз умудряется так умело скрываться за маской беззаботности. Становится еще стыднее. — Я… — Мой отец — солдат, он сражается против империи Готоро. Поэтому сейчас его здесь нет… Когда-нибудь он вернётся, — добавляет подросток, будто бы и не расслышав, что собеседник собирается что-то сказать. А может и вправду не услышал, погрузившись в себя. Джин снова присаживается рядом на корточки, косится на мальчишку, не решаясь договорить наспех проглоченное. Возможно, оно к лучшему. Вместо этого он осторожно кладет перебинтованную ладонь на костистое, но крепкое плечо мальчишки, и тот вздрагивает. — Конечно, вернется. Хотя бы для того, чтобы надрать тебе задницу за то, что бухаешь. Развеселить удается. В светлой головушке будто тумблеры щелкнули, и вот Сэм вновь смеется, встрепенувшись подобно воробью, поймавшему на себе первый теплый луч солнца. Джин не станет рассказывать, как в его семью вместо отца пришло лишь похоронное письмо.