black eyes, bad guys

Когда парни заходят в кафе, Такемичи всё ещё сдерживает желание кричать и прыгать от эмоций, переполняющих душу. Рёв мотора до сих пор заполняет слух, но это даже приятно — настолько приятно, что в голове вспыхивают неуловимые мечты, от которых он отказался, уступив своему безволию и слабости. Грустно, но это чувство уже призрак. Оно больше не грузит виной и апатией, ведь тот притворяющийся человек канул в прошлое. Возможно, в тот самый момент, когда его спина встретилась с промозглым асфальтом, часть его умерла навсегда… Или ему просто очень хочется в это верить. — Я будто заново родился, — негромко признается он, — Это… было здорово. Спасибо, Шиничиро. — Я знал, что тебе понравится! — брюнет ободряюще хлопает по плечу и улыбается, прежде чем уйти делать заказ. В уборной Такемичи трёт руки мылом, по-прежнему чувствуя цепкую хватку и понимает, что потрясение вызвал не только байк. А в дверях он сталкивается с Манджиро лицом к лицу. — Ой! П-прости! — Осторожнее, — Сано мягко улыбается, тут же проскальзывая мимо. Чёрт подери. Они держались за руки до того момента, пока не начали тормозить на парковке. Такемичи до сих пор не понял, что это было? Внезапно его накрыл такой прилив смущения, что он чуть было не словил паническую атаку, разрыв сердца и инфаркт жопы. Красный, как варёный рак, он гусеницей просачивается к столику. И тут же ловит на себе заинтересованный взгляд Шиничиро. — С тобой всё хорошо? — как бы обеспокоено спрашивает он, но Ханагаки замечает с трудом подавляемую широкую улыбку. — Я в порядке. Честно. Шиничиро сверкает, как начищенный сервиз, пока Ханагаки неловко ёрзает от такого пристального внимания к своей персоне. Чё, блять, происходит? Один раз шибанули байком, потом покатали, а теперь я стал кому-то очень интересен? Ханагаки считает, что надо бы прекратить думать, чтобы не выглядеть в компании братьев Сано, как идиот. Шиничиро бережно проводит кончиками пальцев от лба Такемичи к встрёпанному из-за шлема затылку: причёсывает волнистые волосы пятернёй, смотрит прямо в глаза и спокойно улыбается. Ханагаки ловит себя на том, что уже не испытывает никакого смущения. Шиничиро — странный, очень тактильный, но правда крутой. Его действия ненавязчивы и даже приятны. Если бы комфорт был человеком, то Такемичи указал бы на своего друга. — Если что-то не так – ты можешь мне сказать. Договорились? Ханагаки хватает на один короткий кивок. Проклятье! Рука, которую сжимал Манджиро, до сих пор горит. Но не может же он рассказать об этом эфемерном ожоге на линии судьбы? Такемичи медленно поднимает взгляд и видит его. Ленивая походка, в которой странным образом читается по-детски нерушимая сила… уверенность, присущая морю и отвесным скалам. Голова Шиничиро, будто по закону вселенской подлости, ложится на плечо Ханагаки ровно в тот момент, когда Манджиро умещается в кресло напротив. Руки его напряжены от самых предплечий. Сердце Ханагаки ухает, больно соприкасаясь с грудной клеткой. Манджиро не сводит проникающего под скальп взгляда с брата. Кажется, он не умеет моргать. Некоторое время они напряженно молчат, а Такемичи чувствует себя прижатым к стенке со всех четырёх сторон. — Как там наш заказ? — вопрос звучит подчёркнуто вяло. — Надо проверить! Я сейчас, парни, — Шиничиро подрывается на ноги и быстро исчезает из виду. Такемичи почти сразу сталкивается с непреодолимым желанием схватить его за руку и сбежать, но не может пошевелиться. Манджиро смотрит в открытую. Игольчатые глаза пригвождают к месту. Окей. Ещё один любитель высасывать душу взглядом, ничего серьёзного, — успокаивает себя Такемичи. Но ему становится так неуютно, что даже брошюра с напитками на столе кажется интереснейшей книгой в мире. Он, должно быть, выглядит смешно, строя умное лицо и восхищаясь драматизмом возрастающих цен. Большой лавандовый раф — кульминация. Как лихо закручен сюжет! — Тебе понравилось? — звонкий голос рушит затянувшееся молчание ударом кнута. Такемичи тут же вскидывается, и у Манджиро в груди ёкает. Он почти теряет самообладание. Благо, собеседник зависает так надолго, что Майки начинает сожалеть, что отвлёк его от интереснейшего занятия. Между тем, произошло какое-то дерьмо — там, прямо на трассе — и теперь он не успокоится, пока не раскусит Ханагаки пополам и не вытащит из него причину своей лёгкой тахикардии. — Что понравилось? Майки призывает весь запас терпения себе на выручку. Теперь на Такемичи смотрят и ехидно, и озадаченно. Блять. Конечно, он идиот. О чём Манджиро может его спросить? Не о главной паре коктейлей в брошюре точно! — Ах да, байки! Это было так круто…! — его голос подрагивает. — Я думал, об этом все здесь услышали… Силой мысли он бьёт себя в нос. Чёрт. Майки отпугивал голубей, чтобы они не насрали на железных коней! Зашёл в кафе позже. Не мог он слышать ничего! Господи, почему он чувствует себя так растеряно рядом с ним? Почему с Шиничиро легко, а с его братом так трудно? Ханагаки, это просто твои личные загоны — ты не можешь заинтересовать кого-то просто так, вот и бесишься, — голос разума слишком жесток. Легче ему не становится. Сано сверкает улыбкой, после которой можно ожидать удара по челюсти. Подушкой, например (так было с Шином). А что, если ему всё равно, чем драться? На Такемичи будто памятник кринжу устанавливают. Его кринжу, при жизни и свидетелях. Так, чтобы все видели, тыкали пальцем и учили детей: никогда не будьте такими, как Ханагаки, иначе за вами придёт Домо-Комо — уродский двуглавый серый призрак. Но его вы уже не испугаетесь. Вы видели самое страшное. Кринж Такемичи. Что, блять, такого есть во взгляде Манджиро, а? Почему мозги выворачиваются наизнанку, а ты становишься ебучим немым окунем? — он задаёт себе сплошь риторические вопросы. — Когда хватался за мою руку, ты был более уверенным. Я чем-то пугаю тебя? — Нет! Вовсе нет, — протестует парень и яростно трясёт головой. Сано с досады кривит губы, полагая, что из-за такого усердия башню Такемичи снесёт. Во всех смыслах, — Я совсем не боялся! Сейчас тоже в норме, правда! — а вот это пиздёж чистой воды, — Просто мы с тобой мало общались, неудачно познакомились, ты не так всё… А? Ханагаки давится кислородом. Его руку, до этого преспокойно лежащую на столе, крепко цепляют пальцы Манджиро. — Ну что, так тебе спокойнее? Ни черта, ёпта. Это какая-то проверка судьбы на прочность? Если он продолжит трястись, то приём у невролога будет необходим. — Так гораздо лучше, спасибо, — он правда старается дышать и моргать. Майки рассматривает его пальцы с каким-то нездоровым интересом. Тремор Такемичи вызывает на его лице улыбку, которую Ханагаки искренне пытается отзеркалить, но получается невротический оскал. Я просто придурок. — Ну, тогда самое время признаться тебе, что я… — Хиромант? — Всё не так плохо, — вена на лбу Манджиро пульсирует от раздражения, — Я лидер Тосвы. — Да чтоб тебя… — Не надо. Упомянутая за минуту до пиздеца вакансия кажется Такемичи хорошим вариантом. По крайней мере, по сравнению с новостью, от которой он бы точно шандарахнулся в ближайшую канаву… Да, ему просто повезло сидеть в момент истины на удобном диванчике в придорожной кофейне. Почему кажется, что я всё-таки упал?