black eyes, bad guys

Если бы Манджиро сказал, что покидал стоянку не с тяжелым сердцем, он бы соврал. Знакомое опустошение вытесняло рассудок. Всё, что становилось важным, медленно растворялось: безнадёжность топтала эмоции и брала своё, отрицание того, что он мог быть не прав — лучшая защита. Наблюдать гибель маленького существа, к которому успел привязаться, ему уже приходилось. Одного такого опыта хватило на всю жизнь. Больше не надо. В тот день мне многое довелось пережить. Когда меня отпустит? Его волнует непослушный Ханагаки, из-за которого проблем в его жизни появилось столько же, сколько и чувств: незнакомых, в безумной степени собственнических и сбивающих с толку. Хотелось защитить его, даже если придётся поступить так, чтобы он стал его ненавидеть. Что нужно сделать, чтобы он от него отстал со своими искренними словами и заплаканными глазами? Правильно: наговорить хуйни, причиняя боль. Или просто уйти под руку с Кенчином. Комбо. Прежде чем отправиться на собрание, он попросил своего зама дождаться, пока автомобиль Кейске скроется из виду. — Тебя волнует безопасность Ханагаки? — спросил вполголоса Дракен. — А ты как думаешь? — издевательски хмыкнул Майки. — Если он тебе дорог, ты мог бы быть куда мягче. — Я не хочу быть с Такемитчи жестоким или казаться эгоистом, — Майки опускает взгляд. — Но делаешь всё наоборот? — Не могу допустить, чтобы он увязался за мной. Такемитчи не дал согласия вступить в Тосву, а это значит, как лидер — я на него влиять не могу. — Зато по-человечески можешь. Разве это плохо? — Это очень плохо. Дракен недоумённо хмыкнул. — Потому что с его решительностью, близкой к слабоумию, дрянной физической силой и ебанной большой душой… он обречён на плохой конец. Но это не в мою смену, — Майки скрипнул зубами. Сама мысль о том, что умозрительный «кто-то» придёт ему на смену, душила, кусалась и царапалась в том месте, где предположительно располагается сердце. — Тогда чем ему поможет наша банда? Сано медленно выдыхает и моргает несколько раз, будто мираж, всколыхнувший воображение, начал рассеиваться. — Почему ты так уверен, что его вынужденное подчинение тебе, спасёт его от самого себя? — Дракен оборачивается с едва заметной улыбкой, — Тосва помогла тебе обрести ещё одну семью. Полную. Ведь так? — К чему ты клонишь? — Ханагаки увидел целую семью в тебе и расширил её тем крохотным щенком. Ты стоишь во главе группировки, при упоминании которой многие склоняют головы. Ты привык защищать Тосву. И к нам хочешь Ханагаки затащить именно поэтому, — Рюгуджи многозначительно выгибает бровь, — Сейчас ты послал его к Шиничиро, потому что за брата ты готов костьми лечь. Это значит, что и до Такемичи никто не доберётся. Поэтому признайся хотя бы себе: ты лишь прикрываешься желанием исполнить его детскую мечту. Сейчас тебя волнует безопасность, но точно не его желания. — Кенчин, — еле слышно бормочет Манджиро, — Как меня может это не волновать? Ты сам видишь, что на него до сих пор точит зубы грёбаный Кисаки. Он же всё ещё в больнице? — Верно. Даёт указы прямо оттуда… — Но кому? Его отряд я разъебал, — Манджиро задумчиво хмурится. — Ты не узнал ублюдка на парковке? — Я пытался вспомнить, но… Подожди, ты про того, кого я отмудохал или Баджи? — Уже не так важно. Эти двое — одна плохая новость. — Кенчин, говори толком! Или я… Майки замолкает на полуслове, когда Дракен указывает на трассу, по которой несётся десяток байков. Куртки с логотипом Драконов выбивают из лёгких воздух. Что за пиздец? — Ставлю зуб, они приехали на подмогу тем полутрупам. Что делать, Майки? Всё-таки, это люди из банды твоего брата… — Мёртвой банды, — сглатывает Манджиро, — Не думаю, что Шиничиро поддерживает интересы Кисаки. — Я про это ни слова не сказал, ты что? Но воспалённое сознание Майки уже раздирают ужасные мысли — некоторое время в голове сплошь песчаная буря. Шиничиро оставлял меня и Эму ради Курокавы. Оставлял и до сих пор не знает, что это повлекло за собой. — Я ко всему готов. После возвращения Изаны, я не знаю, на что он мог пойти для его защиты и положения! Шиничиро… он ведь сидел сложа руки, но знал, что Такемитчи отпиздят у больницы, — Майки рвано выдыхает и хватается за плечо друга. В глазах у него мутнеет от ярости. Ханагаки кажется ему таким беззащитным, что хочется уничтожить всё вокруг. Изана. Желая отыскать его мать, он оставил в Токио всё. Ушёл и не попрощался. Он заставил Такемичи не давать никаких показаний. Ханагаки уже чуть не убили. Дважды. И в первый раз Изана сам… Майки защитит брата и Такемичи. Пусть они злятся на него. Пусть придётся разорвать себя на части. — Кенчин, давай задержимся на пару минут. — Что ж, роли не сыграет, — шестое чувство подсказывает, что сейчас лучше не спорить. — Грех отказываться, Майки! Разговор с напялившими на себя форму Драконов правда был коротким. Однако по Тосве уже ползли слухи о битве «отряда самоубийц» с главой и замом, которого ныне давил Вакаса. Дело пахло жареным и каждый из рядовых бойцов был готов дать ответные пиздюли. Вот только Шиничиро стоит перед Майки, растерянный и несчастный: он долго молчит и не может заставить себя принять этот удар. Конечно, Сано чувствовал себя виноватым, что недоглядел за треклятым Ханмой, что допустил подобный разброд, но весь шквал обвинений, как обухом по голове. — Как трудно принимать, что я… я уже не в приоритете, Шиничиро. — О чем ты, Манджиро? Как ты мог додуматься до этого дерьма? Я не узнаю тебя! — Это взаимно, Шиничиро, — Майки хрипло выдыхает, скалясь совершено безумной улыбкой, — Новый глава хочет битвы. — Чего? — Изана. Пока мы пиздили ваших молокососов, они угрожали новым лидером. Ты хоть знаешь, под кого решил лечь, Вакаса? А вот это было зря, — скользкая мысль вырывает из Шиничиро почти предсмертный вздох. — Что ты, чёрт подери, такое несёшь? — парень слезает с Дракена, — Твой брат здесь не причём! Ты сам наделил властью Кисаки. Майки, одумайся! — Изана… Вот, почему ты так долго скрывал его от меня, брат. Выражение вековой усталости на лице Вакасы сменяется презрительным непониманием. — Шиничиро, можно я ему всеку? — Нет, — холодно отвечает Сано. Его сердце вспороли до глубины, а гордость втоптали в грязь, — Манджиро, назначай день. — Лично передашь братишке? Ты у него теперь на побегушках?! — он радостно ухмыляется, и повышает голос сразу на несколько октав, — Эй, свастоны! Завтра мы разъебём Драконов! Устроим новому поколению горячий приём! Его призыв подхватывают пятьсот голосов — уверенных и полных жажды месива. Визги и крики восхваления, как настоящее облегчение. Только Дракен, стоящий позади Майки, и Казутора (они-то слышали разговор братьев целиком), будто ведут немой диалог и внимательно смотрят друг на друга: на лицах горькое осознание, что их близкий друг и лидер немного не в себе. Он совсем помешался на защите Шиничиро, Такемичи и сокрытии своей главной тайны. Он не видит очевидного врага. Он всё ещё не верит Изане. Тёмная часть Майки решила повесить все смертные грехи на Шиничиро. И это правда больно. — Я думаю, тебе станет стыдно за весь этот бред, — мрачно произносит Сано, бросив короткий взгляд на младшего брата, — Пошли, Вакаса. Нам здесь больше делать нечего. Майки холодно смотрит парням вслед. Шиничиро еле перебирает ногами, а Вакаса движется медленно, взвешивая каждый шаг, словно может накинуться в любую минуту на возникшую преграду. Он напряжённо хмурится, пытаясь выбросить из головы причину такого поведения Манджиро. Не выходит. — Кто-то помог ему прийти к этому умозаключению, — бормочет он едва слышно. Обернувшись, видит Харучиё. И его улыбка не предвещает ничего хорошего. — Вакаса, чё ты там застрял? — Иду, Шин. Иду. Майки медленно поднимается по ступенькам и бойцы склоняют головы. Когда он набирает полную грудь воздуха, демонстрируя улыбку, его голос звучит особенно звонко: — Что вы устроили, а? Зачем позорите имя Тосвы? Я распустил отряд Кисаки, чтобы вам неповадно было всяким дерьмом заниматься. А последние несколько дней искал вам повод для хорошей встряски. И нашёл, ведь правда? Одобрительные возгласы заглушают его собственный подсознательный крик. Крик отчаяния. Прости, Шиничиро.

***

Хината Тачибана всегда была безукоризненна. Порой, даже слишком, чем по-настоящему раздражала. Некогда важный человек напоминал Ханагаки призрака, пустую оболочку от того существа, что раньше вызывало светлые чувства. Она виделась ему красивой, но совсем картонной. К ней больше не хотелось прикасаться, долго говорить, оставаться рядом. Все его прошлые чувства к ней окончательно умерли — осознавать это было так же просто, как дышать. Но в то же время странно. Потому что встреча с ней — это последнее, что он ожидал в такое непростое для него время. После расставания они пересекались крайне редко: школа была единственным аспектом, который объединял их. Так он думал раньше, пока не узнал от Манджиро про Тетту. Кажется, прошла вечность с их последнего с ней разговора: столько всего произошло с Ханагаки, что даже желания рассказывать не было. Она не поймёт. Ведь эту девушку время не меняло, оно просто работало на неё, подчинялось ей. Истинная дочь прокурора, — решил Такемичи, когда она с напыщенной холодностью вытащила из сумки мобильник и сообщила о том, что у неё есть компромат на собственного парня. Бывшего парня. — Значит, ты бросила Кисаки? — Да. Я не могла иначе, — она опускает задумчивый взгляд на свои маленькие руки. Правильная до ужаса. Приторная до жути. Как он раньше этого не видел? — Ханагаки-кун, мне очень жаль, что тебе пришлось так долго страдать из-за меня. Такемичи замирает, как громом пораженный. Что за…? Парень хмурит брови, ощущая себя не в своей тарелке. Если она размышляет так, то определенно считает себя центром вселенной. Блять. Тетта, въебать бы тебе. — Я страдал не из-за тебя, а из-за своих глупых амбиций. Без обид, просто не считай себя кем-то настолько важным в моей жизни, — сухо бормочет он, — Что там у тебя? — Я пришлю тебе запись. — Зачем тогда просила о встрече? — он оглядывает небольшое кафе, находит взглядом Чифую и облегченно выдыхает, — Послушай, у меня сейчас полно неприятностей. Я не предъявляю претензий, просто хочу понять мотив. — Я знаю. Но часть проблем всё равно на моей совести. Я долго была в неведении… — Хватит. Говори по делу. — Я хотела убедиться, что ты сможешь мне кое-что пообещать, — она внимательно смотрит в глаза, хмурится сосредоточенно и почти яростно. Ханагаки моргает пару раз и еле слышно произносит: — Вслепую не могу. Чего ты хочешь? — Никто из твоих новых друзей не тронет Кисаки даже пальцем. Такемичи выгибает бровь, давится кислородом на выдохе, и посмеивается: — Эм… Чё? — Я сама сдам его отцу. Он понесёт то наказание, которое предусматривает для него закон. — Нет, — Тосву он подставлять не собирается, — Нихрена подобного, Хината. — Почему? — она растерянно хлопает глазами. — Потому что из-за него проблемы появятся у тех, кто мне дорог. Ему хватит мозгов потянуть на дно неугодных. — Ты… Я понимаю, что он причинил тебе много боли, но на такие подлости… — Ты, блять, прикалываешься? — Ханагаки готов ядом плеваться. Ещё никогда она его так не злила, — Кисаки не способен на подлости? Серьёзно? Тогда я — ебаная балерина! — Ханагаки-кун! — Очнись, Хината! Если у тебя есть компромат на этого чёрта, заметь, подсудный, то просто вдумайся, что ты сейчас пытаешься мне здесь втирать! Хочешь помочь — пожалуйста. Но моих клятв в охране его безопасности не жди! Девушка вздрагивает, уткнувшись взглядом в собственные ногти. Очень тихо произносит: — Раньше ты не был настолько жестоким. Ну, ахуеть теперь. Конечно, не был. Интересно, у кого научился? Кто разрушил его жизнь? Показывать милосердие можно, но в разумных пределах. Если сейчас поддаться на подобную провокацию, то можно вылететь в трубу. — Я был тупым, Хината. Просто пойми, я не могу допустить, чтобы крысиный король продолжал портить жизнь важным мне людям, — он прикрывает глаза, пытаясь успокоиться, — К тому же, ты всегда славилась своей добротой. У тебя едва хватит смелости дойти до отцовского кабинета, а не то что сдать человека, с которым тебя связывали близкие отношения. — Такемичи, — она делает огромные глаза. Как открытая книга. — Думаю, именно поэтому ты решила связаться со мной. Рассчитывала и мне помощь оказать, и прощение получить для этого ублюдка. — Ты несправедлив. — Ага. Прямо как Кисаки, — он скалится, — Ты достойна большего. Поверь мне. Если ты мне поможешь, я прощу тебя за всё то дерьмо. — Но ты же сказал, что… О, вот что задело её хрупкую душу? То, что она, выкинув его, надеялась остаться в его сердце и печёнках навечно, но как-то не вышло? — Ты ничего не значишь для меня, как девушка, — серьёзно выдаёт Ханагаки, — Но ты можешь стать моим другом. Хината замирает, глядя пристально, почти с вызовом. — От его действий страдал не только я. Аккун, Такуя, Макото… чёрт, все мои друзья никогда не забудут тех издевательств, через которые им пришлось пройти из-за этого придуря. Ты можешь помочь не только мне, если доверишься. Он никого больше не потревожит. И тебя в том числе. Если он так настойчиво ломал мою жизнь, то его напористость и на тебя распространялась. Я же прав? — Такемичи-кун, — она приподнимается с места, — Вы можете хотя бы больше не калечить его? Ханагаки тяжело вздыхает. Почему-то, он вспоминает о маленьком тельце, которое вёз в клинику, и желание придушить Кисаки собственными руками начинает расти в геометрической прогрессии. — Я не могу этого обещать. Сейчас он в больнице, верно? Она кивает. — Поэтому, если мы во всём разберёмся до его выписки… Вполне возможно, что необходимости в этом дерьме не будет. Она кладёт на стол флешку дрожащей рукой. — Всё здесь. Я пойду. — Спасибо, — бормочет Такемичи на автомате, — Только научись выбирать себе парней. Ладно? Она чуть ли не вспыхивает синим пламенем от обиды. — Обязательно, — фыркает и цокает каблуками, поспешно скрываясь из виду. Чифую оказывается рядом, как по команде. — Симпатичная «проблема». — Вроде, на Баджи не похожа. Мацуно даже крякает от неловкости. — Поговорили? — прокашливается. — Ага, — он крутит флешку в пальцах, — Отвезёте меня домой? — Могу Баджи попросить, а сам в клинику. Буду держать тебя в курсе. — Здесь компромат на Кисаки, Чифую, — он хмурится, — Мы должны хотя бы примерно понять, что за хуйню он мутит. У меня есть телефон врача. Нечего действовать на нервы ветеринару и дышать под дверью. — Когда ты ведёшь себя так, то похож на занудного взрослого, — улыбается Мацуно, — Прямо буэ. — Я знаю, что с ним всё будет в порядке. Вот и всё. — Майки позвонишь? Ханагаки чувствует, как в груди неприятно стягивает. — Да. Он должен знать. Я не верю, что ему всё равно, — бормочет, сглатывая ком в горле и роется в мобильнике. Но не тут-то было. Он надрывно стонет. — Да ёпта, что опять? — Мацуно закатывает глаза, а Ханагаки показывает экран с входящим от «Шиничиро :)«. — Сегодня, блять, что? День всех бывших? — Да не бывший он мне!