Как укротить море

Раскалённое летнее солнце едва выглядывает из бесконечного горизонта. Осаму наблюдал за этим изо дня в день, удобно располагаясь на полотенце, которое не пропустит хлад песка. Его укромный уголок здесь, подле бушующего синего моря. Пляж пустынен, на рассвете он чист от построения замков из песка, от детского и взрослого смеха — он изумителен. Ветер насыщен прохладой и приятно освежает лицо Дазая. В руках у него книга, открытая в начале. Он завсегда встречал день на рассвете у моря и с новой или незаконченной историей. Таковое уединение стал принимать за настоящее счастье. Но при воссоединении с морем парню переменяется поведение кошки: ступив в холодную морскую воду, тотчас вздрагивал и убегал прочь. Боязнь бескрайнего, боязнь остаться там, вдали, или же, ещё хуже, быть поражённым знаменитыми здешними волнами и принесённым бездыханно на берег преследовала его издавна. «К чему мне рисковать? Если и сгину, то явно не таким кошмарным исходом», — думал он. Каждый день как необычность. Ярко-оранжевый круг, только просыпаясь, разукрашивает облака в фиолетовый, синий, розовый. Дазая удовлетворял абсолютно любой рисунок — хотелось воспарить в небо и забыться, взлететь, как птица какая-нибудь редчайшая, навстречу своей воле. Но он и так свободен ранним утром в своей фантазии и в своём мире. «Сколько же историй я со своею душою перенёс, сколько же историй мне предстоит узнать поближе». Сюжеты пронизывали его невидимой острой, иногда ядовитой стрелой, которая направлена прямиком в сердце. Осаму чувствителен, рассудителен, внимателен, талантлив к написанию чего-то своего, чего-то личного и особенного. Однако пока что он позволяет себе лишь строить планы и наслаждаться имеющимся в свои двадцать два года. Быть может, его цели тормозит именно мечтательность, укутывающая разум тёплым и приятным пледом. Он, вдохновлённый, остановился на первой странице, взгляд скользит по первой строчке — и привыкший шум волн вдруг стал неестественно интересен, необычен. Осаму посмотрел из-под лба вдаль. Его привлёк молодой сёрфер. Выглядел необычайно смело на сёрфборде; рыжие волосы собраны в хвост, передние пряди создают беспорядок из-за беспрерывного потока ветра; на рост невелик; тело в хорошей форме. Книголюба рассмешили розово-синие шорты незнакомца. Но более забавным он посчитал грубые высказывания юноши — их было слышно на берегу довольно-таки отчётливо и громко. Дазай восхитился чужой победой над волной, потому что он, даже если запамятовать страх воды, никогда бы не рискнул заниматься таким видом спорта. Шатен отложил книгу и забыл о ней. Следующим утром Осаму вновь принялся за чтение — и вновь всё внимание переведено, переключено подлым любопытством и невероятной эстетикой. Стал всматриваться, искать детали. Голубые глаза несравнимы с цветом моря — скорее, они похожи на нежную и неосквернённую гавайскую гладь; скулы остры; губы тонкие, юноша словно неспособен на улыбчивость совсем, так видно было иль попросту казалось; маленькие капли воды застыли на его теле. Дазай смотрит на него как-то иначе, не как на предмет восхищения, не как на музу, а иначе вовсе. Не понимает тайны сего захватывающего дух мастерства. Не понимает, почему, голову поднимая и очи карие устремляя на парня, изнутри вырывается крик. «Неужели я переживаю? — поглаживает ладони и замечает их влажность. — Да уж…» Осаму столь спокоен, столь непоколебим внешне. Пристально наблюдая за чужой отвагой, за чужим делом, любителю книг хотелось пожать руку иль обнять сёрфера хотя бы потому, что сам бы не согласился развлекаться, покоряя множество волн. И он уверен, что чужой человек, восприняв это за похвалу, скажет кратко, ясно: «Так каждый в силе сделать. Практика, практика нужна!». И этот же чужой человек окажется совершенно прав. Рыжий парень покоряет лип, резко разворачивает доску и стремительно съезжает вниз по волне безэмоционально, сдержанно. «Нравится ли ему вообще заниматься сим занятием? Порыва счастья я, однако, не вижу, хоть и хорош в деле». Осаму перестал брать с собой книгу ровно в тот момент, когда не нашёл в ней интереса. Вместо неё у него строилась собственная новая история, поглощающая всевозможные чувства и эмоции, и он довольствовался этим ежеминутно, убеждая себя в одном: «То, что искал годами, оказалось перед носом», а искал именно живописную картину, искал жизнь, где страницы книг будут нетронуты и при таковой жертве удастся воспроизвести бурю дум. Порой Дазай убеждался и в обратном: он обезумел, его одурманило чужое великолепие, чужое превосходство. Незнакомец безмолвно покоряет море и сердце молодого юноши своими трюками, большинство из которых получаются очень хорошо и без единого промаха. Он поднимает голову и устремляет хладный взор на большую волну, готовую закрутиться. Сёрфер заезжает в трубу, и Дазай подскочил, будучи воодушевлённым и одновременно напряжённым. Второе чувство перевесило, когда парня, выходящего из ужасающей закрутки, сбила волна. — Господи! — вскричал Осаму и мигом поднялся; ошарашенно посмотрел по сторонам — никого. — Только не это! — голос дрогнул; парень увидел лишь всплывшую доску. Он в панике подался ближе к морю, с боязнью ступил в прохладную воду и с чувством долга подался вперёд. Ноги вскоре потеряли опору, пришлось плыть изо всех сил, быстро — времени мало. Доплыв до сёрфборда, в спешке забрался на него и погрёб руками к месту падения. Испуганный взгляд направлен на воду, в которую ему пришлось нырнуть, неуклюже перекатившись в сторону. Незнакомца удалось ухватить за руку и всплыть вместе с ним. На берегу по-прежнему нет людей. — Ты в порядке? — встревоженно жаждет получить ответ от юноши, пытающегося откашляться. — Во всяком случае ты дышишь, а это уже хорошо. Они добрались до берега. Рыжий выбрался ползком, его всё ещё тревожил кашель. — Погоди-ка! Я не разбираюсь в этом, но у тебя должен быть лиш, разве нет? — Должен. Мне он только мешает, ногу будто сковывает, — сёрфер потирает нос и громко дышит, боясь глядеть на своего спасителя. — Спасибо тебе. — Я Осаму. Ты, наверное, меня часто видел на берегу, — шатен из-за неловкости почесал затылок, забавно натянул улыбку, точно ученик, позабывший формулу. — Часто? Даже чересчур. Я Чуя, будем знакомы. К тому же отныне я тебе задолжал. — Оу, нет-нет, не беспокойся об этом, — налегке ответил Дазай. — Впрочем… — Что? — Я бы хотел однажды попробовать прокатиться так же, как и ты. Право, я ничегошеньки не знаю, однако ты, верно, с базой знаком отлично. — Конечно. Можем приступить завтра утром, как обычно. Улыбка Чуи окончательно покорила Осаму. Нечто, похожее на мотылька, поселилось в области сердца и щекочет будто крыльями, да так приятно, что щёки краснеют. Он не только поборол страх, не только нашёл утешение в новом занятии, но и отыскал своего вдохновителя, своего ближнего по духу — того, по кому душа страдать не станет, а будет преисполняться, встречая выходящее солнце. — Знаешь, кое-что в тебе мне определённо нравится, — признание вырвалось из уст Дазая без стеснения. — Что же? — Чуя лучезарно улыбнулся и посмотрел на спасителя, восседавшего на доске подле него и глядевшего на восход. — Кажется, абсолютно всё. Первые солнечные лучи обрамляли их лица, воссоединившиеся в нежном поцелуе, а море более не смело волноваться по утрам.