black eyes, bad guys

– Я не голоден, – информирует Эму Шиничиро, когда она зовёт его к столу. Не срабатывает. – Просто не хочу, – заверяет он, когда она тянет его за руку с дивана. Почти отрывает по локоть. Бесполезно. – Не буду я сказал! – в него прилетает подушка, да и торшер, сияя праведным факелом в руке Эмы, готов к бою, но он остаётся непреклонен. Только быстро всё меняется. В гостиную возвращается дед и Шиничиро соглашается, кривя при этом настолько противную гримасу, что Мансаку еле сдерживается, чтобы не огреть его палкой. Все дружно идут ужинать. Эма на диете с удовольствием потягивает банановое молоко, дед агрессивно уплетает рис, а Шиничиро катает по тарелке овощи, подперев голову рукой. Он чувствует на себе взгляд старейшины, который явно не предвещает ничего хорошего. Интересно, что могло его так разозлить? Манджиро нагрубил? Эма переварила крупу? А, он не ночевал дома! Так к этому уже давно можно было привыкнуть. То, что он в последнее время был как паинька без Драконов, вовсе не означает, что его молодая и буйная ночная жизнь подошла к концу. Последняя мысль заставляет его глупо улыбаться. «Конец жизни». Что-то в этом есть такое неправильное. Жизнь всегда представлялась ему явлением, а смерть – процессом. Когда мама умирала, он в этом убедился. Её последние месяцы нельзя назвать жизнью. Смерть наступила уже тогда и двигалась медленно, горделиво и надменно. Явление – это что-то короткое. Жизнь тоже короткая. У всех. Даже у его деда. – Кусок в горло не лезет, – как-то обреченно выдает Шиничиро. Тот единственный мандарин в его желудке всё ещё не переварился. Он это чувствует. – Эма, оставь нас, – с железной серьезностью произносит дед, не отрывая внимательного взгляда от своего внука. – Иди в свою комнату, пожалуйста. – Но почему? – Скулит она, однако Мансаку достаточно одного наклона головы в её сторону. Она двигается преувеличенно плавно, а за поворотом из комнаты вовсе останавливается. Тишина её напрягает и заставляет нервничать. Вскоре раздаётся грозный голос деда: – Эма! – Ухожу-ухожу! – Заверяет она, сопровождая слова топотом ножек. – Старый, как рифы, а слух скрипача! Шиничиро смеётся. – Обидел ребёнка, – он откладывает палочки. – В чём дело? – Сам не объяснишь? Думал, что сможешь от меня это скрыть? – на стол ложится пачка лекарств, которые ему недавно выписали. – Я не видел этой упаковки со дня смерти вашей с Манджиро матери. Лечение начиналось с них. Я в полной заднице, – это первое, что приходит на ум, когда Шиничиро, всё-таки, осознаёт происходящее. А он ведь надеялся, что никому не доставит проблем. Он не был готов к разговору о том, что из-за его дурной наследственности по материнской линии, начнет развиваться раковая опухоль. Он не готов ни к чужим слезам по нему, ни к врачам, ни к мольбам лечиться. Он не планировал огласки. Он пообещал себе идти к своей мечте и быть посланным девочками до последнего вздоха. А когда он поймёт, что таблетки не действуют, а его мозг будет сожран мерзким членистоногим, преспокойно разобьется на мотоцикле. Чем не счастье? – Шиничиро… когда это началось? Тот день, когда он получил результаты анализов, он запомнил хорошо. Тем же вечером он распустил Драконов. – Пять месяцев прошло. И ещё столько же пройдёт. Ничего особенного, – с пугающим, даже для себя, спокойствием, сообщает Шиничиро. – И ты врал нам. Отшучивался, гад! Молчал! – И тебя попрошу молчать об этом. Никто больше не должен знать, деда. Их взгляды пересекаются, как боевые шпаги. В этой игре в гляделки Шиничиро всегда проигрывал. Сейчас способность моргать покинула его. Он держится без особого труда, смотрит на то, как у Мансаку тает терпение. Но он не сдастся, не проиграет. Он не будет слабым. Двадцать последовательных отказов он получал от девушек. Двадцать первый от самой госпожи жизни. Ему не страшно, даже если метеорит сейчас упадёт. Он не сдвинется и своей позиции по поводу секретности не изменит. Наконец, Мансаку вздыхает и прикрывает тяжелеющие веки. Впервые – полная победа. – Шиничиро, ты прекращаешь курить, – не требующим возражений тоном выдает дед. – Ага. И пить, и есть, и чинить байки, и кататься… Когда сдохну, всё прекращу. Дед резко ударяет кулаком по столу: – Да как ты можешь?! Ты!.. Старческий подбородок дрожит от ярости. Мансаку явно пытается подобрать слова, чтобы угомонить своего маленького засранца, который, гад такой, заболел, но не может больше ничего из себя выдавить. Он медленно встаёт со стула и смерив Шиничиро взглядом, полным горькой, детской обиды, выдаёт: – Иди к себе! Видеть тебя не могу сейчас. Внук молча повинуется, схватив со стола упаковку таблеток. Поглядев ещё раз в глаза Мансаку, он чувствует себя настоящим отморозком, убившим сотни женщин, стариков и детей. Понимает, какую глупость совершил по неосторожности, какую гадость сказал. Как быть, если дед его всё-таки сдаст? Нет. Он этого не сделает. Не подорвёт его авторитет. Дедушка знает, Шиничиро всегда оберегал их малыша Манджиро и до безумия любил Эму. Он был тем, кто бросался в самое пекло – к умирающей матери в постель, на гонки, стал легендой в устах сильнейших гопников. Он прогуливал тренировки, постоянно вёл себя, как самый взрослый. Да, он будет вести себя так, как ему кажется правильным. Иначе он не Шиничиро. Хлопок двери сопровождается звоном дребезжащих оконных стёкол. В мрачной комнате парень опускается на диван и некоторое время сидит неподвижно. Он рассматривает упаковку яда, дарящую иллюзию спасения, но тут же прячет её за спину, когда слышит неуверенный стук в дверь. – Эма? Входи. Девушка сходу включает ночник на тумбочке, заваленной пачками сигарет. На её лице появляется улыбка, хоть она и пытается строго хмурить бровки: – Ты слишком много куришь, снова ругаешься с дедулей… Что случилось? Шиничиро протягивает ей руку, вяло усмехаясь, и Эма хватается за неё пальчиками. – Ловушка! – она заливисто смеётся, когда он рывком усаживает её рядом и укладывает подбородок на плечико, обнимая. – Вот глупенький… Что вы опять не поделили? Где ты был? Почему не ночевал дома? – Эма-а, – стонет он, – Хорош, а? Так много вопросов, на которые отвечать не хочется… если ты мечтаешь стать хорошей женой, избегай вопросов «где» и «почему»! – Сама разберусь! – Так тоже говорить не надо… – Идиот. – Ох, пойми, впервые за долгое время я почувствовал себя живым, а ты начинаешь! В глазах сестры загорается нездоровый интерес. Шиничиро проклинает свой болтливый рот. – Девушка? Сано хмурится, трагично закрывает глаза и цыкает: – Нет, парень. У Эмы совсем не по-дамски отваливается челюсть, отчего братец давится истерическим смехом. – Какой же ты дурак, Шиничиро! – М, ты удивлена? Мне кажется, вероятность найти парня выше, чем склеить девушку. По крайней мере, для такого альфа-самца, как я! – Наконец-то! Думала, ты так и будешь избегать его… – Кого? Шиничиро вопросительно выгибает бровь: уточнить было необходимо, потому что его здоровье ухудшалось с каждым днём. Именно поэтому он старался обезопасить близких людей от себя. Эма презрительно щурится. Намекает на… Вакасу? – Я в душе не ведаю, о ком ты, – он невинно хлопает глазами, –Если о моей драгоценной жертве рофла, то дело не в нём. – Проехали, – раздраженно фыркнула Эма. – Мужчины такие непостоянные. Ей была неприятна показуха брата насчёт Вакасы. Почему-то ей казалось, если бы в ком-нибудь из них было чуть больше серьёзности, то они бы не были котами, что гуляют сами по себе, до сих пор. – Значит, – смиряется она, – ты познакомился с парнем? – В яблочко. Прямо по яйцам, – бодро кивает брат. – И как? – Ну… он милый, добрый… настоящий. – И-и-и? – Хм, да… в нём есть нечто такое, что заставляет меня опасаться за свою анальную девственность. – Э?! Извращенец! – она шлёпает его по руке ладошками, заставляя смеяться до слёз. – Я просто хотел сказать, что он классный. Без задней мысли, – он поигрывает бровями. Эма закатывает глаза и он прыскает, – Ладно! Я же прикалываюсь… Надо было удовлетворить твой интерес. – Ты об этом хотел поговорить с Майки? – М… Не только, – он вздыхает, – что мне может посоветовать невинный мальчишка? – Не хочу это слушать! – Тогда расскажи, что у тебя нового? – С чего ты взял, что я… – Ты бы не зашла в мой пыльный гараж без противогаза, если бы на личном фронте у тебя всё было чики-пуки. Эма нервно улыбнулась, жалобно простонала, и, горя щеками, вымолвила: – Короче… Дракен… Он, наконец, предложил мне встречаться. Правда сказал держать это втайне, но от тебя я скрывать такое не могу! Знаешь, он нравится мне уже очень долго. Поэтому сейчас, когда он открылся… всё кажется каким-то нереальным. – Он пристаёт к тебе? – строго хмурится Шиничиро. Эма закатывает глаза: – Было бы лучше, если б приставал. – Эй, полегче! Пощади мое сердце, я старею! – Ты болван! – Я твоему Кену откручу всё, что болтается! С байком соединю! – Шиничиро, даже не смей прикалываться над этим! Он сам будет только рад! – Оу, – у него дёргается глаз, – что? – Всё изменилось так внезапно… от этого я чувствую себя неуверенно, – она опускает взгляд. Брат разворачивает девушку к себе за плечи: – С чего ты так решила? – Ну, знаешь… любому человеку, хоть иногда, хочется думать, что он привлекательный! – Логика на высоте, – он кивает, – Мне это незнакомо, я знаю – я горячее, чем хот-дог… – Поэтому, – игнорирует Эма, – когда парень не проявляет должного внимания, а потом избавляется от прошлых заморочек, ты впадаешь в ступор. – Кен просто хочет выжить, – констатирует Сано, – Он знает, кто твой папочка! Он поигрывает бровями и самодовольно скалится, пока Эма остервенело лупит его по плечу. – Я! Серьёзно! С тобой! Пытаюсь! Разговаривать! – Так я тоже, – любой намёк на улыбку у Шиничиро пропадает, и девушка, наконец, бросает попытки пробить ему бицепс, – Ни один парень не должен заставлять тебя думать, что ты какая-то не такая. Конец. Эма хлопает глазами, а Шиничиро устало вздыхает. Вот и дожил до трудного возраста своих младшеньких! – Знаешь, почему я не против твоего шкафа? Я видел кое-что… интересное. – Следил? – вспыхнула Эма. – Да боже упаси! Делать мне, что ли, нечего? Просто было интересно понаблюдать за вами, когда вы типо «наедине». Эма бледнеет. – О нет! – Когда ты развалилась на лавочке во дворе, твои волосы подметали землю. Кен незаметно для тебя поднял кончики и держал их в кулачище, чтобы они не испачкались. Это такие розовые сопли, но так ахуенно! Где мой платок? Эма растеряно выдыхает, опуская взгляд, бормоча что-то в смущении. А потом задумчиво кусает губу. – Хочешь сказать, он уже начал считать меня хорошенькой? – Нет, это значит куда больше, – он целует сестру в лоб, – Было бы иначе, он бы и на пушечный выстрел к тебе не приблизился. Не посмел бы. Моя сестра не та, с кем можно коротко и по-ублюдски. От такого жёсткого утверждения, Эма сама не заметила, как растрогалась, чем не на шутку удивила брата. – Шин-нии… – она вешается к нему на шею и крепко обнимает, – Что бы я без тебя делала? Это самый трудный вопрос из всех, что она задавала мне сегодня. – Ты не одна, – хрипло шепчет он, – У тебя есть Манджиро. И я обещаю, я… верну Изану. Внезапно девушка резко отстраняется, чтобы заглянуть в решительные глаза брата. – Ты… Правда-правда?! – Когда я врал тебе, малышка? Он смущённо улыбается, нервно сглатывая ком в горле. От осознания, что ему нужно продолжать скрывать нечто ужасное, сильно сдавливает в груди. Но объятия сестры крепче. Шиничиро хочет, чтобы они были счастливы. Даже без него.